Тайны следствия 2

Лёг я в два часа ночи. В шесть утра встал, затопил печку. Отвез жену на работу, дочку-первоклассницу в школы, и без двадцати восемь мы с Богданом были у горотдела полиции Горно-Алтайска.

До восьми часов отсается пятнадцать минут. Звоню социальному педагогу школы №8. Быстро обрисовываю ситуацию, прошу подойти в горотдел для присутствия во время допроса. Второй звонок в опеку, вдруг кто-то пришёл на работу пораньше. Так и есть. Представляюсь, снова быстро описываю происходящее, и всё, что было вчера вечером, прощу помощи, особенно в поиске адвоката. Ну, теперь легче идти на встречу с полицейскими.

Без пяти восемь мы в дежурной части горотдела. Представляюсь дежурному, прошу сообщить кому надо, что мы, как я и обещал вчера вечером, пришли. Проходит десть минут, потом двадцать. Никого. Напоминаю дежурному (уже другому), что мы ждём. Ещё десть минут, к нам спускается девушка-следователь, в строгом платье, тонкая, суровая, очень красивая алтаечка (последнее для дела неважно, но просто интересный факт). «Кошаров?» «Да» «По поджогу?» «Да». Вижу, что она и без моих ответов знает, кто мы такие. «Пойдемте со мной». Поднимаемся на второй этаж. Кабинет 212. Узкий, маленький, два рабочих места, шкаф, сейф. Для посетителей четыре стула, так что иногда в комнате присутствующие стоят.

Наша следователь недовольна, видимо известно,  что я ночью звонил по горячей линии в прокуратуру. А может, её расстраивает то, что вчера по горячим следам операм не удалось дожать Богдана до раскаяния и чистосердечного признания. Не зло она пеняет мне, что я поднял такую бучу по столь незначительному поводу, при этом признает, что нарушения были, ведь представитель инспекции по делам несовершеннолетних так и не появился при вчерашней «беседе». «Хотя, - говорит девушка-полицейский, - если бы подобное случилось с моим ребёнком, я бы тоже использовала все средства для защиты». О вчерашних полицейских сказала, что они молодые, неопытные, вот и допустили кучу нарушений.
Тут подъехала социальный педагог. Я попросил следователя пропустить её для присутствия на допросе. «Это не допрос, - возразила девушка, - мы берем у вас объяснение, а при этом присутствие социального педагога не обязательно, достаточно законного представителя». Так и не пустили соцпедагога к нам. Позвонил ей, извинился.

Богдан вел себя спокойно. Рассматривал картинки и надписи, читал всё, что висело на стенах. При ответах почти не заикался.

Снова прошу дать мне ознакомиться с описанием улик, показаниями свидетелей. Отказывают, потому мол, что дела ещё никакого нет, а  с предварительными материалами меня знакомить не обязаны. После долгих разговоров вокруг да около, выясняется следующая картина. Итак, в 13:27, Богдан вышел из дома, направился в школу, через пятнадцать-двадцать метров от нашей в от калитки стояла машина. Где-то поблизости курил свидетель. На несколько секунд свидетель отвернулся. Раздался хлопок. Свидетель повернулся на звук к машине, увидел, как из-под капота идет дым, пламя, и еще увидел удаляющегося вниз по улице Богдана (синяя куртка, черная шапка). Важно – в это время Богдан был в зимних ботинках. Важно – свидетель не видел, что именно Богдан что-то бросил в машину или поджигал. Свидетель подбежал к машине, позвал на помощь соседа и они вместе погасили пламя, закидали капот снегом. Опять же важно, полицейские вчера и сегодня утверждают, что возле машины на свежем снегу, который шел с утра, были следы только хозяина машины и Богдана. Вопросы: «А что следов свидетеля и соседа, тушивших машину не было? Если они активно тушили авто, могли ли они затоптать следы кого-то ещё?» Нет ответа на эти вопросы.

