Охота в горах Чечни

А было это в конце семидесятых годов, во времена Советской власти, когда и в помине никто не знал и не ведал о вооруженных конфликтах на Северном Кавказе. Работал я тогда на Ставрополье завучем в сельской школе поселка Красный Октябрь Буденновского района, вдали от дома своих родителей, живших во Владикавказе.

В каникулярное время, когда не был загружен школьной работой, я старался приезжать в родительский дом. Постаревшие родители приветливо встречали меня, а я, скучая по родным и близким, старался чаще приезжать к ним в гости.

Однажды осенью, перед началом каникул, в канун одной из таких поездок, созвонился я с братом Владиком, который пригласил меня на охоту в горы. Жил он тогда со своей семьей и нашими родителями в доме, который когда-то мы вместе строили.

Из телефонного разговора узнал, что он с друзьями организует поездку в Чечню с охотой на кабана. Его предложение присоединиться к компании охотников принял я с радостью и некоторым волнением. Дело в том, что мне ни разу до этого времени не приходилось охотиться на такого крупного и, как мне представлялось, опасного зверя.

Рассказы о том, что раненый кабан очень опасен, слышал я не раз от бывалых охотников. Но предвкушение азартной и интересной охоты будоражило мою кровь. Стрелок я в то время был неплохой: часто участвовал в соревнованиях по стендовой стрельбе, входил в сборную команду Буденновского района, умело стрелял пернатую полевую и водоплавающую дичь.

Однако, учитывая необычность предстоящей охоты в горах на крупного зверя, я чувствовал себя не совсем уверенным и готовым к такому приключению. Но молодость, азарт к охоте все-таки взяли верх, и я незамедлительно стал готовиться к поездке во Владикавказ на встречу с братом.

Прежде всего надо было подумать об экипировке и боеприпасах для охоты на этого зверя. Впрочем, одежда, обувь, рюкзак не вызывали у меня беспокойства — все это было давно подогнано и приспособлено к охоте. Оставалось решить вопрос с боеприпасами.

Против такого зверя необходимо было снарядить патроны пулями и крупной картечью. Все это хорошо я знал теоретически, а вот на практике применять такие боеприпасы еще не приходилось. Порывшись в справочнике, прозвонив своим друзьям, бывалым охотникам, получил исчерпывающие консультации по снаряжению патронов картечью и пулями.

Но вот снаряжение готово, зачехленное ружье и патроны — в объемном рюкзаке. В назначенный день выезжаю во Владикавказ на рейсовом автобусе. Время в поездке быстро пролетает за легкой дремотой и в раздумьях о предстоящей охоте. На автовокзале встречает меня брат на своем новом внедорожнике, сконструированном им и сработанным своими руками.

К вечеру этого дня ждём охотников, друзей Владика, которые договорились собраться к девяти часам вечера для поездки в горы Чечни. А пока предстояло проверить необходимые документы и снаряжение к охоте: лицензии на отстрел кабанов, охотничьи билеты, одежду, обувь, боеприпасы и продукты питания.

Вскоре к нашему дому подтянулись охотники. Некоторых из них я хорошо знаю и мне приятно встретиться с ними. Собралось нас всех охотников восемь человек.
Разместившись в машине, уложив охотничье снаряжение, мы, наконец, двинулись в путь. Перед нами стояла задача — к рассвету быть у старого и опытного чеченского охотника в небольшом горном селении.

А наш внедорожник впервые выезжает в испытательный рейс по дорогам Осетии и горным дорогам Чеченской республики. Машина прошла предварительную обкатку и сейчас катится, не чувствуя нагрузки и «усталости», легко поднимаясь в горы.

Муса (так зовут чеченского проводника-охотника) ждал нас в назначенный день. По законам кавказского гостеприимства встречает нас на пороге своего дома и приглашает на веранду отведать «хлеб-соль». Раннее утро. Свежий осенний ветерок тянет с горного ущелья, а мы, разминая затекшие от поездки ноги, проходим к столу.

Как водится, в таких случаях, отведали мы под тосты хозяина и его гостей все, «чем Бог послал». Символично подняли тост за встречу, за гостеприимство хозяина, за хлеб-соль и за благополучие этого дома. А напоследок — за удачную охоту.
Однако, нам предстоит неблизкий путь пешком выше в горы, где расположилась кошара хозяина Мусы. Оставив внедорожник во дворе Мусы, захватив ружья и снаряжение, отправляемся в горы по узкой каменистой тропе.

Чем выше я поднимаюсь в горы, тем труднее идти. Но скисать и отставать от группы охотников не могу себе позволить. Дышать трудно, кровь стучит в висках, во рту шершавый как наждак язык, в горле все пересохло. Наконец, выше, впереди, показалась низкая длинная постройка - кошара, а в прилегающем к ней загоне - отара блеющих овец.

Остановились отдышаться на каменистой площадке возле кошары. Против нашей горы, через ущелье, в утреннем тумане виднеется склон горы, поросший лиственным лесом, редким и прозрачным от облетевшей листвы. Лишь кое-где зелеными пятнами выделяются на склоне ели и сосны. Туман все ниже спускается в ущелье, и сказочная заоблачная картина предстаёт перед нами.

