Матрёна Игнатьевна

    Матрёна Игнатьевна Нестерова, на миру - Мотя, а за глаза - Нестериха, ничем  не выделялась среди деревенских женщин. Разве что своих детей у неё не было и чужих недолюбливала. Да вот ещё достопримечательность у неё хранилась. В большом кованом сундуке, почти на дне, лежала царская юбка. Царская - это в прямом смысле...
    Муж Матвей Никитич был гораздо старше своей жены, за восемьдесят - точно. Лысый, без зубов, но ещё крепкий высокий мужик, он работал бригадиром на золотодобывающей драге №38, так как пенсии тогда в деревне не платили. Был всегда благодушен и спокоен, за что селяне его крепко уважали. На войне он не был. То ли броня, то ли по возрасту. Армию-то он при царе-батюшке прошёл. В русско-турецкой войне проявил героизм и удостоился приёма у княгини Светлейшей Юрьевской, которая и наградила его юбкой, шитой золотом.
    Эту юбку Нестериха на великие праздники доставала из сундука, расстилала на кровати и разрешала всем любопытным посмотреть, но трогать руками не позволяла.
    Быт в деревне был до скучного однообразен. Летом: огород, покос, пасека, да домашняя толкотня. Ну, иногда в лес бегали по грибы, ягоды, да шишек кедровых набить. А зимой управлялись со скотиной во дворе и собирались соседями играть в карты или домино.
    Мотя, уставшая от такой жизни, нашла себе " отдушину ". Варила медовуху ( да её все в деревне варили, так как держали пчёл, а мёд девать было некуда ) и попивала, пока Матвей был на работе. Пила одна, потихоньку, а чтобы муж чего не заподозрил, по приходу его сказывалась больной.
    Матвей послушно встречал корову, доил её, цедил молоко, пропускал через сепаратор, перемывал посуду и шёл слушать радиоприёмник. Конечно, он давно знал правильное название болезни своей благоверной, но всё ей прощал. Может, любил...
И всё же иногда поругивал.
    В такие минуты Матрёна Игнатьевна изображала себя обиженной и несчастной, ставила табуретку под электрическую лампочку, выворачивала её и с причитаниями:  " Пусть меня током убьёт, "- совала два пальца в патрон,куда она предусмотрительно с утра прокладывала бумагу.
    Матвей снимал её с табуретки, уговаривал, укладывал спать и рядом ложился сам. Наконец-то эта " игра " стала надоедать Матвею Никитичу. Так, придя с работы и увидев свою сладко спящую супругу, он открутил лампочку и, вынув из патрона прокладку, поставил лампочку на место. И уже после этого нарочито грубо стал разыгрывать известный спектакль.
    Со слезами обиды и отчаяния по поводу неизлечимой болезни Матрёна Игнатьевна, немного покачиваясь, поставила табурет, щёлкнула выключателем и стала начитывать свой приговор: " Пусть меня током убьёт "! Решительно взгромоздясь на " постамент ", она отработанным движением сунула в патрон два пальца...
 От произошедшего Нестериха долго была в шоке, ходила потом с выпученными глазами, слегка подёргивая головой.
    Разбитая лампочка, сломанная табуретка и зашибленная рука положили конец режиссёрскому замыслу Матрёны Игнатьевны. Но это была не единственная её творческая находка.
               
                ( Благодарю за помощь А.Н. Назарова )