Бисквит

Я не люблю печь бисквит.  Пышно  взбитое  желтоватое  тесто,  ярко  пахнущее яйцами.  И не пеку, оправдывая  свое нежелание  все  той  же  чувствительностью  к запаху  яиц.
 
    Солнечный январь.  Последний день зимних школьных каникул.  В дневнике единственная запись:  задание по труду - приготовить  бисквит.
 
    Учительница  по трудовому обучению девочек, Ирина  Васильевна,  стройная женщина,  в очках и в  наглухо застегнутом платье до самого ворота,   негласная глава  семьи, состоящей из двух взрослых сыновей и мужа военного,  была довольно сухощавой и строгой.  Настолько, что мы свято верили, что и спит Ирина Васильевна в том же самом сером, как футляр, платье с белым кружевным воротничком.

   
В школе она слыла лидером  горстки  дам,   безоговорочно готовых   внедрять в жизнь все призывы, новшества, и распоряжения, отданные директором и властью свыше .   А главный  девиз – трудиться, трудиться и трудиться,  старательно оттачивала на своих учениках.
 
На ее уроках девочки прилежно вышивали,  строчили,  чертили  выкройки и  учились готовить.  Сверкая  близорукими  глазами из-за стекол очков,  Ирина Васильевна  то  скупо хвалила, то указывала на  ошибки в раскрое или на пропущенную петлю в   вязке.  Учила, как правильно месить тесто, строго следя за последовательностью действий.

Занятия по приготовлению пищи, так писали мы в графе напротив пометки - урок труда, пожалуй,  были  самыми  интересными.

Шить ночные рубашки и кухонные фартуки,  пришивать карманы  к лоскуткам  ткани  уже порядком поднадоело.   И как только  в расписании по труду мелькала запись  -  кулинария,  мы, ликуя, договаривались,  кто и что приносит из продуктов.
 
В  спорах выбирался рецепт  блюда,  иногда  несколько,  для будущей готовки, а  весь  девичий коллектив делился на группы  по чистке, резке и варке. 

Благодарными дегустаторами  сваренных  нами  борщей, накрошенных  винегретов и испеченных  пирожков  были  мальчишки-одноклассники,  лихо изготавливающие  табуретки в  это же  время на  своей территории труда.
 
За процессом приготовления всех блюд  следила  подтянутая и важная Ирина  Васильевна.  Она контролировала все,  сухо и  педантично,  иногда позволяя себе улыбку  в  знак  полной удовлетворенности  всем происходившим.  Строгая, но справедливая, она научила нас многому.
 
Мы не только  куховарили.
 
Все записывалось,  начиная от рецепта,  раскладки столовых приборов и последовательности подачи блюд.   Выделялось время и для изучения  правил поведения  за столом.
 
    Учительница,  видимо, поставила задачу сделать из нас настоящих леди,  поэтому,   как  правильно  промокнуть  салфеткой  рот  в  конце  обеда,  мы тоже  записывали в тетрадь.

В памяти и сейчас  звучит ее, отдающий металлом, голос: ,,Если вы хотите пролить суп на платье, наклоняйте тарелку с остатками жидкости к себе, если же на скатерть, то от себя. А правильный выход из этого незамысловатого положения - оставить немного супа в тарелке, хозяева вам это простят, а вы, и скатерть, останетесь  чистыми.

      
     Потрескивает  дровами  пышущая  жаром плита.  У открытой заслонки сидит и курит дедуля.  Он  уже  опасно болен, но болезнь еще не прогрессирует, и  дед  бодр и  верит в лучшее.

Бабуля  хлопочет по хозяйству.
 
     Время  заполнить   дневник нашлось только в последний день каникул.  С понедельника начиналась новая четверть.  И в раскрытом дневнике я  увидела  забытую  декабрьскую  запись  – приготовить  бисквит.  Не выполнить домашнее задание  по труду никто бы не решился.
 
Достав  тетрадь  с записями,  я  принялась за дело.
 
Рецепт гласил:  надо взбить яйца  с сахаром  до пышной пены. 

Из кладовки  бабулей срочно  были принесены яйца и сахар.  Венчика для взбивания яиц в доме не оказалось. Подозреваю, его никогда и не покупали.

Какая ерунда,  подумала  я, и  достала  вилку. Через  пять минут после интенсивного взбивания  яично-сахарной  массы  устала рука, а  смесь в белоснежную пену с твердыми пиками, как было записано в тетради,  не превращалась.
 
Сдаваться я не собиралась.

