Одиссея одной проститутки. Мопассан

Да, воспоминание об этом вечере никогда не сотрётся. На протяжении получаса у меня было чувство невидимого рокового горя; я испытывал ту дрожь, какую чувствуют люди, спускающиеся в рудник. Я коснулся этого чёрного дна человеческого горя и понял невозможность честной жизни для некоторых людей.
Прошла полночь. Я шёл от Водевиля на улицу Друо, спеша по бульвару, где бежали раскрытые зонты. Водяная пыль скорее реяла в воздухе, чем падала, накрывала вуалью газовые рожки, делала улицу печальной. Тротуар сверкал, скорее липкий, чем влажный. Спешащие люди ни на что не смотрели.
Проститутки, подняв юбки, показывали ноги и приоткрывали белые чулки в блёклом ночном свете, ждали в тени дверей, звали, или проходили  быстро и гордо, бросая вам в ухо смутные и глупые слова. Они следовали за мужчинами несколько секунд, прижимаясь к ним и дыша в лицо своим нечистым дыханием, а затем, видя, что их попытки тщетны, бросали их резким недовольным движением и вновь продолжали путь, виляя бёдрами.
Я шёл, а они все звали меня, хватали за рукав, преследовали, и я чувствовал отвращение. Внезапно я увидел троих, которые бежали, как сумасшедшие, бросая другим несколько резких слов. И другие тоже начинали бежать, следовать за ними, держа руками юбки, чтобы бежать быстрее. В этот день была облава на проституток.
Внезапно я почувствовал руку под своей рукой, тогда как отчаянный голос шептал мне в ухо: «Спасите меня, сударь, спасите меня, не бросайте меня».
Я посмотрел на девушку. Ей не было и 20 лет, хотя она была уже изрядно увядшей. Я сказал ей: «Останься со мной». Она прошептала: «О, благодарю!»
Мы прибыли к цепи жандармов. Они расступились, чтобы пропустить меня.
Я вступил на улицу Друо.
Моя спутница спросила:
- Ты пойдёшь ко мне?
- Нет.
- Почему? Ты оказал мне ценную услугу, я её не забуду.
Я ответил, чтобы отделаться от неё:
- Потому что я женат.
- Ну и что?
- Послушай, дитя моё, хватит. Я выпутал тебя из твоих трудностей. Оставь меня теперь в покое.
Улица была пустынной и чёрной, по-настоящему зловещей, и эта женщина, которая сжимала мою руку, делала еще более ужасным это ощущение грусти, которое охватило меня. Она хотела обнять меня. Я отодвинулся со страхом и грубо сказал:
- Послушай, оставь меня в покое, хорошо?
Она сделала гневное движение, затем внезапно начала рыдать. Я был растерян, растроган, я не понимал.
- Послушай, что с тобой?
Она прошептала сквозь слёзы:
- Если бы ты знал, ведь это совсем не весело.
- Что?
- Такая жизнь.
- Почему же ты её выбрала?
- Разве это моя вина?
- Тогда чья это вина?
- Почём мне знать?
Меня охватил некоторый интерес к этой несчастной. Я попросил её:
- Расскажи мне свою историю.
Она рассказала мне её.

