4. Проишествие в Париже

_ Париж. Ля Монд. 12 сентября 20....г


На улицах Парижа сегодня многолюдно. Нет, даже не многолюдно; многолюдно бывает вечерами в модном кафе - в Париже сегодня настоящее столпотворение , аншлаг. Давно старый революционный Париж не видел такого количества людей, вышедших на улицы с одной только целью. А с какой именно мы спросим у бородатого молодого человека с флегматичным выражением лица - Шарля Буланже, который является одним из главных застрельщиков сегодняшнего впечатляющего мероприятия.

- Всё что вы видите, это грандиозная гражданская акция в защиту прав братьев наших геометрических - чёрных кубов. Мы давно к ней готовились, дух этой акции давно витал в воздухе современной Франции. Она назрела и это очевидно для всех, как для простых людей, которые вышли сегодня на улицу, так и для тех кто заседает в вальяжных министерских кабинетах в стиле рококо.
- Вы считает, что это революция?

- Революция? О нет: революция связано со сменой власти и государственной формы правления. Наши же цели гораздо скромнее и практичнее. Мы желаем донести нашим тугим на ухо властям, что в цивилизованном обществе дискриминация по какому-либо признаку, в том числе и по геометрическому, просто недопустима. Более конкретно наши требования сводятся к трём очевидным, на мой взгляд, требованиям.
   Первое: немедленно запретить всякую торговлю чёрными кубами, отобрать лицензии у всех транснациональных корпораций, занимающихся этим позорным ремеслом.
   Второе: признать чёрных кубов, достигшими определённого возраста и проживающих на территории Франции не менее трёх лет, законными гражданами этой страны.
   И третье, естественно вытекающее из второго: наделить чёрных кубов всеми правами французских граждан в полном объёме, включая и избирательное право. Кто имеет право работать, тот имеет право и голосовать.

Что же, на первый взгляд, всё более чем ясно, но все ли согласны с подобными требованиями? С этим вопросом мы направляемся в клокочущую гущу толпы. Здесь шумят и спорят люди самых разных возрастов и социальных слоёв. Под своё крыло акция собрала невероятно разношерстную публику, начиная от учителей и преподавателей университетов и кончая несговорчивыми фермерами Иль-дель-Франса, сменившие свои исторические поля на асфальт революционных мостовых.

Я чувствую среди собравшихся праздничное настроение. Многие из них пришли с жёнами и детьми. Некоторые держат транспаранты, где чёрным по белому или белым по чёрному, выписаны лозунги текущего момента: "Нет рабству двадцать первого века", "Хватит торговать душами", "Руки прочь от чёрных кубов" и, наконец, самый радикальный и спорный "Чёрные кубы тоже люди".
- Вы действительно считаете чёрных кубов людьми? - спрашиваю я у миловидной девушки в чёрном свитере, несущую неоднозначный транспарант.

- Неужели вы способны найти ещё какое-то различие между нами, кроме пресловутой, набившей всем оскому, геометрической формы. Признано всеми, что чёрные кубы обладают интеллектом и способны творчески мыслить. А раз они способны на творчество, значит у них есть чувства и, соответственно, душа. Тогда чем они отличаются от нас, людей? Мы не можем торговать себе подобными, согласитесь, это кощунство.
- Но иметь развитый мозг и быть человеком это ведь не одно и тоже - скорее из чувства профессиональной необходимости настаиваю я - А как насчёт функции детопроизводства, или вы будете настаивать, что у чёрных кубов есть секс?
- Типичная ханжеская точка зрения. Да, я буду на этом настаивать и в лицо нашим буржуа из министерств с ответственностью заявляю: чёрные кубы занимаются сексом и прекрасно отдают себе отчёт в том, что такое любовь. Секс это не только то, что делают высокопоставленные мещане со своей угодливой прислугой в конце рабочего дня.

Надо признаться, что с жаром произнесённые слова девушки произвели на меня впечатление. И всё же я подхожу к ещё одному участнику демонстрации. Это уже немолодой человек, он улыбается мне своими морщинками на пожелтевшем от времени и солнца лице. В этом человеке я безошибочно угадываю рядового преподавателя французской школы, который несёт нашим детям мудрое, доброе, вечное.
- Что вы можете сказать мне по поводу сегодняшнего собрания? Это и вправду похоже на революцию?

Человек снова, терпеливо и на сей раз несколько снисходительно, улыбается мне в ответ.
- Ну, не надо преувеличивать. Париж знал и более массовые собрания людей. Времена жестоких революционных сломов в обществе закончились, девятнадцатый век более не повторится . К счастью или неудовольствию многих.
- И всё же, зачем вы пришли и что хотите этим сказать? Какой посыл у вашего присутствия?

