Ветеран Павел

Каждый из ветеранов о чем-то пел, песни те о подвигах на войне, о случаях которые с ними случались на передовой и в тылу. Мы молодь, не бывалая, внимательно слушали, только один из ветеранов не пел о себе, мы это заприметили. Начальство на праздник 9 мая не чествовало его, а вроде по возрасту ветеран.
Звали его Семенов Павел, родом от псковской земли. Павел пользовался у кладовщиков большим доверием. Ему доверяли считать готовую продукцию, при отгрузке из цеха на склад. Примеров тому было предостаточно. Как-то отгрузив из цеха кипы прессованной технической ваты в склад, мы, транспортировщики транспортного участка фабрики «Труд», пошли на перекур. Тут из окна помещения, где находились кладовщики, выглянула кладовщик Зауглова. Криком обратилась к своему доверенному: «Павел, сколько вы переместили ваты на склад»? Павел  ответил, – «Надо пересчитать».
Кладовщик Зауглова не унимается: «Я тебя спрашиваю, Павел, в складе ваты много»? На что Павел ответил: «Больше». Кладовщик Зауглова, родом из  Пскова вот стрижено, а вот тебе брито. Но и на Павла как сядешь, так и слезешь он скобарь. Начальство, видя строгое отношение к себе и окружающим, предложило Павлу возглавить нашу ватагу.
Но Павел отказался, по причине полной неграмотности. Я, видя как уважаемого нами ветерана, не чествует начальство в столь замечательный праздник, как День Победы 9 мая, обратился к нашему бригадиру, ветерану Великой Отечественной войны Агапову Виктору Сергеевичу: «Виктор Сергеевич, пытал я бригадира, а что, Павел не воевал? По возрасту должен быть в деле».
«Воевал, и как воевал, он башенный стрелок танка    Т-34. За всю компанию Павел не получил ни одной царапины, дошел в составе экипажа до последнего рубежа. Столица Пруссии города Кёнигсберга нелегко далась Павлу. Когда стало ясно, что более не с кем воевать, он покинул броню. Башенный стрелок Семенов Павел, отошел от горячей машины, лег под дерево. Но недолго радовался тишине Павел, лежит под деревом, а сердце вещун ему подсказывает не к добру. Как-то странно зашелестела листва на дереве, а ветра нет.
Очнулся Павел в госпитальной палате, не понимая, как он здесь оказался.
«Где я»? Стал спрашивать Павел. Соседи по палате стали звать медсестру, медсестра пришла не одна, с ней военврач. Осмотрев Павла, военврач сказал, что ходить будет, память вернется.
После назначенных врачом процедур, Павел постепенно стал приходить в себя и вспомнил, что он  воин, танкист.
Вспомнил, что его зовут Павел, батя так его назвал, что он по роду с роду – скобарь,
Вспомнил и фамилию свою – Семёнов, и всплыло в памяти, как дед как-то поведал ему, что семя – это от родового  дерева. А дерево, откуда соки берет? Из земли псковской на Руси эта земля первая принимает удар врага первая, Значит, род Семёновых соками своей земли питается. Значит, за порухи перед родом ему, последнему в роду, ответ держать. То есть ему  Павлу, за такую ответственность, больше свободы.
Поле виделось Павлу, выгул для скота. Посередке поля - он с хлыстом в руке, вокруг него общественное стадо. Ему помогает подпасок, Павел им правит, издалека слышится гул, в небе появилась крылатая стая, на крыльях – кресты.
Верхом на коне прибыл председатель общинного хозяйства – Павла его батька; «Гони, сынок, скотину подальше от непрошеных гостей». Пока выгоняли скотину на дорогу, с неба посыпался народец: все рослые, хорошо обуты и одеты. Германский десант, «Хальт», по немецки «Стоять». Батя сошел с коня встал рядом с сыном.
Немец спросил: «Коммунисты есть»? Подпасок, подойдя к офицеру, указал пальцем на отца Павла; «Вот этот дядька - коммунист, он наш председатель». Офицер приказал связать отца Павла, солдаты выполнили приказ. Накинули петлю на шею, подвели к дереву, перекинув веревку через сук, привязали конец веревки к седлу коня, конь сделал свое дело.
Павел не стал дожидаться своей участи  лес рядом. Не страх вел Павла по лесным тропам, желание скорее дойти до Питера – так в народе называли город Ленинград. Скорее записаться в Красную Армию, хотя нет восемнадцати - только исполнилось семнадцать лет.
Жажда мести душила его, скорей бы приставили к воинскому делу. Если останется жив, - рассчитаться с подпаском, не дать ему жить. Род свой продолжением славить – выбить род подпаска до последнего колена.
Башенный стрелок танка Т-34 Семенов Павел терпеливо ждал выписки из госпиталя. Одно дело он сообща делал, сколько хотел - столько он выпил германской кровушки из братины, что шла по кругу.
Другое дело если ты встал, на резвы ноженьки, помни  есть должок за подпаском. Что бы взять должок за батьку, надо ехать к подпаску в гости, небось, заждался. Подпасок, поди, вошел в силу, семнадцать уже есть, самогонку, наверное, с дедом пьет, за девками бегает, батьке своему по хозяйству помогает.
Получив увольнение в запас, Павел отправился к себе на родину в деревню, где живут странные люди – скобари, которые при встрече говорят: «Здравствуй, кровь, что означает, живи вечно скобарь». От рождения крещеного, но за пролитую кровь - единокровный рассчитывается только кровью.
