М. М. Кириллов На дежурстве Очерк

М.М.КИРИЛЛОВ

НА ДЕЖУРСТВЕ
Очерк

         Я всегда не любил дежурств. Ни врачебных, ни, тем более, служебных. Да и кто их любит. Постоянное привычное напряжение более естественно. Неприятное это дело - дежурства. Каждый год, посчитай, целый месяц уходит  на дежурства. Но, наверное, так надо. Это своеобразный сгусток ответственности, меняющий стереотип жизни и имеющий подчас утомительные и иногда даже опасные особенности. Но среди врачей, например, есть даже «дежуранты»: у них 8-10 суточных дежурств в месяц. Это заменяет им целый месяц обычной работы. Это, конечно, тяжело, но зато их труд выше оплачивается.
         Мой отец вспоминал как-то об одном из своих дежурств по Главному штабу Управления бронетанковых войск МО СССР, где он тогда работал. Было это в 1944 году. Дежурил, очень устал, его сморило, и он под утро заснул прямо за столом у правительственных телефонов. На работе знали, что у него трое детей, а жена (наша мама) в больнице безвыходно лежала с туберкулёзом лёгких уже три года. Руководил Управлением тогда генерал Рыбалко, известный генерал времён Великой Отечественной войны. Тот в то утро пришёл неожиданно рано и, проследовав к себе в кабинет мимо дежурного, не стал его будить и отчитывать. Отец, конечно, позже извинился перед ним, но наказан не был. Генерал, видимо, знал, что у его подчинённого был ещё и детский фронт.
         Дежурства требуют организованности и определённых навыков. На втором курсе Военно-медицинской Академии я как-то был дежурным по своему общежитию и не успел навести к приходу начальства нужного порядка. Начальник курса строго отчитал меня за нерадивость и, не пожелав выслушать моих объяснений, сказал мне: «Идите, бездельник!» Так плохо о себе я всё-таки не думал.
        Дежурства. Неинтересная это тема. Но, тем не менее, для многих с этим связана целая часть жизни.         В этой, в общем-то рутинной, работе случаются всякие, даже опасные неожиданности.
         Дежурство по нашнму Саратовскому Военно-медицинскому факультету в 60-80 годы проходило в здании его Управления (штаба). С дежурным по факультету, был ешё и дневальный из слушателей. Оба они находились в дежурной комнате на втором этаже здания. В дежурке стояд телефон и два металлических шкафа. В одном из шкафов хранилось свыше тридцати пистолетов Макарова с патронами по числу офицеров факультета. Во втором шкафу хранились противогазы. Дежурный был вооружён. Всё по инструкции. В 9-ти этажном общежитии на 400 человек, что стояло рядом во дворе, был свой дежурный из слушателей. На КПП у ворот по своему графику дежурили невооружённые гражданские служащаие. Такова была тогда дежурная служба факультета.
       Когда начальство и сотрудники штаба уходили домой, а уборщица заканчивала мыть полы, двери здания закрывались на ключ и на швабру для большей надёжности, и в штабе оставались только дежурные.
       Во дворе факультета, у гаража и столовой, бродили кошки. Жизнь, особенно вечером, замирала. Редкий слушатель проходил через двор, возвращаясь из города. В общежитии постепенно гасли огни, и наступала ночь. Всё было спокойно, и дежурному разрешалось даже прикорнуть на кушетке в дежурке, чередуясь с дневальным. В общем, не дежурство, а «сон в летнюю ночь». Спали все, весь миллионный город Саратов и, казалось, что спит вся страна. Так было в шестидесятые, семидесятые и даже в восьмидесятые годы. Благодушное и благословенное «брежневское» время. «Картина маслом», одним словом, и в миниатюре, и в целом.
          Но иногда нормальная, спокойная, жизнь факультета нарушалась. Это сказывадось и на дежурстве.
         Как-то сообщили, что недалеко от факультета, на улице, прислонившись к стене дома, стоит в дугу пьяный слушатель. Это было утром в воскресенье, в Новогодние каникулы. Я выбежал из проходной. Стоял мороз. Сугробы. Голубое январское небо и солнце. У тротуара, покачиваясь, действительно стоял наш слушатель в шинели, но без шапки. По сравнению со мной, это был бугай под сто кг. Один я бы не смог довести его до факультета. Он чуть не падал. Видно, что принял по неопытности много и недавно. На счастье от соседней трамвайной остановки по улице мимо шёл другой слушатель. Вдвоём мы с трудом довели пьяного до проходной факультета, не дав ему упасть. Там был кое-какой народ, и нарушителя спокойствия утащили в общежитие и уложили на койку. А я вернулся в дежурку.
        В общем-то это был хороший спокойный слушатель. Я его знал по занятиям в клинике. Я не доложил об этом происшествии по команде. Было и было. Но, видно, друзья ему рассказали о моём участии в его «спасении», потому что позже он приходил ко мне извиняться за свой безобразный поступок.
        Запомнился и другой случай. Как-то на моём дежурстве днём увидел сидящего на ступеньках лестницы в штабе одного из абитуриентов, понурого и в слезах. Факультет набирал студентов 4 курса из разных Вузов страны и обучал их у себя на 5 и 6 курсах. По окончании учёбы выпускники направлялись врачами на службу в войска.