И все время лейтмотивом звучит фраза: «Ну чего вы так упираетесь в невиновность мальчика, ему же ничего не будет в любом случае!» Хорошо, пусть будет меркантильный мотив с моей стороны: папе не очень хочется платить за ремонт поврежденного автомобиля. Не важно, какие бы иные более благородные доводы я не приводил, всё равно найдутся люди, ищущие здесь корысть. Так пусть так и будет.

Опрос Богдана к десяти часам подходит к концу. Девушка-следователь заполняет бланк опроса. Тут звонок из опеки – нам нашли бесплатного адвоката по программе поддержки опекунов. Дают номер. Звоню адвокату. Кратко в стопятьсотый раз описываю ситуацию. Адвокат говорит: «Ничему не верьте. Свидетель ничего не видел. После дачи объяснений просите копию объяснения, а так же напишите заявление на ознакомление с материалами предварительной проверки путём фотофиксации. Короче, всё сфотографируйте». Вот как он по телефону с моих слов смог определить, что свидетель ничего не видел? Может адвокаты стажируются в Хогвартсе?

Естественно, ничего фиксировать мне не дали, знакомить ни с чем не стали, но заявление на имя начальника ОВД помогли написать и приняли. Адвокат потом, при встрече, спросил: «Приняли заявление? А в журнале фиксации заявлений вы расписались?» Тадам! А что есть такой журнал?

Пока шло объяснение (я думал - Богдана, потому что всё время спрашивали его, а  оказалось - моё), заходили и выходили всякие разные люди, вчерашний суровый высокий мужчина в зеленом свитере, полицейский из отдела по делам детей. Богдана убеждали  рассказать правду, и ничего не бояться. Богдан говорил, что ничего не боится и машину не поджигал. Стали сравнивать подошву ботинок Богдана и фото следов на снегу вокруг машины. Оказалось – не то. На фото были отпечатки кроссовок. Богдан сказал, что в кроссовках он действительно проходил мимо машины, но не в 13:27, по дороге в школу, а в 11:30, когда возвращался с тренировки по легкой атлетике. Почему он был в кроссовках, а не ботинках? Во-первых: лень снимать после тренировке, переобуваться, во-вторых, ботинки он раскатал, и теперь они ужасно скользят на дороге. Тут мне захотелось поставить Богдана в угол, ведь мне он ничего не сказал о том, что был в кроссовках. Кроссовки-то никак не зимние. А на улице мороз. А вечером он кашлял. Не хватало ещё, чтобы заболел!

Надо сказать, что за соседним столом, буквально «спина к спине» с нами шел допрос одного колоритного мужичка. Сорок пять лет. Ну, прямо герой комедии. Начало истории я немного пропустил, но мужику грозила переквалификация дела из административного в уголовное. По-моему он кого-то сбил на автомобиле. По рассказу мужика жена пилила его за то, что он не припарковал машину. А мужик уже выпил полторашку пива. Но жена продолжала настаивать. Мужик: «А я не люблю с женой спорить. Зачем? Я люблю, что бы в семье без скандалов. Ну, оделся и пошел переставить машину. Да проехал-то всего чуть-чуть». При этом оказалось, что у мужика не было прав. Уже был лишен. Следователь ему говорит: «А паспорт у вас где?» Оказалось, и паспорта у мужика нет. Почему? Да сорок пять лет же! Меняет. Уже три месяца, правда, как меняет. Что так долго? Нужно подтверждение с места рождения. А родился он в какой-то станице, которая уже не существует. Отправил запрос, но пока ответа нет. «А живете вы с кем?» - спрашивает следователь. С женой живет и ребенком. Зарегистрированы? Нет, в гражданском браке. А еще дети есть? Есть, двое, от первой жены. А с первой женой в разводе? Нет, еще не успел. Я слышу всё это краем уха, и меня поражает жизнь этого мужика, моего ровесника. А еще я думаю, что такие истории следователи слышат по нескольку раз за день. Представляю, каково это жить как Алиса в Стране чудес.