*
«Мне было 16 лет, я служила в Ивто, у г-на Лерабля, лабазника. Мои родители умерли. У меня никого не было; я хорошо видела, что мой хозяин странно смотрел на меня и щекотал мои щёки, но я ни о чём не спрашивала его. Конечно, я всё знала о жизни. В деревне люди быстро учатся уму-разуму, но г-н Лерабль был преданным вдовцом и ходил на мессу каждое воскресенье. Но я никогда не считала, что он может жениться во второй раз!
Однажды он пришёл, чтобы овладеть мной на кухне. Я сопротивлялась. Он ушёл.
Напротив нас жил бакалейщик, г-н Дютан, у которого был очень приятный помощник – настолько приятный, что он вскружил мне голову. Такое случается со всеми, не так ли? И я оставляла дверь открытой по вечерам, и он приходил ко мне.
Но однажды ночью г-н Лерабль услышал шум. Он поднялся и застал Антуана, которого хотел убить. Разразилась битва с помощью стульев, кувшинов с водой – с помощью всего. Я же схватила свои тряпки и убежала на улицу. Так я ушла.
Я боялась, боялась, как волк. Я одевалась в каком-то дверном проеме. Затем я пошла по улице. Я была уверена в том, что кого-то убили и что жандармы уже ищут меня. Я вышла на шоссе, ведущее к Руану. Я говорила себе, что в Руане я смогу спастись.
Было темно, не было видно канав, и я слышала собак, которые лаяли на фермах. Чего только не услышишь ночью! Птиц, которые кричат, как люди, которым перерезают горло, животных, которые лают, свистят, и ещё множество вещей, которых нельзя понять. У меня была гусиная кожа. От каждого звука я крестилась. Никогда не поймёшь, что взволнует тебя. Когда занялся рассвет, я вспомнила о жандармах и начала бежать. Затем я успокоилась.
Я испытывала голод, несмотря на своё смущение, но у меня ничего не было, ни одного су, я забыла все свои деньги, всё, что принадлежало мне на земле: 18 франков.
И вот, я шла, а в желудке у меня урчало. Становилось жарко. Солнце жгло. Прошёл полдень. Я всё шла и шла.
Внезапно я услышала конский топот за собой. Я обернулась. Жандармы! Кровь жарче побежала по моим венам, я думала, что упаду, но я устояла. Они схватили меня. Они смотрели на меня. Самый старый из них сказал:
- Здравствуйте, мамзель.
- Здравствуйте, сударь.
- Куда же вы идёте?
- Я иду в Руан, мне там предложили место.
- Как, вы идёте пешком?
- Да, пешком.
Моё сердце так стучало, сударь, что я не могла говорить. Я сказала себе: «Они схватят меня». Желание бежать заставило дрожать мои ноги. Но они сейчас же схватили бы меня, понимаете?
Старик продолжил:
- Мы пройдёмся вместе до Барантэна, мамзель, ввиду того, что у нас одно направление.
- С удовольствием, сударь.
Мы начали болтать. Я старалась быть приятной, как могла: настолько приятной, что можно было поверить в то, чего не было. Когда мы вошли в лес, старик спросил:
- Не хотите ли, мамзель, отдохнуть на мхе?
Я ответила, не раздумывая:
- С удовольствием, сударь.
Он спешился и отдал коня другому жандарму, и мы вошли в лес вдвоём.
Больше нельзя было сказать «нет». Что бы вы сделали на моём месте? Он взял то, что хотел, затем сказал мне: «Не надо забывать товарища». Он вернулся к своей лошади, а второй пришёл ко мне. Мне было так стыдно, что я чуть не расплакалась, сударь. Но я не осмеливалась сопротивляться, вы понимаете.
Мы ушли. Я молчала. У меня в сердце было слишком много скорби. И я больше не могла идти, настолько меня мучил голод. Всё же в деревне они мне предложили стаканчик вина, который придал мне сил на некоторое время. Затем они рысью отправились пересекать Барантэн. Тогда я села на обочине и выплакала все слёзы, которые были у меня на сердце.
Я шла ещё больше трёх часов в Руан. Когда я пришла, было 7 часов вечера. Вначале все огни ослепляли меня. Затем я не знала, куда сесть. На дорогах есть канавы и трава, где можно лечь, чтобы выспаться. Но в городе ничего нет.
