Посланный небом. Глава третья. Сражение

Солнце показывалось редко, слепя людей и животных. Ветер низко гнал огромного размера сизовато-белые тучи, которые клубясь, катились на восток, иногда цепляясь за верхушки высоких тополей.

На противоположном берегу нервничал лес, прибрежные ивы. Природа волновалась, видя бесчисленное количество военных людей и животных.

Осмотрев обоз, плененных людей из соседних княжеств, стада отобранных быков, коров, телят и овец, командующий монголо-татарским войском казалось, остался доволен.

- Конь, верный мой друг,- думал старший мурза Бегич, направляя чистокровного степного скакуна к своему шатру, который заканчивали устанавливать, ласково похлопывая по шее,- пожалуй, друга ближе не имел. Что-то всё мне порядком надоело. Походы, походы… .

-  Море крови, страха, нечисти, смрада сгоревших жилищ этих жалких людей ползающих на коленях, русские рабы, лица убитых. Всё мешается в голове. Видимо скоро меня убьют. Смерть будет ехидно улыбаться, заглядывая глубоко в глаза.

- Интересно, какая смерть - молодая или старая? Убьют – познакомишься. Куда всё катится? Мамай, провозгласил себя Великим Ханом – великим.… Да, великим. Литовец и киевский обещали помочь, чувствую, не придут. 

Спрыгнув с коня, Бегич отдал повод подбежавшему воину:- Напои и дай овса.
Подходя к откидной двери шатра, бросил вестовому:- Командиров туменов ко мне.

Войдя, старший мурза сел на ковёр, подложил под спину подушки, достал длинную курительную трубку. Набив табак, окриком позвал воина стоявшего у двери:- Принеси огонь.

Воин поклонился, вышел, поправляя сплетённую из грубой верблюжьей шерсти откидную дверь в шатёр.

Через минуту, старший мурза наполнил лёгкие табачным дымом, закрыл глаза и медленно через нос начал выдыхать. Мысли на мгновение застыли, закружились, конкретности в голове не было.

Подложив ещё одну подушку повыше, расслабился. – Эти русские предтеча гибели Золотой Орды, не смотря на наши победы. Всё когда-то заканчивается, закончиться и это. А как начиналось, казалось навсегда….

- Сон, вчерашний сон - огонь, сплошной огонь. Я видел, как превращаюсь в угли. Холодный пот, судороги… .

- Да, подходит моё время. Как хрупка жизнь на этой земле. Сколько видел смертей, и ничего, а вот когда сам стоишь у черты начинаешь понимать - советоваться не с кем, никого вокруг только ты и смерть.

Он открыл глаза, посмотрел на дверь. – Никого нет, должен уже кто-то придти.
В это время откинулся полог, вошёл Хазибей.

Командир конного тумена тридцати пяти лет. Долговязый, несмотря на широкое монгольское лицо, похож на старого лиса.

Густые усы прикрывали губы, сливаясь с пышной бородой. Глаза прятались за узкие прорези век, придирчиво дырявя всё вокруг.
Бегич, показал рукой напротив:- Садись.

- Хороший воин,- продолжал перебирать мысли старший мурза, заполняя легкие дымом,- воин, а при нём нельзя даже шутить! Как он умудряется докладывать Мамаю всё, что слышал, видел, просто молния! Одно совершенство.

- Мечтает занять моё место. Да, добро пожаловать, убьют меня, станет он! Нет не брат Мамая, а именно Хазибей! Ладно, чему быть, того миновать. Смотри, первый прибыл….

- Закуривай,- молвил, откашлявшись Бегич, протянул командиру десяти тысяч конных воинов табак. 

Хазибей, не спеша набил трубку, взял тлевший уголь с медного горшка, закурил. Они молча курили, искоса поглядывая друг на друга.

- Интересно, что думает Хазибей,- летели мысли у командующего войском, сузил и без того узкие прорези глаз,- ух, косит!

Хазибей, ничего не думал. Он знал – убьют старшего мурзу, будет он командующим, убьют его, командующим станет мурза Кастрок, потом Каверга, потом Курулук и так далее. Командующим войском, брат Мамая никогда не будет. Мамай боится за власть….