Попеременно,  то левой рукой, то правой, со всей силы  колотила вилкой в миске  и  вскоре  первый этап процесса был завершен. До совершенства масса не дотягивала.
 
Осталось просеять  муку и  добавить  ванилин с содой.

Сито у бабули было старинное,  доставшееся в наследство  от  матери, со стертой   местами росписью на дереве  и кое-где  норовившее  порваться. 

Соединив  взбитые яйца  с просеянной мукой  и аккуратно перемешав  получившееся тесто, я вылила его в глубокую бабушкину сковороду.
 
Пышную массу  следовало  поставить  в духовку и выпекать,  поглядывая на часы. Готовность теста проверить, проткнув его спичкой.  Если окажется сухой - бисквит испечен.


Кухня в доме моих стариков  была  небольшой и уютной. Один из углов  кухни занимала дедушкина гордость - большая печь.

Дед слыл знаменитым печником. И  сам дом, и печь с лежанкой - творение рук деда.   Сбоку  основной печи, служившей  для  выпекания пирогов, маковых рулетов и караваев,  томления  жаркого и капустняка  по праздникам,  пристроилась   плита – основной  предмет обогрева  кухни и  готовки повседневной  еды.

Вот в ней и имелся  небольшой  внутренний короб, своеобразная духовка.  Когда  в печке горели дрова, металл короба нагревался и внутри его было горячо.   

Отсеком  часто пользовались для  просушки зимой обуви - ставили на ночь, когда остывала плита. А  бабушка   иногда ставила в него миску с водой, подогревая ее   для мытья посуды.   

Вот в эту импровизированную духовку   я и  поставила  выпекаться  взбитое  мною тесто.

Прошло положенных тридцать пять минут.  Из духовки  начал  почему-то пробиваться  запах жареных яиц. 

Дедуля,  до этого просматривавший  одним  глазом газету,  второй глаз он всегда щурил, таким образом читая без очков,  весело  взглянул  на меня и спросил.

- Когда  торт  есть  будем?
 
А  я, не придавая значения  витающему по кухне яичному запаху, искала ответы  на два  важных   вопроса  -  как  разрезать бисквит на коржи и чем  их  смазывать.
 
Для пропитки коржей  бабуля предложила  использовать  абрикосовое  варенье.  А для ровной резки бисквита я решила воспользоваться ниткой.
 
Аромат выпечки заполнил всю кухню,  и я  бросилась к духовке.
 
Памятуя наставления Ирины Васильевны , ни в коем случае не открывать духовку, чтобы  не   потревожить тесто - оно может опасть,  я ни разу за все время готовки не заглянула в печку!
 
Поэтому  меня ждал сюрприз.
 
На сковороде, плоско и  неаппетитно,  лежал  плотного вида корж,  больше похожий на тугой  омлет, чем на бисквит.  Желтый  испеченный круг  приторно пах яйцами и в проверке спичкой на готовность  не нуждался.

Такого громкого,  заливистого  смеха дедушки,  я не слышала никогда.  Не услышу  больше  его  смеха и  потом,  в будущем.
 
А тогда он смеялся,  вытирая  слезы, капавшие из глаз, и сквозь смех,  всхлипывая,  призывал  бабушку накрывать на стол и ставить  чайник.  Бабуля, легонько толкая его в плечо,приговаривала.

- Угомонись, мол, прекращай смеяться, ишь, как развеселился, не  видишь,  внучка расстроилась!
 
А я смотрела на  этот несъедобный омлет и злилась.  Болела рука,  стояла нетронутой открытая банка варенья, а на столе лежала предусмотрительно оторванная красная нить. Вопрос,  в чем же состояла моя ошибка,  прожигал  голову.
 
Спустя время  я пойму причину  неудачи, но она потеряет свою важность.
 
Важным останется в моей памяти тот зимний вечер.

Темнота за окном,  тепло от пышущей жаром печки, сладко дремлющая кошка на половичке и  смеющийся дед, сидящий на маленькой детской табуретке  возле открытой заслонки.  Скачущие оранжево-голубые  огоньки  освещают  его хохочущие глаза,  с лучиками  глубоких  морщин,  а на раскрасневшемся  лице ходуном  ходят от смеха небритые щеки.  Таким счастливым и веселым  нам больше не доведется  его увидеть.  Меня  закружит жизнь  в  водовороте  учебы  и  девчачьих  проблем,  а его быстро  начнут покидать силы,  и  гнетущая тишина, прерываемая  стоном,  надолго поселится в доме.
 
Будет еще одна попытка приготовить   бисквит в новой, специально  купленной для этого   скороварке.  И она  тоже окажется  неудачной.