Ладно, возвращаемся к нашему делу, которое ещё не завели. У Богдана спрашивают: видел ли он кого-нибудь возле машины, когда проходил мимо. Богдан говорит, что в сторону улицы Ткацкой уходил какой-то мальчик старше него. Насколько? «Да где-то на год», - говорит Богдан. Как был одет? «Черная куртка с серыми полосками, черная шапка, рюкзак». Через пять минут Богдана снова спрашивают: «Так ты, говоришь, видел мальчика? А как он был одет? Красная куртка, коричневый шарф?» «Нет, - отвечает Богдан, - черная куртка серыми полосками, черная шапка». Через десять минут сына снова спрашивают: «А тот мальчик, ну, которого ты встретил, был одет в синюю куртку и белую шапку?» Богдан возмущается: «Нет, он был в черной куртке с серыми полосками и черной шапке!» Удивительно! Этому, наверное, специально учат? И такими простыми приемами пытаются поймать десятилетнего мальчика? И это работает?

-Ну что, теперь всё? – спросил я после двухчасового пребывания в полиции на простом объяснении (не допросе).
-Нет, - сказали, - теперь поедем на место.
Наверное, на место преступления.
-Мы с сыном можем на своей машине поехать?
-А у вас есть машина?
Ага, сам каждый день просыпаюсь и удивляюсь: «Ух ты, у нас же есть машина!» Что за дурацкие вопросы.

Спускаемся вниз, на первый этаж, ждём возле дежурного. Оперативник и полицейский из отдела по делам несовершеннолетних просят у дежурного машину. Но свободных машин нет. Предлагаю поехать на нашей. Полицейские смотрят на меня в поисках подвоха. Конечно, когда я организовал их вчерашним коллегам прокурорскую проверку, в их глазах я - страшный, коварный и неадекватный папаша. Но они соглашаются.

Приезжаем на место. Возле покареженной машины ничего особенного. Идем к нам домой. Полицейские просят показать обувь Богдана. Показываем. Им нужны кроссовки ,в которых Богдан был в 11:30, и следы от которых остались возле машины. И тут начинается самая загадочная этой истории. Кроссовок нет. Нигде, ни в шкафах, ни на полках для обуви, ни в пакетах со старой и летней обувью. Смотрю на полицейских и глупо улыбаюсь. Богдан помогает мне искать, но кроссовок нигде нет.

«Это странно», - говорит один из полицейских. «Да что там, - говорю, - это подозрительно».

«Где кроссовки? – спрашиваю у Богдана. Невозмутимый Богдан говорит: «Наверное, я их вчера в школе забыл». «А зачем ты их в школу взял?» «Ну как зачем? Как сменку». «Сменную обувь? То есть ты взял кроссовки в школу как сменную обувь, а до этого полгорода пробежал в них от стадиона «Динамо» до дома?» «Да». «И ты считаешь, что это нормально?» Богдан кивает. Чувствую, как мои уши краснеют, мне кажется, что полицейские думают, что весь этот диалог папы и сына хорошо отрепетирован.

Приезжаем в школу. Ищем в раздевалке, не находим. Потом мы искали с Богданом и в классе и тоже не нашли. Полицейские откровенно ухмыляются.  А что им остаётся, у них от улик остались только фото следов. Сержусь на Богдна. И теперь не знаю, верить или не верить ему.

Верить ли теперь, что он непричастен к поджогу? Верить ли, что кроссовки пропали случайно, по его забывчивости? Последнее кстати, не так маловероятно, как может показаться. Недавно, на прошлой неделе, Богдан потерял совершенно новые зимние брюки. Где можно потерять теплые брюки, которые, как правило, если ты вне дома, всегда находятся на тебе? Это вопрос не ко мне. За последние месяцы потеряно несколько пар обуви, телефон, сим-карта, рубашки, футболки и несчетное количество носков. Я не говорю о тетрадках, учебниках, линейках и прочей мелочи.

