Обрывки тлеющих историй

Помни тихо

      Точка невозврата была поставлена. Все, что было до – навсегда останется в памяти, а то, что после… После уже ничего не будет...
***

      Он плакал… Плакал и улыбался. Улыбался искренне, потому что был любим. Улыбался безумно, потому что не защитил. Улыбался отчаянно, потому что теперь ему жить за двоих…
***

      Ей было страшно… Страшно, что кто-то не сможет понять и простить, но жизнь уже безвозвратно утекала в водопровод, а с ней щемящая боль, предсмертная агония и липкий страх. Счастливые воспоминания миллионами красок отразились в расширенных зрачках, а затем мир погас для нее навсегда. Теплая вода приняла ее в свои объятья, отрезав от окружающего мира. Настоящая, счастливая улыбка навеки застыла на израненных губах…

Милая

      Старушка-соседка всегда зовет её милой. Она добра и улыбчива. Люди стремятся к ней, как мотыльки на свет. Она столь чиста и наивна, что коллега по работе уже полгода не решается подойти и пригласить её на свидание... Ему противно от своих собственных мыслей. К ней нельзя прикасаться, она невесома и эфемерна... Девушка - достойная быть музой Творца.
***

      Ганс знает, что она любит, и он не завидует тем, кому это предстоит узнать сегодня. Столь грязных, порочных и извращенных людей он не встречал. Наверное, чертям надоело вылизывать пол у её ног, и она была изгнана из Преисподней на Землю. Садизм плещется в её глазах, агонию она слизывает с чужих губ, а покорность вбивает палкой. Она переменчива в своей одержимости. Только одно остается неизменным... Её бритва всегда остра...

Немота

      Всем своим продрогшим от холода и исхудавшим нутром собака чувствовала Её приближение. Когда Она рядом, шерсть на загривке непроизвольно встает дыбом, а лапы словно прирастают к земле. В расширенных от страха зрачках дворняги на мгновение отразился Её силуэт. Она не спеша направлялась к небольшому дому со слегка покосившимся зеленым забором. Собака наклонила голову, провожая Её внимательным взглядом. В этом доме живут две девочки, одна - зеркальное отражение другой. Их маленькие ручки безо всякой брезгливости часто гладят бродячую или протягивают незатейливое угощение. Рывок вперед, но инстинкты заставляют остановиться, а лучше и вовсе сбежать прочь. Резкий, отчаянный, полный боли и страха вой разнесся по спящей улице, заглядывая в самые укромные ее уголки, тарабаня в окна и двери, прося помощи...
***

      Хорошо поддатый отец семейства, скрипнув входной дверью, подошел с зеленому забору и облокотился на него. Забор заскрипел, как старушка радикулитом.
- А ну, пошла прочь! Ишь чего удумала, блохастая, выть посреди ночи. Еще беду накличешь, - словно в подтверждение своих слов пьяный мужчина запустил в шавку пустой бутылкой. Звук разбитого стекла оборвал вой... А на втором этаже небольшого дома Смерть заплетала в косу русые волосы восьмилетней девочки.

Слишком

      Он всегда был болезненным мальчиком: слишком худым, слишком бледным, слишком избалованным, слишком жестоким. В нем все было слишком… Он никогда не говорил, просто требовал взглядом и небрежно указывал бледным пальцем на желаемое. Мать взрастила эгоиста с пеленок. Долгожданный, вымоленный – она любила его, любила так сильно, что запирала ночью дверь на тяжелый засов…
***

      Молодой парень шел вниз по центральной улице города, постукивая, уже не новой тростью, и улыбался всему миру. Средства, заработанные всего за год работы гувернером в богатой семье, позволят без стыда посвататься к любимой. Ну какие проблемы могут возникнуть с новым учеником: тихим, спокойным, воспитанным в лучших традициях…
***

      Дворецкий, пыхтя, тащил окровавленный мешок, а за ним неспешно шла хозяйка дома. Она оглянулась на особняк и, увидев сына в окне, приветливо ему помахала. Ее мальчик сегодня улыбался. Черт возьми, она не видела такой искренней улыбки уже полгода… Изуродованное тело молодого гувернера пинком было сброшено в пруд. Пруд – столь спешно вырытый три года назад…

