Чёрт попутал

      - Чёрт попутал, - бубнил в липком бреду безумия измазанный кровью мужик, стоя над плохо сформировавшимся телом двенадцатилетней девчонки.
Его лицо искажала абстрактная маска, сшитая из лоскутов безумия, страха, раскаяния и вожделения.
      Девочка-андрогин стеклом серых глаз уставилась в бездонно-голубое небо, о чем-то нашептывала широко раскрытым ртом… На исковерканных губах затейливой помадой засохли: кровь, сперма и невысказанная обида. Солнце, в бесполезной попытке вызолотить белизну детской кожи, облизывало каждый сокровенный участок тельца юной нимфы… Но безуспешно… мертвые предпочитают аристократическую бледность. Девочка чудом из чудес раскинулась на потрескавшемся ложе земли перед своим первым и последним любовником, нисколько не стесняясь мёртвой наготы. На коже-снегу распускали бордо астрин графин* розы-кровь и лиловую синеву фиалки – смерть…
***

      - Б...ь! Да, что за… Чёрт меня дёрнул связаться с этим мудаком! - разорялась молодая, но уже весьма поношенная на вид девица, тряхнув пергидрольной копной… Пожалуй, можно было бы рискнуть, глядя на нее, и все же поспорить с Воландом о том, что вторая свежесть - не вздор!
      Небольшой город в области… Прохожие знают друг друга в лицо, но лично знакомы лишь по верхам, хотя грязные подробности о соседях обсасывают, как голодная бродяга кость.
      Мать – ломовая лошадь, её бьют, а она пашет и добрыми глазами лупает… Папашка алкаш… Парень, подающий надежды… алкаш. А она не такая: красивая, талантливая – одним словом, статуэтка фарфоровая… на полку и пылинки сдувать, любуясь. Дуры пусть сельские на заводе батрачат, выполняя монотонную работу день за днем… Жизнь-конвейер. А она для полёта создана. Для динамично-пульсирующей жизни софитовой столицы. Ну, а дальше, как в самой замыленной… трагедии.
      Короткое прощание с родителями, слезное расставание с парнем, ну плакал он, положим, от того, что горькая закончилась, клетчатая сумка-авоська, а в ней вся жизнь, тошнотворная трясучка междугороднего автобуса, ПАЗик-аттракцион и убийственная смесь застарелого пота и перегара водителя «карусели», похотливо смотрящего на голые ляжки…
      Прошлая жизнь осталась там, за захлопнувшимися со скрипом дверьми старенького автобуса, и открыть бы их сейчас, да уехал он… Тю-тю, обратно в заводскую глубинку.
      Жужжащая толпа у входа в театральное, странные взгляды, яркий калейдоскоп макияжа, удушливый парфюм за пятьсот… рублей, малиновая юбка, комиссия, «Ну, что Вы, голубушка, на следующий год может и повезет», закрытая дверь общаги, сумка, виноватый взгляд подруги, муж её, алкаш, и дети… спят, снова сумка, коммуналка, ведро и тряпка, дешёвый клуб, дешевое бухло, новый знакомый… симпатичный, богатый, и друзья тоже… богатые.
      Первое время, прыгая на очередном члене, она еще строила замки-мечты и рушила ветряные мельницы-проблемы. Если есть влиятельные знакомые и деньги – проблем нет! Знакомые появились, деньги, в принципе, тоже: наигрались… доигралась… наркота и синяк под глазом… трасса, снег, малиновая юбка, очередная машина хищно подкрадывается из темноты, слепя фарами-глазами.
      Всё, как по накатанной: душный, прокурено-пьяный салон гордости отечественного автопрома, парочка реальных… один в зад, другой в рот, некогда так неумело декламировавший монолог Офелии в Щукинском, теперь-то он промашек не даёт… смятые потной рукой купюры в лицо… снег из под колес, колкий ветер, порванная малиновая юбка, сутенер, тот, который милый и богатый… из клуба, холодный душ в обшарпанной однушке, застиранные простыни… Ночь, улица, фонарь…трасса.
      День за днем. Отлажено и четко… Жизнь-конвеер.
***

      Красные дорожки расстилают перед великими… Они ступают по яркому ворсу, словно Иисус по водам рек, прямиком к вершине славы, будь то аллегория или реалии. Красный давно стал цветом почести и… силы. Но не для нашего героя… А точнее, горе злодея, мечтающего снискать славу… и, чего греха таить, деньжат.
      Утренний ристретто: густой, дымящий горьковатым ароматом, с плотной пенкой – хорош в маленькой белоснежной чашке без ручки… слегка обжигает кончики пальцев… бодрит… Однако, пролитый на брюки, неуклюжей официанткой с потёртым бейджем «Анна», бодрит, пожалуй, ещё больше. И тут нашему герою задуматься бы об успехе дня насущного… пока кто-нибудь маслице то и не пролил, но стратег из него всегда был хреновый: банк, крики обывателей, то ли оружие увидели, то ли условия ипотеки, особо пронзительный вой толстой кассирши в сочетании с сиреной, переходящий в ультразвук, цокот о мраморный пол десятирублевых серебряников и плавный полет разномастных купюр… Выстрел… И вместо красной дорожки успеха – кроваво-алый коврик-лужа полного фиаско.
- Ранение в …зад, то есть в большую ягодичную мышцу, - с трудом сдерживая смех, оповестил медбрат откровенно ржущего полицейского, захлопывая дверь кареты скорой помощи.
- Чёрт, чёрт, чёрт! - шипел сквозь зубы грабитель века, а на его футболке кривил привычную ухмылку Диллинджер.

***

      Ну, а что Чёрт? Чёрт тем временем наслаждается мерными набегами пенной лазури на белоснежный песок и не менее аппетитными видами полуобнаженных девиц, потягивая бесценный янтарь коньяка из личных запасов. И в целом неплохо себе поживает… Он на заслуженном отдыхе вот уже как целую вечность… со времён сотворения первого человека. Да, да, именно первого. Вот все винят Еву в первородном грехе, но никто не упрекнул Адама, а стоило бы… Ведь сколько бед в мире от тупых баранов, не имеющих собственного мнения?
      В общем, не востребованной оказалась профессия господина Чёрта, люди и без него справляются на ура, медленно скатываясь в утиль.
      Всё ярче век от века разгорается костер человечества на дровах: жестокости, зависти, алчности, похоти, глупости… Все смраднее становится его дым, отравляющий планету, а такому достопочтенному господину негоже провонять сим смрадом свой шёлковый костюм…