Беседы с мудрецами Олдос Хаксли

Сегодня наш медиум мысленно связался английским писателем и философом Олдосом Хаксли и вступил с ним в воображаемую беседу.


Олдос Хаксли: «А что, если наша земля – ад какой-то другой планеты?»


Краткая биографическая справка: Олдос  Хаксли (26 июля 1894 – 22 ноября 1963), английский писатель, новеллист и философ. Автор известного романа-антиутопии «О дивный новый мир». Хаксли был гуманистом, пацифистом и сатириком. Позже он стал интересоваться духовными вопросами: парапсихологией и философским мистицизмом.
К концу своей жизни Хаксли был широко признан одним из выдающихся интеллектуалов своего времени. Он был номинирован на Нобелевскую премию по литературе семь раз в разные годы.


М. – Уважаемый мистер Хаксли, замечательный русский поэт  А. Ахматова писала: «В сущности, никто не знает, в какую эпоху он живет. Так и мы не знали в начале десятых годов, что жили накануне первой европейской войны и Октябрьской революции».
В этом году исполнилось сто лет этому великому событию, которое некоторые предпочитают называть «октябрьским переворотом».
Казалось бы, можно трезво взвесить все достижения и ошибки, которые привели через 70 лет к разрушению огромной страны и ликвидации социалистической системы. Но люди до сих пор придерживаются разных, подчас взаимоисключающих, точек зрения. Общество у нас расколото: бедные на грани нищеты и олигархи, «либералы» и «патриоты» и так далее.
Но ведь есть непреложные исторические факты. Тем не менее, их интерпретируют по-своему историки, политологи, общественные деятели и прочие журналисты.

О. Х. – Факты истории интересуют нас только в том случае, если они вписываются в наши политические убеждения.

М. – Это печально: значит, народы не извлекают уроков из своего прошлого.

О. Х. – То, что люди не учатся на ошибках истории, – самый главный урок истории.

М. – Да, простому человеку нелегко понять, что происходит в стране и мире на самом деле. А те, кто творят историю, правду никогда не скажут.

О. Х. – История – как мясной паштет: лучше не вглядываться, как его приготовляют.

М. – Возможно, и не стоит.  А как Вы относитесь к революциям вообще?

О. Х. – Революция хороша на первом этапе, когда летят головы тех, кто наверху.

М. – Ну, что происходит на следующих этапах, хорошо известно.
Она начинает пожирать своих детей.
«Те, кто расшатывают государственный строй, чаще всего первыми и гибнут при его крушении».
«Плоды смуты никогда не достаются тому, кто ее вызвал; он только всколыхнул и замутил воду, а ловить рыбу будут уже другие»,– понимал уже в своем далеком ХVI веке великий мыслитель Мишель де Монтень.
Но как иначе можно улучшить нашу жизнь, полную всяческих бед и несправедливостей?

О. Х. – Во вселенной есть только один уголок, который ты можешь уверенно взять в кандидаты на улучшение, – это ты сам.

М. – Насчет вселенной не знаю, а про меня поясните, пожалуйста, Вашу мысль.

О. Х. – Революцию действительно революционную осуществить возможно не во внешнем мире, а лишь в душе и теле человека.

М. – Но ведь люди считает, что плох окружающий мир, а не они сами.

О. Х. – Усовершенствовать можно только самого себя.

М. – Человек живет, набирается опыта – значит ли это, что он совершенствуется? Считается, что опыт – лучший учитель.

О. Х. – Опыт – это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит.

М. – А что он может делать, кроме как извлекать уроки из своих ошибок?
Как сказал наш замечательный историк В. О. Ключевский: «Жизнь учит только тех, кто ее изучает». Вы это имели в виду?

О. Х. – Опыт учит только тех, кто на нем учится. Художники же, известное дело, всю жизнь только и делают, что и учат, и учатся.