Скобаря переделать нельзя, если только  убить! Не один раз надо задуматься прежде, чем решиться на это, как бы своею кровью не захлебнутся.
 Вот она деревня, вот он дом подпаска, вот калитка, собака забилась в конуру, крыльцо, настежь открыта дверь в дом. Доносится запах свежее сваренных  щей, наверно ужинают - слышен стук ложек по зубам.
Переступив порог, Павел вошел в дом. За столом сидела вся семья, но Павел видел только подпаска, который прижался к деду. Павел не сказал «здравствуй, кровь», зачем? Им, седящим за этим столом, это  «Здравствуй». Не они ли породили выродка, так ешьте свинец, он вкусный.
Обойдя дом, а дом не пятистенок, не одно колено возводило, кого нашел - того угостил желудем свинцовым.
Не найдя желающих угостится, Павел отправился к мамке.
Дом Павла стоял на другой стороне деревни, у дома курган, за курганом река.
«Задираться я не буду, но бежать не побегу, для меня вырыта могилка высоко на берегу». Любимый припев батьки Павла перед дракой. Добро тебе, батя, на небесах, пускай они там тебе служат.
С такой мыслью Павел постучал в дверь, мать, открыв, впустила его в дом. Не кинулась на шею, не залилась слезами от радости, а строго спросила: «Где отец»? На что Павел ответил: «Батя приказал нам долго жить». «Баня натоплена, мойся, потом все расскажешь».
После бани Павел попросил самогону, выпил кружку и поведал матери историю, в которой его отец любимый муж его матери был главный, о нем вся речь.
Рассказал Павел матери, как он мстил за батьку, всякий раз, как случалось получить в белы рученьки того, кто должен ответить за батьку. Павел обращал свой взор к небесам: «Ну, как тебе батя там, легше»? «Нет тяжело». Слышался шепот с небес. Выслушав сына, мать спросила; « А к подпаску заходил»? Да, я только оттуда.
Ложись спать, сказала мать, сама, выйдя на крыльцо, долго смотрела на звезды, тяжело вздохнув, спросила небеса: «Тяжело тебе, родимый, звезду держать»? «Тяжело, - послышалось с небес, - как сын»? «Сын дома, на лавке спит».  Ответила мать,продолжая беседу с мужем; «  Скоро отдохнешь от трудов тяжких, сын тебе помощников послал». «Всех»? «Сказывал всех». «Нет, не всех,-  послышалось с небес, - жди, мать, завтра гостей».
Как только стало светать, на пороге стояли парни при погонах. Милиционер растолкав Павла, приказал; «Клади на стол, что у тебя есть». Павел достал из-под подушки два германских многозарядных пистолета, от них крепко несло пороховой гарью.
Магазины были пусты.
Под лавкой, в доме у подпаска спрятался младший брат подпаска. Как только стрельба в доме стихла, дверь за стрелком захлопнулась, малец вылез из-под лавки, побежал до поселкового отделения милиции.
Павлу дали 10 лет лагерей, где Семёнов Павел с такими же, как он, скобарями валил лес, каждому, кого встретит, говорил; « Здравствуй кровь».
Скобарь скобаря зрит издали, а скобарю - одно соль, да железо.

Вот такой сказ поведал о Павле, Ветеран войны Агапов Виктор Сергеевич, бригадир нашей комплексной бригады «Лентекстиль» фабрика «Труд».

Вторая история.
Фабрика «Труд». СПб. Якорная 16.Транспортный участок, бригада транспортировщиков. Среди них водитель автопогрузчика - Денежкин.
Как только случался перерыв во время работы, молодые рабочие, среди которых был и я, собирались вокруг ветеранов ВОВ. Агапов Виктор Сергеевич, Легеня Иван Васильевич, каждый из ветеранов что то рассказывал о том времени тяжелом ,а время то война. Только водитель Денежкин молчал, хотя в деле был, видели мы его на праздник Победы с орденами.
Когда он оставался один, да и нас молодых не так много, а может только я один, рассказывал о своей службе на фронте. Служил он водителем при фронтовой газете, в особом отделе. Служба очень тяжелая, машина должна быть всегда готова. Когда все отдыхают , он готовит машину .Такая доля у водителя на фронте, машина должна быть наготове, войска наступают, догоняй ,войска отступают,  убегай.
Основная задача офицерского состава, что служили при газете , принимать у администрации германского лагеря освобожденных советских солдат и офицеров, находящихся в плену. По негласному уговору германская администрация выставляла шест с белой тряпкой. Завидев эту тряпку, передовые части советских войск обходили это место стороной. Особый отдел подкатывал к этому месту на машине . При входе в лагерь стоял стол и два стула, у стола стояли офицеры охраны с документами на военнопленных. Встретив офицера особого отдела, германец , поручкавшись ,предлагал присесть за стол ,опосля передавал личные дела пленных солдат и офицеров советской армии. Советский офицер просмотрев папку, сверив по списку личный состав охраны лагеря, давал распоряжение погрузиться в машины, крытые брезентом ,опечатывал их и отправлял через линию фронта по специальному коридору к своим пить кофе.
Вот такую быль не быль поведал Денежкин. Выйдя на пенсию Денежкин уехал к себе на родину в Костромскую область, в деревню, где родился. Оттуда пришла весть, что Денежкин умер, унес свои тайны в могилу.

Гренадер.