Азарт

      Все вокруг говорят, что его увлечение азартными играми – это порок. Жена ушла, оставив их с маленькой дочкой. По ее мнению – это научит его ответственности. Сука! Друзья отвернулись от него. Да, кому они нужны! Денег пожалели в долг. Подумаешь, прошлый не вернул! Он отыграется и вернет все с процентами.
      Он всегда знал, верил, что Фортуна на его стороне. Вот он стоит и в его руках приличный выигрыш. Теперь он сможет оплатить лечение дочурки. Его малышка поправится!
      Хотя… Если подумать, то после операции ей понадобиться реабилитация, которая наверняка стоит немало. Пожалуй, стоит еще сыграть. Ведь ему сегодня везет, а пара тысяч не станут лишними…
***

      Девятилетняя Клер Одли этим утром скончалась, не приходя в сознание, в госпитале Св. Варфоломея…

Зачем?

      Совсем молодая девушка сидела напротив окна. Она была тонкой и хрупкой, словно статуэтка. Свет восходящего солнца причудливо обрамлял ее силуэт, создавая впечатление, что она создана из хрусталя. Ее черные волосы ниспадали вниз по плечам, а тонкие руки безвольно лежали на коленях. Взгляд ее, полный восторга и безграничного счастья, был устремлен в небо. В ее синих глазах, словно в зеркале, отражались проплывающие облака.
      Из открытого настежь окна подул прохладный ветер, откинув ее волосы назад. Девушка поежилась, но она была не в силах встать и закрыть створки.
      Тяжелая ладонь с заостренными когтями легла ей на плечо, слегка оцарапав. По комнате разнесся голос, сладковатый, словно зловония от разлагающегося трупа.
- Отдай мне её. Зачем она тебе? Ненужная! Неощутимая! Ты ничего не почувствуешь, лишившись её… Зато ты сможешь снова ходить. Даже танцевать, как раньше. Помнишь? Одно твоё: «Да»…
- Зачем мне это, если душа моя не сможет больше летать?

Расплата

- Пошли прочь, деревенщина неотесанная!
- Ведьма, пришло время заплатить за свои злодеяния! – разорялся староста
- Ты, Михей, часом, не охренел? Не позднее, как вчера геморрой свой приходил лечить, а теперь я ведьма значит, а не госпожа знахарка?
- Замолчи, порочная! Ты половину нашего скота извела! – уже не так уверенно крикнул мужчина.
- Мор это, а не я. Травы уж собрала. Завтра пойду вашу скотину лечи… Ах! – Кто-то оборвал речь травницы тяжелым поленом.
***

- Знатное кострище вышло!
-Ага! Только вот ведьма гордая какая оказалась, и не закричала ни разу… Аж скучно!
***

      Через четыре месяца зима вступила в свои права. Её верный спутник мороз разошелся в этом году не на шутку, казалось, он хотел изничтожить все живое. Вой ветров был страшнее волчьего, с неба сыпал не снег, а, казалось, заостренные кусочки стали, и узор на стекле больше походил на руны из Книги Усопших…
***

      Единственный и безмерно любимый сын старосты метался в бреду, сгорая на глазах у родных. Ничто и никто не мог ему помочь, разве, что знахарка… Да, только кто знает, где теперь ветер носит ее прах…

Холод

      Забившись в самый темный угол, некогда наполненного уютом, теплом и запахом ванильной сдобы родного дома, она зябко обхватила себя руками, пытаясь поглубже зарыться в шерстяной плед. Ей так холодно… Очень холодно. Уже давно она не может согреться. Да и как это возможно, когда всё и все вокруг тебя источают только губительную стынь? Даже родные! Их тела давно стали глыбами льда, а кожа, словно покрылась инеем. Каждое прикосновение к ним причиняло обжигающую боль. Голоса их похожи на шуршание снега… Ей так холодно, но сегодня она обязательно согреется и вырвет из ледяного плена свою семью… Она растопит лёд… Она согреет и их…
***

      Пламя, охватившее дом семьи Нолан, смогли погасить только к утру. Все жильцы дома сгорели заживо…
***

      Она предусмотрительно заблокировала все двери и окна, зная, что холод, поселившийся в душах ее родных, заставит их сопротивляться, но она победит, спасет их любой ценой… Отогреет...

