Колыбель

Мария проснулась от необъяснимого приступа тревоги. Она задыхалась от невидимого груза, сдавившего грудь, будто чья-то сильная огромная рука безжалостно сжала ее сердце и лёгкие без единого шанса выбраться из железных тисков и оставила на верную погибель на шелковом сиреневом белье постели.
Эти приступы стали чаще. Маша слышала, что это называется паническими атаками. Они лечатся. Ей надо лечится.
Молодая женщина поднялась с кровати, подошла к белой колыбельке с красивым балдахином, завязанным на пышный голубой бант. Она погладила игрушки, заботливо разложенные по всей площади миниатюрной постельки. Привычным жестом слегка качнула колыбельку, и та послушно закачалась в такт незамысловатой песенке. Опустевшие стены комнаты звонко отражали мелодичные звуки голоса Марии.

В полдень привычным движением руки она набрала до боли знакомый номер. "Все в порядке" - дежурно ответил чей-то голос. Равнодушный тон по обыкновению обжег ее своим холодом. Мария ответила "хорошо" и положила трубку. Муж всегда возвращался с работы в 18.00. Маша с рвением заботливой жены и хорошей хозяйки приготовила ужин. Какой-то гарнир с куриными отбивными. Помыла посуду. До прихода мужа оставалось ещё уйма времени. Женщина прислонилась к пустой колыбельке своей холодной и мертвецки бледной щекой и закрыла глаза. Она вспомнила первый толчок малыша, что-то сумбурное, будто легкое несварение, но такое родное. Потом было много более отчетливых и ярких шевелений, но именно первое впилось в память острой
иголкой, которая больно вонзалась в сердце лишь только Мария давала себе небольшую слабину. Сил стало совсем мало, будто таинственная болезнь выпивала их без остатка, оставляя женщине скудные пожитки напускного оптимизма и по механически выверенной в бытовом плане жизни, такой комфортной и пустой. Женщина пришла на кухню и налила себе зелёный чай. Глядя в окно с десятого этажа квартиры она вспоминала своего сына. Как он там, маленький кусочек ее самой? Его забрали почти сразу после рождения. Маша запомнила только, что со здоровьем у него возникли какие-то проблемы. Она успела только погладить его по голове и поцеловать в миниатюрный лобик. Дальше воспоминания путаются. Дальше туман. С тех пор Маша каждый день звонит в Москву родственникам, которые должны приглядывать за ее малышом, и интересуется его состоянием. Это продолжалось уже более полугода.
Глава 2.
Ирина допивала третью кружку чая. Она уже несколько дней безуспешно пыталась принять решение. Благородный напиток должен был успокоить ее и настроить на нужный лад, но лишь только мысли начинали выстраиваться  в стройный логический ряд, руки начинали предательски трястись, и в кружке с чаем появлялись волны, напоминающие шторм на море. Ирина больно прикусила нижнюю губу и погладила округлившийся животик. Крупная слеза предательски бежала по щеке. Дочь и старший сын были в школе, младший сын ещё ходил в садик. На работе ей вежливо намекнули, что на таких сроках пора бы уйти в декретный отпуск. Теперь она мыла лестничные площадки и подметала двор от листьев по утрам, чтобы прокормить свою большую семью. Муж был у неё конечно... К огромному сожалению, семья у ее благоверного была не на первом месте в жизни. Далеко не на первом месте.
Ирина подошла к зеркалу. Холодное стекло предательски выдавало адскую усталость на не молодом лице. Синюшние мешки под глазами напоминали о вчерашней бессонной ночи, когда женщина с детьми скрывалась от нетрезвого и не вполне адекватного мужа у соседей. Слегка опухшая нижняя губа с тонкой красной линией посередине как будто бы поучала Ирину не подходить к мужу, когда у него нет настроения. Нет, все было не так плохо. Утром Валера принёс букет белых роз, нежно обнимал ее слегка багровые от недавних синяков колени, покрывая их холодным фонтаном слез раскаяния. Ирина собирала по каплям волю, силясь уйти наконец от мучителя,но перспектива одиночества и воспитания одной трёх детей каждый раз перевешивали чашу весов в сторону прощения нерадивого мужа. И любовь... Ирина тешила свое сердце этим словом, благородно закрывая глаза на недостатки супруга. Она глупо надеялась, что однажды муж поймёт какую нестерпимую боль своим поведением он причиняет своей любимой женщине и родным детям. Эта надежда каждый раз разбивалась с громким треском о жестокие будни семейной жизни. С каждым годом петля все туже затягивалась на тонкой шее Ирины, убивая все доброе и радостное в ее душе, превращая молодую женщину в некого бездушного монстра с оцепеневшем оскалом на лице, будто кричавшего каждому прохожему "не подходи".