Сей сказ пропел Ветеран войны Агапов Виктор Сергеевич. Гренадерского  роста  воин встал туда,  куда  старшие определили. Было  тогда  ему  17 годков  с половиною. Оборона  Питера града, что у реки Нево, означает  смерть. Течет эта река  от моря Ладога  до  моря Балтика. С юга подпирал  берег  реки Нево  германец, с  севера - финн.
Войдя в  призывной возраст, Агапов Виктор  прибыл на призывно пункт, это  было под Москвой. Ватага собралась не малая, у каждого  в  котомке   что-то было, у молодца Агапа полна котомка картошки сырой, тщательно вымытой.  Несёт  свою поклажу новобранец на плечах, устанет, остановится, съест сырую картошку, товарищей догонит, далее  идет.
Прибыла ватага небывалых к берегу моря Ладога, у  самого берега баржи стоят, ватага  зашла по сходне  на баржу,  баржу  зацепил буксир, закипела вода за бортом. Потащил буксир в  город Нево, баржу с новобранцами. 
По  прибытию на  накопительном пункте шло распределение. На  Агапова Виктора положил командир батареи 123 миллиметра  калибр, вес болванки 32 кг, - этот будет  при  орудии  заряжающим.
Потекли  фронтовые  будни подмосковного новобранца, что ни день, то бой. Пехота то  наступает, то  отступает. А  тут  стой  как  вкопанный,  материальную часть не бросишь. Вот  и  приходилось нашему воину, что  ни  день  в штыки ходить.
Как то завязалась драка, германец выставил цельно отделение,  русак тоже народу не жалел. Взводный  смотрит,  заряжающий от драки глаз не отводит, от нетерпения весь  дрожит. Сжалился над молодым бойцом командир: «Иди», - сказал взводный.
Агапов легко  выкинулся из траншеи, в два прыжка оказался в самой середке. Германец, что в центре драки на  пятке вертелся, за своими удальцами молодцами присматривал,  увидел, что к  нему подбирается необыкновенного роста  русский боец, который карабином управлялся, как будто вилами сено ворошил. Обратился германец русскому гренадеру на чисто русском языке: «Парень, ты меня не зли, иди отсель, а то мушку схватишь»,  В правой руке  у германца был пистолет с длинным стволом.
Агапов,  видя, что дело  нешуточное, можно и мушку схватить, стал отходить в сторону. По  пути отогнал троих от отделенного.
Когда дело кончилось, каждый отошел к себе, унося с  собой раненых и убитых. Собралась прислуга  артиллерийская в блиндаже. Разгоряченные бойцы  осматривали  себя,  нет ли ранений, не замеченных  в  горячке  боя. Только  Агапов тихо сидел в сторонке, справа  на нем не порвана, тело не  ранено.
Увидев заряжающего целого и  невредимого,  обратились бойцы к командиру отделения: «Товарищ командир, заряжающий Агапов в бою не был. Смотри - на нем справа цела и тело не ранено». На что им ответил командир  отделения: «Ели в бою Агапов не участвовал, меня бы с вами не было».
Наш молодец-удалец сидел в сторонке – это был его первый штыковой бой.   
За Агапова вступился командир отделения: «Товарищи, пойду сейчас  к батарейному - буду просить представить его,  Агапова Виктора  Сергеевича, к медали  «За отвагу».
Но недолго Агапов ходил в  почете – штрафная рота ждал его. Достались ему по случаю, две банки тушенки.  Радостный побег к своим товарищам на  батарею. Но не судьба, остановил его патруль из комендантского взводу. Старший  патруля стал допытываться: откель  добыча. «На станции  стоит в тупике вагон, воротина в вагоне выбита, по две банке в руки дают». «Хорошо, - молвил сержант, - пойдешь на слом». «А чаво ломать»? - спросил Агапов. «Видишь горушку - вот ее ломать надо. Но там германец, ты его вышиби. А  опосля жди распоряжений». Таких Агаповых набралось цельная рота, танк ,командир, -  все тут. Коли так - то по-другому  не  надо воевать. Как только  высоко пошла ракета, долече видать рота рассыпался в цепь, танк тронулся. Сержант, прячась за танк,  повел штрафников в след танка. Наш Агапов  штрафник,  как  ни как артиллерист, стал увещивать  сержанта - не веди народ   за танком. Попадет болванка в танк , пробьет  насквозь. Парней потеряешь, и сам без головы останешься. Не  послушался сержант, сам погиб и все кто за  ним шел,  полегли.
Германец  прыснул пулей, что пшеном. Это пшено било роте во  фланг. Пулемет  германский укрылся средь домов соседней деревеньки. Прикрываясь броней танка Виктор, солдат-штрафник , забежал в тыл пулеметчику , и что же он увидел, - пулеметчик наяривает, только дым столбом, второй номер по  двору бегает, курицу пытается  поймать. Виктор  перехватил карабин за ствол, да как саданет пулеметчика по шее, аж приклад отвалился, пулемет замолк. Второй номер на русского штрафника смотрит, ничего не понимает: почему не  стреляет пулемет, и что тут делает русак  с колотушкой в руке. 
 Русак  не дожидаясь, покуда  германец  расчухает, что да как, колотушкой точно под обрез каски уметил  германца. «Не тобой кура взращена,  не тебе ее ловить, отпусти, не медля, а то  я тебя еще огрею куда-нибудь».
Но  второго разу не понадобилось, германец,  не выпуская несушку, завалился на спину. За не надобностью Виктор закинул свою колотушку в бурьян-траву, подхватив трофейный пулемет да две коробки с патронами  в придачу , побег своих догонять. Так штрафник Виктор стал пулеметчиком , не долго батарейцы управлялись без Виктора.