Один за другим вошли командиры, последний младший брат Мамая - Эльмир. Они разместились на толстом шерстяном ковре, каждый набил трубку табаком, закурили.

Дым, слащаво пронизывая лучи солнца, проникающие через узкие окна, медленно поднимался к куполу. Качаясь и волнуясь, дым клубя, искал щели в кожаных стенах, выходя на свет исчезал, напоминая всем живущим о бренности и мистики жизни.

Бегич молча, посмотрел на каждого подчиненного, глубоко потянул дым, полностью заполняя легкие, потом медленно выпустил остатки через нос, прищурил от удовольствия глаза.

- Прежде чем что-либо сказать, надо обдумать каждое слово – учил нас великий Чингизхан,- старший мурза коротким глотком хватил дым трубки и сразу выпустил носом, держа её в руке, продолжал,- войско неприятеля мы все видели, вон за рекой. Это уже не те русские, которых покорял славный хан Батый.

- Сколько их?- Бегич взглядом обратился к Хазибею.

- Сорок пять тысяч конных и тысяч двенадцать пеших воинов,- не меняя позы, сказал туменный, приложил правую руку к сердцу, поклонился.

- Пятьдесят семь тысяч,- командующий посмотрел на мурзу Кавергу, потянул трубку, выпуская дым через нос,- расскажите расстановку сил.

- Около трёх тысяч лучников, ждут нашей переправы у болотистой заводи, там есть природный очень широкий брод. В прибрежных лесах стоят ополченцы, их мало. Между лесными опушками стоит передовой полк, которым командует князь Андрей Псковский.

За ним главный полк, командует воевода Никита Мякота. Справа и слева соответственно полки левой и правой руки. Шатёр князя Дмитрия Ивановича в центре, за главным полком. Имеет смысл прорывать правый фланг, за ним степь и путь к окружению русских, слева лес,- туменный положил руку на сердце, поклонился.

- Понятно, что к броду мы не пойдём,- Бегич, посмотрел на мурзу Курулука, потянул дым.

- Мы приступили к изготовлению мостов через реку,- Курулук, так же, как и его коллеги поклонился, немного помолчав, переложил курительную трубку в другую руку, продолжил,- в ночь перед переправой установим. Благо река неширокая.
Пауза, которую держал командующий, позволила всем командирам наполнить легкие табачным дымом и сладко, медленно выдохнуть.

- Литовский князь Огайло и князь Киевский, идут нам на помощь,- командующий посмотрел на Хазибея, вытрусив с трубки остатки сгоревшего табака в горшок с тлевшими углями, положил её на специальную подставку, стал отмерять свежий.

Хазибей не спешил, прокашлялся:- Литовский князь Огайло и его дружина, стоит в двух днях перехода от нас. Держит его - войско князя Черниговского. Киевский князь также остановлен – напротив него, войско князя Суздальского. Пока никто не начинает бой.

Бегич, набил трубку, закурил, попыхтел, дабы весь табак тлел, молчал, нахмурился:- Ваше мнение о начале сражения.

- Стоим два дня,- твёрдым голосом сказал Хазибей, не дожидаясь к кому обратиться Бегич,- думаю, вы меня поддержите. Ночью ставим мосты, к рассвету переходим реку, строим войско и начинаем сражение.

Старший мурза, посмотрел на Эльмира:- Твое мнение?

- Думаю, мурза Хазибей прав. Поддерживаю.
Бегич, поочерёдно смотрел на командиров, те кланялись в знак согласия.

- Значит одиннадцатого августа,- командующий потянул дым, быстро выпустил носом, правая рука, в которой была трубка, опустилась на ковёр,- все свободны.
Командиры поднимались, кланялись и уходили.

- Время обедать,- подумал Бегич, устало закрыл глаза, трубка дымилась, мысли его летели, мешались, пока всё стихло. Сладкая дремота, опустила его голову на подушку.

****

Одиннадцатого августа в семь утра, войско монголо-татар благополучно переправилось на противоположный берег реки Вожа.

