Наша жизнь Гл. 3 Олег Часть 2 Олег Родился

 НАША  СЕМЬЯ

 ГЛАВА 3 ОЛЕГ

 ЧАСТЬ 2 ОЛЕГ РОДИЛСЯ   
 
   
 
   ВСПОМИНАЕТ  ИРАИДА

   Кончался 1963-ий год. Я готовилась к зимней сессии, перед началом которой я должна была сдать несколько контрольных работ для зачёта.

   Помню, я сидела на низкой кровати, широко расставив ноги, так, чтобы не мешал большой живот. Передо мной стояла табуретка, на ней лежала тетрадка с контрольной по высшей математике.

  Я пыжилась, стараясь решить задачи. Периодически обращалась за помощью к Вите. Но он жёстко и категорично отвечал одно и тоже:
 - "Решай сама"...

  Я ныла, ворчала и вдруг почувствовала боль внизу живота. Прислушалась. Подождала. Опять боль. В общем, в какой-то момент, я всё-таки поняла, что, кажется, ребёночек хочет выйти в самостоятельную жизнь.

   
  Мне даже не верилось, что на этот раз ребёнка я выносила до самых родов.

  Дело в том, что у нас с Виктором были разные группы крови, к тому же ещё и резусы разные. В таких случаях первый ребенок рождается нормальным, а - следующий...

  Но мы об этом ничего не знали. А Виктор очень хотел - сына. И мы старались. За три последующих года я несколько раз беременела и каждый раз дело кончалось выкидышами. Я у Бога очень просила второго ребеночка. И вот, наконец, Бог услышал мои просьбы (молиться по-настоящему я тогда не умела), я просила Бога  словами, которые вырывались из души, и на этот раз у нас родится второй ребенок.
   
  Собирались недолго. Витя проводил меня до того же самого родильного отделения, в  старые монастырские кельи, где я рожала нашу Ёлочку...
В те года больница и родильный дом размещались в старых кельях Угрешского монастыря.
   
  Ночь прошла более-менее спокойно. На этот раз я лежала не в маленькой предродовой палате, а в большой, на несколько коек.

  Утром был обход врачей. Дежурила гинеколог - Пирогова.
  Семья врачей Пироговых пользовалась славой отличных специалистов. Муж - известный хирург, а жена - гинеколог.

  Она осмотрела меня, сказала, что пора готовиться к родам и прорвала пузырь. Отошли воды, а роды не начинаются. Схваточки слабые. Через час доктор опять подошла ко мне и сказала:

  - "Идите звоните домой, чтобы принесли вам шоколад и сахар-рафинад, для стимуляции".

  Я позвонила. Виктор очень быстро принёс и шоколад и сахар.

  Жевала и то, и другое. Но, схваточки – слабые.

  Ещё через какое-то время доктор посмотрела меня и сказала, что, раз воды уже отошли, ждать больше нельзя, т.к. ребёночек может задохнуться...

  Помню – я подумала:
  - А какого же она прорвала мне раньше времени пузырь?

  Пригласили меня в родильную. Положили на стол. Вокруг меня собрались: дежурный доктор - Пирогова (это Олежкино счастье), ещё врачи, и дежурные акушерки и сёстры...

  Я не понимала сложность ситуации. А, видимо, она таки была не просто сложной, а катастрофичной.

  Схватки были слабые, а потуг не было совсем.

  Когда мне говорили - "Тужься!", я тужилась, что было силы. Но это были мои туженья, а не потуги ребёнка.

  Врачи перешептывались. Уже приготовили вроде бы щипцы, чтобы вытаскивать ребёнка. Я слышала их шёпот, они обсуждали, как накладывать щипцы. И тут акушерка и медсестра предложили попробовать последний метод - выдавливания.
 
  Они накинули мне поверх живота что-то вроде полотенца, потом, когда заставляли меня тужиться, одновременно нажимали на края полотенца.


  Т.е. они давили не руками, а полотенцем, наложенным на верхний край живот., стараясь выдвить ребёнка. При этом приговаривали что-то, просили ещё потужиться. А потом остановились. Ничего не помогало. И, наконец, они сказали:

  - "Ну, давай, отдохнула? Попробуем последний раз!".
И надавили с такой силой, что ребёнок, разрывая меня на части, выскочил.

   Глупая я ещё была мама. Вместо того, чтобы спросить:

   - "А живой ли?", я спросила - "Кто родился?".

   Мне ответили - мальчик.

   Меня обуяла такая радость. Девочка уже есть. А, теперь для отца родился сын. Мне хотелось скорей взглянуть на него. Я руками нащупала очки, которые оказались где-то под моим боком, постаралась сесть, и только, размахивая руками, приговаривала:

   - "Хорошо-то как!"...