На ловкого найдется ловчее. Заприметил германский наблюдатель, что   у штрафников появился дерзкий пулеметчик, бьет кучно, экономя патроны. Как не вдарит, так урон в германском войске. Изловчился германец, бросил мину-летучку, мина лопнула в аккурат над пулеметчиком, посекло, резвы ноженьки. Кровь  пролита – значит, оправдан, госпитальная койка не удержит воина. На молодом теле раны долго не держаться, готов к ратным трудам. Все, кто выписался из госпиталя, получили аттестат продовольственный, все в пехоту.
В дверях  пересылки прифронтовой стоял командир батареи, указав пальцем  на Виктора, сказал взводному – это мой. Взводный не возражал, бери коли твой. Покатил наш воин колесо войны далее, а германец на пути  всякие рогатки   выставляет. Русскому воину дана команда вперед. Рогатки ему не помеха, наш воин карабин  наперевес со всеми охотниками до драки к германцу  в гости подался.
Вбежал,  на крут берег, огляделся, вся земля окопчиками изрыта, иные словно улицы с переулками в полный рост. Идет наш воин Агапов Виктор Сергеевич по этой улице один одинешенек, дошел до тупика в тупике дверь, рядом  бойница, из бойницы торчит ствол пулемета. Тихо, осторожно  открыл дверь, вошел - темно. Тут  его  кто- то схватил за шинель, подтянул к себе, обхватил руками, пасть раззявил, -  сейчас жратать  станет. Но Виктор не растерялся, запустил зверю на двух ногах, свою ручищу в пасть, охватил пальцами язык, потянул за него, чудище отпустило  Виктора. Не выпуская языка, вывел это чудище к свету, это оказался необыкновенного  роста  германец. На пол головы выше Виктора. Неизвестно чем бы это дело кончилось, да пробегала мимо пехота. Кто-то  из  пехотинцев торнул германца штыком и далее побег. Германец как то   обмяк, опустился на землю. Виктор не стал его добивать, поднял свой карабин, поспешил за пехотой.
Пушка, не скучай, я не далеко, скоро буду, надо поспешать покуда у германца  бежать  хорошо  получается.
По  морозцу бежать, что на полке в бане лежать, - легко. Но тьма умаляет боевой дух на половину, надо, остановится, осмотреться, найти лежку. Когда шибко бежишь, некогда  нору рыть. Ищи ямку в ней, схорони себя, обустрой ,накидай лапнику, полешко березовое из мешочка заплечного достань. Вот   тебе перина пуховая, вот тебе подушка перовая. Крыша – плащ-палатка, сон - крепче  не бывает .Утром  засветло зычный голос старшины - подъем, - откуда он взялся? Коли старшина тут, кончилась жизнь «сам по себе». Теперь из нарядов не вылезти, подвезли орудие.
Началась оседлая жизнь, тыл: кухня, медсанбат, начпрод, особый отдел. Без этого  нет  фронту. Наряд: сегодня ты у пулемета, отдых ты подшился, ты уже снайпер. Подносчика пищи не бей, сам подносчик, бей, коли высмотришь, офицера, пулеметчика  бей. ,Бей  все что движется или что стоит .Нечего тут делать, пол намыт. За каждую насечку на прикладе старшина со своей фляжки сто грамм  чистого  спирта , на, пей, не поперхнись.
Недолго стояли, только колыхнулась земля, стал наш воин котомку собирать, карабин свой в  порядок приводить. Скупайся в огне, скупайся в воде. Такова жизнь у воина.
Вон она вода Висла перед воином, на крутом берегу Варшава, под  германцем  город. Как  переправятся славяне, германцу  отойти, славянам войти. Но покуда германец  в Варшаве, славян до городу не пускал. Нечего вам в Варшаве делать, здеся окромя битого кирпича никаких красот. Славяне в ответ: нам к синему морю надыть, а вы не пущаете. Славяне зачали налаживать переправы, германец губенки надул, переправы ворошил. Сдюжили, рядом польская  часть, переправившись, осмотрелись, никто хлебом с солью не встречает. Вроде  как освободители, но кто-то спину пулей щекочет.
Оставь солдат  польскую, долину, войди в германскую  равнину. Покуда материальную.  часть за собой тянули, кто-то первый  в  Берлин вошел, знамя победы над рейхстагом водрузил.
Колоны встали, ждут приказу куда идти, кого ворошить. Поступил приказ: всем  правое плечо вперед, направление -  столица Чехословакии город Прага. Прага так Прага.
Войска, вытянувшись в колонны,  выдвинулись в сторону Чехословакии. На пути колонны, среди которой был наш гренадер,  водная преграда, мост кто-то  злодейски  сдул. Германцы на Чешской стороне ругаются: «Вы почто дураки русские мост сдули, как мы теперя  к вам в полон придем»? Русские  им в ответ: «Вы  сами дураки, коль у моста охранение не выставили. Таких дураков как вы  германцы, у нас русских цельный обоз девать некуды, так что идитя  куды  хотитя». Германец, видя такое дело, к русским в полон, не идет, надо идти в Австрию - там американец крепко встал, тот примет. Германец так и сделал: оставил на берегу технику, достал из карманов белые тряпки - носовые  платки, наколол их на штыки,  построился  в колону  по четыре для порядку, и запев песню «Гейне шпацырын», отправился в Австрию  к Американцу в полон. 
