Апельсины

Мерный стук колёс поезда завораживал, пронзал сознание новыми ощущениями. Это было первое путешествие, и Надя лежала на верхней полке с отцом почти бездыханно от переживаемого восторга. Отец, мать, маленький братишка и она впервые вместе двинулись в поездку в самый волшебный город – Ленинград. Там жил брат отца – дядя Лёша, там служил отец, в Кронштадте, в армии моряком, и его душа всегда рвалась на свидание с этим городом.
Надя впервые оказалась в домике на колёсах, в «комнате» с полками и маленьким столиком. Дверь «комнаты» закрывалась, и на ней было зеркало. На шторочках окна были нарисованы чайник с чашечками, и над каждой полкой была белая панель, которая загоралась от щелчка маленькой ручкой.
В деревне, где жила их семья, ещё не было электричества, не было вблизи железной дороги, не было такого скопления народа. Маленький Петька сосал соску с бутылочкой, таращил глаза, ничего не понимая, а Надя обмирала от неизвестного. Ей скоро семь лет и родители обещали в большом городе купить всё к школе. В голове перепрыгивали картинки с необыкновенными вещами – портфель, пенал, чернильница, школьная форма.
Прежде чем попасть в поезд, была долгая возня на вокзале. Отец, по крестьянской наивности, долго пробивался к кассе, у которой стояла куча народу, искал какого-то начальника по зданию огромного высокого вокзала.
- У меня дети маленькие, надо ехать, - подводя начальника в форме к скамейке, на которой, положив на колени мамы голову, спал маленький Петя, и сидела в валенках и серой шальке Надя, - говорил, срываясь на крик отец.
- Всем надо ехать – спокойно и однотонно говорил человек с блестящими пуговицами и погонами, - и что ехать с детьми в это время – сырое и холодное.
- Летом надо на отдых возить детей, а сейчас…
- Отец взорвался:
- А кто пахать и косить будет, если летом будем ездить? – Кто хлеб растить будет?
Начальник вдруг с интересом посмотрел на семейство и теперь, сбросив сонливость и спокойствие, чётко сказал:
 - Идите за мной.
Отец подхватил на руку Петьку, а в другую руку тяжеленный чемодан, мать взяла Надю за руку и побежали, за шествующим впереди начальником, на второй этаж. Открыв дверь одной из комнат, человек в форме обратился к сидящей в белом халате женщине:
- Лидия Михайловна, принимай клиентов!
- А куда же вы с чемоданом – строго начала она, но посмотрев на мужчину, который кивал ладонью – Ладно, ладно! – повела их в другую комнату, где стояли кровати, стол, чайник, чашки.
- А вы не знали, что на вокзале есть детская комната? – уже с участием говорила Лидия Михайловна:
– Вот ваши две кровати, уложите детей, пусть отдохнут, чайник горячий.
Начальник забрал отца, и они опять пошли к кассам. Мама раздела Петю и Надю, накормила их пшённой кашей с молоком, приготовленной ещё дома…
- Ты представляешь, Маруся, билетов вообще нет, ждут какого-то дополнительного поезда, а мы поедем, как короли, в купейном вагоне, до Москвы! А в Москве пересадка! – возбуждённо полушёпотом говорил Николай.

- Правда, билеты в два раза  дороже… он помолчал, а потом с нажимом уже громче и с нажимом продолжал:
- А что наши дети не могут, что ли в купе!
Маруся уже волновалась:
- Коль, а как же в Москве, с детьми?
- Билеты до Ленинграда, в Москве надо перейти на другой вокзал и прокомпостировать билеты.
Надя слушала новые слова и летала от восторга…
Часа через два, начальник, уже взяв Надю за руку, повёл всех на большую дорогу, которая называлась перроном, на котором стоял голубой поезд с белыми задёрнутыми окошками.
- Ну вот, всё хорошо,  поезжайте, отдохните, ну а летом, конечно, растить хлеб – уже  улыбаясь и пожимая руку отцу, говорил дядя-начальник.
У открытой двери тётя в форме проверила их билеты.
Сначала мама вскарабкалась по высоким ступеням, потом отец подал Петю, поддержал на ступенях Надю, следом отправился чемодан, в котором бултыхались два больших пласта сала, четыре утки, с вложенными лапками в дырочку на пузе и банка с домашним сливочным маслом.