Куклы

- Ты такая чистая, хрупкая, не испорченная. Мне нравится твоя молчаливость. - Хруст костей разнесся по заброшенному складскому помещению, заставив стаю диких голубей вылететь через разбитое окно
- Ты не такая, как другие. Особенная… Сладкая. - Влажный язык прошелся по мертвенно-бледной щеке девочки, оставляя влажный след.
- Я выбрал для тебя такой же особенный наряд… Бирюза… Думаю это платье тебе идеально подойдет. Молчи, не надо меня благодарить! Я хочу, чтобы моя куколка была самой красивой!
***

      Очередную жертву Кукловода нашли в парке. Девочка, как и прочие, была подвешена и выглядела, как шарнирная кукла. Вот уже три года по улицам огромного города гулял страх. Страх каждого, чей ребенок однажды мог навеки стать изломанной игрушкой…
***

- Успокойтесь, миссис Перес. Мы приложим все усилия, чтобы отыскать вашего сына, - полицейский безуспешно пытался успокоить рыдающую женщину.
- Идите домой. Вы должны отдохнуть, а мы обо всем позаботимся…
Мужчина в полицейской форме спешно покинул участок… Сегодня ему предстояло придумать наряд для своей новой куклы… Пожалуй, что-нибудь в красных тонах…

Омолаживающий крем

- Вы уверены, что не хотите немного полежать после…
- Ты мне тут не выкай! Деньги гони! – молодую девушку потряхивало, то ли после недавней процедуры, то ли от желания побыстрее получить честно заработанные пару тысяч рублей.
- Денежки - они счет любят. Ох, сколько водочки можно купить и еще на закусь хватит… Гульнем с Колькой сегодня! – бубнила девка, пересчитывая, врученные ей купюры. Её нисколько не задевали презрительные взгляды людей в белых халатах.
- Ну, если залечу опять, то номер у меня есть…
***

- Дорогой, крем, что ты мне подарил, и вправду творит чудеса! Моя кожа, словно у двадцатилетней! А самое главное, что в его состав входят исключительно натуральные ингредиенты, - Женщина в дорогом наряде крутилась возле огромного зеркала в тяжелой раме с позолотой. Её рука нежно легла на слегка округлившийся живот, а улыбка засияла ярче бриллиантов в ее украшениях…
- Твоя мама самая красивая, правда, малыш?

Эвтаназия красоты

      Натуральная, естественная красота, которую Бог преподнес людям, как великий дар, лежала на посеревших от времени и стирки больничных простынях. Солнечное сияние медовых волос потускнело, неаккуратно остриженные, они разметались по старой подушке, а глаза, некогда сиявшие всеми оттенками природы, были плотно закрыты. Ее хрупкие запястья и щиколотки были затянуты жесткими ремнями, оставляющими лилово-красные следы на нежной и тонкой, как пергамент, коже. По бледно-голубым туннелям вен, все еще, бежала жизнь. Все быстрее и быстрее, сквозь слегка разомкнутые алые губы, утекала душа, возвращаясь обратно на небеса.
      Неестественная, ненатуральная красота, словно плевок людей в лицо Богу, покачивая бедрами, вошла в комнату. Нереально густые и длинные ресницы встрепенулись, осыпая перламутровый блеск, щедро нанесенный на них. Глаза, пестрящие химической бирюзой, бегло прошлись по нехитрой обстановке маленькой больничной палаты. Малиновые искусственные коготки постучали по небольшому монитору, показывающему, что названная сестра ее еще жива. Угольно-черная нарисованная бровь изогнулась еще больше, а пухлые, словно от укусов пчел, губы, цвета фуксии, приоткрылись, чтобы произнести лишь одно слово…
- Отключайте!

Что снится тебе?