Колонна русская перед мостом  разбитым  встала, выдвинулись саперы стали вести разведку - нет ли мин, проверив подходы, установили флажки: мин нет.  Саперы  подтянули технику,  стучали топоры, зазвенели пилы, заухал свайный копер .Дело пошло. Тем  временем колона жила своей жизнью, артиллеристы  зачехлили стволы, расчехлили гармони, девятнадцать  на двадцать пять заиграла наша молодость опять. На музыку сбежались девушки санитарки, и девушки связистки, пошел пляс. Подошла полевая кухня, пляс встал. Все  к котелкам, покуда стучали ложками по зубам.
 Темень взяла верх над светом, все расселись у костров, выставили охранение: война. Полилась песня , пели про землянку , «Ой, мороз, мороз» , «Выходила  на берег катюша», чего только не пели.
 С рассветом казаки, что стояли в охранении запели «Любо братцы любо». Как дошли до «с нашем атаманом любо голову сложить», понеслась  по колоне  команда: «По машинам».
 Саперы  за ночь наладили переправу. Части Советской армии вошли в Чехословакию. Вперед, не останавливаться - Прага в опасности.
Вот, гренадеры, Прага, вот вам победа. Ура! Войне конец.
Когда   пришел черед уволиться  в чистую, гвардии сержант Агапов Виктор Сергеевич при  всех своих регалиях отправился домой под Москву. 
У порога  на крыльце стоял дед - всем дедам дед. На нем была справа унтер-офицера  лейб-гвардии  Семеновского  полка, через плечо востра сабля, на груди золотой Георгий. Отличился дед  в  боях  с Японией под  городом  русской  славы Порт Артуре  в1904 году. Обнял дед внука своего, не  нарадуется. Внук  перед ним стоит, как  будто зеркало,  дед  на внука смотрит, вместо внука  себя видит

К  празднику победы  9 мая 1945 год

Сказ  этот о дядьках наших, что  в деле бывали
А   дело  их было так германца держать,  в  свою деревню не пускать.
Как   пятки  смазывали  мало,  кто  сказывал. Но как  наступали  на пятки  германцу, как  ввинчивались в ствол, когда танк горит, а люки  заклинило, сказывали не один раз.
Когда  еще был по моложе, чем сейчас, трудился я на фабрике. Труд, от лентекстиля транспортировщиком в бригаде транспортного участка. Бригадиром был Легеня. Ветеран войны, инвалид, но еще крепок. Легеня совершенно  не боялся холода. Бывало, намочит  рукавицы, наденет их  на руки, через полчаса они абсолютно  сухие, на дворе  минус 25 градусов холода.
Ходил я тогда у Легене Иване Кузьмиче в учениках.
Когда  нам, молодежи, хотелось отдохнуть, нам было достаточно спросить:
-  Иван Кузьмич, расскажи что-нибудь  о том как ты войну ломал и кде ты свои раны собирал.
Работа  тут же  останавливалась, дядька сразу начинал с вопроса:
- А  вы знаете, что у меня сем братьев?
 И не  дожидаясь нашего  ответа, продолжал; « Все воевали,  все на передовой, но ни один не был ранен. Зато мне достались все семь ранений». «Так,  слушайте историю, как я в бою получил два ранения. Видели, какая  рана у меня на спине»?
« Видели».  Ответили мы хором.
 « Слушайте».сказал Легеня; « Зацепился германец за Сапун-гору, Севастополь за ней». В ту пору Легеня был пулеметчиком. Карабкается Легеня на гору,  перед  собой  толкает пулемет на колесиках, а  германец, так и норовит  в спину ему штыком торнуть.
Легеня продолжает пулемет катить, германца  не замечает. Мимо  пробегал  солдатик, видит, что товарищу будет карачун, вдарил германца прикладом по каске.
Германец от такого удара сознание потерял, падая, распорол Легене  спину. Солдат, видя такое дело, взвалил  Легеню на спину, понес, торопясь, с горы. Торопился так шибко, что не заметил, как зацепился за растяжку, мина злодейка как подпрыгнет, как осколками прыснет. Посекло спину, да и ягодам досталось. А  один  осколок попал аккурат по черенку. Его  черенок распался надвое, куда теперь с каким прибором, хоть веревку вей.  Легеня в санбате, доктор  осколки  из бела тела Легени удалил, а черенок  раздвоенный на белу рученьку положил, осмотрел  со всех сторон, взял нить специальную и этой нитью шил черен со всех сторон крупными стежками. Аккуратно наложив повязку марлевую, передав Легеню санитарам, приказал положить его на живот так нести до санитарной барже. Баржа морем до грузинского берегу в город Тбилиси, госпиталь там есть.
Прошло время, раны срослись, пора снимать швы. Когда  дело дошло до черена, главврач увела нашего больного к себе в кабинет. Главврач женщина была статная, красивая, ну прям царица Тамара, одним словом грузинка.
Она сняла пелены с черена и стала его  осматривать. Осмотрев, сняла швы. Долго держала его в белых рученьках, не хотела с ним расставаться, стала гладить. От этого черен стал в аккурат в три ее ладошки. Дернула докторша Легеню за халат, а он не удержался, упал болезный прямо на докторшу, под докторшей   был кожаный диван.
 Больному было хорошо на докторе лежать. Докторше тяжело на себе больного Легеню держать.
Легеня как-то быстро на поправку пошел.