Шли по красивой дорожке к своей комнате, где их ждали две полки – нижняя и верхняя, столик, на который мама  уже  выкладывала  цыплёнка, солёные  огурцы, бутылку  с молоком и печёные в дорогу бабушкой коржики.
Все были счастливы: отец гордился что может ехать в купе, и его дети этого достойны, мама оттого, что всё хорошо, Петя сидел на нижней полке и, не выпуская из рук и рта бутылку с соской, удивлялся, почему это домик движется, а Надя с верхней полки, не отрываясь, смотрела в окно, где мелькали сказочные картинки с большими домами, деревнями и городами.
Они были одни в купе с закрытой дверью и большим зеркалом на ней, и состояние владения этой «комнатой» укрепило в новых планах.
- Надюш, можно к тебе на верхний этаж – сказал папа, когда все поели и на столике опять постелена белоснежная салфетка.
Когда папа уже задремал, Надя оторвалась от окна и вдруг спросила:
- Папа, а как будет в школе? А я боюсь идти в школу!
Николай почувствовал состояние дочки, сон прошёл.
– Ну что ты, это самое интересное в жизни – ходить в школу. Я тоже любил ходить в школу, только не пришлось, как следует учиться.
- А что, директор ругал? – спросила Надя с волнением. Николай засмеялся, а потом тень набежала на лицо.
– Нет, Наденька, было ещё страшней – война!
- Как это война? – удивилась девочка.
- Три года проучился в нашей школе, учитель был добрый, и директор грамотный и справедливый, только ушли они на фронт, а потом немцы пришли.
- Как это немцы? – ещё больше страшилась Надя. Отец поморщил лоб:  -  Ну, это люди такие, которые говорят не по-нашему, и хотели нашу страну захватить.
Надю уже не влекло окно со сказкой, что-то необъяснимое и тревожное росло в маленьком сердце.
- И что?
- Школу закрыли, там жил наместник Бруно, … плеть у него была очень длинная. Немецкие солдаты наезжали в село и делали свои страшные дела – кого в Германию посылали, в основном подростков, я то маловат был, всего 10 лет – не угнали, а ещё кого совсем… Отец задумался.
– А я на поле под немцами работал. Отец почернел и стиснул зубы. Надя вдруг заплакала, мать подняла голову над полкой.
- Коль, что ребёнка пугаешь, расскажи лучше про Ленинград.
- Нет, папа, а как же школа, она цела?
Николай, чувствуя, что ещё не стоит говорить о своём страшном детстве, быстро закончил:
- Что ты, что ты, конечно цела, и учились мы в ней, когда немцев попёрли и победили.
- Трудно было, не было тетрадей, чернил, не было одежды, но как мы радовались, что опять можно ходить в школу. Писали на досках мелом. Решишь пример, сотрёшь, и дальше пишешь. И учителя –бывшие солдаты, раненые, нас учили. И как же мы хотели учиться!
- Коля, Коля! – опять запротестовала мама, - расскажи лучше про Мишку Пашкова, как он хотел учиться.
- А да, вот, Надя, ты не бойся идти в школу. Школа –это мечта, это большой мир, который будет весь твой, если ты пожелаешь.
- Вот Мишка…– папа, улыбнулся сам себе, что-то вспоминая:
- Он со мной за одной партой сидел. Если мы, мальчишки, позволяли побаловаться, то он ни одного слова учительского не пропускал, всё так внимательно слушал и так всегда отвечал  хорошо, что одни пятёрки у него были. А когда семь классов закончили в нашей школе, он дальше ещё хотел учиться.  А другая школа задвадцать километров от деревни, так он туда три года ходил пешком.
- Его отец погиб на фронте, мать умерла.  Вся деревня удивлялась его упорству, и уважали. Летом и осенью – босиком, а ботинки, которые сельсовет купил, через плечо, а в школе только надевал. И зимой на самодельных лыжах добирался до школы. Большим человеком стал. Где он теперь? – отец погладил Надю по головке – И ты у нас умница, будешь учиться хорошо, я знаю…
Дверь «комнаты» вдруг отворилась, и на пороге появились мужчина и женщина, весёлые, полу хмельные, хорошо, не по-деревенски одетые.