Глава 3.
Мария тщательно, волосинка к волосинке, причесала свои длинные волнистые волосы, ниспадающие на белые фарфоровые плечи, которые кокетливо выглядывали из шелковистого халатика. Небрежно запахнутый и норовящий открыть поочередно то пышную грудь, то стройные ноги девушки предмет гардероба был далёк от критериев удобной домашней одежды и служиля явно для других целей. Маша натянула дежурную улыбку и морально подготовилась к встрече с мужем. Тот пришел ровно в шесть вечера, выверенным движением рук повесил пальто на плечики, вскользь поцеловал жену в мягкую щёчку и сел ужинать. Маша села рядом, уставившись в свою тарелку, будто в ней показывали какой-то интересный фильм, и лениво ковыряла содержимое.
"У меня опять был приступ" - не отрывая взгляда от тарелки почти прошептала Мария. "Хочешь я запишу тебя к Вере Павловне на консультацию?" - озабоченно произнес мужчина в ответ.
"Это психиатр. Или психолог. Если честно мне без разницы кто это. Я задыхаюсь. Мне надо к обычному врачу. Может к терапевту."
Мужчина сжал кулаки. Его черные брови стремительно двинулись навстречу друг другу, образовав мост на морщинистом от тяжёлых мыслей лбу.
"Ты звонила?" - голос мужчины дрожал от едва заметного напряжения, придающему каждому сказанному слову холодный металлический привкус.
"Да, как и всегда. Все хорошо дорогой, не беспокойся." - по-детски беспечно прочирикала Мария.
"Поехали в эти выходные в Москву?" - голос Дмитрия смягчился до бархатного баритона. Морщинки на лбу, вторя интонации хозяина, разгладились как волны во время штиля. Мария вжалась в свой стул, будто пытаясь спрятаться в него, поджала свои полные красивые губы, превратив их в тонкие синие ниточки и, больно впившись ногтями в подушечки своих ладошек, произнесла испуганное "нет".
Глава 4.
Дождь щедро ронял свои слезы на стеклянные окна роддома. Ира зачарованно смотрела на ливень. Чудесным образом вид небольшого природного апокалипсиса помогал ей забывать боль от схваток, которые все чаще истязали женщину. Глаза Ирины были необычайно сухие и не выражали никаких эмоций, контрастно выделяясь на фоне картины за окном. Как-то по-деловому быстро и обыденно Ирина родила в ту ночь маленькое продолжение себя. Дочь беспокойно подрыгивала ручками и разрывала стены родильной оглушающим криком отчаяния. Ирина отказалась кормить новорожденную грудью, сославшись на усталость и боли во всем теле. Три дня она не могла сомкнуть глаз. На четвертый день женщина написала красивым каллиграфическим почерком "отказ" и направилась к выходу из больницы, ожидая услышать брошенные в спину полушепотом-полупроклятьями   
"Дрянь", "кукушка", "шлюха". Ожидания оправдались. Захлопнув уличную дверь с обратной стороны, Ирина опустилась на холодный камень ступенек роддома. Огромные слезы скупо стекали по ее красным щекам. Женщина достала нательный крестик, упрятанный в ворохе необходимых вещей. Она сжимала крест что было силы, пока густая кровь не просочилась сквозь тонкую кожу ладоней. Ира громко выдохнула последние дни своей жизни и вытерла остатки воды на глазах, будто с каплей ее крови ушла часть боли, которая навсегда поселилась в сердце.