Пришло время выписываться. Получив  аттестат, отправился искать свою часть, свой батальон. Нашел уже в Румынии. Ленгеня, опытный боец, получил в свое подчинение  отделение.
Стал сержантом, удалось в бою подбить германский танк Тигр. Крепка машина, команда  за броней  не желает выходить. Стал  уговаривать Легеня немчуру; «Выходите -  будете живы».  А они тоесть немцы, ни какую.
Он им; «Дураки, вылезайте,  сожжем».
Они нему; «Жгите».
Делать  нечего, коли так  надо жечь, не  оставлять же их в тылу.
Германцы затянули предсмертную песню. Отойдя подальше, Легеня дал команду закидать машину бутылками с зажигательной смесью. Танк  загорелся, песня стихла, в машине стал рваться боезапас. Части советской армии наступали надо нагонять.
Завели нашего воина фронтовые дорожки под самый Берлин. На пути к столице Германии деревня, послали взвод разведки, среди них наш Легеня. Идет Иван Кузьмич, сторожится, как бы на засаду не нарваться.
Он обошел сарай, тихо, только навозные мухи жужжат. Расслабился Легеня, тут ему из-за спины; «Хонды Хох»!
Легеня вскинул руки, стоит, а ноженьки его дрожат. Устал Легеня ногами дрожать, резко повернулся. Перед ним  здоровенный боров центнеров на двести . Легеня борова из автомата саданул, боров завалился, распоров  холку  штыком, померил сало, сало было с ладонь.
 Легеня не дошел, до Берлина столицы  третьего рейха, завернули его на Прагу. Там он встретил победу.
Ура!!!

Сказ ко Дню Победы над великой Германией.

(посвящается сказ воину славянскому рожденному Тверью Матушкой)

Ветеран войны дядька Миша росту  не  малого, так, около двух метров, не  менее, по праздникам выходил во двор в парадном  костюме, привезенным  из  Германии среди прочего добра.
 На запашках пиджака  медали, средь медалей два Ордена Славы. Увидев дядьку Мишу, мы, ребятня, обступали его, просили рассказать про войну, а он достанет горсть конфет «Тузик», одарит каждого, никого не обделит да дальше пойдет.
Тут у него на пути оказался другой ветеран. Также при параде, на запашках пиджака медали, среди них два Ордена Славы. Стоят два  ветерана друг  на друга смотрят, первый кто заговорил, был дядя Миша.
Дядя Миша  спросил соседа с такими –же орденами; «   Где  и  за что получил  ордена?
Встречный  стал рассказывать, размахивая руками.
Дядя  Миша внимательно слушал, когда рассказчик остановил свой  сказ, дядя  Миша сбил рассказчика  с ног ударом  в ухо,  тот,  упав, встал на ноги, дал  деру.
Свидетели  дядьки, сидевшие за  доминошным столом в голос разом; « Миша! За что  ты  его  так» ?
Миша  им; « Не  воевал  он  там, и  ордена у него  чужие».Ветераны доминошники спросили дядю Мишу; « Но  ты можешь рассказать о себе»?
 «Могу».Ответил Михаил.
   Дядя  Миша  стал  петь,  что родом  из  тверской области, в город  приехал еще  до войны. До этого жил в  деревне, в колхозе работал  кузнецом, до драки в клубе. Как-то вечером после уборки урожая в клубе праздновали урожай, а какой праздник без пляса. А что за пляс, если драки нет. Вот он и вышел против всех; «Кто не ловок, не подходи». А  было это так, когда  заиграли под драку, к Мише  вышел желающий в ухо получить. Не  успев и плечом  повести, смельчак упал руки своих товарищей. Товарищей долго упрашивать не надо, все как один бросились  на Михаила. Но дядя Миша  не только  хорошо бил,  но и  бегал не хуже  других, ноги  спасли его.
  Утром доложил обо всем  председателю, тот, выслушав, выписал направление в город на работу на завод. Так дядя Миша стал городским. И  году не прошло, как началась война.
«Хорошо».   Не отставали дядьки доминошники; « Где  взял ордена»?
 Достав  из  пачки «Казбек»  папиросу, дядька Миша закурил. Пустив  дымок колечкам, заговорил; «Видите,  какого  я  роста. Такие,  как  я,  в армии две порции получают, но что мне эти порции так, на один кус, вот я и приноровился к германцу лазать». Рассказал Михаил; « Коли начнет немец ворошить русские позиции,  знает немец, что это ему с рук не сойдет».Далее сказывал; « Немец сразу уходит  со своих позиций вглубь на запасные рубежи».Прознал Михаил что, немец в окопчике  консервы про запас прячет. Вот за этими консервами  ветеран к германцу и ходил. Как только обстрел начинался  все прятались, а он в это время через земляной вал и к германцу в гости, искать его припасы. Добежав до германского упора, спустился ветеран в немецкую траншею, в траншее  пусто, не души. Дверь в блиндаж открыта, светло, смотрит ветеран, что при свете керосиновой лампы немец  мешок наполняет банками с консервами. Он ему;  «Хен де Хох». Это по русски; «руки вверх». Германец руки вскинул вверх, стоит и не шевелится, ждет, что дальше будет. Он к нему подошел, и в спину ему автоматом торнул, мешочек его завязал, на плечо себе повесил, взял его автомат и повесил себе на шею. А германца взвалил на себя, как мешок с картошкой, своим автоматом подпирая ему шею, так и пошел в сторону своей линии обороны. Никто в спину не стрельнул, радовался германец, война для него кончилась,  вел себя тихо.  Через земляной вал, Михаил скинул немца под ноги взводного, а тот за это дело представил меня к ордену.