   А, акушерка, мне и говорит:

   - " Немедленно лягьте, вас ещё зашивать будут - разрывов много. А мальчик сначала закричать должен...".

   И тут до меня дошло. А ребёночек-то не кричит...

   Принесли таз с тёплой водой. Я не видела, но понимала, что его держали за ноги, головой вниз, обмывали тёплой водой, и шлёпали, шлёпали.

   Он так нахлебался всякой дряни, пока его выдавливали, что долго не мог не то, что отдышаться, а просто - вздохнуть...

   Мне казалось, что времени за этот миг между жизнью и небытиём хватило бы на целую вечность...
   
   И вот наступило мгновенье, когда я услышала первый басовитый всхлип, потом - вскрик, перешедший, наконец, в детский плач - "Уа-уа-уа!"...
   
   Олег родился...
   
   То, что это будет Олег, мы знали ещё три года назад, когда выбирали имена. Для девочки - Стэлла, а для мальчика - Герман или Олег...
   
   Через несколько часов (пока послед выходил, пока зашивали, пока просто лежала на каталке), меня перевели в палату.

   Вообще, это время было для родильного дома не вполне счастливое.
Говорят, что в больнице была инфекция гемолитической желтухи. Уже умерло несколько малышей. Но, роддом не закрыли.
   
   В нашей палате лежала женщина, которой долго не приносили ребёночка - он чем-то приболел.

   На этой почве мать сдвинулась умом. Говорят, бывает молочная горячка.
 Эта женщина всё искала своего ребёнка. А потом у неё была попытка суицида. Она разбила окно и хотела выброситься наружу. Её удержали. Вызвали скорую помощь и её отвезли в сумасшедший дом. А ребёночка отдали её матери и мужу.

   На следующее утро мне принесли первый раз Олежку на кормление. Он был запелёнут. В белой косыночке, он был похож на девочку. Лицо было припухшее и в синячках. Доктор сказала:

   - "А вы что хотели? Считайте, что он у вас родился чудом. А синячки - от того, что его выдавливали. Радуйтесь, что всё так хорошо обошлось.
 А доктора Пирогову ваш сынок может считать второй мамой".
   
   Но обошлось ещё далеко не всё.
Синячки не проходили, а иногда, появлялись новые.

   Предположили у него болезнь Варельгофа. Это не сворачиваемость крови. Этой болезнью страдал царский наследник, которого успешно лечил (снимал приступы) знаменитый Распутин. Но позже синячки, которые были по всему тельцу, сошли. Но, странное дело, Олежка пожелтел. Потом желтизна стала такого цвета, как оранжевый желток. Здесь забеспокоились все, опять вспомнили про гемолитическую желтуху...
   
   Мне его перестали носить кормить. В детской комнате его положили под кислородное питание. Моё молоко проверили на антитела. Их, конечно, нашли. Кормить моим молочком было нельзя. Ему давали молочко, которое сцеживали другие кормящие мамы.

   Родился Олег 26 декабря. Приближался Новый год. В предпраздничные и праздничные дни пригласить консультанта в роддом не предоставлялось возможным.

   При гемолитической желтухе, вызванной несовместимостью крови и резусов родителей и антителами - нужно было бы заменить всю кровь у ребёнка сразу же после рождения. Но в Дзержинке это было невозможно. Для этого нужна была специальная аппаратура.

   Чтобы его поддержать первые дни, нужно было ему сделать внутривенное вливание плазмы. Плазму достали. Вены маленькие, уколы можно было сделать только в височные вены. Это тоже умеют делать далеко не все медицинские сёстры. На всю больницу только одна медсестра умела делать такие уколы, но она была в декретном отпуске.

   Кажется, мама ходила к ней и уговорила её сделать несколько уколов. Она сделала два, а потом отказалась, сославшись на то, что это так для неё волнительно... Она боится, что сама преждевременно родит. С трудом уговорили её сделать третий укол...

  Собрался врачебный консилиум и "расписался в своём бессилии".

  Нас предупредили, что ребёночка надо переводить в Московскую какую-нибудь специализированную клинику, иначе он здесь погибнет в ближайшие дни...

  Я до сих пор помню то мучительное чувство страха за жизнь своего ребёнка...

  Наверное, поэтому я писала родителям и Вите жестокие по содержанию записки о том, что никогда в жизни им не прощу, если что-ни будь случится с Олегом. Я им написала, что, находясь в больнице, я ничего не могу предпринять, а они, находясь "на свободе", обязаны принять все меры по его спасению...