      Нестерпимая, ломающая кости боль, безграничный арктический холод, глаза, полные слез, видящие все исключительно в серых тонах, вакуум, высасывающий душу, липкий, с привкусом металла, страх, отчаяние, заставляющее падать в бесконечную бездну тьмы и, сводящая с ума, бессонница – это твой последний букет, оставленный на зеркале вместе с ключами…
      Мягкое утреннее солнце вызолотило верхушки охровых деревьев. Ранняя осень вместе с ветром, по-летнему южным, всегда приносит много приятных сюрпризов. Моим гостинцем стал яркий теплый сон, заставивший улыбнуться, раскрасивший мой мир заново, укутавший в махровый пестрый плед… Мне снова снятся сны, словно Оле Лукойе наконец раскрыл свой красочный зонт.
      А ты справился со своей пьяной бессонницей? Что снится тебе?

Агентство знакомств VII P

      Наше агентство "VII P"* приветливо раскроет свои врата перед каждой страждущей душой. Душой, томимой одиночеством.
      Вы устали идти своей долгой жизненной тропою без спутника, крепко сжимающего вашу ладонь? Тогда, мы в силах помочь!
      О, милый гость, тебе не придется утопать в океане анкетных данных, не нужно будет разрываться между сотнями прекрасных фотографий…
      Всего лишь несколько минут, всего лишь семь пунктов, всего лишь пару росчерков ручкой… Всего лишь выбор, что ближе тебе?

I. Superbia
II. Invidia
III. Ira
IV. Acedia
V. Avaritia
VI. Gula
VII. Luxuries **

      Теперь мы знаем, каков ты. Теперь мы поможем тебе обрести вторую половину сердца и души! Не будет больше чувства покинутости! Ты никогда больше, ни при жизни, ни после неё, не будешь страдать один…
__________________________________________________________
*Во второй части поэмы «Божественная комедия» Данте и Вергилий попадают в чистилище. Ангел, охраняющий вход, впускает Данте в первый круг чистилища, начертав предварительно у него на лбу мечом семь P (Peccatum — грех) – символ семи смертных грехов.
** Поэт Данте Алигьери во второй части поэмы «Божественная комедия», описывает семь кругов чистилища. Каждый из кругов соответствует одному из семи смертных грехов (Superbia (гордыня), Invidia (зависть), Ira (гнев), Acedia (уныние), Avaritia (алчность), Gula (чревоугодие), Luxuries (похоть)).

Преданность

      Запись в дневнике от 21 сентября 2013 года.
      "Предательство всегда застает нас врасплох. Неподготовленные, мы полностью обнажены перед этой болью. Самые близкие и любимые всегда знают наши незащищенные и слабые места, нанося безжалостные и порой смертельные раны. Верность - чуждое людям понятие... "
***

      Тяжелая подвальная дверь громко скрипнула, заставляя кого-то, кто прятался в самом дальнем углу, встрепенуться.
- Ты уже все съел? Хороший мальчик! Ты ведь называл ее сладкой... Ну, она и правда такова на вкус?
- Пожалуйста! - хриплый отдаленно напоминающий человеческий голос прозвучал в унисон с позвякиванием стальной цепи.
- Команды "голос" не было! Последнее время ты стал таким строптивым...
- Однако, я уже знаю, как научить тебя покорности, - небрежно брошенные через плечо слова, заставили закованного в цепи человека покрыться ледяной испариной.
***

      Запись в дневнике от 30 сентября 2013 года.
      "Я была абсолютно права... Кастрация пошла моему малышу на пользу! Он стал ласковее, послушнее... К тому же, интерес к сукам пропал навсегда!
      Воистину, преданность несвойственна людям... Завести питомца, куда более правильное решение..."

Невидимые

      Зима заботливо, словно мать, закутала окружающий мир в пушистые невесомые меха. Люминесценция всех цветов радуги отбрасывала зайчики-блики на белоснежное покрывало. Ветер задорно подхватывал обрывки фраз и веселый смех, унося его вдаль. Люди суетились и бегали, словно это был последний данный им на этой земле день. Подарки не умещались в руках проходящих мимо. От изобилия цветов и блеска резало глаза. Рождество – праздник тепла, семьи, веры, детских фантазий, любви и хвойно-зеленой надежды.
      Девочка, одетая в тонкое и поношенное пальтишко, смотрелась среди всей этой праздничной мишуры нелепо и чужеродно. Вокруг галопом скакала жизнь, а она неподвижно стояла, выискивая кого-то фиалковым взглядом. Она, забытая и ненужная, искала того, кто сможет подарить уют и тепло, завернутые в обертку любви и перевязанные ярким бантом заботы. Что-то теплое коснулось руки ребенка, согревая, казалось, даже сердце. Нечто невидимое этому миру уводил ее, как и десятки других, прочь от безразличной суеты, пустого смеха и ярмарочного праздника… Прочь, туда, где будет лишь покой…
***