 «Дядь, а второй орден за какие еще харчи германские ты еще получил»?  Спросили мы его. « За какие? Да не за какие».  Ответил  нам ветеран. «Германец обработал наш рубеж. Нам не велели отходить вглубь, ни шагу назад стой, где стоишь». Забились все в блиндаж, как сельдь в бочке, а вместо рассола табачный дым. Вошел комбат, приказал всем покинуть блиндаж, но никто даже не пошевелился, только он, дядя Миша, - выполнил приказ. Он вышел  и лег на блиндаж, прикрыл всех своих товарищей телом своим. Земля содрогалась от ударов, а он молил Господа: «Спаси и помилуй, спаси и помилуй». После обстрела комбат построил личный состав батареи, зачитал приказ о представлении Михаила  ко второму ордену Славы. Так закончил рассказ дядя Миша - ветеран войны, заряжающий 132-миллиметровой гаубицы.

О русском воине.

События, описанные в этой сказке, не вымысел. Участник этих событий сержант Федоров.
 
Река, за рекой гора, на горе костер, в костре ладья, в ладье росс, над россом ирий.
Сказывал сержант Федоров, что суточные пайки, которые им выдавал старшина на его отделение, они съедали перед рейдом сразу.
Наваливался сон, ватага спит, дело идет, одно слово, разведка. Только сержант не спит, обходит лежку, осматривается.
И вот незадача, с задания идет группа молодцов-удальцов, и прямо на него.
 Все, как на подбор, крепки, веселы, все живые. Задание выполнено, сведения собраны, только языка не взяли, а тут вот он стоит, бери, не хочу.
Командир развед группы немцев  с поклоном обратился к сержанту; «  Иван, комен цемир».  По ихнему; «Иди ко мне а не то   их верде шисен». По-ихнему; «Не пойдешь, застрелю».Сержант Федоров подчинился.  Гер командир, отметил такую работу одним словом; « Гуд». По-ихнему «хорошо». Коль попался;  «Докладай». Требовал немецкий офицер; « Что у вас есть такое, чтобы я, германский начальник, смог понять, как вы славяне сумели так крепко встать, что мы,  не можем вас сдвинуть»?
« Да потому, что вы не в силах одолеть наши щти да кашу, мать вашу».  Ответил наш воин сержант Федоров
Рассерчал гер-начальник, штабом полка командовал он. Полк этот должен занять горушку, что торчала за позицией советских войск.  Топнул кованым сапогом, немец закричал; « Докладай не медля, где минные поля, укажи проходы, где пулеметные точки. Ну, в общем, рассказывай все, что знаешь».
Сержант не стал скрывать, что знал, германские разведчики все выведали. А их  начальник внимательно слушал, в книжечке своей меточки делал, сверял работу своих молодцов удальцов из взвода разведки. Все сошлось, живи, только ответь на один вопрос; «Кто командир батальона»?» Из штрафников он, потому и не помню, какая его фамилия». Ответил сержант. «Ладно, посиди в сарае до утра. Вспомнишь – будешь жить». Сказал немец.
Повели сержанта в сарай. Сарай хвелый, а часовой усталый. Надавил арестант на доски, они раздвинулись. Часовой спал, сержант Федоров помог ему удобно лечь, накрыл его палаткой.
С его с автоматом подался до лёжки где его разведчики его ждали. А те в ямке смирно сидят, сержанта ждут. Все,  на месте.
Убедившись, что все целы, скомандовал: «За мной».
Недолго шли, нашли, чего искал сержант,  штаб германского полка. В освещенном блиндаже полно народу, все пьют, едят хорошо скоро в поход. «К вам можно»? С поклоном обратился к немцам сержант Федоров
Германцы так и застыли с вилками наперевес. Гер офицер заговорил первый:
« Нихт шисэн, нихт шисэн».   По немецкому; «Не стрелять».
Тогда сержант Федоров продолжал; «Коли к вам нельзя, тогда все к нам».
Делать нечего, пришлось подчиниться. Против автомата  вилкой воевать, что против ветра плевать.
Заложив руки за голову, в колоне по одному, немцы пошли за сержантом. Недолго шли, дошли до  берега реки Терек, от берега до берега натянут канат, к канату привязана лодка плоскодонка, в лодке может поместиться только один человек.
Германцам все стало ясно без переводчика Они передали свои фотографии,сержанту где они с жёнками и детьми.
Сержанту  нечего  на  фотографии  смотреть, сержант знает, кто ему нужен.  Ему   нужен гусь, который  всей честной  компании  не  товарищ. вот он стоит.  Хмуро  из  под  бровей  смотрит, на сержанта и  ждет,  что  дальше   будет.
Собрав  всю   германскую  папиру, сержант Федоров  передал ее в  руки  солдату. Солдат  тот особый, широк  в  плечах, кривоног, телом смугл. Татарин  одно  слово.
Германский  начальник  сразу  его  отметил, такие  парни, у  коих тёмная ночь  в  глазах,  губы  рта  тонки,  как  нить, такие в живых не оставляют.
Всякий  раз, когда  очередной обреченный, подойдя  к  воину  степных   кровей, опускался перед  ним на колени, судорога  сводила его, холодный пот  ручьем лил по  его  спине. Тяжело  было  смотреть, как  его  подчиненные  исчезали  в  мутных водах  реки  Терек. Ему, командиру, жить.
