Свидание с опозданием на 21 год

 
Лидия Петровна встала рано.Сегодня должно прийти много гостей,надо было наготовить много всего на стол. День этот был не простым, совпало сразу несколько знаменательных дат. В этот день 21 назад она пришла работать на фабрику, в этот же день ей исполнялось сорок один год, двадцать один год назад она закончила техникум, в общем, было много причин, чтобы отметить этот день по особому. Лидия Петровна отправила дочь в магазин, а сама принялась наготавливать морковь, лук, и всё другое, в общем то, что понадобиться в салатах, и в других блюдах. Она сидела за столом на кухне, напевала и резала овощи, иногда поглядывая в окно на тучи. За окном на деревьях после дождя висели крупные капли, они срывались и с шумом
бились об отлив на окне, капля за каплей, будто шёл хронометр, это невольно нагнало воспоминания о прошедшем.

Вдруг её взгляд привлёк одинокий воробушек, он сидел на тоненькой веточке, весь нахохлившись, взъерошенный, воробышек не чирикал как остальные воробьи, а просто
втянув голову, так, что было видно лишь клюв, и молчал. Лидию Петровну словно обдало жаром, она вдруг вспомнила своего парня Николая, вот так же, когда то в молодости, он сидел на скамейки под её окнами, взъерошенный как этот воробей, пряча шею в короткий ворот пиджака. В голове Лидии отчётливо прозвучали слова:
– Клянёмся, тот, кто будет первый из нас возле нашей ивушки, сразу позвонит.
У неё внутри всё перевернулось, она глубоко вздохнула, в груди закололо, щёки загорелись как при простуде. Лидия Петровна, перестала нарезать овощи, бросилась к шифоньеру, наспех накинув плащ, и прихватив сумку, быстро вышла из квартиры. Уже на лестнице ей встретилась возвращающееся из магазина дочь.
– Мама, а ты куда? – удивлённо спросила она.
– Ты Настёна встреть гостей без меня, скажи я скоро буду! – выпалила Лидия Петровна.
– Ма, да ты что? Как я объясню? – недоумевала дочка.
– Всё! Всё потом объясню! – донеслось уже внизу лестницы.
Лидия Петровна поймала такси, и уже через пятнадцать минут была на вокзале. У касс никого не было, она купила билет до Лабинска, и пошла на посадочную площадку.
Воспоминания так внезапно нахлынувшие на неё, так разволновали её, так захлестнули, что она никак не могла сосредоточиться на происходящим вокруг, и когда объявили посадку, чуть не опоздала на свой рейс. Автобус долго выбирался из шумного, забитого машинами Краснодара, то и дело, попадая в автомобильные заторы, подолгу стоял на светофорах, и когда, наконец то ему удалось выехать на трассу, Лидия Петровна с облегчением откинула спинку сидения, и прикрыв глаза, стала вспоминать ушедшею юность. Странно, её родной городишко был всего в четырёх
часах езды, а она всего лишь раз за эти годы была дома, да и то мимолётом, на несколько часов. Жизнь словно вихрь закружила её в большом городе, множество новых друзей и знакомых, интересная работа, посещение всевозможных выставок, в общем, завертело как пёрышко по ветру, и вот вдруг сегодня, этот ветер внезапно стих, и пёрышко опустилось на землю. Она с ощущением потери смотрела на мелькающие за окном жёлтые поля пшеницы, на снующие по этим полям комбайны, и всё сильней погружалась в своё прошлое. Она никак не могла понять, почему именно сегодня, её сознание вдруг вернулось назад, туда, где она стоит в ситцевым простеньком платье, со своим парнем под старой – старой ивой, где они так наивно давали друг другу клятвы и обещания.