Глава 5
Обычный осенний день подходил к своему логическому концу. Мария накручивала на тонкий пальчик короткие темные волосы своего мужа. Он тем временем изучал какие-то документы, связанные с работой, и казалось не замечает манипуляций со своей шевелюрой. Дождевые капли дочиста отмыли оконные стекла, открывая супругам вид серого бетона соседних домов. Монотонная мелодия непогоды за окном успокаивала своей предсказуемостью. Мягкая постель ласково обнимала мужа и жену, уютно пряча их от грозы. Дмитрий устало потёр красные от долгого напряжения глаза и с любопытством посмотрел на жену. Мария смущённо улыбнулась и отпустила волосы. Мужчина спрятал руку под одеяло, и будто случайно погладил ногу своей жены, остановившись на мягком немного полном бедре, чуть зажав пальцами нежную плоть.   
Мария аккуратно убрала его руку и виновато улыбнулась. "Ты стала другой с тех пор как..." - Дмитрий замолчал, громко вздохнул и с силой потер виски подушками пальцев. Женщина посмотрела на мужа влажными от грусти глазами, придающим взгляду владелицы на несколькоЛет больше реального возраста. Глаза выдавали болезненную пустоту, которая встречается крайне редко, лишь у тех, кто способен искренне любить и нуждаться в близком человеке. Однажды именно из-за этого взгляда Дмитрий и решил связать свою жизнь с Марией. Мужчина ожидал услышать какие-то оправдания изменения в поведении, из-за которых жена давно не радовала мужа интимными утехами, но Мария лишь положила голову на немного мохнатую грудь своего избранника и выдавила из себя тихое "обними меня". Дмитрий бережно, по-отцовски закрыл своими ручищами жену, отгородив ее от мира, который не понимал болезнь этой красивой и самобытной женщины и потому не принимал в свои ряды душевную инвалидку с дырой в сердце.
Глава 6.
Ирина возвращалась из роддома. Одна. Казалось, что холодное серое небо тяжелой ношей легло ей на плечи. Северный ветер норовил сбить с ног, безжалостно уронив на колени перед могущественной природной стихией. Женщина шла по одиноким улицам, робко петляя между рыжими старыми двухэтажками. Из-за каждого поворота доносился истошный детский плач. Или ей это только кажется? Может, ущипнуть себя посильнее, и все пройдет? Этот страшный сон наконец закончится? Она проснется дома, на своей уютной детской кроватке, которую так заботливо вырезал папа из дерева, из кухни будет доноситься запах свежеиспеченных мамой пирожков, и все будет хорошо.
Мамы нет уже три года. Не выдержало сердце, когда муж сломал Ире руку. Заживала рука долго и тяжело, срослась сначала неправильно, пришлось ломать по-новому. Сердце от потери мамы до сих пор ныло тупой болью по ночам в тишине. Папа ушел пятью годами раньше. Ира не хотела возвращаться домой. Ей  казалось, что доброй покладистой понимающей Иры больше нет, она осталась невидимой тенью в комнате на втором этаже полуразрушенного дома, эта женщина, в которую случайно попала ирина душа, будто бы чужая в этих стенах, в этом глубоко несчастном теле. Все же она зашла домой, увидела сидящего за кухонным столом мужа, допивающую третью бутылку и густым дымом выдыхающего "Парламент", одарила его холодным безразличным взглядом и двинулась в сторону спальни. Муж, интуитивно почувствовав неладное, поймал ирину руку в дверном проёме,притянул женщину за талию к себе и немного наигранно прошептав "я соскучился", смачно вонзился немного влажными от алкоголя губами ей в рот. Ира замерла, будто превратившись в статую, окаменевшую от колдовского взгляда медузы Гаргоны. Она любила, обожала этого мужчину, не могла жить без него, она почти была в этом уверена все эти годы... Но сейчас этот поцелуй вызвал лишь чувство омерзения и жалости, то ли к мужу, то ли к самой себе. Ирина осторожно, чтобы не разозлить мужа, отвернулась и выскользнула из крепкий объятий. Мужчина на пару секунд замер, приходя в себя от неожиданного поворота событий и пары бутылок алкоголя, принятых недавно на грудь. Ирина, воспользовавшись его замешательство быстро-быстро поднялась по лестнице в спальню и закрыла за собой двери на ключ. Она легла на кровать и уставилась в потолок. На грязно-белом потолке, кое-где мастерски изрисованном черной плесенью, Ира видела множество картинок из своей жизни, быстро, будто в киноленте, сменяющие друг друга. Вот она играет в мячик с подружкой во дворе дома, здесь ей подарили долгожданного щенка на день рождения, тут мама напевает колыбельную перед сном о том, что Ирина станет самой счастливой на свете, потому что она самая лучшая и любимая девочка на Земле. Ирина беззвучно заплакала. Эта жизнь преподнесла "самой лучшей девочке" много сюрпризов, далеко не самых приятных. Низ живота болел от маточных сокращений, напоминая о самом страшном из всех предательств, которые может совершить женщина.