      Иногда они возвращаются в этот, по-праздничному укрытый снежным пледом, мир, прислоняя маленькие ладошки к холодному стеклу, ярко горящих разноцветными гирляндами, окон. Их дыхание оставляет затейливые узоры, они звенят, как чистый смех и сверкают надеждой детских глаз, напоминая формой еловые ветви и разбитые сказки.
      Они исчезают, тают как снег ранней весной, так и не найдя место, где спрятан их подарок… Исчезают, по-прежнему ненужные и уже невидимые.


Что течет по венам?

      Наверное, нет на этой земле ни одного человека, хотя бы единожды не помыслившего о сведении счетов с бессмысленной, жестокой и беспощадной жизнью, однако не у всех эта мысль, умирая, перерождается в идею.
      Добровольно одинокие и ненужные – эти люди жалуются на душащий, спертый воздух квартирно-офисных коробок, слепо не замечая окон и дверей, страшась увидеть свет, они крепче хватаются за ржаво-скрипучие прутья своих клетей. Души их бродят по заброшенным паркам аттракционов, силясь найти смысл бытия в кучах хлама, а находят лишь билет на Чертово Колесо, дабы спрыгнуть к Чертовой Матери, а, ведь, там, на самом верху, дух захватывает от красоты и ветер шепчет о секретном.
      В знак своего нелепого и никому не нужного протеста люди прыгают с крыш, надеясь на мгновение свободы в полете, а получают лишь страх и чувство безвозвратности, не осознавая, что променяли клетку на силки. Живые и кому-то дорогие, они надевают петлю на шею и, вися на карнизе, словно игрушки на елке, они уже никогда не узнают, что их так же само снимут, положат в ящик и забудут. Долгожданные и вымоленные, они режут запястья, отдавая дань жизни канализационным трубам.
      Темная кровь сочится из искривленных в злорадной усмешке ран-ртов, а вместе с ней… Ненужная жизнь, пустая душа, боль, отчаяние, отвергнутость, невысказанность, непонимание? Нет! Банальный и толстокожий эгоизм…

Открой глаза

      Они протягивали к ней свои когтистые лапы, хватали за волосы и оставляли на теле кровоточащие порезы. Они устрашающе рычали и протяжно завывали, словно плакали по ком-то из усопших. Глаза их светились в непроглядной тьме кроваво-алым, ярко-синим, как адское пламя и приглушенно-зеленым, словно блуждающие болотные огоньки. Они гипнотизировали и манили сделать шаг им навстречу… Шаг во тьму…
      Детство закончилось, как и издевательства родной, но слегка безумной мамаши. Больше никто не запирал ее в старом деревянном шкафу с тяжелыми створками, где царил мрак и запах нафталина или сыром, пахнущем заплесневелыми овощами и подгнивающим мясом подвале за малейшую провинность. Однако страх детства прочно поселился во взрослом сердце, а кошмары упрямо не хотели отступать, прячась в плохо освещенных неярким ночником углах спальни. И все же она свято верила, что Они не доберутся до нее, не причинят вреда и не утянут за собой во тьму, пока в этом мире есть свет…
***

      Пьяненький водитель искренне раскаивался и слезно заверял, что оплатит все необходимые процедуры, которые могут понадобиться молодой девушке, пострадавшей в ДТП, даже дорогостоящую операцию на глазах…


Каждое утро одно и тоже...