М. – С художниками понятно, а прочие люди могли бы учиться не только из опыта, но и прислушиваясь к мудрецам, философам.
Кто-то верно подметил: «Умный учится на своих ошибках, мудрый – на чужих, а глупец вообще никогда ничему не учится».

О. Х. – Люди готовы, чтобы немного развлечься, послушать философов, как они слушали бы скрипача или фигляра. Но чтобы поступать так, как советует разумный человек, – никогда. Когда бы ни приходилось делать выбор между разумным и безумцем, человечество всегда без колебаний шло за безумцем. Ибо безумец обращается к самой сущности человека –  к его страсти и инстинктам. Философы же обращаются к внешнему и второстепенному – рассудку.

М. – Почему рассудок не руководит людьми, даже когда решается судьба их родины?

О. Х. – Не философы, а собиратели марок и выпиливатели рамочек
составляют становой хребет общества.

М. – Об этом сокрушался и А. Шопенгауэр: «мудрецы всех времен постоянно говорили одно и то же, а глупцы, всегда составлявшие огромнейшее большинство, постоянно одно и то же делали – как раз противоположное; так будет продолжаться и впредь».

О. Х. – До тех пор, пока люди будут преклоняться перед Цезарями и Наполеонами, Цезари и Наполеоны будут приходить к власти и приносить людям несчастья.

М. – Если подобные полководцы и диктаторы приходят к власти, наверное, народы считают их «хорошими пастухами», понимающими, куда вести «стадо».

О. Х. – С точки зрения отдельно взятых барашков, ягнят и коз, нет такого понятия, как «хороший пастух».

М. –  Возможно, отдельные люди и понимают опасность диктатуры, но
вожди умеют убеждать народ, внушать ему доверие – и толкать в горнило войны. Кроме того, демагоги умело играют на чувстве патриотизма.

О. Х. – Преимущество патриотизма в том, что под его прикрытием мы можем безнаказанно обманывать, грабить, убивать. Мало сказать, безнаказанно – с ощущением собственной правоты.

М. – А ведь сам по себе патриотизм, то есть любовь к родине, – естественное состояние человека. Почему он иногда приводит к страшным последствиям?
Неужели народом так легко манипулировать?

О. Х. – Большинство людей обладают совершенно уникальной способностью все принимать на веру.

М. – И это понятно: верить куда легче, чем думать. Кроме того, властители всех времен и народов уделяли огромное внимание пропаганде выгодных им идей.

О. Х. – Наибольшие триумфы пропаганды достигнуты не путем внедрения, а путем умолчания. Велика сила правды, но еще могущественнее – с практической точки зрения – умолчание правды.

М. – Вся беда в том, что эти «триумфы» зачастую приводят не к улучшению жизни людей, а к взаимному истреблению. Недаром американский писатель  А. Бирс четко сформулировал: «Мир: в международных отношениях период обмана между двумя периодами кровопролития».

О. Х. – Самое абсурдное и чудовищное на войне есть то, что человека, который лично не имеет ничего против своего ближнего, учат хладнокровно его убивать.

М. – А если  людям внушают, что  это делается во благо, что  «цель оправдывает средства»?

О. Х. – Цель не может оправдывать средства по той простой и очевидной причине, что средства определяют природу цели.

М. –  Когда цель достойная – защита родины, людям приходится убивать врагов всеми доступными способами.
«Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет»,– говорит в известном фильме русский князь Александр Невский.
Но я не вполне понимаю людей, готовых по контракту или добровольно ехать в чужую страну, чтобы воевать с людьми, которых они не знают. Однако так было всегда.
Вспоминаются слова Гамлета при встрече с войском принца Фортинбраса:
«Двух тысяч душ, десятков тысяч денег
Не жалко за какой-то сена клок!
Так в годы внешнего благополучья
Довольство наше постигает смерть
От внутреннего кровоизлиянья».