Бегич и пять воинов личной охраны, прошли переправу последними.
Когда командующий выехал на линию построения, охранники остановили коней, командующий вышел на центр впереди войска, остановил коня.

Командиры туменов, стояли напротив своих подразделений в ожидании команды.
К врагам было меньше версты, которые в полной готовности начать сражение стояли между опушками, их было много.

Зоркие глаза опытного воина заметили, как зашевелились русские, как выехал командир передового полка, за ним знаменосец с огромным бело-синим флагом, с ликом какого-то святого.

Бегич, поднял длинную татарскую саблю над головой, потом опустил на уровень плеча в направлении русских полков.

В голове, у него не было ни единой мысли. Тело стало как натянутая тетива лука, налилось чутьем битвы, запахом крови и близостью смерти, которая задышала ему в затылок.

Он почувствовал эйфорию и  знакомое чувство одинокого охотника.
Мгновение постояв, поднял коня на задние ноги, пустил вскачь в направлении врагов.

С диким рёвом сзади него неслись пятьдесят три тысячи конных, машущих над головами саблями.

Всё живое от внезапного, мощного потока дикого звука, сначала прижалось к земле, меняя планы, ища глазами и перебирая в памяти укромные места, исчезли. Птицы высоко взлетели, стремглав понеслись восвояси.

****

Андрей Псковский понял свою ошибку, возлагая лучникам встретить полки монголо-татар на переправе. Враг построил мосты и переправился там, где их никто не ждал.

Ни одна стрела, просто не могла долететь к врагу, не говоря об остальном. Князь, посыльными отдал приказ - лучникам рассредоточиться по флангам добровольцев, тем самым укрепить их.

Командир полка стоял впереди, сзади него знаменосец с ликом святого Николая чудотворца.

Подпустив врага на половину пути, поднял меч над головой, опустил его на уровне плеча в направлении несущихся монголо-татар, рванул коня.

Белый красавец, срывая клочья земли, понёс молодого князя Андрея Псковского на встречу с вечностью.

****

Русский передовой полк был смят татарами довольно быстро, остатки которого с боем отступали к главному.
В бой вступили главные силы, задержав противника, ввязли в плотное сражение.
 
Монголо-татары стали жать правый фланг, в надежде прорвать оборону и выйти в спасительную степь, дающую возможность окружения врага.

Бегич, уничтожив много воинов противника, возглавил направление главного удара, продолжал сражаться с каким-то настырным и малоуязвимым, опытным дружинником, по форме одежды заметив, что русский из компании московского князя.

Замахиваясь в очередной раз, по его умыслу смертельного удара, был пронизан коротким мечом, который был в левой руке русского. 

Старший мурза, командующий войском монголо-татар, главный советник, сподвижник и друг самого Мамая сначала не понял, откуда брызгами фонтанировала кровь, потом увидел рукоять оставшегося меча в своём теле.
 
Выронил длинную саблю, ощутив резкую боль, оцепенение, упал лицом на шею своего любимого коня, стал сползать на землю. Конь, почувствовав отсутствие командной энергии своего хозяина, не зная, что  делать остановился.

Бегич, упал рядом с ним, пытаясь вытащить с тела меч, корчась от боли, увидел серебряную дорогу ведущую к горизонту - умер.

Конь, испачкан человеческой кровью, привыкший к её запаху, многочисленным смертям людей и животных, особо не взбунтовался.

Поняв, что к чему, наклонил голову к лицу убитого, стал обнюхивать, фыркая широко округлять ноздри, насторожив уши, высоко подняв голову, заржал, оповещая весь мир о том, что его хозяин мёртв.

На это, никто из окружающих не обратил внимание, сражение продолжалось. Во главе монголо-татар, стал мурза Хазибей, который с большей яростью принялся давить на правый фланг русских.

****

Когда враг стал близок к прорыву правого фланга, Московский князь Дмитрий Иванович, как всегда, снял свою накидку, отдал воеводе Светозару.

Воевода, зная нрав молодого князя, молча, поправил свою накидку на Дмитрии, похлопал лошадь, благословил.

