Встреча с другом

            
        «О, привет, Боря! Вот, так встреча!  Давно не виделись!» Он тоже радостно улыбнулся – «Здорово, Костя! Конечно, давно, вот, ведь  - как бывает.» Они пошли рядом по заснеженной улице – «Ну, надо же! Вот, так идешь – себе по своим делам, все, как всегда, ничего особенного и тут, бац – ты! Борька, школьный друг, ух ты – Борька! Борман, помнишь, тебя наши пацаны окрестили?»  Он понимающе кивнул, тоже вспоминая давние годы  – «Конечно, помню. Как раз кино про Штирлица было. Ну и посыпались прозвища, Саня стал Юстасом, а Алик – Алексом, ну, а меня в  «Борманы» определили, его же Визбор играл, вроде? « - «Да, Визбор, эх, какое кино было, какие мы были!» Приятель замолчал, задумавшись.
         Свежий снежок летел в лица, было еще не холодно, зима только начиналась. «Ну, давай, рассказывай, где ты, как ты? Столько лет прошло, вот же, время как летит. Ну, что молчишь, давай, все нормально?» - «Да, Костя, нормально. Хорошо все, не переживай. Сам – то как, кого видел из наших, расскажи, ты же тут живешь  - в городе, не уехал?» - « Да, Борь, здесь я. Уже приехал. Так – то помотался прилично, покидало меня. Все, хватит  кочевать, помнишь, как там  Абдулла говорил  - «Теплый дом, хорошая жена – что еще надо мужчине, чтобы спокойно встретить старость? »  Приятель  усмехнулся, уже иронично – «Ты, Костяра, себя в старики-то  не рано записал?» - «Борь, какое там «рано»! Наших  уже половины нет, наверное. Я только кого знаю:  Саня еще в 90-х, сердце, Коля чуть позже, Алик погиб в разборке какой-то, Вадик недавно уже умер. Косит, как на фронте, до пенсии никто не дожил. Во дворе тоже никого не осталось, зайдешь  к маме в гости - кругом чужие лица. Андрюха только еще - ну, ты его помнишь. Сантехником в ЖЭКе, пьет, но живой, организм, видимо, крепкий -  не поддается. »
        Друзья завернули за угол, дорога пошла под уклон, спускаясь к  мосту через небольшую речку. «Андрюху помню,  надо же, как  у вас тут все... трудно. »  - «Так, я что и говорю, Борь! Идешь по городу - поздороваться не с кем! Вроде, как вчера, все еще были, а сегодня уже нету. Каких – то лет 20, вот, как после Союза все началось, вся эта «веселуха», так наши  и стали один за другим туда… девчонки, вроде, еще все тут. Не знаю, может, просто. Я редко, кого вижу, на вечера встреч не хожу. Был один раз на 25 лет  после выпуска, все такие важные были, кто пришел. Вальяжные такие, дяди и тети. У нас же школа была особенная,  дети сталеваров не попадали.  А, помнишь, «комсомольскую смену» в «Звонарях», ну, пионерлагерь «Звонкие голоса», помнишь? Ты привез проигрыватель из дома, такой небольшой  -  в чемоданчике сам, а в крышке динамики. И пластинку гибкую, синяя такая, а на ней  «Шизгара»! Ну, «Венера» из «Шакен блю», вещюга - вот, мы тогда оторвались, с портвейном из  сельпо, был там неподалеку, помнишь, Борман!» Они перешли мост и остановились в небольшом скверике возле лавочки с чугунными ножками. Вокруг сидело  и гуляло несколько молодых мам с колясками, снег тихо падал, облепляя деревья, пару раз каркнула ворона, бдительно глядя, как в ближайшем магазине разгружают колбасу, день не спеша клонился к раннему зимнему вечеру.
        «Слушай, Борька! А что мы все ходим – бродим? Давай, зайдем в кафешку, что – ли, присядем, поболтаем, коньячку возьмем, как в старое время. А ? Помнишь, как мы перед моей армией у Андрюхи собирались? У него мать на работе была допоздна, мы возьмем коньяк в продуктовом, он всегда там был, но три звездочки редко, чаще четыре - по  9.12, ставропольский. А на закуску уже денег не оставалось, картофана наберем и идем такие счастливые – сетка картошки, «авоська» - во, вспомнил и сверху пузырь коньяка! Прохожие оглядывались, что за алкаши странные – на эти деньги можно было три 0.7 портвейна  взять, а у нас 0.5 коньяка. Придем к Андрюхе, почистим, пожарим, сальца добавим, на сковородке дымит, шкворчит, форточку открывали проветривали, повара самодеятельные, помнишь? И  потом сядем, коньячку по 50 и маг включаешь, я приносил снизу, от матери  - «Комета 201-ая », а там «Бони-М », по тем временам - самый «модняк». У меня и сегодня их си - ди диск есть, как раз, с теми песнями – «Распутин», »Санни» и все остальное. А потом еще коньячку, картошечки жареной со сковородки, «мафон» орет, сидим – лыбимся, подпеваем, как умеем и все хорошо и здорово и нам по 18 лет и мне через неделю в армию. Помнишь, Борь? Давай, я тут знаю место недорогое, там можно посидеть спокойно, днем народа нет, ты как?» Друг молчал, глядя вдаль, чему-то улыбаясь. Снежинки падали на его вязаную шапочку, на лицо, почему – то не тая, он глянул на часы – « Нет, Костя, никак у меня не получится. Рад бы, но… я бы с удовольствием и посидел и вспомнил. И коньяк наш и картошку и всех, но…извини, никак. »Наступила пауза, они молчали, глядя друг на друга, каждый вспоминал что – то свое и то, что было для них общим. Когда – то давно, очень давно, когда все было хорошо и здорово и все были еще живы…
         Он открыл глаза, жена собирала сына в садик, в телевизоре раздавался голос Маши, снова  докучающей медведю, новый день начинал свой  привычный маршрут. Лицо друга еще стояло перед глазами. Лицо старого школьного друга, единственного настоящего - самого лучшего друга детства. Который погиб почти 20 лет назад - байдарка перевернулась на полноводной весенней реке. Он, уже теряя это исчезающее лицо, эту  спокойную улыбку и эти снежинки на лице, таком близком и таком далеком, прошептал - «Благодарю тебя, Мир. Благодарю за эту встречу. Благодарю тебя, мой друг, что ты пришел, мы так давно не виделись. » Он знал, что не забудет и сможет написать о том, что видел. Чтобы не забыть.