Время  идет,  колесо  великой  усобицы катится, докатил  германец  это   колесо   до   кавказских  гор,  поднатужившись, вкатил  на Эльбрус  гору.
На  горе   хорошо – ветерок,  солнышко, но  недолго  радовался  германец. Тут  сержант  Федоров  объявился. Покуда  германец  на  горы  любовался, сержант  колесо  усобицы  вспять   покатил.
Вот  он  уже  катит   его  по  великой  Украинской  степи. Тяжело,  жара,  во  рту  все   пересохло, губы   потрескались. Посмотрел  сержант на выжженный  солнцем шлях, на дороге  лежит  убитый  германец. Подойдя  поближе,  определил:  германец  еще   свежий, на  поясе  фляга. Сержант склонился  над трупом, отстегнул от  пояса флягу,  германцы  часто  во  фляге  носили коньяк, отвинтил  пробку,  поднес  к  потрескавшимся  губам горлышко,  в голове  пронеслось;  «Не дай  Бог  вода».
Коньяк   сержанту  Федорову  снял  усталость. Пить   боле   не   хотелось.
А войско германское за  горами  схоронилось, горы  те  Карпатские,  а сторона Венгерская. Разведать  послали  сержанта  Федорова с бойцами  удальцами  из  развед взвода.
Вышло отделение  разведчиков  на  Венгерскую   сторону,  хорошо – тепло,  солнышко  светит, птички поют. Сержант обратился к  товарищам:
- Бойцы,  покуда  войны  нет, ищите  схрон, Чего найдете,  несите   сюда.
 Недолго  ждал  товарищей  своих  сержант  Федоров, товарищи прибыли  не  с  пустыми руками. На  плащ палатках,    лежали  закуски  всякие,  бутылки  доброго   Венгерского  вина, богата питьем  и  едой  Венгерская  сторона.
От того, что выпили и от того что  съели,   разморило  бойцов, накрыл  их  сладкий  сон.  Но   недолго, проснулись  все  разом,  кто-то  рядом  звонко  смеялся. 
Сержант,  приподнявшись  на   локте,  увидел  вкруг   себя  молодых  германских  воинов, над  ними командир  седовласый.
Командир   задал  сержанту  вопрос на   чистом  русском   языке;«Жить  хотите»?
«Хотим». Ответил  за  всех   сержант; «Тогда  идите   за  нами». Сказал немец, пришлось подчиниться. Недолго шли за русским  дядькой  в  германской  форме.  Остановил разведчиков дядька  седой у свежевырытой  ямы.  Там,  на  дне  ямы   стояла  группа  черноволосых молодых  людей с раввином.
Дядька   обратился  к  сержанту  Федорову; «Прикажи  своим  бойцам   взять   лопаты,  пущай кидают в эту яму лопатами землю.
Сержант  на  это; «Там  же  люди»!
Ничего на это не ответил  дядька, задумался. После,   словно  проснувшись, сказал; «Раввин, выходи из ямы, да молодь свою выводи». Раввин  вышел, из ямы и с  ним его молодежь. Немец обратился к сержанту; « Сержант,  войди  в  яму,  товарищи пущай рядом с тобой встанут».
Сержант  подчинился,  вошел  в  яму,   бойцы встали   рядом.
« Слышь,  ты».  Обратился  дядька  к  раввину  на германском  наречии; «Жить  хочешь»?
« А что  делать  надо, чтобы ЖИТЬ». Спросил раввин.
 «Бери  лопаты, раздай  молодежи, кидайте землю в яму». Сказал раввину седовласый воин.
Раввин  раздал  молодежи лопаты, а себе   взял  большую, и стали  они кидать  землю  в  яму.
Когда   земли  в   яме   стало  сержанту   по  пояс, германский предводитель  остановил  раввина,  спросил
- сержанта; «Продолжать  раввину  или, сам справишься»?
На  что  сержант  ответил;
«Ладно, сам справлюсь».
- «Тогда   вылезай».Сказал немец.
Вылез  сержант  из   ямы, товарищей вывел. Подойдя к германцу,  сказал:
- «Отдай   железо». Германец ему в ответ; «Мне чужого не надо, бери».
.
Сержант  раздал бойцам  оружие,  задал  вопрос товарищам своим:
« Други, что делать с раввином?  с  собой возьмем»?
«Нет, пущай  в  яме  останется». Сказали разведчики, долг платежом красен,
  разведчики спешили к своим. Настрой был хороший ещё повоюют.
Уж больно хотелось  кислых   щей,  да   сто   грамм   «наркомовских».


     Эта   повесть  была   мною   услышана  в  одной  из   коммунальных  квартир  города   Ленинграда.  Станция  метро   Елизаровская.  Рассказ  вел  сам  сержант  Федоров. Присутствовал  при  этом  сосед  по  квартире Бабиков Юра.  Войну  свою  закончил  сержант   Федоров  в  Будапеште, в  уличных  боях  получил   осколочное  ранение  в   спину. А было   это  так: 
На  улицах  Будапешта  идет  бой.  Разведчики  во  главе  с сержантом вбежали  во  двор  дома. А  в этом  дворе  германцы стоят в  круг  полевой кухни,  тянут   к повару    котелки. Сержант  Федоров   скомандовал;  «Отходим». Бойцы  стали  выбегать  из   подворотни, сержант был  замыкающий, ему  и  достался  от  германца  вдогонку  подарочек. Это   была  граната.
Победу  встретил  сержант Федоров  в   госпитале.