- Так, где наши места? – ни к кому не обращаясь, спросили они.
Маруся быстро собрала с чужой полки детские вещи, пересела к Пете.
Они разделись, уселись на полку.
–Так, и куда это семейство путь держит? – спрашивал дядька у Нади, которая сидела уже внизу с братом и  мамой.
- А мы едем в Ленинград к дяде Лёше – стесняясь и робея, сказала Надя, глядя на мать.
- В Ленинград? И кто же это едет – насмешливые глаза опять смотрели на Надю.
- Я Надя, я скоро в школу пойду, а это Петя.
Мама, желая прервать разговор, налила в стакан молока, подала Наде.
Отец на верхней полке молчал и даже посапывал.
Весёлые пассажиры вытащили на стол закуску, бутылку с коричневой жидкостью и начали располагаться на столике.
- Не желаете? - поднимая бутылку, обратился  к Марусе пассажир;
- Нет, нет, что вы! – мама беспомощно подняла глаза к верхней полке. - А может ваш хозяин за знакомство? – продолжал настырный дядька.
Да он спит – сказала мама, одевая Наде и Петьке валенки, и они быстро вышли в коридор.
В коридоре было тоже интересно, Петя пробежался по ковровой дорожке, а Наде понравился откидной стульчик, с которого на коленях опять открылась сказка из зимнего окна. По коридору ходили люди, было оживлённо, как на улице.
Маруся с детьми обследовала туалет, где дети боялись унитаза, но всё-таки дела сделали. Навстречу по коридору ехала колясочка, на которой стояли кастрюльки, шоколадки и бутылочки с ситро. Надя жадно смотрела на это богатство, а Петька, увидев сосиски, вдруг потребовал – Я хочу есть!
Маруся взяла суп и сосиски и, поставив на стол в купе, начала дёргать Николая:
– Коля, рассчитайся! Николай проснулся, спустился с полки, полез в карман пиджака.
- А вот и хозяин, а меня Виктор зовут - разливая опять из бутылки, смеялся чему-то пассажир.
- Николай – протянул отец руку.
– Может за компанию?
Отец посмотрел на мать, но та была занята кормлением Пети супом. Надя ела колбаску с макаронами.
- А чего ж, с хорошими людьми не выпить! – Николай потёр руки, - Марусь, где там наше сало с цыплёнком.
С закуской дело пошло веселее.
Женщина, которую звали Валя, молча пила и уже разрумянившись, снисходительно поглядывала на деревенскую семью. Двухлетний Петька, уже взявший ложку у матери, самостоятельно пытался поймать фрикадельки в тарелке.
Руками с красными ногтями, женщина подхватила тонкий ломтик колбаски и уже с пьяным презрением вдруг сказала: - Витя, смотри, как жрёт, хлебает, хлебает!
Маруся онемела, но Петька ничего не понимая, продолжал скрести ложкой по железной тарелке и с шумом втягивал суп в рот. Надя вздрогнула от брошенного стакана на стол отцом.
- Ты что так на ребёнка? – грозным шёпотом сказал отец; - Ты кто такая? - уже громче повторил он, глядя на Витю.
- Но-но, потише! – злобно сверкнул глазами дядя Витя, - не трожь мою подружку – и как на собственность, грузно положил руку на плечи Вальки.
- А ну выметайтесь! -  встал во весь рост отец. Мама держала его за карман, стараясь усадить на полку.
- Ну, выметаться нам некуда, да и незачем, не в твоём дому – хохотнули оба соседа по купе и стали допивать свой «чай» из бутылки.
– Я на вас управу найду! – отец с грохотом рванул дверь из купе.
- Догони своего мужа и скажи, чтобы не гнал волну, а не то…
Мария прижала детей и молчала.
Отец вернулся с проводником и милиционером.
- Я с ними ехать не буду, пусть уходят, не позволю глядеть детям на их пьяные рожи! – кричал отец.
Милиционер внимательно посмотрел на всех:
- Граждане, попрошу тишины и ваши документы!
- Мария и Николай подали паспорта и свидетельства о рождения детей.