- Всё очень просто. Во-первых, мне действительно жалко этих бедолаг (чёрных кубов) к которым несправедливо относятся, как к неодушевлённым предметам, а ведь они этого не заслуживают ни в коей мере. Наше тысячелетнее законодательство отличается выборочными гуманизмом и выборочной справедливостью - оно устарело. Устарело уже давно, но надеюсь, что не навсегда. Ведь французские законы в своём отношении более гуманны даже к нашим братьям меньшим, котиками и собачкам, чем к чёрным кубам. А ведь чёрный куб это РАЗУМНОЕ существо, также как и человек. Он гораздо более тонко организован и имеет мозг, который по многим показателям превосходит центральную нервную систему гомо сапиенса.
   А во-вторых, я хочу напомнить нашим власть имущим, что славные традиции протестного движения еще живы в нашей стране, ещё не канули окончательно в Лету, как они на то надеялись. Франция жива, как никогда и пусть наш президент намотает это себе на ус: если будет надо вся трудовая Франция и вся французская интеллигенция выйдут на улицу вечно неспокойного Парижа, чтобы стать на защиту прав любых существ, независимо от их геометрических форм и цвета кожи, волею судеб оказавшихся вместе с нами на общем голубом шарике Земли.

Да уж, согласитесь, что после таких слов сомневаться в сплочённости и силе протестного движения не приходиться. Трепещи президент республики и вы трепещите холёные господа министры - Париж бурлит по ваши души. И ещё раз в этом меня убедил очередной участник демонстрации к которому я подошёл, чтобы поинтересоваться его мнением.
 - Эти чёртовы тресты и корпорации гребут сумасшедшие деньги, продавая чёрные кубы на лево и на право. На сегодня это самый прибыльный бизнес, выгоднее даже чем продажа наркотиков, вы представляете какое там бабло крутиться, какие баснословные барыши. А ведь они даже на создают то чем торгуют. Они упорно считают чёрные кубы мертвыми вещами, а создать их собственными руками не способны, понимаете. Это же чистое надувательство, они думают, что мы ничего не соображаем.

- Значит вы тоже считаете, что "чёрные кубы - люди"? - спросил я у моего собеседника, могучего загоревшего старика в чьём телосложении, ширококостном и угловатом, явственно угадывалась крестьянская порода.
- Я не знаю живые они люди или не живые. У меня на ферме работают два чёрных кубика, так они будут смышленее многих моих двуногих прямоходящих работников - старик по-детски улыбается своим щербатым ртом - они всё прекрасно понимают, даже наш сальный деревенский юмор и я всегда могу на них положиться, не то что на некоторых людей.

Видя, как люди открыто и широко улыбаются, шумят, спорят, доказывают свою точку зрения, у меня невольно создалось впечатление возрождения духа старой Франции. Франции безнадёжных коммун и молодёжных бунтов. С этими соображениями я вновь обращаюсь к нашему старому знакомому Шарлю Булонье. Шарль Булонье, вдруг резко посуровев, энергично и отрицательно качает головой.
- К сожалению наше протестное движение ещё далеко не впереди планеты всей. Нам есть чему поучиться у наших недовольных братьев из Голландии и Великобритании. Например, в Голландии именно под давлением общественности были приняты передовые законы уравнивающие в правах чёрных кубов с остальными гражданами Нидерландов. У нас есть из кого брать пример. Теперь голландские чёрные кубы защищены конституцией, они могут не бояться, что их схватят на улице или выгонят из кафе "для благородных прямоходящих посетителей". Они стали полноправными членами голландского общества, которое не боится ни эвтаназии, ни смешанных браков с животными. Увы, наше правительство плетётся в хвосте, оно не прислушивается к мнению общественности, к  голосу улицы и страшится брать на себя ответственность. В наших силах заставить себя услышать, считаться с нами, принять наши требования всерьёз.

- Кстати - говорю я Шарлю Булонье, - сколько шума, а где же, в конце концов, сами виновники этого "торжества"? Почему я не вижу чёрных кубов, почему они сами не выходят на протестные мероприятия в свою честь?
- Вы должны понять, что они находятся в совершенно ином положении, лишённые всяких прав и всякой возможности законным путём защищать свою личность от посягательств. На тех из кубов, кто не согласен с официальной доктриной правительства и осмеливается этого не скрывать, открыта настоящая негласная охота. Их могут без суда и следствия взять под арест по обвинению в самых абсурдных и смехотворных правонарушениях. Даже кошки волны гулять сами по себе, а чёрные кубы - нет.
   И всё же несмотря на прессинг со стороны заангажированных правоохранительных органов, многие из чёрных кубов продолжают настаивать на своих правах и свободах и даже не побоялись присоединиться сегодня к нашему шествию, хотя знают наперёд о вполне возможных и нешуточных последствиях своего гражданского поступка. Последствиях, и это надо не боятся говорить вслух, весьма репрессивного характера. Одного из таких борцов вы сейчас можете видеть перед собой, это СП -6282\19, между собой мы называем его Жан -Полем.

Привлечённый движением руки Шарля Булонье к нам бесшумно подлетел чёрный куб, которого я раньше не заметил в густой человеческой толпе. Это был обыкновенный чёрный куб, примерно, четвёртого цикла. Его идеальная в геометрическом плане фигура, лоснилась в свете парижского дня жирными антрацитовыми боками. Так вот ты какой Жан-Поль. Это был тот самый Жан-Поль чьё имя стало символом противостояния всего обездоленного геометрического вида против жестоковыйной бюрократической системы Франции.