– Смотри Лидуня, я вот ложу в эту коробочку две копейки, теперь я эту коробочку прячу вот сюда под корни, кто первый окажется у ивы через два года, тот и позвонит первый, взяв эту монетку, договорились!
Эти слова сказанные Николаем тогда у их Ивы, вспомнились совсем не радостно, а наоборот, как бы с упрёком, и застряли, будто колючка в душе, слова звучали вновь и вновь, меняя смысл:
– Где ты была? Где же ты была? Почему не было от тебя звонка?!
Лидия Петровна замотала головой, потом закрыла ладошками уши, вся сжалась и так сидела некоторое время, словно над ней на всю мощность ревели громкоговорители. Автобус сбросил ход, и плавно повернул направо, синим цветом промелькнул указатель Лабинск, прошло ещё минут десять, и автобус с шипением остановился. Водитель громко произнёс:
– Приехали! Город Лабинск приветствует вас!
Лидия Петровна подождала пока все пассажиры выдут из автобуса, и лишь потом медленно вышла, осторожно ступая, будто под ногами была вода. Она осмотрелась во-
круг. За эти годы город почти не изменился, та же старая автостанция, напротив неё тот же старый универмаг, если не считать несколько маленьких частных магазинчиков, налепленных где попало, всё осталось как раньше. К горлу подступил комок, она смотрела на всё как на что то дорогое, её взгляд словно обнимал всё вокруг, волнение всё усиливалось. Чтобы в конец не расстроиться, она быстро
прошла к первому рядом стоящему такси, сев в него, сдавленным голосом сказала:
– На улицу Приречную 60, там две кирпичные трёхэтажки, возле них остановите!
 
Доехали быстро, так что пока ехали, Лидия Петровна не успела подавить в себе
волнения, даже наоборот, когда такси лихо остановилось возле дома, где жил Николай, её сковало, она как в забытье сунула деньги за проезд, сама неуверенно подошла к двери подъезда. Так у входа она ещё долго стояла, всё не могла собраться с духом, чтобы войти. Вдруг сзади детский голос спросил:
– А вы тётенька к кому приехали?
Она повернулась, перед ней стояла девочка лет восьми, и с прищуром смотрела на неё.
– Я к Кипреевым! А ты, чья девочка?
– А я Минчева Оксана, а Кипреевых у нас в доме нет! – ответила девочка и убежала за дом.
Эти слова Кипреевых нет, словно её подтолкнули, она быстро вошла в подъезд, и приблизилась к двери под номером три, собравшись, пересилив волнение, позвони-
ла. За дверью послышался шум. Чуть погодя дверь распахнулась, в дверях стоял мужчина лет тридцати, крепкий, хорошо сложенный, похожий на военного.
– Вам кого? – спросил он.
– Извините! Тут раньше Кипреевы жили, Николай и его мама, Ольга Федосеевна?
Мужчина задумался на некоторое время.
– Знаете, я ничего о них не знаю, нам от военкомата дали эту квартиру, когда меня перевели по службе на Кубань, может жена что знает.
И он громко позвал:
– Надюша, подойди, пожалуйста сюда, тут вот женщина предыдущими хозяевами интересуется!
Подошла хозяйка. Быстро взглянув на Лидию Петровну, сказала:
– Ну что ты человека на пороге держишь?
И обратившись к Лидии Петровны, вежливо пригласила в дом. Это вежливость насторожила, так обычно ведут себя перед тем, как сообщить плохие вести. На кухне, за чаем, хозяйка квартиры начала рассказывать:
– Эта история с Кипреевыми очень уж грустная, Николай ушёл в армию, попал в Афганистан, а через три месяца пропал без вести. Ольга Федосеевна сначала часто ходила в военкомат,всё просила чтобы узнали хоть что ни будь о сыне. Но потом переживания её подкосили, она почти не стала ходить, ноги не держали. Она бедненькая потом всё сядет у окна, и целыми днями смотрит во двор, на дорожку, что ведёт к дому, Коленьку своего всё ждала. И вот так год за годом, много лет, она всё высматривала своего Коленьку, пока однажды кто то не заметил, что её нет в окне, зашли в квартиру, а Ольга Федосеевна лежит на полу, худенькая, высохшая как сухая веточка, видно горе сполна её вычерпало. Мне когда рассказали про неё, я долго не могла успокоится, уж очень печальная судьба у этих Кипреевых.
А вы извините, кем им будете?