О. Х. – Большинство мужчин и женщин ведут жизнь, в своем худшем виде настолько мучительную, а в лучшем – настолько монотонную, бедную и ограниченную, что позыв бежать ее, стремление превзойти себя хотя бы на несколько мгновений есть и всегда было одним из основных аппетитов души.

М. – То есть их влечет романтика? Стремление к подвигу?

О. Х. – Приключения и романтические истории обретают свою романтическую окраску, только когда о них рассказывают. Если вы их переживаете, они просто кусок жизни, как и все остальное.

М. – Значит, даже краткий порыв вырваться из своей постылой жизни не решает проблемы бытия.
 Как Вы думаете, почему люди не могут существовать, не мучая друг друга, без войн и насилия? Разве им мало болезней, повальных эпидемий, природных катастроф и всяких непредсказуемых стихийных бедствий?
Мой любимый писатель С. Моэм писал: «…не странно ли, что люди, которым суждено жить так недолго, в таком холодном и враждебном мире, из кожи вон лезут, чтобы навлечь на свою голову побольше горя?»

О. Х. – А что, если наша земля – ад какой-то другой планеты?

М. – Иногда, особенно когда смотришь по ТВ репортажи из «горячих точек»,
действительно так кажется. Но, тем не менее, каждый человек стремится к счастью и порой его достигает. Вы знаете способ?

О. Х. – Обычно счастье – это побочный эффект другой деятельности.

М. – Например, человек с головой уходит в любимую работу и тем счастлив?

О. Х. – Работа ничем, в сущности, не отличается от алкоголя и преследует ту же цель: отвлечься, забыться, а главное, спрятаться от самого себя.

М. – Зато работа, в отличие от алкоголя, не разрушает здоровье, а, напротив, дает заработок и, порой, успех. Правда, далеко не всякий труд приносит радость. Есть другие способы?

О. Х. – Весь секрет счастья и добродетели: люби то, что тебе предначертано.

М. – А если человеку предназначено убогое существование, которое он не может полюбить, которое его не удовлетворяет?

О. Х. – В натуральном виде счастье всегда выглядит убого рядом с цветистыми прикрасами несчастья. И, разумеется, стабильность куда менее колоритна, чем нестабильность. А удовлетворённость совершенно лишена романтики сражений со злым роком, нет здесь красочной борьбы с соблазном, нет ореола гибельных сомнений и страстей. Счастье лишено грандиозных эффектов.

М. – Возможно, так и есть. Наш великий поэт А. С. Пушкин так ответил на этот вопрос: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Правда, другой знаменитый поэт отрицал возможность покоя: «И вечный бой! Покой нам только снится…» Значит, вместо счастья нам остается свобода?

О. Х. – Свободы в этом мире нет; только позолоченные клетки.

М. – А когда человек влюбляется, он по-настоящему свободен и счастлив? Или
попал в «позолоченную клетку»?

О. Х. – Большинство влюбленных воображают, будто их возлюбленные обладают какой-то скрытой реальностью, которая не имеет ничего общего с тем, что они видят ежедневно. Они влюблены не в человека, а в продукт своего воображения.  Иногда эта скрытая реальность действительно имеется; иногда она не отличается от видимости. Когда у них открываются глаза, это и в том и в другом случае бывает ударом.

М. – Часто бывает, что глаза открываются, когда клетка захлопнулась, и люди связаны семейными узами, которые не каждый решится разорвать.

О. Х. – Быть вместе еще не значит любить друг друга или доверять друг другу.

М. – Но так живут многие. Что же делать, чтобы не разочаровываться хотя бы в близких и друзьях?

О. Х. – Как замечательны, интересны, оригинальны люди – на расстоянии.

М. – Понятно. Недаром некоторые из них предпочитают собак друзьям.

О. Х. – Для каждой собаки ее хозяин – Наполеон. Отсюда неизменная любовь к собакам.