      Тяжелое, сбившееся дыхание жадно ласкает щеки, облизывает слегка покрасневшие мочки ушей и медленно стекает к ключицам... Не осторожные и, казалось бы, случайные прикосновения к самым потаенным и запретным участкам кожи, обжигают, словно раскаленные прутья. Жар тел не отпускает из своего плена ни на секунду… В небольшом замкнутом пространстве практически нечем дышать, воздух, разряженный до предела, искрится и потрескивает… Тела… Вокруг тела, влажные от пота, они неистово сливаются в единый агонизирующий организм… Уже не важен возраст и пол, важно единение: полное, абсолютное, до мерцающих искр в глазах… Движение то замедляется, то набирает, столь желанного, ускорения… Короткие остановки кажутся вечностью, заставляя срываться с припухших и искусанных губ стоны разочарования… Глаза полны желанием и нетерпением… Ты совершаешь последние телодвижения, последний рывок вперед… Вот он! Миг величайшего наслаждения, первооснова бытия, абсолют… Ты оглушен и ослеплен, а мир, мгновение назад взорвавшийся мириадами красок, постепенно приобретает привычные очертания…
      Ты отчетливо слышишь, как за твоей спиной захлопывается дверь маршрутного такси, и оно медленно отъезжает от остановки, все еще переполненное, спешащими на работу людьми. И так каждое утро… Пожалуй, и правда стоит задуматься о покупке личного транспорта!


Не умеешь - не берись!

      Адское пламя огненных цветов переливается: едко-красным, слепящее-синим, порой искрится кислотно-зеленым. Вместо аромата они источают жар, который раскаляет докрасна все железные предметы вокруг, обжигает кожу и легкие, неумолимо уничтожая весь кислород в помещении, заставляя задыхаться. Кипящее масло шипит, огромные пузыри вырастают на его поверхности, а затем с неприятным звуком лопаются, норовя брызгами кипятка попасть в глаза, оставляя на коже малиновые ожоги и волдыри. Острые, словно скальпель, ножи отмечают глубокими порезами кисти рук. Гарь и копоть забиваются в нос, вызывая рвотные рефлексы и хриплый кашель. Дым застилает глаза, лишая последней надежды. Скоро придет Она, и тогда все будет кончено…
***

- Да уж! Готовить праздничный ужин в честь второй годовщины самому было не лучшей идеей! Думаю, мне стоит поскорее перебинтовать руку, а потом позвонить и заказать столик в ресторане, пока любимая не вернулась с работы…


Улыбка

      Она манила, притягивала, звала, словно сирена… Она заполняла сизым туманом сновидения и вползала ядовитой змеей в мысли, мешая, не то, что жить, хотя бы существовать. Она перестала быть недостижимой мечтой, став извращенной багрово-алой одержимостью.
      Каждый вопрос, предложение или скользящий взгляд она встречала презрительной улыбкой. Он не был уверен, что помнил голос или цвет ее глаз, но пренебрежительный оскал выжег клеймо в его памяти.
      Как же ему хотелось заставить кривиться эти губы от болезненной агонии, как же ему хотелось, чтобы они потрескались и кровоточили, разрываемые от неистового крика, как же ему хотелось, чтобы они ублажали его, чтобы молили о спасении и благосклонности, но больше никогда не улыбались. Он ненавидел ее улыбку: просяще-заискивающую, обольстительно-сексуальную, откровенно-****скую для других и унизительно-безразличную для него.
***

- Падаль! Тварь! Сука! Дохлая сука! Как ты смеешь даже теперь, будучи куском мяса, смеяться надо мной… Хватит, прекрати, я не вынесу больше… Пожалуйста заткнись! Замолчи…
      Обнаженное и изувеченное, лежащее в неестественной позе, тело девушки на грязном бетонном полу, заляпанном кровью и нечистотами, смотрелось изваянием рук безумного скульптора. На изуродованном лице предсмертной судорогой застыла пренебрежительная улыбка.