Лидия Петровна, встала, и, шатаясь как пьяная, пошла из квартиры, уже на пороге, она повернулась, и со слезами на глазах, тихо сказала:
– А мы дружили с Коленькой!
Затем спросила:
– Скажите, а Ольгу Федосеевну здесь похоронили?
– Да здесь, это мы от бабушек из соседнего дома слышали, у неё на могиле ангел с крыльями изображён, неизвестно кто поставил, такой памятник один, его сразу видно – ответила хозяйка квартиры.
То, что услышала Лидия Петровна, совсем её как бы придавило, сжало, она как чумная шла к их заветной Иве, в надежде, что в коробочке всё– таки, не окажется монетки. Ступая по так знакомому спуску к реке, она боялась поднять глаза, боялась увидеть их с Коленькой Иву, словно не дерево это было, а живое создание. Но когда до дерева оставалось совсем немного, она вдруг побежала, сбросив туфли, не обращая внимания на уколы о сухую траву. Подбежав к Иве, Лидия Петровна, упала на колени, и принялась разгребать, засыпанные за столько лет корни дерева,видя, что руками плохо получается, она взяла валявшеюся рядом палку, и уже ею продолжила с каким то диким усердием разгребать всё, что лежало над так дорогой теперь коробочкой. Но вот палка ударила о метал. Она осторожно сунула руку под корневище, и вытащила ржавую коробочку из под карамели. Бережно очистив её от грязи, Лидия Петровна положила её перед собой, собираясь с духом, чтобы открыть. Сердце билось так, что казалось ещё чуть, и оно разорвётся, дрожащими руками она всё же открыла коробочку, на дне лежала двухкопеечная монетка. Широко открытыми глазами она смотрела на монетку, в надежде, что та возьмёт и исчезнет, а с её исчезновением появится в её душе надежда, последняя надежда на заветный звонок. Лидия Петровна закрывала и открывала глаза, но монетка не исчезала, в её голове всё смешалось, воспоминания, обрывки фраз, голос шофёра, крики детворы во дворах. Она застонала, завалилась на бок и зарыдала:
– Коленька, Коленька! Что же это? Как так случилось, почему так, почему не сберегла? Что же я любовь нашу вот так, недопоняла? Ах милый– милый, что же я так, прости Коленька, ой глупая,  глупая я!
Её причитания неслись верх, застревая в густой кроне Ивы, и от этих причитаний казалось будто плакучая Ива ещё сильней опустила свои повислые ветви, словно пыталась коснуться её содрогающихся плеч, будто хотела её успокоить:
– Ты не плачь, не плачь красавица, пока он в твоём сердце, он с тобой, пока ты призываешь его, он слышит! Такая любовь просто не исчезает милая!

Она ещё долго плакала под Ивушкой, гладя и целуя шершавый ствол, красными заплаканными глазами глядела на открытую коробочку с монеткой, словно ждала чуда.
Когда солнце начало заходить, Лидия Петровна встала, вытерла платком грязные колени, и медленно пошла от реки в сторону города, уставшая и разбитая. Но по пути она решила всё же заехать ещё на кладбище, на могилу Ольги Федосеевны. Она остановила проезжающее мимо такси, и сев в машину, произнесла одно лишь слово:
– На кладбище!
Таксист было хотел подшутить, но посмотрев на Лидию Петровну, осёкся, лицо его в раз стало серьёзным.
– Понял! За цветами и к месту!
Такси резко рвануло  и понеслось вдоль улицы. Остановив машину у цветочного магазина, таксист зашёл в него и вернулся с большим букетом гвоздик. Также быстро такси мчалось обратно с центра, в сторону кладбища, видно попался один из немногих таксистов, у которого ещё сохранилось уважение и понимание чужой беды. У
входа в кладбище, таксист спросил:
– Если хотите, я подожду вас, а то ведь скоро стемнеет.
Лидия Петровна согласно кивнула.
 
