Мама, я хочу убивать глава 18

ГЛАВА 18.
Жизнь текла крайне медленно. Утром на учёбе. В обед в бассейне. Вечером с Катей. Они впилась в мою жизнь мёртвой хваткой, так, что я уже забыл о Рите окончательно. Я всегда рад Кате и её нежности, но люблю ли я её? Нет.
 
Подготовка к первому экзамену идёт вовсю. Я уже перечитал гору книг и такая же гора ещё впереди. Меж тем я чудом успеваю отдыхать. Вот, к примеру, вчера я ездил с Катей в кино. Единственное, что я запомнил, это то, как мы сидели на сеансе. Весь фильм я держал Катю за руку, наши пальцы были сплетены в один Гордиев узел. Я чувствовал тепло её рук, каждую линию на её руке. Это незабываемое ощущение. И почему я раньше так не делал с девушками? Кстати, фильм был отвратительный.
 
Я научился готовить пиццу. Это мне чем-то помогло? Нет. Зато я смог отвлечься от учёбы. К слову, вчера домой вернулись родители Дениса и начали названивать мне. Оказывается, его дома давно уже нет. Это странно. Сейчас везде висят листовки, мои друга ищут по всему городу.
 
Сегодня я расстался с Катей. Она мешала моей подготовке, поэтому я пожертвовал нашей любовью. Она плакала, мне было всё равно. Я слишком погружен в учёбу.
 
Ненавижу пунктуацию.
 
И вновь я что-то читаю. Уже забыл, когда отдыхал. От Кати ни единого звонка, а ведь раньше она всегда была рядом. Может зря я погорячился? 
 
А Bob Marley крутой мужик.
 
Уже неделю без Кати. Как-то непривычно стирать свои вещи. Дениса до сих пор не нашли.
 
Послезавтра экзамен, а это повод прогуляться и развеяться. 
 
Блять, это невыносимо. Мне крайне трудно это сейчас писать, возможно, виновата дрожь в руках и головокружение. Я просто не могу поверить, во что я превратился, в кого я превратился. Внутри тянущая боль, я не могу её перебороть, я не в силах. Мне не плохо: мне ***во, и я не знаю, куда сублимировать эту жуткую и тягостную боль. Желание свернутся в калач, раздавить себя своими же руками. Уничтожить. Разрушить. Деструктурировать. 
 
Она флиртовала с ним и я… я просто был наблюдателем. Сторонним зрителем. Никем. Ничтожеством. Она обнимала его сильнее и дольше, чем меня. Она смотрела ему в глаза так любяще, моего же взгляда она избегала. А я стоял как истукан, я ничего не мог с собой поделать. Шутил как идиот и пытался заглушить жгучую пустоту внутри. У меня пересохло во рту, руки стали колотится. Я отошёл от них. Они даже не заметили, мне было слишком ***во, чтобы продолжать находится в их обществе. Слишком отвратительно. Слишком…
Но и уйти я не мог. Ведь уйти – значит остаться наедине со своими мыслями. А это ещё хуже. Мои мысли сожрут меня живьём, что они и делают уже сейчас. 
Вернёмся к голубкам. Я начал нелепо подшучивать над Катей, дабы разозлить её, отомстить, не знаю. В итоге я в шутку удалил её номер, она мой тоже. Тогда я не придал этому значения. Мне хотелось скорее забыть её. Забыть всё это. Умереть. 
 
Бля, бля, бля. Теперь я сижу в пустой комнате. Жуткое пекло раздражает. Гниющая нога не даёт уснуть. И телефон… впервые он молчит. Мне слишком страшно, мне слишком больно. Я не узнаю себя, нет, это не я. Это кто-то другой сейчас пишет текст. Какой-то сопливый слабак, который не способен потушить свои чувства. Ничтожество. Неудачник. Тряпка.
 
Я растерян. Ума не приложу, чем мне заняться. Из рук всё валится. Ничего в голову не лезет. Мысли только о ней, о её улыбке. Спать не могу. Есть не хочу. Чтение не помогает. Ничего, боги, что я плохого сделал? 
 
Так, приди в себя тряпка. Успокойся и начни рассуждать здраво. Я… я ударю себя. Сильно. По лицу.
 
Ударил я больно. Ощущение, будто лицо смялось с одного боку. Но этого мало. Я по-прежнему не могу прийти в себя. Может чай? Чай мне поможет! Горячий чай успокоит мои мысли. Крепкий горячий чай. 
 
Она не пишет и не звонит. Ей, вероятно, хорошо. Это я, блять, замкнутый в себе асоциальный подонок. А ей хорошо, ей, сука, охуенно. Ладно, нужно спуститься за чаем. Я сейчас вернусь. Блять, нахуя я это пишу сюда? Я не знаю, я потерян.
 