Очень тонко

      "Оставь надежду, всяк сюда входящий"* - гласила потертая надпись над входом в старую городскую библиотеку: храм безграничных знаний и преумноженной скорби...
_____________________________________________________
* С итальянского: Lasciate ogni speranza voi ch\'entrate. Буквальный перевод: Оставьте всякую надежду, вы, входящие сюда.
Из «Божественной комедии» («Ад», песнь 3) итальянского средневекового поэта Данте Апигьери (1265—1321) — надпись на вратах ада

Человечество с мертвыми глазами
      Они смотрят мертвыми глазами на умирающий мир. Они вдыхают мертвый химический воздух и пьют очищенную, но мертвую воду. Они пожирают рак и упиваются циррозом. Они распродают подгнивающие останки родины. Они убивают свои души религиозно-маркетинговыми догмами и изнасилованной моралью. Они плотно закрывают крышки своих гробов-квартир и смотрят белесыми глазами в источающие мертвенный свет мониторы, заражая смертельным вирусом информации свои мозги. Они ведут на бойню собственных детей…
***

      Они чертовски боятся Апокалипсиса…


Новая жизнь?

      Город напоминал огромный агонизирующий организм: зараженный, задыхающийся и обреченный... По широким улицам и узким переулкам вен несся бурный поток агрессивных и орущих людей. Они, словно зараженная кровь, разносили по всему телу мегаполиса раковые клетки восстания.
      Каждая разбитая витрина – окно в светлое будущее. Каждое подожженное здание – факел, освещающий путь свободы. Толпа бесновалась, крушила все вокруг, кричала, надрывая глотки: о свободной жизни, о счастливой жизни… О новой жизни!
***

      Вследствие бесчинств в городе N произошел пожар в роддоме № 48. Непосредственно в ходе пожара и сразу после него, в результате ожогов, а так же от отравления угарным газом и продуктами горения погибли 11 человек, в том числе 7 новорожденных...
Новорожденных... Тех, что пришли в этот новый для них мир. В новую жизнь!


Рано...

      В сущности не важно сколько тебе лет: отметил ли двенадцатилетие, познал ли радости первого секса, сделал свой первый вдох, а может Паркинсо;н и Альцгеймер заглянули к тебе на чай...
      Одно лишь значимо: умирать всегда рано!

Скотобойня
      Я живу на скотобойне… Я засыпаю и просыпаюсь на воняющей засохшей кровью и фекалиями скотобойне. Я иду на работу, а рядом мерно жужжат ржавые конвейеры, с них теплыми ручейками жизни стекает ихор…
      Вокруг меня, ведомые на бойню, рогатые куски мяса: разной формы, размера, окраса и жирности. Они мычат и смотрят большими влажными глазами. Их ведут на смерть, ритуальное расчленение и переработку, а они тупо облизывают морды огромными слизкими языками. Будущий расходный материал украшают и модифицируют – так красивее…
      Одни телицы ведут на смерть без наркоза других, чтобы подать еще сочащийся живительной красной влагой кусок плоти священной корове…
***

      Нашей скотобойне почти четыре с половиной миллиарда лет.
      Однажды мы распяли Христа, а потом из досок распятия сколотили вывеску: «Добро пожаловать на Скотобойню»…


Ночь... Война... Звуки

      Ночь... Черная и непроглядная... такой она была бы, если бы не болезненно-желтый свет уличных фонарей и едко-белый луны... А еще красные всполохи в небе...
      Война... Мешает уснуть, да и жить мешает... Хотя, чего ныть, ведь жив... пока...
      Звуки... Мощные... Взрывные волны накрывают город, словно невидимым одеялом... Я чувствую как дрожит пол и стекла, беззвучно звеня . Очередной сотрясающий звук проходит сквозь меня и сердце тяжело бухает, бьется о грудную клетку, не справляясь с вибрацией крови, бегущей по венам... Еще один... И еще... И еще... Бух...Бух... БУХ...
      Звук... А на том конце звука ангелы уносят чью-то душу, оставляя обезображенное тело грешной земле, усыпанной осколками человеческих пороков


Ответ...

«Если Бог существует, то ему придётся умолять меня о прощении»
Надпись, вырезанная еврейским заключенным на стене камеры концлагеря.