Есть еще одна версия, она пришла мне на ум чуть позже, но сейчас я считаю её самой вероятной. Когда Богдан узнал, что его подозревают в том, что он не делал, и понял, какое значение в деле придается его обуви, он испугался и просто избавился от кроссовок. Простейший способ: в пакет и незаметно забросить в печку.

Вчера я весь  вечер пытался это выяснить у сына. Но он молчит. Хороший бы получился партизан. Только однажды, когда я сказал напрямую: «А я знаю, как всё было. Ты положил кроссовки в пакет и сжег в печке». Богдан поднял голову, посмотрел на меня, и в глазах его была улыбка и даже немного восхищения. Потом это быстро всё схлопнулось и словно закрылось шторкой озабоченности, тревоги и показного безразличия. А мне стало как-то нехорошо на душе. Я вдруг остро ощутил смысл выражения: «Чужая душа – потёмки».

После поиска в школе мы вернулись в полицию. Уже в комнату, где находится отдел по делам несовершеннолетних. Там заполнили объяснение от Богдана. И снова те же вопросы, и снова про мальчика, которого встретил Богдан. Я, конечно, сомневаюсь, был ли мальчик. И – да, меня самого заколебали эти литературные аллюзии, но я не специально)

Только без пятнадцати двенадцать я отвез Богдана домой. Он пообедал и пошел в школу. В новых зимних сапогах, которые купила ему Катя, моя жена, взамен ботинок, которые, как вы помните, скользили. «Только, - сказал я ему, - обещай мне не раскатывать эту обувь, а то снова будешь падать на улице». «Обещаю, - искренне сказал мне сын, - что я не понимаю что ли? Да мне и самому не охота мучиться потом». И побежал, увидев друга-одноклассника.

А я отвез жену на работу, и тут вспомнил, что обещал еще социальному педагогу зайти в школу. Еду к школе. Ставлю машину, иду к входу. И что я вижу у входа в школу? Богдан среди группы мальчишек. Веселый и беззаботный мальчик. Весело и беззаботно катается по льду в новых сапогах. Радости его нет предела. Смех его разноситься в морозном воздухе далеко и смело. И не было будто никаких многочасовых посиделок в полиции, и не было никаких обещаний папе. Вспоминаю родителей. Неужели мы так же доводили их своим поведением?

Потом я поехал навстречу с адвокатом. Он оказался бывшим эмчээсником. Посмотрел на снимок искалеченной машины. Очень уверенно сказал, что это, скорее всего возгорание изнутри. Чтобы такое сделать с машиной, нужно было залить бензин под капот. Это, во-первых, надо было сообразить десятилетнему мальчику, а, во-вторых, не так быстро сделать, да так чтобы свидетель не заметил. А еще более вероятно произошло возгорание по другим причинам, например, поскольку было холодно, возможно машину разогревали помощью каких-то приспособлений, да и просто могло замкнуть неисправную проводку. Потом адвокат сказал, что никакого дела еще не заводили, и первое, что должны были сделать, экспертизу машины для выяснения причин возгорания. То, что следы Богдана возле машины, вообще ничего не доказывает. Свидетель тоже видел только, что Богдан находился в нескольких метрах от машины после того, как она загорелась. Последнее адвокат выяснил,  просто позвонив при мне той самой красивой девушке-следователю. В общем, успокоил меня. Версия о том, что кроссовки мог спрятать Богдан, просто испугавшись, ему тоже показалось весьма вероятной.

Когда адвокат звонил девушке-следователю, она, оказывается брала объяснение с моей жены. Главный вопрос: «Куда делись кроссовки». Жена потом, вечером, сказала: «У меня было такое чувства, что она уверена, эти кроссовки сожгли именно мы с тобой».

А сегодня машина уже исчезла с места преступления. Видимо увези на экспертизу. Что ж, будем ждать новостей. Настойка пиона в доме закончилась, афобазол тоже, валерьянка подходит к концу.

Сергей Решетнев ©