Меня тянет блевать от своего отражения. Я урод. Тупой, тощий, сопливый урод. 
 
Чай не помогает. Боже, блять, у меня через пару дней ещё экзамен. Отлично. Я завалю всё к ***м и повешусь. А ведь она даже не подозревает о том, как мне хуево. 
 
Ебучие птицы. Ебучее солнце. Ебучая музыка с улицы. Детский смех. Ненавижу.
 
Еда – наше всё. Я всегда презирал телевидение, но сейчас оно мне несказанно помогает. Еда и телевизор забивают мозг. Ты полностью отключаешься от мыслей и настраиваешься на поглощение ненужной информации и лишней пищи. И да, так чертовски легче. Ненадолго, честно говоря. Минут через сорок меня опять накрывает волна тщетных мыслей. Но сейчас меня клонит в сон. Попробую отключиться, когда проснусь, надо будет ехать на занятия. Надеюсь, переживу всё это.
 
Мне она снилась. Тепло её рук. Что со мной происходит? Я впервые такое испытываю, и мне это ничуть не нравится. 
МНЕ ЭТО ****ЕЦ КАК НЕ НРАВИТСЯ.
Бля. Бля. Бля.
Мне очень холодно и одиноко. Я заперся один в пустом доме. Тишина, моя любимая тишина сейчас убивает меня. Рядом бутылка с домашним вином. На вкус отвратительно, но греет изнутри. Мне сейчас так нужно тепло. Уже второй час пытаюсь заплакать. Жуткая жажда зарыдать, но я не могу и слезинки выпустить, я разучился плакать, какого ***? Коньяк куда приятней вина, во всяком случае, не кислый. Пью, даже не морщась. Я никогда не пил, но теперь пью. У меня уже завтра экзамен и я не могу настроиться, зато я пьян. 
Что мне делать? Как заглушить боль? Как убить в себе романтика?
В моих трясущихся руках телефон и я звоню Рите…
– Мне чертовски ***во, прошу, если тебе ещё не похуй на меня, приди на наше место к рассвету, я буду там.
– Ви… 
Я сбросил. Накинул на голое тело плащ, взял бутылку коньяка и ринулся в сторону леса, на поляну, где мы последний раз говорили с Ритой. Где я попрощался с ней.  Чую, будет гроза…
 
Рассвет был серым. Всё небо затянули облака. Начинался ливень. Я стоял посреди поля под дождём, мой плащ развивался по ветру, оголяя моё тощее тело. Утренняя прохлада пробирала моё нутро – это тяжело описать, но такое чувство, будто я вылез из горячей бани и залез в холодильник.
 
Она пришла. Я увидел её тоненький силуэт на холме. Как обычно в платьишке. Она стояла под деревом с бирюзовым зонтиком и смотрела на меня. Я не хотел, не мог идти к ней. Силы меня покинули, и тогда она подошла сама.
Дождь уже перерос в сильный ливень и, когда она была рядом, я слышал, как капли дождя, подобно песне пулемёта, бились о её зонт. 
– Что случилось? – спросила она с таким взглядом, будто пред ней не я, а мой труп.
Я не мог ничего ответить. Воспоминания о Кате нахлынули на меня с новой силой. Я выхватил из её рук зонт и выбросил его, из-за чего теперь мы вдвоём оказались под дождём. Мне не пришло в голову ничего, кроме того, как обнять её.
Её нежное тело пропитало меня своим теплом. Я положил свою голову ей на плечо и сдавил как можно крепче. 
– Вить, прошу, не молчи.
Я рассказал ей всё о нас с Катей. Как она зажималась с другим на моих глазах
– Ты всегда будешь видеть то, как она к тебе иначе относится, но тебе это будет лишь казаться. Даже если все будет так же, ты будешь видеть все в ином свете. Нужно менять в себе это. Если ты с ней чаще наедине, тебе легче? – она шептала мне на ухо
– Да. Раньше мне было легче одному, сейчас невыносимо…  – прошептал я.
– Есть возможность чаще видеться? 
– Я не хочу, это усугубит всё.
– Решил снова закрыться в себе?
Я промолчал и прижал её к себе ещё сильней. Дождь лил с такой силой, что на моём плаще не осталось сухого места.
Она привела меня домой, удивительно, но я отчётливо помню, что с трудом стоял на ногах. Пожалуй, это единственное, что я помню. 
 
Проснулся я с жуткой головной болью, но дома был не один. Рядом сидела Рита и держала меня за руку.
– Тебе лучше? – проронила она.
Я было потянулся поцеловать её, но она схватила меня за кисть и сказала:
– Послушай, у меня есть парень, и я люблю его, я понимаю как тебе тяжело, но здесь я могу помочь только советом.
Я накинул на себя рубашку и ушёл в ванную комнату.
Я торопился на экзамен.
А потом весь оставшийся день я провёл дома.