      Буду ли я старой, или седина еще не коснется моих волос. Буду ли я безумной... Буду ли метаться в бреду и беспамятстве. Буду ли уходить в муках... Рано или поздно я издам последний вздох, рано или поздно легкие мои совершат последние фрикции, а сердце финальным аккордом скажет свое последнее "Бум"... Глаза закроются, чтобы отринуть этот и познать новый мир... И тогда я пойду... Пойду на ту сторону лишь с одной целью... И содрогнутся Небеса... Содрогнутся, узрев за спиной моей Легион таких же как я...
***

      И в цели своей мы будем едины... Мы, созданные по образу и подобию Его, идем за ответом!


Обострение

      Обострение... И так депрессия замучила, а теперь еще и осень - обострение! Об этом не прекращая сообщают мне родные, а еще они тихо шепчутся, чтобы я не слышала, но я слышу, и лично мне их перешептывания больше напоминают осиное жужжание. А жужжат они о том, что обострение... осеннее... депрессии, а все на почве несостоятельности.
      И правда, быть бунтарем в пятнадцать - это норма... Это возраст... переходный. А вот, когда тебе далеко за двадцать, да чего уж там, даже ближе к тридцати: никакого вольнодумства... Семьей обзавестись пора, чтоб детки радовали и работа деньги приносила, а не забаву... Для этого ведь детки... Цикличность...
      В общем, сезонное обострение депрессии.. на почве несостоятельности - так и доктор сказал, правда только про обострение, о несостоятельности не говорил, хотя возможно жужжал, когда шептался с родными за закрытой дверью... И таблеток дал, сказал помогут, мол, чу;дные они...
      И впрямь помогли.... Хотя я бы назвала их чудны;ми, но разницы уже никакой, ведь помогли же: все проблемы стали безразличны, и боль внутри утихла, безразличными стали обиды и предательства, а еще… еще победы, радости - все, что когда-то возносило, пусть и ненадолго, но на самый пик счастья…
***

      Отстраненный взгляд опускается на руку, то с каким безразличием, она поворачивает последнюю ручку на газовой плите… Врач был прав: таблетки и впрямь чу;дные, а может и чудны;е... безразлично.
      Безразличие побороло обострение… И, когда одеяло смертоносной апатии накрывает с головой, где-то на подкорках сознания, проносится последняя радостная мысль! Единственная, за долгое время… радостная: они больше не жужжат…


О - значит овцы

      Овцы блеют и роют в неистовстве землю копытами.
      Овцы поджигают коктейли Молотова и жгут напалмом!
      Овцы сегодня взошли на верхушку пищевой цепи. Воздух искрит и потрескивает от трения шерстяных боков в однородной толпе.
      Овцы рвут с корнем гипертрофированно-изумрудную траву: вкус стал странным... приятный! Позеленевшая слюна и мелкие комья земли вместе с очередным блеянием-лозунгом вылетает из ртов парнокопытных господ .
      Границы пастбища расширены, а из-за новехонького электрического ограждения за огненно-кудрявой вакханалией наблюдают матерые волки: знатное будет кострище... сочное барбекю...


Кораблики

      Две силы, которые вылеплены из одной глины, но закалены в разных печах. Две стороны, которым никогда не суждено понять друг друга и даже услышать.
      За спинами одних невидимые идеологи и светлые революционеры-нигилисты. В их глазах надежда и розовый отблеск очков, в их руках сила, способная сокрушить сотни ветряных мельниц и взять штурмом не один воздушный замок. В их руках белые ромашки…
      За спинами других власть и сила несокрушимого дракона бюрократии. На них броня… в их жилистых руках штурмовые щиты и оружие. В их глазах покорная уверенность и пустое безразличие.
      Она, как ей кажется, и казалось сотням до нее, ломает систему… подходит вплотную к стене из своих идейных врагов и безмолвно предлагает вместе сломить систему и привычный уклад, используя дуло чьей-то винтовки, словно вазу для белоснежного цветка из рода многолетних…
      Их взгляды разделяет до блеска начищенный заслон каски… в ее глазах инфантильная надежда, а в его…
      Звуки бывают разные: фоновый белый шум толпы, оглушающий, рвущий свистом перепонки выстрел и совсем неслышный, но заставляющий всех и все на мгновение замолчать, шелест разлетающихся лепестков ромашки… оседающих на хрупкое тело, плывущих кипенными корабликами по красным ручейкам прямиком к стокам ливневой канализации…