Медленная

Она всегда была такая медленная. Нет-нет, не медлительная, именно – медленная. Как абсолютный штиль, курортная жизнь престарелой монахини, приближение весны, восход накануне детского праздника, указка преподавателя на списке учащихся, смерть богатого родственника, догадка «орогаченного» супруга, постановление о помиловании, походка кассирши, направляющейся открывать лавку после обеденного перерыва, статистическая кривая… не то выздоровлений в захудалой клинике, не то повышения заработной платы в штате очень крутого босса...
Она была медленная, словно река после разлива, когда таяние льдов и снега давным-давно закончилось, отшумели грозовые ливни, и теперь многочисленные русла, руслеца, заводи, заливчики и просто прилегающие лужи – дружно подсыхают под всё более распаляющимися лучами солнца и порывами ветра, плодя в стремительно теряющих свою смертельную значимость глубинах несметные стаи головастиков.
Она – медленно ходящая, медленно думающая, медленно говорящая, медленно жующая, медленно смотрящая, медленно улыбающаяся, медленно возмущающаяся, медленно притворяющаяся, медленно кокетничающая, медленно сердящаяся, медленно расстраивающаяся, медленно плачущая, медленно прихорашивающаяся, медленно теряющая, медленно ищущая, медленно находящая, медленно поющая, медленно танцующая, медленно слышащая… Она, даже, медленно сидящая. Медленно лежащая. Не говоря уж о том, что она медленно спящая.
Она всегда была такая медленная.
При одном только упоминании о возможности наступления её ожидания, давным-давно зевали камни, листья на деревьях, травы, цветы, каждая капля в океане и каждая песчинка на его дне. Рыбы, птицы, звери, люди… раз-два-три-четыре-пять… насекомые и инфузории-туфельки.  В ожидании же её – судьбы тянуло в сон, перспективы тонули в тоске, мечты дичали и обрастали не то иглами, наподобие дикобразов, не то чужими родственниками, не то кухаркиными детьми.
С недавних пор, невесть откуда взялись и упорно, вроде тараканов в общепитовской столовой постреволюционного периода, поползли слухи, что она ускорилась, поскольку наша Земля, якобы, увеличила скорость вращения, и время изменило ход, чтобы те, кто привыкли всё делать вовремя и всё успевать, наконец, прекратили свои глупые потуги и сдались на милость подавляющего большинства – хронически опаздывающих и вечно не  успевающих.
Чушь. Её медленность родилась гораздо раньше неё самой. А она сама никогда и не пыталась хоть сколько-нибудь изменить столь привычный для неё и приятный ей размеренный ход вещей. Так бульдозеру бывает абсолютно безразлично, ржаветь ли ему в чистом поле от снега и дождя, или в городской черте от многочисленных меток пробегающих мимо четвероногих. Так равнодушно переворачивает корова одним движением задней правой ведро, полное парного молока, презрев усилия доярки, результативность собственной травоядности и чьи-то голодные ожидания.
Возможно, что в своей пресловутой медленности она спасалась от всеобщего нахрапа и нетерпения, от всех тех, кто «очертя голову», «не смотря ни на что», «во что бы то ни стало», «догнать и перегнать», «чтоб понимали», «знай наших», «так вам всем и надо». А может, она несла свою медленность торжественно и чинно, как старый солдат – знамя полка во время парада победы, или как женщина – огромный беременный живот после отчаяния нескольких срывов, или как малыш – эскимо на палочке, что перед тем полгода слёзно выпрашивалось у строгой родительницы, но именно столько оставалось недостижимым, в виду зимне-ангинного периода.
Она была медленной, остаётся медленной и пребудет медленной вечно. Потому что ей есть, кого миловать и кого игнорировать. Потому, что при всей своей медленности она никогда не прекратит быть притягательной и желанной для всех. Потому, что проглоченное наспех не может иметь вкуса, а доставшееся даром прямым ходом отправляется на помойку. Потому что у рядового может быть жена королева, но у королевы муж не может быть рядовым.
 Она – словно прибрежная волна: медленно подкатывает, медленно накрывает с головой, медленно отступает восвояси. И этого оглушительно мало. И это – незабываемо. И хочется ещё, и ещё, и ещё. И откуда-то берутся силы ждать. Хотя… Могла бы быть порасторопнее…
Эх, ЩЯСТЯ…