О чем молчат куклы

Алиса увидела четверку только что вышедших из вагона монгольских артистов: пожилую пару скромного вида в кожаных плащах, высокого молодого мужчину и девушку в красно-коричневой куртке, подчеркивающей изящество ее стройной фигуры. Больше всего Алису удивил молодой монгол, высокий, подтянутый, со скуластым лицом, в котором проступало что-то бычье, упрямое, скрытая сила.
Заглянув в свои бумаги, Алиса обратилась к молодому парню:
- Вы — Сурен?
- Да. Тугжсурен. Здравствуйте!
- Здра-аствуйте! - нараспев обратилась Алиса ко всей делегации, вкладывая всё своё обаяние в приветствие и улыбку. Те оживились и потянулись к ней навстречу, подавая руки и представляясь по очереди.
- А где же... это весь ваш багаж? - спросила она Сурена, вглядываясь в бархат его темно-карих глаз.
- Наших кукол не пропустили на таможне, - грустно ответил Сурен, подняв правую руку и тут же вяло уронив ее.
- Не — пропустили — кукол? - изумилась Алиса, - да какая же в них опасность? О чем они могут сказать? Или это — животные какие-то не вакцинированные?
- Так они сказали: платите пошлину за ввоз! А мы: какая может быть пошлина, нас же пригласили на фестиваль! - обиженно сказал старший монгол Сымбел, и обе монголки кивнули.
- И где они теперь, куклы ваши?
- Там, в таможне, сдали их на хранение под расписку. Может, вы поможете их как-то вызволить, и чтобы отправили сюда скорее?   
Они смотрели вопросительно на Алису, пытаясь прочесть в ее облике обаятельной блондинки, в ее зеленоватых глазах нечто чудодейственное, что могло бы мановением волшебной палочки разрушить эту неприятную ситуацию и соединить их с любимыми куклами.
Алиса вздохнула:
- Я попробую поговорить с начальством, может — найдется опытный в этих вопросах человек, и можно обратиться...
- С телеграммой! Туда, в Наушки, где их задержали.
- Да, я попробую. Сейчас вам надо разместиться, пойдемте, нас ждет микроавтобус, - и вся группа пошла к выходу в город, лавируя в сутолоке толпы.
Пятью сутками ранее, как раз и произошло событие, выбившее из колеи маленький коллектив монгольского кукольного театра.
Вагон поезда, в котором они ехали, как обычно был заполнен монгольскими торговцами - «челноками». Когда поезд медленно, то и дело останавливаясь, пересекал границу, по всему вагону началось непрерывное хождение «челноков», держащих в руках пачки джинсов и футболок. Они «пристраивали» штуки товара пассажирам, энергично, как только могли, чтобы избежать пошлины на их провоз. Это была их битва за прибыль. То и дело, они заглядывали и к кукольникам, настойчиво предлагая разместить у себя вещи. Директор театра Сымбел, хорошо знавший ситуацию, в ответ поднимал правую руку, помахивая ею вправо-влево, что выражало решительный отказ. Его коллеги отворачивались в окно.
Сурену наскучил медленный ход поезда, он вышел в коридор и стал смотреть в окно, где как раз показался пограничный пост. Там под маленьким навесом из досок стояла красивая русская девушка в военной форме с зелеными погонами, в шапке-ушанке, и смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Внезапно его тронула за плечо подошедшая проводница-монголка, худенькая до невероятности. В руках она держала новые светло-синие мужские джинсы. Развернула их и приложила к бедру Сурена, выразительно щелкнув языком. Она объяснила, что взяла вещь для реализации, но узнала, что таможенники строго все проверяют, и решила продать джинсы сейчас. Она назвала мизерную цену и стала приговаривать, как бы они  на нем хорошо сидели. Он заколебался, но проводница стала так жалобно его просить, что он наконец согласился. Появившись в своем купе с джинсами в руках, встретил колючий взгляд Сымбела, но невозмутимо продернул брюки на плечики, показывая всем видом, что это — его вещь.
Прибыли на станцию Наушки, и наступило томительное ожидание проверки. Спустя полчаса она началась, с паспортами всё прошло гладко, офицер быстро открывал их и собирал в пачку, не задавая вопросов. Потом в проеме двери показались две женщины в форме таможенников. Старшая из них, вся из себя крупная и основательная, косила глазами: казалось, что когда её правый глаз смотрел в лицо пассажира, левый стрелял взглядом по верхним полкам, где размещены вещи. Совершив несколько своих необычных экскурсий глазами, она тронула рукой джинсы, висевшие над головой Сурена, отогнула подвесной ярлык с китайскими иероглифами и резко спросила:
- Это что? Ваши?