Ирина посмотрела на стену, надеявшись увидеть на старых часах время и хоть как-то найтись в этой жизни, но часы безучастно показывали двенадцать часов то ли дня, то ли ночи и безжизненно стояли на месте. Точно также остановилась для Иры ее жизнь, уподобившись стрелкам  циферблата, которые перестали двигаться вперед, выполняя свою непосредственную функцию.
Глава 7.
Настенные часы громко пробили полдень. Маша невольно обернулась на них, убедившись, что время не стоит на месте, уже полдень, и целых полгода прошло с того злополучного дня, когда ее разлучили с сыном. Сердце больно сжалось в груди, а лёгкие на мгновение перестали дышать, повинуясь очередному приступу болезни. Женщина схватилась за спинку стула в надежде отыскать необходимую опору, почувствовать объективную реальность и забыть о мифическом удушье. Ощущение дерева в ладони  смогло успокоить Машу. Она решила пообедать и, наложив в тарелку макароны с кальмарами, залезла в интернет. Намотав макаронину на вилку, женщина поднесла ее ко рту  и замерла. Ее взгляд привлекло необычное объявление. В нем говорилось о том, что в стационар попали малыши из Дома Малютки. За ними некому приглядывать, и сердобольные мамы переживают за детишек. Также имелись адрес и телефон данного заведения. Сердце Марии сильно-сильно забилось, заглушая собой какие-либо разумные мысли в голове, щеки налились румянцем, словно сладкие садовые яблочки, глаза заблестели от возникшей вдруг надежды. Надежды жить, отдавая часть своей души существу, которое нуждается в этом, дарить тепло, переполняющее хрупкое тело женщины в таком излишестве, что, казалось, однажды вырвется из груди ярким салютом.
Ничего не сообщая мужу, Мария на следующий день отправилась в больницу, прикупив по дороге подгузники разных размеров, одноразовые пеленки и погремушки. Зачем она не знала сама. Просто ей хотелось хоть как-то скрасить одинокое существование таких маленьких и таких уже никому не нужных людей. В больнице удивились приходу женщины, но Мария очень робко надела бахиллы и протянула дежурной медсестре листочек с флюорографией и коробочку "Рафаэлок", чем смогла покорить сердце медперсонала и прописаться в стационаре на некоторое время. Медсестра подвела ее к одной из палат. За оконным стеклом стояло три металлические люльки, больше напоминающие своим устрашающим видом тюремные решетки заключённых, чем уютные детские колыбельки. Мария поежилась от возникшей в голове ассоциации. Миниатюрные кукольного вида детишки совсем не были похожи на опасных преступников, и вид их маленьких щупленьких тел в железных клетках заставлял больно сжиматься сердце в груди и щекотил подступающими слезами уголки глаз. "Вон та, которая у окна. С ней аккуратней. Ей всего месяц, но в Доме Малютки она заболела пневмонией и очень слаба." - этими словами медсестра прервала ход мыслей Марии и вернула ее в реальность. Маша посмотрела на ребенка и впервые за долгие месяцы смогла вдохнуть полными лёгкими воздух, а вместе с ним и жизнь вокруг, запустив ее в своё одинокое сердце.
Глава 8.