В руках у Болонье оказался тоненький электронный планшет, размером в две ладоши, на котором Жан-Поль мог дистанционно печатать свои ответы. Первый мой вопрос был вполне стандартным: как вы себя чувствуете в таком шумном человеческом окружении?
Жан-Поль: Празднично (улыбчивый смайлик). Говорят, что мы кубы, ничего не чувствуем - это неправда. Хотя, наверное, то что я ощущаю, трудно назвать чувствами в человеческом смысле этого слова, но если не вдаваться в подробности то это, по-моему, более всего напоминает чувство глубокого удовлетворения и благодарности, благодарности людям за их внимание и участие к нашим не вполне тривиальным гордиевым проблемам. Что же касается шума: я работаю в сборочном цехе завода пэжо, так что к шуму мне не привыкать (улыбчивый смайлик в конце).

-  А почему вы назвали свои проблемы "не вполне тривиальными"?
Жан-Поль: Видите ли, хоть нас и называют тупыми исполнителями, но мы всё же даём себе отчёт, что являемся не коренными жителями этой планеты. Мы здесь пришлые, чужаки, инопланетяне, нас даже невозможно назвать братьями по разуму, поскольку присущие нам и вам, как видам, интеллекты фундаментальным образом отличаются друг от друга и поэтому проблемы наши не есть, по большому счёту, проблемами человеческого типа. Они не человеческие в буквальном смысле и носят, будем говорить так, весьма специфический и далёкий характер, характер по сути своей не гуманный, и то что люди обратили на это внимание и сами пытаются "разрулить" ситуацию им чуждую изначально, говорит об их высоких этических качествах и большом человеческом сердце.
   Но как вы, наверное заметили я назвал наши проблемы ещё и гордиевыми. Очень хотелось бы надеяться, что их возможно разрешить одним радикальным взмахом фигурального македонского меча. Хотя многие мои коллеги по сопротивлению называют это идеализмом (улыбчивый смайлик).

-   Вы думаете, что наше правительство, во главе с президентом, пойдёт на уступки?
Жан-Поль: Думаю, что нет, не пойдёт. Я даже уверен в этом. Мы только в начале пути. Транснациональным корпорациям трудно будет отказаться от астрономических барышей. Боюсь, что процесс будет очень сложным и трудоёмким, но пользуясь случаем хотел бы заверить всех сторонников нашей интеграции в человеческое общество, что мы, чёрные кубы, готовы долго и упорно отстаивать свои права всеми законными и легальными методами, ибо мы не машины, не тупые роботы, не безмозглые орудия труда. В конце концов, дело касается равноправия разумов. Ни один разум не может быть выше другого, все виды интеллекта имеют равные права на свободу и существование. Разум никогда не согласиться с несправедливым к себе отношением, таково его природа, одинаковая во всех уголках Вселенной.

И в это время прогремел взрыв, в какой-то мере, вполне уместный торжественному моменту речи. Можно было даже подумать, что взрыв этот - специально отрепетированный спецэффект, нечто вроде пиротехнического чуда, который должен был на чём-то живописно сакцентировать наше внимание. Но вместо визга восторга, повалил густой дым, послышались истошные человеческие вопли, началась паника. Люди ринулись сразу во все стороны, они бежали, валили друг друга, спотыкались о лежащих и тоже падали. Никто ничего не понимал. Праздничную атмосферу мгновенно сорвало, словно порывом взрывной волны. У всех были открытые рты и безумно расширенные глаза. Началась каша из человеческих тел. Я спрашивал у бегущих, что случилось, но никто не мог внятно связать и двух слов. На лицах некоторых людей я видел сочные следы крови. Одну женщину какой-то мужчина, всё время спотыкаясь, торопливо нёс на руках. Он нёс её, как тряпичную куклу. Запрокинутая голова женщины безвольно колебалась из стороны в сторону, ударяясь о мужское плечо. Её рука свисала, как что-то вялое и постороннее.

Сквозь набегающую волну людей я протиснулся ближе к эпицентру взрыва. Там под ногами лежал чёрный транспарант со смятой белой надписью "Чёрные кубы тоже люди". Некоторые буквы были испачканы чем-то красным, похожим на кляксы, словно у какого-то гиганта не вовремя потекла чернильная авторучка. Блуждая в дыму , ходил какой-то немолодой потерянный мужчина. Он хромал, дико озирался и время от времени негромко и жалобно сипел из своего горла:  "Жанна... Жанна." Недалеко от своего транспаранта лежала та самая девушка в чёрном свитере. Она лежала ничком, уткнувшись рыжею головою в асфальт, оторванная сочащаяся рука лежала рядом. Под девушкой медленно расползалась какая-то неожиданно тёмная лужа крови. Кровь обволакивала кем-то потерянную детскую сандалию. Откуда-то далеко-далеко, сквозь дым и туман, словно с другого конца мира, донёсся разрывающийся звук сирены. Полиция прибыла.