М. – Конечно, для таких любителей собак важно доминировать, а не выстраивать отношения равенства. Может, они тайные мизантропы? Они не ценят «роскоши человеческого общения», о которой писал Сент-Экзюпери.
А мне всегда были интересны новые люди – поначалу кажется, что в них бездна достоинств. Правда, потом неизменно следует разочарование.

О. Х. – Аксиома: чем больше любопытства вызывают наши новые знакомые, тем меньше они его заслуживают.

М. – Да, со временем это начинаешь понимать. Просто боишься одиночества.

О. Х. – Если ты не такой, как другие, то обречен на одиночество.
Относиться к тебе будут подло.

М. – Вы правы. Действительно, полноценное дружеское общение – скорее роскошь, а, следовательно, доступно далеко не всем.

О. Х. – Человеческое общение так высоко ценилось в прошлом лишь потому, что чтение было уделом немногих, а книги редкостью и их было трудно выпускать в большом количестве.

М. – Сегодня книг полно, а чтение остается уделом немногих. Во все времена, мне кажется, большинство людей предпочитало проводить досуг как угодно, только не за книжкой. Что до меня, то я вполне разделяю слова Л. П. Смита:
«Я слышал, что жизнь – неплохая штука, но я предпочитаю чтение».

О. Х. – В конце концов, что такое чтение, как не порок, подобный увлечению вином, разврату и любой другой форме чрезмерного потакания своим слабостям? Читают, чтобы пощекотать и позабавить свою фантазию, чтобы, самое главное, не думать самому.

М. – Мне трудно рассматривать чтение как порок. Это слишком! Все зависит от того, что читают. Есть книги для отдыха – Вы их, видимо, имеете в виду. А многие авторы как раз заставляют читателя думать и порой мысленно с ними спорить. Наша беседа – тому пример.
Я уже не говорю, что многие читают, чтобы учиться, а потом и учить других.
И заниматься наукой, совершать открытия. И самим писать книги.

О. Х. – Бегство в книги и университеты похоже на бегство в кабаки. Люди хотят забыть о том, как трудно жить по-человечески в уродливом современном мире, они хотят забыть о том, какие они бездарные творцы жизни. Одни топят свою боль в алкоголе, другие (и их гораздо больше) – в книгах и художественном дилетантизме; одни ищут забвения в блуде, танцах, кино, радио, другие – в докладах и в занятиях наукой ради науки.
Книги и доклады имеют то преимущество перед пьянством и блудом, что после них не испытываешь головной боли, ни того неприятного post coitum triste, которым сопровождается разврат.

М. – Позвольте с Вами не согласиться. Все-таки нельзя ставить на одну доску людей, разрушающих себя, и созидателей, будь то наука или искусство.

О. Х. – Искусство – это средство, с помощью которого человек пытается превознести жизнь, а значит – хаос, безумие и – большей частью – зло.

М. – В жизни, конечно, много абсурдного и злого, но нельзя отрицать, что есть еще добро, любовь, красота…

О. Х. – Не только во имя добра, но и во имя зла язык сделал нас людьми.
Лишённые языка, мы были бы такими, как собаки или обезьяны. Обладая языком, мы являемся людьми – мужчинами и женщинами, одинаково способными как на преступление, так и на интеллектуальные достижения, недоступные ни одному животному, но в то же время часто на такую глупость и идиотизм, которые и не снились ни одному бессловесному зверю.

М. – Можно добавить, что человеческая жестокость порой переходит в садизм, что не свойственно даже хищникам. Недаром упомянутый выше А. Бирс писал:
«Бесчеловечность: наиболее характерный признак человека». Что делать!
Но лучше поговорим об интеллектуальных достижениях. Вы посвятили жизнь литературе: в какой степени она отражает жизнь?

О. Х. – Основная разница между литературой и жизнью состоит в том, что… в книгах процент самобытных людей очень высок, а тривиальных – низок; в жизни же все наоборот.

М. – Это верно. Потому я и предпочитаю книги. А какое качество Вы считаете главным для писателя?