Князь и пятнадцать дружинников охраняющих ставку, помчались в самое пекло сражения.

Светозар, отдал приказ через посыльного воеводе Ворону, немедленно вводить в бой трёхтысячный конный засадной полк ополченцев.

****

Мурза Хазибей видевший, как погиб Бегич, яростно крушил врагов. К выходу в спасительную степь оставалось немного, а там окружение и уничтожения русских.
 
Но стрела, метко выпущенная из лука, дружинником Московского князя, прервала намерения рвущегося нового командующего монголо-татарским войском к победе.

Хазибей, слетел с коня, как скошенная трава. Он, как и его командир, корчась от боли на земле, руками, испачканными собственной кровью пытался вытащить стрелу из шеи, пока не задохнулся и умер.

Его конь  остановился, когда  очутился далеко в степи, куда так рвался его хозяин. 

Один за другим гибли знатные воеводы монголо-татар, последним, погиб младший брат Мамая Эльмир.

****

Дмитрий Иванович ворвался в гущу бойни, двуручным мечом рассёк какого-то монгола на две части, с размаху раздвоил подлевшего ещё одного, желающего попробовать его руку.

Увлёкшись поединком с богатырски сложенным татарином, князь не мог заметить на земле лежащего монгола, который натянул тетиву лука и пустил стрелу в спину.

Стрела впилась в толстую войлочную, защищающей спину накидку, входящую в состав легкой кольчуги. Она не принесла вреда, но наконечник остриём всё же доставал тело и резал.

Пока монгол менял стрелу, заметивший его русский всадник проткнул копьем.

В то время, как засадной полк вступил в бой, монголы увидели, что ими никто не руководит, разворачивали коней и со всех оставшихся сил неслись обратно к переправе.

****

Когда войско монголо-татар с диким криком понеслось на русскую рать, десять тысяч ополченцев и три тысячи лучников оказались в тылу врага.
 
Воевода Ратибор, командующий ополченцами оценив обстановку приказал, установить приготовленные тяжёлые возы в плотную цепь между рощами. 

Таким образом, за короткое время была построенная глухая стена, защищающая обороняющих её воинов, преодолеть которую с лёту невозможно.

Ратибор приказал уничтожить переправу, направив отступающих к природному броду, потому, как им некуда будет деваться, справа непроходимый лес.

Там их должны встретить полторы тысячи лучников, остальные полторы тысячи были рассредоточены по всей линии обороны.

Охранники переправы засуетились, махая руками угрожая ополченцам. Наконец собрали небольшой отряд, решили отбить охоту отсечь переправу.

Навстречу монголо-татарам вышли лучники, которые одним залпом уничтожили больше половины отряда, остальные мгновенно развернули лошадей, перескочили мосты, скрылись за рекой.

Глеб, по приказу тысячника, попал в команду по уничтожению вражеских понтонных мостов.

- Переправу сжечь,- строгим голосом отдал приказ сотенный, поправляя дорогой меч, якобы подаренный самим Дмитрием Нижегородским,- прикрывать нас будут лучники и двести воинов. Набрать как можно больше сухого хвороста и с ним строиться здесь. Выполнять!

Глеб, широким шагом скрылся в роще, собирая хворост, копьё и заветные пики оставив возле огромного дуба в начале опушки, коллеги последовали его примеру.

Мосты, изготовленные из сырого дерева, горели неохотно. Воины принялись, рубить и разбирать их, пока, наконец, одна часть за другой отплывали по течению.

Монголо-татары из отряда охраны, поняв, что лучше не соваться на безопасном расстоянии молча, наблюдали.

****

- Глеб, когда будешь ждать врага, спереди возов, держи копьё таким образом, чтобы его наконечник был на самом большем расстоянии и сядь на одно колено. Тогда продлишь себе жизнь,- учил опытный ополченец, участвовавший во многих битвах Добрыня Миролюбович, показывая молодому воину, как должно быть,- помни, конь на копьё не пойдёт.

- В последний момент он увернётся и поскачет в ту или иную сторону. Но, всадник всегда успеет перерубить древо копья, второй раз замахнуться и ударить человека не успевает.