- Мои. Купил по дороге, свои-то дома забыл, - простодушно ответил Сурен, пожав плечами.
- Ну, врать-то не надо! - повысила голос таможенница.
- А что, я на зарплату джинсы не могу купить? - возмутился Сурен, и в его темных глазах блеснули искры.
- Ладно! - отрезала таможенница и взялась за черные кожаные объемистые кейсы, сама стащила один с верхней полки, пробуя его на вес. Он оказался легким, что еще более озадачило ее. Она попросила открыть кейс, что и сделал Сымбел меленьким желтым ключом, похожим на позолоченный. Впрочем, это впечатление позолоты успешно создавало покрытие из нитрида бора. Картина внутренности кейса удивила служивую даму. В углублениях, обтянутых ослепительно-белой материей, с комфортом покоились куклы явно фабричного изготовления, а в углу красовался ярлык с надписями на немецком.
- Тут надо разобраться. Вперед — со мной на выход, со всем багажом и ручной кладью, идем в таможню, - скомандовала дама.
В новом кирпичном здании таможни, куда они вошли, был зал со столами для досмотра багажа, а за окошком застекленной стенки сидел внушительного вида пожилой таможенник, усатый, в очках с дорогой оправой. Все кейсы кукольников были открыты и проверены, после чего Сымбела позвали к окошку, и усатый спросил:
- Сколько у вас фирменных кукол и сколько, как вы говорите, сами изготовили?
- Мы купили немецкий комплект кукольного театра три года назад. И несколько кукол — пять, да, Сурен? - сделали сами.
Сурен приблизился к окошку, нависнув над ним своей могучей фигурой.
- А этот комплект... сколько он примерно стоил?
- Вообще-то, они недорогие, несколько сот долларов, но мы сделали специальный заказ на фабрику, по нашим эскизам они нам сделали, и мы попросили специальную субсидию нашего министерства...
Сымбел почувствовал, что его жена, стоявшая рядом, сжала его локоть, но продолжил:
- Мы ждали субсидию не один месяц, и комплект был приобретен за десять тысяч долларов.
- Десять? Так вот, художественное изделие высокой стоимости... есть пункт... платите пошлину, и можете проезжать.
- Какую пошлину? Нас же при-гла-сили, наш спектакль включен в программу фестиваля... вот, смотрите! Мы и обратно с теми же куклами здесь проедем.
- Поедете обратно — предъявите кейсы — получите пошлинную сумму обратно. А сейчас — откуда я знаю, может — отставите кукол в России, значит, это ввоз, а может, самолетом вернетесь — откуда я знаю? Есть общий порядок, делаю как мне положено.
- Это неправильно! Я буду жаловаться, - резко сказал Сымбел, и на его седых висках проступил пот, - у нас такие расходы не предусмотрены, и денег на это нет. У нас впереди Москва, там гостиница, питание и прочие расходы.
- Пожалуйста! У вас есть выбор: оставляете кейсы с куклами здесь, мы выписываем квитанцию, и по ней заберете их на обратном пути, - скучным тоном произнес усатый, оглядывая расстроенных монголов, потом предложил:
- Берите свои, самодельные куклы с собой, а фирменные сдайте на хранение здесь.
- Нет, мы так не можем. У нас в спектаклях заняты и те, и другие. Поедем без кукол. Будут сняты наши спектакли из программы. Но мы будем жаловаться!
- Хорошо, выписываю квитанцию, - равнодушно ответил усатый и быстро заполнил бланк, - вот тут, где птички, распишитесь. Статья таможенных правил номер... зафиксируйте для себя, а текст статьи смотрите на постере, на той стенке. Это если, как говорите, жаловаться, так учитывайте российское законодательство.
Сымбел дрожащими руками взял квитанцию, и вся четверка уныло вернулась в вагон. Впереди их ждала Москва.