Загонщики, местные охотники, являются через полчаса после нашего прибытия на кошару. На жестких поводках приводят собак — гончаков. Охота на кабана заранее была запланирована, поэтому каждый из загонщиков знает свое место и маршрут движения во время гая. Нам только предстоит стать на номера перед началом охоты. Но расстановкой охотников на номера руководит Муса — старший, которому подчиняются все. Детали охоты, вероятно, давно оговорены между организаторами охоты, нам только остаётся выполнять указания старшего.

Перед выходом на номера Муса проводит короткий инструктаж, и мы цепочкой движемся за нашим проводником на место нашей охоты. Идём достаточно долго и, когда кажется, что нет сил дальше идти, наш проводник ставит охотника на первый номер. На мою долю выпал третий. Муса оглядел меня с ног до головы, осмотрел ружье и покачав головой своим каким-то мыслям, коротко заявил: «Курить нельзя, стоять тихо и меньше двигаться, стрелять только в видимую цель, сходить с места нельзя до конца охоты и до моего прихода, понял все?» «Да», - прошелестел я сиплым голосом.

Проводник с охотниками двинулись дальше, а я, хлебнув из фляги воды, остаюсь со своими мыслями и чувствами. После утомительного перехода, наконец, постепенно прихожу в себя. Конечно, первый раз находясь в горах, человеку трудно сразу привыкнуть к разряженному горному воздуху, к крутым подъемам и спускам. Для этого, безусловно, нужна физическая, да и психологическая подготовка тоже.

Постепенно, придя в себя, внимательно прислушиваюсь и просматриваю местность.
Проходит достаточно много времени, когда далеко внизу слышится ружейный выстрел. Вот и начался гай, сигналом которого прозвучал этот выстрел. Зрение и слух обострились до предела. Я прижимаюсь к дереву и, затаив дыхание, внимательно осматриваю свой сектор обстрела. Передо мной, метрах в двадцати пяти — тридцати, просматривается небольшая поляна, через которую проходит звериная тропа. А ниже к ущелью и пологому склону — редкий с облетевшей листвой лес.

Между тем выстрелы и далекие еле слышные голоса звучат все ближе, но ниже по склону ущелья. Проходит еще немало времени с криками и шумом загонщиков, когда вдруг послышался лай гончих собак. Определенно, собаки взяли след и начали преследовать зверя. Напряженно всматриваясь в сторону гая, я вдруг увидел сквозь редкие стволы деревьев темные силуэты диких кабанов.

Не знаю почему, но мне неожиданно вспоминается фильм «А зори здесь тихие», когда одна из героинь фильма наблюдала сквозь стволы деревьев продвижение немцев и поочередно считала их. Вот также и я наблюдаю движение цепочки кабаньего гурта ниже по ущелью. Улыбаюсь своему неожиданному сравнению и готовлюсь к встрече «противника», который, примерно, в километре от меня мощно продвигается по занятой охотниками стороне вдоль линии стрелков.

А лай собак все ближе. Кабаны на время скрылись в низине. Прозвучал первый выстрел, затем — второй, третий. Гурт вырывается из низины вперед, стремительно мчится на меня, чуть ниже по звериной тропе. Вскидываю ружье и в створе деревьев по краям поляны, пропуская секача, поочередно стреляю двух последних в гурте подсвинков. Первый через голову падает, но, вскочив, продолжает бег, второй, вздрогнув от звонкого шлепка пули, старается бежать за уходящим кабаньим гуртом.

Дальше по линии стрелков слышны выстрелы, а я, плюнув от досады за неудачные, как мне показалось, выстрелы, присел у дерева и стал ждать окончания охоты. Но, успокоившись и поразмыслив немного, все-таки понял, что мои выстрелы достигли цели, вот только на сколько удачно, оставалось для меня вопросом.

Судя по всему, охота подошла к концу: уже не слышно выстрелов. Лишь изредка все ближе и ближе слышится повизгивание гончаков. А вот и проводник Муса. За ним следом идут стрелки, правда, не все, и часть загонщиков с собаками на поводках. Остальные остались разделывать туши двух убитых ими кабанов.

«Куда стрелял?», — спрашивает Муса. «В кабанов», — отвечаю. Выходим на место, где через поляну проходит звериная тропа. На опавшей листве — следы крови. Собаки рвутся с поводков, подают голос. Загонщики идут вслед за собаками и через некоторое время зовут к ложбине, (метрах в двухстах от поляны), заросшей густым кустарником. Два битых подсвинка, зарывшись в орешник, лежат неподвижно. С удачной охотой поздравляют друзья.

Во второй половине дня, разделав туши кабанов и загрузив рюкзаки, спускаемся в селение к дому нашего проводника Мусы. Время движется к вечеру. Коротко анализируем прошедший в охоте день. Прощаясь с Мусой, обещаем приехать с охотой на косулю, ведь чеченцы — мусульмане, поэтому не едят свинину. Мы загружаем внедорожник, садимся по местам и прощаясь, покидаем гостеприимное горное селение.