         Оказалось, этот парень приехал к нам из Тернополя (Западная Украина). Медкомиссия в гарнизонном госпитале признала его негодным в военной службе (а была-то всего навсего, нейроциркуляторная дистония по гипертоническому типу). Видимо, парень перенервничал. Не взяли, как не просил, хотя, казалось бы, он у себя, уже на 4 курсе мединститута был членом КПСС (компартии Украины). Это было редкостью. По какой-то причине он очень не хотел возвращаться к себе в Тернополь ни с чем. Возможно, даже не мог возвратиться. Как будто боялся преследований у себя на родине. Там же и в те годы был классический район недобитой бендеровщины. Мы в Саратове знали об этом, но очень немного. Быть коммунистом в тех местах и в те годы было, видимо, небезопасным. Я его успокаивал, но как я мог ему помочь? Так он и вернулся к себе домой ни с чем. Возможно, кто-то из земляков ножку ему подставил. Из тех мест к нам приезжали и позже, но я о нём больше ничего не слышал. Так сквозь саратовскую «сонную одурь» тех лет прорывалась неведомая нам тогда социальная и политическая жестокость. Теперь-то это стало более чем очевидным.
        Однажды я дежурил по факультету в дни, когда он проверялся комиссией ЦВМУ МО СССР. У нас в коридоре, в штабе, висел большой стенд, посвящённый профессорско-преподавательскому составу факультета - ветеранам Великой Отечественной войны. Фронтовиков у нас тогда было ещё очень много, особенно среди старшего звена преподавателей.
       И вот один из членов комиссии, кадровик или особист в погонах полковника, в моём присутствии, стоя перед стендом, стал громко комментировать фотопортреты некоторых наших товарищей офцеров-фронтовиков. Тыкал пальцем и говорил: «этот – немец, этот фашист». Наглая, неожиданная и оскорбительная ложь! Один из фронтовиков был белорус, другой украинец. Я не знал, как мне поступить. Я же был при оружии, при исполнении служебных обязаностей. Доложить по команде? Не докажещь, других свидетелей не было. Я, конечно, возразил этому очевидному провокатору, рассказав ему, об этих наших замечательных товарищах. Он словно проверял меня. Провоцировал. Зачем? Года через три, встретив его случайно в санатории в Куйбышеве, я, к его крайнему удивлению, «не узнал» его. Ничего: у таких кожа толстая. Вседозволенность защищённых. Может быть, он даже вспомнил о нашей беседе у стенда.
        Дежурства, несмотря на их кажущююся обыденность, позволяли быть всё время «в людях» и чему-то учили.
        Ситуация в стране стала меняться с середины 80-х годов по ходу войны в Афганистане и с началом горбачёвской перестройки. Усилилось социальное расслоение людей в стране, появилась какая-то неуверенность во внешней политике, зашевелился национализм в союзных республиках, особенно в Прибалтике и на Северном Кавказе.
        Штаб факультета перевели в другое здание во дворе, где комната дежурного, с хранящимся в ней, табельным оружием, закрывалась уже более надёжно, а не шваброй, просунутой через ручку в двери, как многие годы было прежде. Усилилась телефонная связь, появился у дежурного ещё один помощник. Вообще возникла хоть какая-то настороженность, и это было понятно: в то время где-то далеко, но шла война.
        Тем не менее, однажды случилась беда. В один из осенних дней, поздно вечером, на дежурную службу, неизвестными лицами было совершено нападение. 
       Дежурка была на третьем, незакрытом, этаже, второй этаж (медпункт) был закрыт, а в самом низу были хозяйственные службы и туалет. Крутые лестничные проёмы были освещены. Само здание со двора не закрывалось.
        Дежурил в тот день опытный офицер из преподававателей, молодой и физически очень крепкий. С ним, как и положено, были двое помощников.
        Когда на площадке первого этажа поднялся какой-то шум, дежурный послал туда одного из своих помощников. Узнать, в чём дело. А дверь в дежурку закрыл на ключ. Прошло время, посыльный что-то не возвращался, и дежурный, оставив свой пистолет и ключи от оружейного хранилища в дежурной комнате и велев не открывать её никому, спустился на первый этаж. Свет был выключен везде, кроме туалета. На окрик никто не откликнулся. В темноте на первом этаже он был внезапно схвачен людьми в масках и, несмотря на отчаянное сопротивление, а он был не из робких, его скрутили, как это принято на востоке, «в бараний рог». Ноги и руки его были связаны за спиной. А рот был заклеен скотчем. В борьбе с нападавшими в первые минуты ему всё-таки удалось с головы одного из них сорвать маску. И он в отблеске света, освещавшего туалет, узнал его. Это был наш же слушатель из Чечни, недавно зачисленный на факультет. Дежурного, связанного, бросили на цементный пол туалета, где уже лежал ранее обездвиженный помощник.
        Бандиты, убедившись в том, что у пленников не было при себе оружия и ключей (а их целью было завладение оружием) немедленно покинули здание и территорию факультета. Оставшийся наверху второй помощник дежурного сумел дозвониться до городского командования и попросил о помощи. Помощь последовала, и узники были освобождены.
        Что-то было, конечно, не продумано командованием в организации дежурной службы, но главное, было в том, что дежурный офицер мудро поступил, сделав оружие недоступным. Теракт, к счастью, не состоялся. Позже, со слов пострадавшего дежурного, мы обо всём этом событии и узнали.
       Пост скриптум. Расследование этого события состоялось. Опознанный слушатель найден, бандиты вычислены и схвачены. Это было ещё до известных массовых событий на Кавказе. Видно, там уже готовились, загодя вооружались разбоем. Начальством выводы были, конечно, как всегда, сделаны правильно.
        Дежурства – тема какая-то неинтересная. Попробуйте сочинить об этом рассказ. На самом деле, дежурства учат. Они -официальный способ побыть «в людях» и даже оказаться способным на поступок. Жизнь - серьёзная штука, иногда мне даже кажется, что заступив когда-то на дежурство, я так и провёл на нём всю свою жизнь.
Г.Саратов, декабрь 2017 г.