Три звезды из созвездия Койота... Глава 06

ГЛАВА ШЕСТАЯ: Белое солнце Раскрашенной Пустыни.

* * * * * * * * * * * * * * *

За тоненькой стенкой избушки без курьих ножек четко слышны голоса. А на каком языке мы разговариваем? Интересно...

“...бра-х-ты брух-ты  чинди”
“Чинджии – чиндйи-и – брух-ты - врах”
“Чин дж-ж-и-и”

Не английский. Точно не русский. Не испанский. Язык — не европейский.

“Чинд-ж-ж-ии  брах-ты  пух-ты  ах-ты. Чинди.”

И не полинезийский. Там в основном только гласные...
“Чиньди.  Ах ты. Чиньди...”

И не африканский. По крайней мере ни один из тех, которые приходилось слышать у бушменов и "xosa". Те только щелкают да цокают...  Та-аааак...

“Чиньди  чин-д-ж-ж-ии   ах-ты  ёлки-палки  ух  пиф-паф... ”

Хватит. Идем здороваться. Набираем в лёгкие побольше чистого прохладного ночного воздуха. И:
 — Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Ру...
— Чиньдиииииии !!!
— Чиньдиииииии !!!

При тусклом свете  звезд безлунного неба сложно посчитать, сколько испуганных теней убегают по каньону в сторону хребта холмов, куда через несколько часов направлюсь и я. По тембру голосов ясно — бегут дети. Интересно, что такое “чиньдииии?” Может завтра узнаем? Подожди, подожди... Если подумать, то завтра – это уже сегодня. Плохо. Шлепать одному по такой пустыне чревато. Тут не художественный кинофильм, где всё заканчивается хорошо. Одна ошибка — и наши друзья койоты будут растаскивать по этой же пустыне наши косточки. Значит?

Вариант первый:  остаться еще на один день в каморке.
Второй: вернуться на шоссе и топать к автозаправке с телефоном
Третий: вперёд, вперёд, и только вперёд.

— Мне кажется, ты сейчас выберешь самую бредовую идею.
— Тебе, кажется, правильно кажется.
— Нет, серьёзно!
— Нет, я тоже серьёзно.
— Ты спятил?
— А тебе справка нужна?...

Сократовские диалоги – это вещь, конечно, полезная, но было бы еще лучше если бы, как у пульта управления телевизором, у них была кнопка “выкл.”

Как бы то ни было, мы идем к следующему хребту. Нет, не сразу идем. Сначала надо прибрать всё после наших ночных приключений – избушку на курьих ножках, остатки полусожженной занавески, штабель дров, попону...

Огрызком карандаша пишем записку на обратной стороне картонки от какой-то коробки. Так, мол, и так, извините за незванный визит и спасибо. Одолжил лопату, попону, кухонный нож. Вот деньги. Интересно, а сколько прилично оставить? Ведь деньги мне еще точно пригодятся. Нет,  жмотничать нельзя. Оставляем самую большую купюру — двадцатку — и выходим из каморки. С помощью керосиновой лампы собираем дюжину кактусовых груш. Через час они  почищены и разделаны. (А ведь всё-таки это классная штука — опунция! Обязательно надо будет узнать, как этот кактус по-русски называется.) Случайно в поле зрения попадает комок целлофана от одного из бутербродов. О! Нужная вещь. Смываем грязь и пыль, заворачиваем десять драгоценных плодов и аккуратненько кладём поверх инвентаря в рюкзак. А вот и обед. Немного подумав, прихватываем и вилку – она будет просто необходима если опять подвернется наш друг опунция. Так... Все бутылки наполнены водой, рюкзак упакован, ботинки в хорошем состоянии и шнурки хорошо завязаны, лошадиная попона аккуратно свёрнута и привязана к верху рюкзака. Ну что ж, вперед...

К моменту выхода из каньона  восток несложно определяется по узенькой полоске горизонта, где потихоньку начинают таять звёзды. Хребет холмов, к которому нам необходимо дойти сегодня, еще четко не просматривается. Во-первых, слишком темно. Во-вторых, иногда за час или два до рассвета в некоторых пустынях нижние слои воздуха пропитывает какая-то тусклая пелена. Это не туман. Я никогда не смог разобраться, что же это такое, но четко знаю — было бы грубой ошибкой куда-либо идти, пока она не рассеется. Сейчас надо подняться на ближайший холмик моего хребта, набраться терпения и ждать пока в поле зрения не появятся полезные ориентиры – ямы, овраги, дюны, одинокие холмы, или обнаженные  каменные валуны, за которыми можно было бы спрятаться от дневной жары. Главное тут — это терпение... Терпение... Терпение...

Ага. На востоке небо уже меняет цвет. Некоторые валуны приобретают тени. Значит, от того холма, где мы сидим сейчас, надо идти вон туда. Там и переждем дневную жару...