- А теперь вы! – повернулся милиционер к уже ощетинившимся и злым пассажирам. Глядел долго на бумажку, свёрнутую вчетверо, которую подал Витя вместо паспорта, и на паспорт Вальки.
- Куда следуете? – уже жёстко спросил дальше милиционер.
- В столицу нашей Родины, в Москву – с усмешкой, и ёрничая, ответил дядька.
- А в Москву вам нельзя, вы знаете? – пройдёмте граждане…
Собирая вещи и ненавистно обернувшись на Николая, сосед по купе тихо произнёс – Ну всё, олень, жди, ещё встретимся.
Николай уже понял, кто эти люди и сник, а Маруся, прижавшая детей, рыдала – Всегда ты Коля лезешь на рожон, мы же с детьми!
Проводница пришла и успокоила:
– Не волнуйтесь, на ближайшей станции их ссадят с поезда.
Семейство тихо и беспокойно улеглось на своих полках и к утру уже были в Москве…
Расспросив, как пройти к другому вокзалу, двинулись к переходу на другую сторону площади. Много не говорили, осторожничали после поездки с непонятными пассажирами. Но Надя оглядывалась на
огромные здания необычной красоты, широкие улицы завораживали, а людской бесконечный поток кружил голову.
Перед переходом, смотря на белые полоски, Николай опустил чемодан, посадил на него Петю, Надя и Маруся стояли рядом.
В стороне волновалась очередь, откуда время от времени выскакивали растрёпанные люди, в руках которых были авоськи с необычными яблоками.
- Мама, а это, такие яблоки? – спросила Надя, глядя на оранжевые крупные фрукты.
Маруся не успела ответить, так как возглас мужа заставил обернуться:
- Марусь, так это же, это же… Мишка. Мишка! – закричал отец чуть ли не на всю площадь Трёх вокзалов. Маруся опять содрогнулась от выходки Николая, но и неё вдруг глаза потеплели и засветились.
Впереди толпы, которая шла по белым полоскам, шёл высокий, статный человек, в красивой военной форме. Военный глянул сурово, но сквозь пробежавшие волны на лице, засветилась по детски радостная улыбка: - Колька! – Вот это да!
Друзья переступали в объятиях, даже очередь колыхнулась в их сторону: такое счастье и такую радость излучали эти два человека в эту минуту!
- Это чудо какое-то, как ты здесь! - давил за плечи отца военный,
- Это даже придумать нельзя! А это все твои? – обратил он внимание на маленькую толпу около чемодана. – А это …Машка Свиридова! – опять задрожал от возбуждения Мишка – военный.
Когда чувства улеглись, Надя опять стала смотреть на другое чудо – на оранжевые яблоки.
- А мы тебя с дочкой вспоминали в поезде, как ты хотел учиться, и вот выучился же!
- Надя, это дядя Миша, я тебе рассказывал – обернулся отец к Надюшке, которая не могла ещё оторвать взгляд от авосек с апельсинами. Дядя Миша – военный проследил за  взглядом девочки.

– Одну минуту – и побежал к очереди. Подойдя к началу, он  что-то  сказал  людям,  показал  красную
книжечку продавщице и обратно прибежал с целой авоськой фруктов. – Надя, это тебе с братиком.
Нервная толпа вдруг успокоилась и с умилением смотрела на детей в валенках с галошами, на мужчину в овечьем полушубке и женщину в цветастой шали.
И что же общего у них с этим серьёзным по званию военным?
- Ну, а ты где, как? – Михаил Павлович? - чувствуя уважение толпы, назвал по отчеству своего детского товарища Николай.
Михаил смотрел на детей, молчал, и вдруг спросил у Нади:
- А ну-ка Надя, кто у нас в апреле в космос полетел?
Надя задохнулась от важности.
- Юрий Гагарин! А я в школу скоро пойду! – обрадовалась она первому выдержанному экзамену.
- Ну вот, молодец, ты будешь хорошо учиться, я вижу – получила одобрение девочка.
Николая вдруг пронзила ясная мысль:
- Так это ты – ТАМ? – он поднял палец.
И все посмотрели в огромное небо…
…Надя отлично училась в школе, закончила два института, а апельсины всегда были символом благородства и достоинства души человека.