Глобализация и национализм

Процесс глобализации как процесс достаточно многогранный можно рассматривать как явление политическое, экономическое (и в этом контексте скорее в большей степени), религиозное, культурное и т.д. Процесс его становления в тех или иных формах начался еще со времен Великих географических открытий XV-XVIвв. и как ни странно не заканчивается и сейчас. Различные теоретики нового и новейшего времени стараются актуализировать этот процесс, добавить ему новые особенности. Однако, главное остается неизменным – процесс глобализации приводит к преобразованию общества, его институтов, к созданию определенной унификации общественной жизни. Причем унификации подлежат не только институты политической власти (как правило, в этом выступают несколько государств), но и общественные отношения. И за гранью данной тенденции подчас трудно разглядеть индивидуальные черты человеческого отношения к окружающему миру. И именно таким малоизвестным фактам мы и посвятим настоящую работу.

Политическая Европа второй половины XX – начала XXI вв. совершенно преобразила общественные отношения Старого Света. Произошел целый ряд важных изменений, начиная со структурного экономического кризиса 1970-х гг. Многие европейские политики этого времени так или иначе, все или по одиночке (Н. Саркози, Г. Шредер, Ф. Миттеран, Г. Коль и др.) стремились к созданию системы евроинтеграции, которая фактически привела к становлению Европейского Союза. Эти идеи вполне справедливо продолжают традиции союзных соглашений между странами Европы и мира предшествующего времени. Однако, за рамками евроинтеграции (парадоксально, что и внутри европейского политического пространства) происходят процессы, которые демонстрируют изменение ментальности человека и наций, появлению процесса поиска национальной идентичности. Еще более парадоксально то, что процессы эти происходят на виду у мировых держав и с огорчением для политиков, но к умилению евроскептиков.

Кем являются названные евроскептики? Понятно, что к ним примыкают люди из разных социальных групп, даже разных политических группировок, но все они имеют еще более громкое звание – антиглобалисты. Существенной частью антиглобализма наравне с левыми являются и крайне правые, к коим мы, конечно, относим националистов. Не будем в этом контексте вспоминать лидера национально-социалистической Германии А. Гитлера, который по-своему понимал глобализм. Современные крайне правые, за редким исключением, никогда не апеллируют к указанному лицу по простым и понятным мотивам – такое количество зла, которое ему удалось сотворить во всем мире, не нуждается ни в каких пересмотрах и переоценках и возвращаться к этим ужасам никто не захочет (а пересмотрами истории в основном пользуются люди либеральных взглядов, как правило). Нынешний национализм происходит отнюдь не от 1930-40-х гг. – он зародился уже позже, когда европейские политики поставили своей задачей построить единое первоначально экономическое и позже политическое пространство (начиная с ЕОУС, ЕЭС и др. организаций 1950-х гг.). Была ли данная тенденция оправдана не предмет нашего рассуждения. Все же мы вынуждены констатировать, что на рубеже ХХ-ХХIвв., когда идея «государства всеобщего благосостояния» окончательно потерпела крах (это относится скорее к 1970-м гг.), так же как и новый крен влево Германии (Г. Шредер), Великобритании (Э. Блэр) и др., единая европейская идентичность окончательно перестала быть актуальной. Люди стали вспоминать о своей природной идентичности, французы, англичане, шотландцы, испанцы и др. стали понимать к какой национальности они принадлежат. Это, безусловно, позитивная тенденция, которая олицетворяет желание людей быть кем-то, а не какими-то обычными одинаковыми людьми на большом европейском пространстве.
Как же этот национализм стал проявляться? На самом деле первопроходцем политического национализма в Европе в современное время стала заметная и уважаемая многими фигура основателя французского «Национального Фронта» Жана-Мари Ле Пена. Вспомним, что во французскую политику основатель националистической партии пришел с лозунгом «Франция для французов». Парадокс для европейских политиков и общества состоит в том, что из года в год, с одних выборов на другие, НФ набирает все больше и больше голосов избирателей. На последних выборах в президенты во Франции в 2012 году дочь господина Ле Пена Марин Ле Пен заняла третье место, набрав 17,9% голосов. Но еще больший шок вызвало для Европы, окрещенное таблоидами, «политическое землетрясение» 2014 года, когда НФ набрал более 20% голосов во Франции на выборах в Европейских парламент. В том же 2014 году НФ стал третьем в выборах в местные органы власти во Франции. Для сравнения вспомним, что в первый раз попытать счастье на политическом поприще выпало отцу Марин Ле Пен в 1974 году, но тогда ему была оказана поддержка со стороны всего лишь 190 тыс. избирателей (0,75%). На парламентских выборах 1986 года НФ получил поддержку уже 2 млн. избирателей и провел в Европарламент 10 депутатов НФ. Следующие президентские выборы 1988 года на пост главы государства Ле Пен пропустить уже не мог, и не случайно получил поддержку 14,38% населения Пятой Республики. На президентских выборах 1995 года он набирает 15% голосов, а уже в 2002 году он выходит во второй тур президентских выборах. Не будем напоминать упомянутые данные его дочери, но лишь констатируем сильный политической подъем НФ и его двух лидеров.