О. Х. – Всякая литература, всякое искусство, книги, которые раскупаются за час или пылятся на прилавках годами, должны, прежде всего, быть искренними. Ведь человек не может быть никем, кроме самого себя.

М. – Но иногда автор предпочитает писать таким образом, что читатель должен с трудом догадываться, в чем смысл произведения. А если не понял, значит,
не дорос. И таких писателей довольно много. Только не знаю, они скрывают свои подлинные мысли и чувства или их просто нет.

О. Х. – Искренность в искусстве – это не вопрос метода, вкуса или нравственного выбора между честностью и бесчестьем. Это, прежде всего, вопрос таланта. В искусстве искренность – синоним одаренности.

М. – Если писатель не имеет большого таланта, но обладает силой воли и упорством, он может достигнуть успеха?

О. Х. – Замены таланту нет. Целеустремленности и добродетели без таланта – грош цена.

М. – А ведь талант нередко достается не самым лучшим людям, не очень умным и порядочным.

О. Х. – Природа чудовищно несправедлива. Талант – тому свидетельство.

М. – Не только природа, но и критики, создающие репутацию автора, часто не отличаются справедливостью. Бывает ли вообще полезная критика?

О. Х. – Пародия и карикатура – самая целенаправленная критика.

М. – Да, мастерски сделанная пародия и карикатура сразу выявляет недостатки произведения.  Вы знаете, иногда читаешь стихи – написанные просто, с незамысловатыми рифмами, и они ложатся на душу – хочется их перечитывать и запоминать. А другие, казалось бы, изощренные, усложненные, ультрасовременные, – просто не можешь дочитать до конца. Именно такие и любы критикам.

О. Х. – В искусстве простые вещи бывают сложнее самых сложных. Чтобы решать простые задачи, нужен талант – и не от головы, а от сердца.

М. – Да, талант необходим, но талантливых писателей немало, а вот гении редки. В чем разница?

О. Х. – Секрет гениальности в том, чтобы сохранить дух детства на всю жизнь. Мы все – гении до десятилетнего возраста.

М. – Ну, это спорное утверждение. Дети, как и люди вообще, очень различны как по интеллекту, так и по характеру. Кстати об интеллекте: что в человеке преобладает – телесное или духовное?

О. Х. – Человек – это интеллект на службе у физиологии.

М. – А как хотелось бы наоборот – чтобы физиология подчинялась разуму.
Говорят, некоторым выдающимся философам, например И. Канту, это удавалось.

О. Х. – Человек – это канатоходец, который идет по проволоке, на одном конце которой его ум, сознание и душа, а на другом – тело, инстинкт, все земное, подсознательное, таинственное.

М. – Возможно, христианство помогает человеку преодолеть все темные инстинкты и возвыситься до бескорыстной любви к ближним и дальним?

О. Х. – Сказать людям, чтобы они подчинились Иисусу, значит требовать от них сверхчеловеческих усилий. А все сверхчеловеческое, как свидетельствует опыт, кончается недочеловеческим.

М. – Если посмотреть вокруг, пока действительно проявления любви и соблюдение
заповедей можно наблюдать скорее на словах, чем на деле. Как писал вышеупомянутый А. Бирс: «Христианин: следующий учению Христа постольку, поскольку оно не противоречит греховной жизни».
Да, все мы не ангелы и порой поступаем не лучшим образом, посоветуйте,
стоит ли посыпать голову пеплом и бесконечно каяться или, осознав свою неправоту и сделав выводы на будущее, продолжать жить дальше?

О. Х. – Затяжное самогрызение, по согласному мнению всех моралистов,
является самым нежелательным. Поступив скверно, раскайся, загладь,
насколько сможешь, вину и нацель себя на то, чтобы в следующий раз
поступить лучше. Ни в коем случае не предавайся нескончаемой скорби над своим грехом.

На этом добром совете беседа нашего медиума  с знаменитым писателем закончилась…