- Это мгновение у тебя в руках, ты обязан бросить короткое метательное копьё ему в спину, и скрыться за возами. Твое место занимает следующий воин. Помни – не теряй голову и не мельтеши! Любая заминка, может оказаться для тебя последней.
Глеб, помнил каждое слово этой инструкции, тренировался, когда сидели в засаде, когда было безопасное время.

Но, одно - учение, а другое – практика.

Глеб, оказался в первых рядах встречающий врага, спереди возов. Он, установил копьё, уперев его конец в землю, как учил Добрыня Миролюбович и стал ждать.

Вдали ничего нельзя было понять, кто – кого побеждает, что происходит. К нему доносились отголоски кричащих, звон сабель, рёв наступающих.

В голове Глеба кружили слова учителя, оглядываясь, просчитывал каждое свое движение отступления, положив два метательных копья у ног.

Тучи, мирно проплывали на небольшой высоте. Периодически выглядывало солнце, безразлично слепя глаза яркими лучами, без интереса разглядывая очередное побоище устроенное людьми.

Ветер, к вечеру стих нехотя игрался с листвой деревьев, иногда сердился, раскачивая вековые пирамидальные тополя, потом затихая, нежно жалел.

Ближе к четырём часам, показались первые отступающие. Всадники неслись, прижавшись к шеям лошадей, нещадно хлеща животных плётками, не выпуская и не пряча сабель. Поле почернело от людской массы, несущейся к спасительной переправе.

– Монголы,- ударило по голове Глеба, мелкая дрожь медленно бежала по телу, мысли мгновенно исчезли, оглядываясь, просчитал куда отступать, опускаясь на правое колено, двумя руками направил копьё на врага, рукой нащупал метательные пики,- монголы! Отступают!

Молодой ополченец, видел звериный оскал монгола мчавшегося прямо на него. Всадник был без шапки, лысая голова была мокрой от бессилия и ужаса, что
переправы нет и отступать некуда, впереди опять враг.

Конь резко свернул вправо перед самым наконечником копья, монгол со всей силы рубанул по древку, которое разлетелось, как тонкое стекло, ударившись о камень.

Глеб, скорее от пережитого страха, схватил метательную пику и со всей силы кинул в спину врага.

Монгол, вскинул руки вверх, не выпуская саблю, свалился с коня. Конь продолжил свой бег вдоль линии обороны, в сторону леса.

Глеб, мгновенно нырнул под воз, ему показалось, что он пролетел под возом, не касаясь земли. Очутившись за возами, схватив половину своих пик, начал кидать в наступающих врагов. Пики пролетали мимо всадников, иная попадала в лошадь.
 
– Глеб,- яростно закричал молодой воин, цепляясь за колесо, опускаясь рядом на колени,- не мельтеши!

Медленно, дрожа всем телом, он поднялся, хладнокровно сжал пику, почувствовал её вес, швырнул в лицо приближающегося всадника. Пика попала в цель, монгола снесло с лошади, как ударом молнии верхушку сухого дерева.

Он успел использовать почти все свои приготовленные пики, пока последний всадник не скрылся за поворотом рощи, и показались русские конные воины, преследовавшие врага.

Глеб, бережно собрал оставшиеся четыре пики, нырнул под воз, нашёл ещё одну, лежавшую на месте его обороны или поста с копьём, связал, положил в сумку, принялся помогать сносить раненных товарищей, к месту, где оказывали медицинскую помощь.

Молодой ополченец копал могилы для русских воинов, укладывал, провожая в последний путь. После отпевания священником, накрывал землёй. 

Досталось ему копать могилы врагам, и убитым животным.

За мужество, доблесть и старания, Глеб был награждён великим Московским князем Дмитрием Ивановичем. Ему были жалованы три степных скакуна отобранных у монголо-татар и дорогой княжеский меч.

****

Битва на реке Вожа, тысяча триста семьдесят восьмого года одиннадцатого августа между русскими и монголо-татарами, напомнила всему миру, что сила русского оружия неиссякаема и непобедима!