В связи со всем этим появляется интересный вопрос: что может означать данная интересная тенденция и к чему эта тенденция ведет? Стоит сказать, что явный политический успех партии и самих лидеров приносят не столько те лозунги, которые они выдвигают (хотя они всегда отвечают требованиям социальной и политической ситуации), сколько наболевшие проблемы и сам кризис общеевропейской идентичности. Например,  вспомним актуальные события в Шотландии и Каталонии в 2014 году, где фактически регионы государства заговорили о национальной независимости. Оба референдума к счастью не принесли успеха её организаторам, но это также является тенденцией определенного кризиса. Однако, не стоит забывать, что Каталония и Шотландия были не сколько против единого европейского пространства, сколько против правительств и государств, частью которых они являлись. Рассмотрим другой пример. С самого начала мирового финансового кризиса 2008г. самые худшие показатели по уровню экономического роста показали Греций и Испания, уже упомянутая. Но обратимся к первой. На протяжении всех тех лет, которые идут после начала кризиса, мы так или иначе слышим тезис не столько о кризисе Еврозоны, сколько о выходе Греции из ЕС. Не будем рассуждать случится это или нет, но лишь отметим, что разговоры о введение собственной национальной валюты (драхмы) и выходе из ЕС происходят гораздо чаще, чем в предыдущие годы. С приходом левой партии СИРИЗА к власти в начале 2015 года данные разговоры были еще более оживленные, однако, после некоторых событий, данная тенденция получила обратный ход, вполне возможно, что и временный. Все эти события в целом могут привести к изменению политической конфигурации Европейского пространства и, вполне вероятно, что это может привести к определенным политическим изменениям, но трудно сказать к каким.

Как мы уже отметили, рост национализма совершенно не соотносится с событиями ХХ века. Но встает вопрос: может ли данный фактор привести к схожим условиями середины ХХ века? По нашему мнению, нет. Объяснением этого может считаться то, что для увеличения роста национализма и перехода его в превосходящую форму, нужна огромная идеологическая база. Сейчас таковой нет, и опыт ушедшего в историю ХХ века маловероятно повторится в Европе, да и во всем мире. Происходящее лично мы относим к национальному возрождению, национальному ренессансу в общественно-политической жизни Европы.

Кто будет способен поддержать этот «ренессанс» и кто будет способен его удерживать в определенных границах? Во-первых, роль исторических институтов правящих или лишенных власти династий, как хранителей национально-культурных традиций своих стран будет самым решающим для общества словом. Не забудем при этом, что роль династий сводится не к поддержке той или иной политической группировки, а в поддержании мира и оформления отношений консенсуса между частями общества (в т.ч. и политическими); во-вторых, церковь. Как бы сейчас не говорили о том, что церковь уже не является основополагающим институтом в жизни общества, но в целом сводить роль церкви на «нет» совершенно нельзя, в конце концов, не все люди ходят в церковь, но большая часть общества все же верит (не обязательно в религию); в-третьих, патриотические силы правых, как главных сторонников традиционных общественных отношений, но во взаимодействии с социалистическими и либеральными партиями – политический консенсус патриотических сил; и, в-четвертых, само общество, как прогрессивное, так и традиционное. Таким образом, дать ход «национальному ренессансу» способны лишь все части общества, в строгом и неотлучном взаимодействии друг с другом.

От чего эти институты должны оберегать общество? Ответ – от крайностей: от жесткого национализма до жесткой диктатуры и тотальной свободы, а также и тотальной несвободы. Приход к одному из указанных видом управления обществом повлечет к новому глобалистическому рывку.

Таким образом, резюмируем, что глобализация, по нашему мнению, ведет к появлению национализма, но национализма, где во главе угла национальная идея возрождения. В связи с этим вопрос: может ли в таких условиях существовать ЕС? На самом деле может, однако, в его структуру стоит внести ряд изменений, который коснется его сути, но не изменит структуры. Главная задача политиков Европы сводится к простой вещи, не оставлять без внимания тенденции роста национализма, если оставить его в бесконтрольном состоянии, то тогда вполне можно вновь увидеть творения национал-социалистов середины ХХ века, а в связи с последними событиями эта вероятность достаточно велика. А ведь это – одно из следствий глобализации. Мы не в коем случае не отрицаем важность данной идеи, но мы видим, что некоторые из его следствий могут привести так же и к печальным последствиям. Но идея национального возрождения – гораздо более позитивное следствие глобализации и важно его правильно понять и ему способствовать, тогда и идея глобализации будет восприниматься иначе.