Могилу Ольги Федосеевны она нашла быстро, ангел с сердцем в руках, возвышался над остальными могилами, и был виден почти со всех сторон. Она положила цветы прям на могилку, прикоснулась к памятнику и сказала:
– Вот я и приехала, Ольга Федосеевна, поздно конечно, но приехала.
Присев, на скамеечку она смотрела печальными глазами на могильный холмик, тяжело вздыхая, гладила ладошкой крыло ангела на памятнике, будто это была рука Ольги
Федосеевны. Со стороны, она с распушенными волосами, с заплаканными грустными глазами, с тихой кротостью на лице, сама напоминала мадонну, только вот вместо младенца, она держала холодное крыло ангела, и это холодно крыло нависало, как бы укрывая могилу, тем самым, словно разделяло два мира, жизнь и смерть. За спиной у неё негромко кашлянули, затем чей– то голос тихо произнёс:
– Извините, сейчас скоро стемнеет, надо уходить.
Это был таксист. Видя её состояние, он всё время держался поблизости. Уже в машине Лидия Петровна с чувством в голосе сказала:
– Не знаю как вас и благодарить!
– Не надо благодарить! Пройдут годы, многое забудется, а вы меня добром помнить будете, вот и награда! Да вы это лучше меня знаете, и не только это! Так бы я вас не отсюда вёз! Сейчас вот ещё вас на автобус посажу, и тогда полный порядок!
– А откуда вы решили, что я не местная, и собираюсь, куда– то ехать?
– Обижаете, я столько лет таксую, для меня это проще простого!
– Ну, что же, видно сегодня, вы для меня ложка мёда, в этой безмерной горечи!
Она отвернулась, и стала смотреть в окно, где уже совсем стемнело, смотрела на мигающие рекламные огни, так напоминающие новогодние гирлянды, на душе стало
легче, может эти огни так подействовали, а может просто слёзы смыли тяжесть с души.

Подъехали как раз вовремя, она успела на проходящий автобус до Краснодара. Почти всю дорогу Лидия Петровна проспала, проснулась лишь тогда, когда автобус стал проезжать дамбу водохранилища. Несмотря на поздний час, Краснодар встретил яр-
ким светом фонарей и шумом. Меж огромных зданий суетились люди, одни шли налево, другие направо, третьи прямо, а некоторые внезапно разворачивались, и шли об-
ратно, не зря видать сравнивают большие города с муравейниками, они и вправду так напоминают их, но только очень большие. Всюду светились, мигали, бежали светя-
щимися строчками, бесчисленные рекламные вывески,...Только у нас!... Заходите, покупайте... ! Скидки, у нас самое выгодное предложение! Авто! Косметика! Посуда! Одежда! Бери у нас!
Эта агрессивная, навязчивая реклама, вызывала отвращение. Лидия Петровна безразлично смотрела на яркие витрины, на всю эту суету большого города. Она вдруг поняла, что за эти двадцать один год, этот город так и не стал ей родным. Этот огромный город словно поглотил душу, заставил бежать по кругу, да, именно бежать по нескончаемому кругу, всё время двигаться к чему– то призрачному,которое по мере приближения исчезало, чтобы появится вновь, но теперь с другой стороны, и всё начиналось с самого начала. Время шло год за годом, и круги, год за годом,
становились как бы меньше в диаметре, от того движение по кругу ускорялось, призрачность увеличивалась, но а досягаемость оставалась как и прежде, на том же месте. Лидия Петровна вдруг отчётливо поняла, что мегаполис растворил её, обезличил, да что там обезличил, мегаполис усыпил её своей кипучестью. И всё, что казалось в молодости таким важным, все эти удобства, театры, походы на всевозможные выставки, не дали ничего, так, временные зрелища, иллюзорность счастья и благополучия, но ведь это всё не могло заменить, ни душевного уюта, ни тем более высокого чувства любви. Она внезапно почувствовала, что от этого шумного, ревущего тысячами динамиков города, повеяло холодом, диким цинизмом и безразличием, а следом пришло ощущение потерянных лет, и зря потраченных усилий не на что. Она задёрнула шторку на окне автобуса, слегка нагнулась вперёд и закрыла ладошками глаза.