Этот день был таким же непримечательным и серым, как многие дни до него. Ничего не предвещало изменений. Ирина отвела детей в школу и сад, отправила мужа на работу, мило улыбнувшись на прощание и сунув ему в руки пакет с обедом. Далее она достала с антресолей чемодан с огромной клетчатой сумкой и очень аккуратно, продумав все до мелочей, собрала свои и детские вещи, не взяв ничего лишнего. На кухне она соорудила небольшую горку из бутербродов и тщательно упаковала ее в полиэтиленовый пакет. В подъехавшее такси женщина упаковала чемодан и сумку и поехала за детьми. Забрав очумевших от радости детей из учебных заведений, многодетная мать вместе с ними отправилась на вокзал. Приобретя билеты в один конец в небольшой городок по соседству, она облегчённо вздохнула, оставив в холодном сером городе всю боль, горечь разочарования и всепоглощающий страх перед мужем. Поезд двинулся, увозя с собой семью, полную надежд и уставшую от нескончаемой тревоги.
Глава 9.
Мария громко слушала музыку на кухне и, едва заметно виляя бедрами и напевая мотив веселой песенки, домывала тарелку. Дмитрий пришел ровно в шесть вечера. Очень тихо сняв пальто, он зачарованно наблюдал за женой. Маша поставила чистую тарелку на место,  заглянула в духовой шкаф и достала из него ароматный пирог. Дмитрий подошёл к жене и, нежно обняв ее за талию, ласково поцеловал в шею. Мария обернулась и одарила супруга самой очаровательной из своих улыбок. "Милый, я нашла ребенка... Девочку... У нее никого нет, кроме меня.............. Я хочу ее удочерить." Брови Дмитрия от этих слов взлетели так высоко, что слились с густой шевелюрой на голове. "А как же... Сын?" - только и смог выдавить из себя мужчина. "Нууу я думаю наш сын сейчас находится в хорошем месте," - пропела Маша и поцеловала мужа в щёчку. Лицо Дмитрия искривила нервная улыбка, по щеке потекла огромная прозрачная слеза, в которой как-будто в лупе семицветной радугой отразилось солнце. Он ещё сильнее обнял свою женщину и, стыдливо утирая глаза, сказал: "Да, родная, наш сын в самом лучшем месте".
Глава последняя.
Ирина зашла в кабинет заведующей. "Я хочу забрать свою дочь," - тихо, но уверенно произнесла женщина. Ирина назвала день и месяц рождения ребёнка. Полная дама в кожаном кресле молча заглянула в какие-то документы и, немного задыхаясь в своём грузном  теле от одышки, сообщила, что ребёнка уже забрали. Ноги Ирины внезапно подкосились, в глазах на мгновение наступила темнота, но она быстро смогла взять себя в руки и дрожащими губами пролепетать "спасибо". Уже на выходе из кабинета ее вдруг остановила заведующая, заглянула в глаза долгим пронзительным взглядом и обняла несчастную женщину за плечи: " У неё хорошие родители. Я знаю. Я вижу по глазам. Поверьте, у меня опыт большой за плечами." Ирина вышла из старого кирпичного здания. И посмотрела в небо. Синее, будто покрытое зеркальной глазурью, небо кое-где причудливыми узорами украшали облака, напоминающие тонкую вуаль сахарной пудры, небрежно просыпанную кондитером. Солнце слепило глаза, щедро одаривая женщину первыми весенними лучами. Неожиданно закапал дождь. "Откуда?" - пронеслось в голове Ирины. Но дождь не утихал. Казалось, его капли проникают куда-то глубоко, под кожу, в сердце, омывая его Божественными слезами и очищая от всей грязи и зла, которые накопились за долгие годы существования на грани. Женщине хотелось плакать и смеяться. Плакать от невозможности увидеть родного ребёнка, присутствовать в ее жизни. Смеяться от радости, что с дочкой все в порядке, она в надежных любящих руках.
Одинокая слеза побежала по щеке, сливаясь в единый поток с дождевыми каплями и превращая солёную воду в часть бесконечного водного круговорота. "Спасибо" - беззвучно прошептала Ирина кому-то, может быть этому небу, облакам, дождю...Небо, улыбнувшись, ответило ей яркой радугой.