Первые полчаса проходят быстро. Пустыня опять меняет цвет. Небо тоже меняется. В какой-то момент все, даже самые маленькие булыжники, приобретают длинные тени, но самая длинная тень шагает передо мной и немного слева. Значит всё в порядке – мы шагаем на запад. Еле заметно моя тень становится всё короче и короче... Иногда на булыжниках встречаются серые ящерицы. Почувствовав вибрацию грунта от моих шагов они сначала замирают, а потом с удивительным проворством исчезают сквозь колючки сухого чапараля. Интересно, а где сейчас мои койоты?

— Эти койоты такие же твои, как и вчерашние бутерброды.
— Не ломай мне мои детские мечты.
— А ну-ка, давай-давай! У тебя могут быть какие-то детские мечты?
— Ну, фантазии, например...
— Интересно. Фантазер нашелся.
— Хорошо, что не “фантазер несчастный.”
— Не меняй тему разговора...
— Какую тему?
— Хочу услышать о твоих, то есть наших, новых мечтах и детских фантазиях.
— Хорошо. Вот только я буду фантазировать, а ты не будешь мне мешать. Ладно?...
.....
.... я сказал “ладно?”
— Я молчу и не мешаю тебе. Итак...
— Иди ты...
— Иду. И ты идешь. Мы вместе идём. Куда ты меня посылаешь? Только давай поосторожней, не забывай, куда бы ты меня ни послал, одному мне туда не добраться.
— А хоть в койотову ж...пу!
— Неужели тебе так досадно за вчерашний бутерброд?
— Ага.
— А может не надо так переживать?
— Да понимаешь, обидно не только, что эта сука его так нагло стащила, а еще и то, что ведь она возьмет и сама сожрёт его...
— Ааааа. Ясно-ясно. Так тебе просто маленького Рыжего жалко?
— Ага.
— Да не волнуйся ты так. В этих пустынях койоты никогда не переведутся. Они живучие. У местных индейцев они почитаются на религиозном уровне. Кажется, как духи-обманщики, как у скандинавов почитался Локи...
— А классно было бы если б из нашего малого рыжего недоноска действительно вырос какой-то местный полубог или дух...
— Вот-вот, фантазируем на тему детство. Давай, давай...
— Иди ты!
— Опять “иди ты.” Скучно и монотонно...
— Слышь, а как ты думаешь, тут индейцы живут?

Эта детская мысль настолько неожиданна, что я на секунду останавливаюсь. А ведь я посреди юго-западной части США, и здесь  огромные  индейские резервации. Мысленно я начинаю перебирать знакомые названия племен, пытаясь разложить их на географические “полочки” и заострить внимание на тех, кто, насколько я помню, обитают на юго-западе страны.

Так, так... Ирокезы и Гуроны – это Канада. Могикане, Делавары, Мохаук – северо-восток. Семинолы – Флорида. Чокто... тоже, кажется, где-то на юго-востоке. В Миннесоте у нас... Кто там у нас? Гмм... Лакота Сиу... К югу от нас – Кайова. К западу – Шайенн...

— Эй, приятель!

“По-детски фантазировать, говоришь? Как в сказках, говоришь? ” – проносятся в мыслях два саркастических вопросика. Я поднимаю глаза и смотрю вверх, где с груды валунов размером с маленький домик на меня смотрит человек, как капля воды похожий на югослава Гойко Митича – актера, всегда игравшего главных героев в советских фильмах о ковбоях и индейцах. “Машина времени, говоришь?...”

— Давай я сейчас спущусь и мы познакомимся. Вот только сначала сбрось рюкзак на землю и держи руки так, чтобы я мог их видеть, а?

У близнеца Гойко Митича в руках винтовка, и я чувствую, как красота Раскрашенной Пустыни начинает потихоньку блекнуть.

— Уелл... – подбодряет меня Гойко Митич.
— Уелл что?
— Что стоишь? Ждешь, что б я тебе помог?
— Нет, я просто думаю.
— Я рад. Только сначала сделай то, что я сказал и именно так, как я тебе это сказал.
— Вот об этом я и думаю. То есть, мне снимать рюкзак или держать руки, чтоб тебе видно было?

Гойко Митич недолго оценивает мое чувство юмора и целится в меня из винтовки.
— По поводу рюкзака можешь не волноваться. Я его с твоего трупа сниму.
— Снимаю рюкзак, — спешу я заверить человека с винтовкой. Если мне не изменяют глаза, винтовка у него модели Ругер Мини-14 (Ruger mini-14), .223 калибра со среднебойным оптическим прицелом. Это не самая большая зверюшка компании Ругер, но мне очень не хочется умирать вот так одному в пустыне...
— Вот, вот, — подбодряет меня Гойко. – А что ты зажал в правой руке?
— Ничего.
— Выпрями пальцы.
— Они не выпрямляются.
— Нет, я тебя сначала всё-таки застрелю, а разберусь уже потом.
— Стреляй. Но только знай, пальцы правой руки тебе придется отрезать. Они не распрямляются. Так что если очень хочешь отрезать, подожди, пока я умру, ладно? А то очень больно будет.


* * * * * * * * *  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ * * * * * * * * * 

http://www.proza.ru/2017/12/19/666






.


Рецензии