Домой Лидия Петровна добралась, когда была совсем поздно. Она устало сняла обувь, и прошла на кухню. Следом тут же вошла дочка.
– Ну, наконец то! Я уж и не знала что подумать. Что случилось? Ты ничего не сказала, сорвалась! – засыпала расспросами дочь.
– Давай потом, Настёна! Я ужасно устала, даже говорить не хочется – вяло ответила она.
Попив чаю, Лидия Петровна прошла в свою комнату и плотно прикрыла дверь. На душе было тяжело, она залезла с ногами в своё любимое кресло в углу, обхватила руками колени и раскачиваясь вперёд назад, стала вспоминать то время, когда она молодая возвращалась после свидания с Коленькой, как ей было хорошо, как она была счастлива.
– Господи! Почему так? Почему так коротко было моё счастье? Где же мой Коленька? Неужто голову сложил на чужбине? Нет! Не верю! Господи! Сделай так, чтобы он
вернулся, Господи, ну что тебе стоит? Сделай так, чтобы я смогла ещё хоть раз заглянуть в его чистые глаза, такие детские, и такие милые! Ведь даже после мировой войны люди через годы возвращались, кто из госпиталей, а кто даже из –за границы.
Лидия Петровна на причитавшись, сидела в полной темноте, и просто плакала. Вдруг что-то у окна зашуршало, она прислушалась, звук не исчезал, тогда она встала и подошла к окну. Там за стеклом, бился огромный мотылёк. Они таких мотыльков с Коленькой на ночных цветах ловили, огромных мотыльков, размером с пол ладони, с усами, со скрученным в спираль хоботком, они их рассматривали, а потом отпускали, и смотрели как те, быстро улетают в ночь. Мотылёк за стеклом перебирал лапками, и иногда вибрировал крыльями, он словно просился во внутрь. Лидия Петровна открыла окно и отошла обратно к креслу. Мотылёк влетел в комнату, и, подлетев к ней, уселся на руку. Он как разумный сидел у её запястья и смотрел ей в глаза. Ей стало как то не по себе, но она интуитивно понимала, что это не просто так, за этим, что то последует. Большие, серые, покрытые, словно бархатом глаза мотылька, смотрели охватывающе, казалось, они видят даже её спину и всё что за ней. Но тут вдруг мотылёк перелетев на столик, закружил в каком то неведомом танце, похожий на танец пчелы, когда та возвращается в улей, он кружил и кружил, будто хотел что то рассказать, затем перелетел на трубку телефона, посидел там какое то вре-
мя, потом перелетел обратно на столик. Лидию Петровну словно облили водой, она вдруг поняла, что мотылёк ведёт себя как разумное создание. Ей стало совсем страшно, и когда вдруг в глубокой ночи зазвонил её телефон, она вскрикнула, её всю затрясло как листочек, она испуганно смотрела на телефон и боялась снять трубку. Но телефон звенел и звенел, она пересилив страх, сняла трубку и пере сохшими губами сказала:
– Алло!
Но, никто не отзывался, в трубке лишь слышен был один шум, чем то напоминающий шум слабого прибоя. Лидия Петровна тихо повторила:
– Алло! Говорите же!
В трубке послышалось как бы тяжёлое дыхание, потом снова шум. Никто не отвечал. Вдруг мотылёк взлетел и сел ей на лицо, он бархатистым своим крылом стал, как бы поглаживать ей лицо, потом перелетел на руку, которой она держала трубку телефона, и стал вновь пристально смотреть ей в глаза. В голове внезапно возникла мысль:
– Господи да это же Коленька!
При этой мысли, мотылёк, вновь энергично закружился, и стал вибрировать крылышками. Она горячо зашептала в трубку:
– Коленька! Коленька милый, я поняла, что это ты, Коленька, что с тобой случилось, почему столько лет нет известий от тебя!? Ну ответь, ну хоть одно словечко!
Ей показалось, что в трубке часто задышали. Вдруг она закричала в трубку, громко, с досадой:
– Скажи ну хоть что то!
Затем положила трубку и снова разрыдалась. Мотылёк, когда она бросила трубку, взлетел и стал быстро кружиться вокруг светильника. Так он кружился до тех пор,
пока не обессилел и не упал, прям ей в подол, на её колени. Лидия Петровна испуганно вскрикнула:
– Нет, нет! Что ты, что ты! Так не должно быть! Нет!
Она осторожно с трепетом взяла мотылька в ладошки, и выбежала из дома во двор, там она бережно положила мотылька на куст самшита, нежно говоря:
– Вот, вот твой мир, и цветы рядом!
Мотылёк сначала лежал неподвижно, но потом взлетел, покружил над её головой, затем подлетел к самим ресницам, словно хотел вытереть своими крылышками её
слёзы. Лидия Петровна протянула ладошку, мотылёк сел на ладонь. Она с любовью, нежно, смотрела на мотылька, а мотылёк завораживающе – загадочно смотрел на неё.
– Вот и свиделись, Коленька! Запоздалое свидание, ох запоздалое!
Мотылёк вспорхнул, и, покружив перед её лицом, растаял в ночи. Лидия Петровна провожая его взглядом с какой то особой заботой в голосе тихо сказала:
– Лети Коленька, лети миленький!


Рецензии