Зов Жар-птицы - 43

Только почувствовал, что свет проник в комнату, Григорий провёл рукою по простыне рядом, но та была холодной и пустой. Резко открыв глаза, беспокоясь, куда делась спавшая подле любимая, он тут же успокоился. Зина стояла у окна перед иконкой и молилась. 

В падающем от окна свете, в прозрачном белом пеньюаре она казалась самим ангелом, который спустился на землю, чтобы одарить любовью. Григорий смотрел на неё, свою милую, и будто не верил глазам, не верил судьбе, что такое счастье ему всё же досталось.

Когда Зина перекрестилась, он подошёл сзади и прижал к себе в страстные объятия. Их губы быстро отыскали друг друга, припав в жадном поцелуе. Зина будто тонула в руках любимого, словно в омуте блаженства, а его сильная рука уже задирала подол выше и выше, уводя её вновь оказаться на мягком ложе...

-Ты, - шептал страстно Григорий. - Моя... Совершенство...

Они опять и опять ласкали друг друга, сливаясь воедино. Мир, казалось, остановил время ради них, дав вдоволь насладиться, будто в последний раз в жизни... Расслабленные, дыша неровно, они ещё долго лежали в руках друг друга, то поглаживая, то целуя...

-Сегодня мы заберём его, - прошептал Григорий.
-Разве его так легко нам отдадут? - с нескрываемой вернувшейся тревогой ответила Зина и отпрянула. - Лишь Бога молю помочь... Лишь он имеет ту силу, которой не хватает нам, которой мы так и не можем овладеть...

Тяжело вздохнув, она поспешила одеваться.

-Люди учатся плохо, увы, - сказал Григорий, но верил, что сделает всё: сам умрёт, но сына матери вернёт...

Наступивший день должен был стать тем самым, когда произойдут долгожданные встречи. Только вчера вечером прибыли на Корсику, сразу узнали, где проживают Тутолмины. О Раевских ничего не было известно, но, поскольку те дружны с Тутолмиными, то отыскать их не казалось столь сложной задачей.

Переночевав в одной из гостиниц, друзья встретились в трактире и после обеда вместе с итальянскими товарищами отправились на нужный адрес. Когда дверь открыл слуга и на итальянском вопросил, кто такие и зачем прибыли, Гаспаро с Фабио тут же сообщили, что прибыли с сообщением и гостями из России.

Их всех пропустили войти, попросили обождать в библиотеке... Вскоре высокий пожилой господин гордо вошёл, остановившись у письменного стола.

-Россия? - вопросил он с удивлением. - Я, помнится, ответ уже давал, что туда не вернёмся никогда. Ваши имена?
-Гаспаро, Фабио, Григорий, Иван, - отозвались друзья, и Зина выполнила реверанс, молвив кратко своё имя:
-Зина...
-Крепостные или кем служите? - с видимым презрением взглянул Тутолмин, заметив, что Зина одета в простой наряд, а остальные — в офицерские российские мундиры.
-Разрешите узнать более подробно о том, что произошло? - начал издалека Иван. - Про князя Белоссельского, Александра Михайловича, знаем, и нам советовали обратиться к Вам. Французы уже здесь, и...

Здесь он сделал паузу, и Тутолмин с недоверием усмехнулся:

-Вы что, прибыли вступить в группу против французов? А Белоссельского здесь уже нет. Его отозвали в Россию. Так что, прошу простить, временем на остальное не располагаю.
-Обождите, князь, - улыбнулся Григорий. - У нас дело не военного характера. Всё дело в любви.
-Любви?! - широко раскрылись глаза Тутолмина, и он оглядел вновь Зину и каждого из них. - Это что, крепостные что ли любят?! Невозможно! Вот Александр Михайлович, да, пример любви, какой она должна быть... Оставил даже эпитафию для могилы жены в Турине, - встал он к ящикам стола и провёл по ним руками, будто размышлял о чём ещё.

Достав из верхнего ящика записку, стал выразительно зачитывать, а в голосе уже слышалась издёвка, насмешка с долей вечного упрямства:

-О чувство, чувство! Милая жизнь души,... есть ли сердце, что ты не тронула? Есть ли несчастное создание, которому ты никогда не дала  сладость проливать слёзы. И есть ли чёрствая душа, которая перед сим монументом, таким простым и благоговейным, не проникнется меланхолией и не простит щедро несовершенства несчастного мужа, его воздвигнувшего?
-Любовь касается каждого, а отнимать её... дело слабого, - натянул уголок губ в не менее язвительную улыбку Григорий.

Рука Тутолмина скользнула в ящике стола, нащупав рукоятку оружия, но он пока задержался и смотрел в ответ:

-От кого прибыли сей толпой? Думаете, управы не найдётся?
-Прибыли по просьбе государыни Императрицы помочь вам всем вернуться в Россию, в край, где любят и ждут, - чувствовал Иван, как и остальные, что рука князя задержалась в ящике стола не случайно.

Тутолмин же на такое заявление засмеялся:

-Глупцы! Помолитесь Богу, да избавит он нас от ига мерзких попов, проклятого дворянства и негодного нашего правительства! Вот, что я поддерживаю, и где остаюсь! Пошли вон, - достал он мушкетон и нацелился, переводя оружие то на одного, то на другого, минуя лишь вздрогнувшую Зину, которую закрыл своей спиной Григорий.
-Вон! - крикнул снова Тутолмин, и друзья откланялись, послушно и молча покидая библиотеку.

Тутолмин шёл за ними следом, требуя уходить на выход, но когда проходили мимо дверей гостиной, Зина заметила сидевшую в кресле с младенцем на руках молодую особу, а рядом с нею - стоящего молодого мужчину. Она догадалась, что это Лиза с супругом, и была готова обратить их внимание на себя, но резко остановилась, увидев подошедшего к Лизе с каким-то вопросом мальчика:

-Мишенька?... Мишенька! - выкрикнула надрывно Зина, а слёзы тут же покатились из глаз.

Все вокруг замерли на месте. Лиза с младенцем на руках поднялась, тут же оказавшись в нежных объятиях своего кавалера, а Зина опустилась на колени на пол, раскинула руки оглянувшемуся ребёнку и тот, простояв на месте короткое время, кинулся к ней навстречу:

-Мама!

Продолжение - http://www.proza.ru/2017/12/15/1089