Я не чувствовала ног под собой и думала, что сейчас упаду. К тому же, начинался дождь, мелкий дождь, как этим вечером, который бьёт прямо в лицо, а вы его не замечаете. Мне всегда не везёт в дождливые дни. Я продолжила идти по улицам. Я смотрела на дома и говорила себе: «Там столько кроватей и столько хлеба, а я не могу найти ни корочки, ни матраса». Я пошла по улицам, где были женщины, звавшие проходящих мужчин. В таких случаях, сударь, делаешь всё, что можешь. Я начала завлекать, как они. Но мне не отвечали. Мне хотелось быть мёртвой. Это продолжалось до полночи. Я даже не знала, что делаю. Наконец, нашёлся мужчина, который начал меня слушать. Он спросил меня: «Где ты живёшь?» В случае необходимости быстро учишься хитрить. Я ответила: «Я не могу повести вас к себе, ведь я живу с мамой. Разве нет домов, куда мы могли бы пойти?»
Он ответил: «Не хватало ещё тратить 20 су на комнату».
Затем он поразмыслил и добавил: «Пойдём. Я знаю спокойное местечко, где нам никто не помешает».
Мы прошли через мост, и затем он привёл меня на окраину города, на луг рядом с рекой. Я не могла следовать за ним.
Он усадил меня и начал беседовать о том, почему мы пришли. Но так как он говорил очень долго, я почувствовала такую усталость, что заснула.
Он ушёл, ничего мне не оставив. Я ничего не заметила. Шёл дождь, как я уже говорила. Именно с того дня у меня началось горе, от которого я не могла излечиться, ввиду того, что каждую ночь я спала в грязи.
Меня разбудили двое полицейских, которые привели меня на пост, а затем, оттуда – в тюрьму, где я оставалась неделю, пока они расследовали, кто я и откуда. Я не хотела ничего рассказывать из-за страха последствий.
Наконец, они всё выяснили и отпустили меня, оправдав.
Нужно было опять начинать искать пропитание. Я пыталась найти место, но не могла, из-за тюрьмы, из которой меня выпустили.
Тогда я вспомнила о старом судье, который посматривал на меня, пока судил, на манер папаши Лерабля из Ивто. Я пошла к нему. Он меня не обманул. Когда я уходила, он дал мне 100 су и сказал: «Я буду давать столько каждый раз, но приходи не чаще 2 раз в неделю».
Я хорошо его поняла, с учётом его возраста. Но это заставило меня задуматься. Я сказала себе: «Молодые люди – это приятно, это развлекает, но старики – это совсем другое». Но я уже знала их, этих старых обезьян, которые строили глазки и паясничали.
И вы знаете, что я сделала, сударь? Я оделась жёнушкой, которая возвращается с рынка, и бежала по улицам, ища тех, кто накормил бы меня. О, я заметила их с первого взгляда. Я сказала себе: «Вот один подходящий».
Он приблизился и сказал:
- Добрый вечер, мамзель.
- Добрый вечер, сударь.
- Куда же вы идёте?
- Я возвращаюсь к своим хозяевам.
- Они живут далеко?
- Да так.
Он не знал, что ещё сказать. Я замедлила шаг, чтобы он смог объясниться.
Тогда он тихо произнёс какие-то комплименты и затем попросил меня идти к нему. Я заставила просить себя, понимаете ли, затем уступила. Таких у меня было 2-3 каждое утро, а днём я была свободна. Я не расстраивалась.
Вот так. Я долго не знала покоя. Нужда заставила меня завести знакомство с большим богачом. С бывшим председателем, которому было под 75.
Однажды вечером он повёл меня в местный ресторан. Но он не знал удержу в еде. Он умер за десертом.
Я 3 месяца провела в тюрьме, ввиду того, что за мной никто не присматривал.
Вот так я попала в Париж.
О, сударь, здесь тяжело жить. Не каждый день ешь. Здесь трудно. Но каждому своё, не так ли?»

Она замолчала. Я шёл рядом с ней, моё сердце сжималось. Вдруг она обратилась ко мне на «ты»:
- Ты не поднимешься ко мне, милый?
- Нет, я тебе уже сказал.
- Хорошо! Тогда всего доброго, благодарю, не держу зла. Но уверяю тебя, ты ошибаешься.
И она ушла, растворяясь в мелком дожде, как вуаль. Я видел, как она проходит под газовым рожком, затем исчезает в тени. Бедная девушка!

25 сентября 1883
(Переведено 11 декабря 2017)


Рецензии