188. О безумии и о спокойном взгляде на вещи

188.

О БЕЗУМИИ И О СПОКОЙНОМ ВЗГЛЯДЕ НА ВЕЩИ

Моя возлюбленная красавица Ханако, фея и продавщица цветочной лавки, говорила: «Ещё в древности даосы предвидели, что конфуцианцы в своём стремлении «навести всеобщий порядок» доходят до явного абсурда, вообще исключая из сферы культуры всё, что не поддаётся или не желает поддаваться их структуризации, то есть, не может быть охвачено облагораживающим воздействием правил «ли». Поэтому всё лишнее, не вписывающееся в их понятие культуры, они объявляли варварством, а людей, не разделяющих их воззрения, – варварами, то есть, «людьми с человеческими лицами и звериными сердцами». С их лёгкой руки возникли такие древнейшие памятники классической китайкой литературы как «Шицзин» и «Ли-цзи», в которых человек, не соблюдавший правил «ли», уподоблялся крысе. Всё, что не отвечало их нормам культурного поведения и восходило к основам человеческой природы, считалось ими первобытной дикостью. Но такой подход к культуризации человека даосы считали ошибочным, и более того, он мог дать совершенно противоположные результаты, когда человек действительно начинал верить, что по своей сути он является зверем, и начинал вести себя по-звериному. Как ещё подметил Герман Гессе, что «можно допустить, например, что в детстве этот человек был дик, не обуздан и беспорядочен, что его воспитатели пытались убить в нём зверя и тем самым заставили его поверить, что на самом деле он зверь, только скрытый под тонким налётом воспитания и человечности». Поэтому у даосов сложились вполне веские основания полагать, что культура в её традиционном смысле есть лишь оборотная сторона первозданной дикости. И я убеждена в этом, что многие современные мужчины, считая себя в душе культурными и интеллигентными людьми, способны при определённых условиях проявлять свои звериные инстинкты по отношению к женщине и даже к друг другу. Их культура воспитала их так, что они считают себя плохими внутри себя, и только под воздействием общепринятых правил ведут себя культурно, но там, где эти правила отступают, то тут же проявляется их внутренняя звериная сущность. За то, что культура их воспитала такими, они постоянно подвергаются безумию, которое карает их за насилие над природой, так как для того чтобы стать человеком, нужно не опираться на культуру, а полагаться на своё внутреннее доброе человеческое чутьё».

Услышав эти слова, я тут же вспомнил один текст, который мы со стариком Накамура накануне обсуждали в гостинице «рёкан», играя в шахматы «иго».   


БЕЗУМИЕ КАК КАРА
 
Дочь няньки Ли-цзе вышла замуж за простолюдина
Из ближнего села. Мать её очень заболела,
Узнав об этом, дочь, оставив с кем-то сына,
Отправилась одна в путь, так как ей помочь хотела.

Уже ночь наступила, муж всё в поле оставался,
Она ж не дождалась его, пошла, страх подавляла,
Вдруг видит, за ней следом во тьме парень увязался.
Луна ущербная светила, путь ей освещала.

Боясь насилия от незнакомца, понимая,
Что звать на помощь в этом диком месте бесполезно,
Ли-цзе, духа присутствия нисколько не теряя,
Пошла на кладбище, под крону тополя полезла.

В тени укрывшись, за пазуху серьги опустила
И шпильки с головы, поясом горло обвязала,
Язык наружу высунула, космы распустила,
И, выпучив глаза, в укрытье парня поджидала.

Когда приблизился, она стала манить рукою,
Уставившись перед собою неподвижным взглядом,
Когда ж преследователь оказался с нею рядом,
Увидел дух повесившейся девы пред собою.

Он, испугавшись, чувств лишился и не поднимался,
А Ли-цзе, словно сумасшедшая, прочь побежала,
Домой летела так, как будто чёрт за нею гнался,
И дома всем о происшествии том рассказала.

Родные, слушая её, смеялись и сердились,
Нужно сходить в соседнюю деревню - все решили,
Узнать, что там. Наутро все подробности открылись -
На кладбище о жившем духе злом все говорили,

О том, что поздней ночью юноше он повстречался,
И что ещё свои преследованья продолжает.
Бедняга ж бредит, видно, что от страха помешался,
Его лекарством лечат, но ничто не помогает.

Так и остался он безумным, всем на сожаленье,
Быть может, сила тёмная и впрямь им одолела,
Войдя через его весь страх в его воображенье,
Душой, как кара за задуманное, овладела.

Вспомнив этот текст, я спросил у Ханако: «Как же выработать в себе это внутреннее чувство отстранённости и доброты»?

- «Это сделать очень просто, - ответила она, - учитывая все эти негативные последствия культуризации человека при помощи законов, предписаний и правил ; «ли», даосы избрали принципиально иной путь. Не пытаясь ничего подавить и насильственно изменить в своей природе, они предоставили возможность собственным страстям, потоку своей психики функционировать в соответствии со своими внутренними закономерностями, со своим Дао, практикуя отстранённость от них, от этих страстей. Максимально сосредоточиваясь на покое, бесстрастности, даос отчуждает себя от активности потока своей психики, становится по отношению к ней как бы в позицию наблюдателя, подобно тому как лежащий не земле человек наблюдает за плывущими по небу облаками. В конечном итоге освобождённая от вносящей хаос активности деятельного человеческого «я» и лишённая внешних энергетических импульсов психика успокаивается сама собой, подобно мутной воде, которая становится чистой и ясной сама собой, если оставить её в покое. Как говорится в «Дао-дэ цзине»: «Нужно сделать своё сознание предельно беспристрастным, твёрдо сохранять покой, и тогда все вещи будут изменяться сами собой, а нам остаётся лишь созерцать их возвращение. В мире - большое разнообразие вещей, но все они возвращаются к своему истоку».


(продолжение следует)

Власов Владимир Фёдорович