Гостиница, где жили участники фестиваля, располагалась вблизи московского кукольного театра. Алиса сама проследила, чтобы монголы хорошо устроились, на обращенной в тихий двор стороне здания. Сымбел, правда, стал изучать прейскурант гостиницы, когда оказался у стойки портье, и покачивал головой, но Алиса приобнала его за плечи:
- Это не для вас. Мы оплачиваем размещение.
Фойе гостиницы было совсем небольшим, возле стойки портье стояли только два дивана и столик между ними, а на стене висела картина с видом Красной Площади. Алиса присела на диван, поджидая на всякий случай монголов, если у них возникнут вопросы.
Спустя полчаса, вышел Сурен, освеженный душем и сменивший рубашку, туго притянутую к шее красным галстуком.               
- Хорошо устроились? - спросила она, с улыбкой оглядывая его праздничный вид.
Всё хорошо! - улыбнулся он в ответ, - а это... наш вопрос завтра будете решать?
- Конечно, завтра, ведь в Наушках уже ночь, - мягко и мелодично ответила она и спросила:
- Первый раз в Москве?
- Первый. В Иркутске бывал.
- А давайте, прокатимся на Красную Площадь? Хотите?
- Давайте! Только возьмем Цы, нашу девушку.
- Цы? Так ее звать?
- Цыжидма. Это мы так говорим.
- Хорошо, зовите, и поедем.
Алисе хотелось что-нибудь сделать для монголов в этой ситуации, развеять их невеселые думы. Они втроем проехали до станции Китай-Город и прошли мимо зданий министерств, с их архитектурой мрачного ампира, к центральной площади столицы, где царило веселье Масленицы на площадке рядом с катком. Ходили веселые заводилы — ряженые бабы в сарафанах поверх зимних пальто, две размалеванные девушки на ходулях, парень и девушка в облачении бойцов Красной Армии. Бойкая ведущая с мегафоном вовлекла Алису и её спутников в танец под гармошку. Сурен двигался неуклюже, и это забавляло Алису. Стараясь развеселить его, она делала умильные гримасы и вертела головой. Он улыбался. 
Со следующего дня начался фестиваль, и Алиса была занята текущими вопросами.  Она помнила о просьбе  монголов, но эта идея — звонить и доказывать что-то таможенникам по телефону казалась ей нелепой, и к тому же кукол никто не пришлет  в Москву быстро. И я не миллионерша, подумала она.
Фестиваль кукольных театров состоял из череды просмотров спектаклей участников и обсуждений — во всем этом празднике искусства каждый участник старался блеснуть, и многим это удавалось. Повезло и Сымбелу, который довольно остроумно рассказал о своих удачах. В сущности, это так нелегко — увлечь юных зрителей действом и добиться того, чтобы они восприняли и поняли идею спектакля.
В те часы полумрака зрительного зала, когда все внимание поглощала сцена, Алиса украдкой переводила взор на Сурена, стараясь уловить его настроение, и она радовалась, когда он был поглощен зрелищем. В перерывах, за чайными столиками, она несколько раз хотела быть к нему ближе и лучше познакомиться с ним. Но рядом с ним всегда оказывалась Цы, и это останавливало Алису. Они вместе словно отталкивали её этим досадным фактом: Алиса не добилась, чтобы к ним на фестиваль вернулись их куклы. Вообще говоря, интересные создания эти куклы: людям то и дело кажется, что в каждой кукле присутствует некая душа. И души тех кукол были заперты в темнице таможни на далекой станции Наушки, а помочь им оказалось невозможно.
Окончился фестиваль, монголы бережно уложили в чемоданы полученные почетные дипломы участников — не призовые, но они украсят театр. Спустя несколько дней, артисты стояли перед окошечком Наушкинской таможни, подав служащему квитанцию.
- Как там наши куклы, вели себя спокойно? - спросил с усмешкой Сымбел.
Толстый усатый таможенник поднял усталое лицо, поправил очки, изучая своего визави, и чуть смущенно ответил:
- А что они... молчали, куклы же.
Молчали? - переспросил Сымбел, и в его взгляде загорелась искорка.
Таможенник вздохнул, пошел к полкам и снял кейсы, бережно вынес их на прилавок стойки: «Пожалуйста, проверьте наличие!» Голос его был тускл, а вся фигура выражала неловкость: вот, я же должен был, поймите...
И поезд ушел, и на границе под дощатым навесом стояла та же красивая молодая девушка в зеленом бушлате и шапке-ушанке и смотрела на пассажиров во все глаза.