Дорогой фейсбук

Здравствуй, дорогой дневник! Точнее, фейсбук. Со мною вот что происходит...

Писала бы колонку, дала б ей название: «Моё вдохновение вызывает недоумение». И даже более – приступы ревнивой ярости.

Я поэт и писатель, немного художник. Да, мне нравится называть себя в мужском роде – надеюсь, я не задену этим своих прогрессивных подруг. Хотя, как писала одна из них: «Поэта признают бесполым, Моя профессия – поэт».

Я отличаюсь от нормальных людей. Внешне это незаметно: я веду двойную жизнь, но мои сокровенные процессы протекают в глубине. Они чаще всего невидимы, но это не уменьшает их реальность и значимость. Да. Моё мироустройство - это тонкие материи, многослойная реальность, параллельные жизни, целая гамма эмоций и энергий, частичная непринадлежность себе и постоянные перевоплощения. Для меня это не просто естественно, но и единственно возможно. Я уже прошла точку невозврата.

Вот здесь и сложность. Люди готовы воспринять плоды моей тайной жизни, их эстетику. Статичный результат. А вот процессы...

Однажды чуть не разлетелась вдребезги только что родившаяся дружба.

С Наташей я познакомилась через Арину, свою близкую подругу. Наташа анестезиолог. Сейчас она получает второе образование, скоро у неё будет диплом психолога. Психология всегда была её увлечением и страстью, но это едва нас не рассорило.

Понимаю: когда увлечёшься, то сближение слишком быстро, и возможность столкновения многократно возрастает.

В конце концов, и Арина тоже не сразу въехала во всю эту мою тему, не сразу приняла то, что я общаюсь не только с миром живых. Я не люблю называть своих Муз и Героев «мёртвыми» - я говорю, что они живут в вечности. Иногда называю их незримыми, вечными, нездешними. Но только не мёртвыми, нет. Почему живыми могут считаться лишь те, кто сейчас имеет физическое тело? Почему только белковые формы жизни под названием «живые люди» должны считаться достойными внимания, участия, тёплого отношения, не побоюсь этого слова – любви?!..

Сначала Арина отнеслась к моим рассказам о Генерале как к чудачеству, но игру подхватила. Наверное, помогло то, что она и сама поэт – не-поэтам такое включение тяжелее даётся, несказанно тяжелее... я даже не подозревала, насколько.

Она потом сама меня при встрече спрашивала: «Ну что, как там Генерал?» - и слушала мои ответы о его самочувствии и настроении, рассказы о его шутках, назиданиях, о наших прогулках по Проспекту. У Наташи это вызвало совсем другую реакцию.

Подробности почему-то выцвели... Не помню, в каких именно выражениях она предложила мне психологический анализ. Тогда я была истерзана и расшатана, металась в поисках ответов – и схватилась за это предложение, хотя что-то подсказывало: хорошего ждать не стоит. Тем более, что Наташа конкретно сказала: всё закрутилось у неё в голове именно после моей болтовни о Генерале. И сказала, что она очень привязалась ко мне и поэтому за меня тревожно. Что?.. Я не давала повода... Но дала своё согласие. Повторно.

Не буду вдаваться в подробности. Мы провели за перепиской весь день. Я забывала поесть. Время куда-то сдвинулось и сжалось. Я не могла отлипнуть от экрана и строчила, строчила, строчила сообщения, испытывая всё новые приливы ярости, гнева, обиды, фрустрации, гнева, унижения, позора... Меня бросало в жар. К вечеру тряслись руки. Меня вывозили в чёрной грязи. Грязью облили мою душу, мою семью, мои отношения с родными. Через день я как раз ехала домой – я ворвалась в двери, кинув сумку, и с рыданиями швырнула папе в лицо обвинения, которых хватило бы для второго Нюрнберга. Я была полностью уверена, что меня растоптали и сломали мне жизнь.

Но это бы ладно. После проведённой вивисекции из меня выдрали кровоточащий кусок размером с Музу. Я больше не имела права на Генерала. Если хотела быть «нормальной». А я тогда – отчаянно хотела. Я всегда, перед всеми топала ногами и с пеной у рта визжала о своей нормальности. В своём отчаянии даже не видела (и не хотела видеть), как это жалко и неадекватно выглядит.

Кое-как сгребши себя по кускам, написала Наташе и заявила, что отношения наши кончены, общаться с ней отказываюсь. Потому что не могу просто. Она растерялась, запротестовала, но догадалась, каких дров мы наломали.

Эта история могла бы кончиться разрушительно. Но у нас хватило ума и доброй воли помириться и разложить всё по полочкам. Наташа пришла к выводу, что я не страдаю никаким расстройством, не являюсь психологически искалеченной, несчастной, сломленной, больной, находящейся в опасности. Я не от мира сего, но и с этим миром в хороших отношениях. Просто я – поэт...

Выяснилось, что подходя к человеку с общей меркой, рискуешь порой навредить и разрушить целые миры. В том числе не рождённые. И Герой мой... тоже вернулся. А потом были и другие. Я не предпочитаю моих вечных друзей живым, но отказаться от них не могу. Не считаю, что они умаляют значимость живых, хоть сами вечны; с ними я провожу иногда больше времени только потому, что веду уединённый образ жизни.

Сейчас у меня три «официальных» Героя. Они в чём-то схожи, но во многом отличны, у каждого своё предназначение и энергия, в определённые периоды жизни сильнее ощущается и вдохновляет кто-то один. Эпоха Генерала сменилась правлением Министра, затем пришёл Генсек. Смена Муз закономерна, но грустна отчасти, отдаление вызывает тоску. Незаполненная пустота отзывается болезненно. Потом нередка ностальгия. Так, иногда думаю: если б эпоха Генерала продолжалась, я бы реально ушла в науку вместо беллетристики и написала бы кучу статей и даже книгу. Хотя притом я вряд ли бы полюбила белорусский язык и культуру, никогда не понимала бы истории СССР. А друг мой говорил утешительно: «Он вернётся...» Я не верила. Понимала и ощущала, что прошлого не воротишь.

Но разве возвращение обязательно навсегда?.. На днях я снова виделась с Генералом! Эта встреча оставила чудесные, светлые впечатления. Я даже написала восторженную миниатюру.
И тут неожиданно мне написал мой молодой человек.

- Я так понял, ты танцевала с кем-то бачату?

Уже неприятно кольнуло, но я не показала этого.

- С доном Аугусто, - весело откликнулась я, - правда, выглядел он не доном, а молодым капитаном. Вот так, - и послала фото. – А мелодия была вот такая! – И отправила песню.

Я была захвачена, меня несло, и понимаю, что я тоже была неправа. Надо бы объяснить, что со мной происходит. А я уже настроилась на волну доньи Люсии (нет, в тут пору просто юной Люси!) – и несла откровенную, с точки зрения нормального человека, чушь:

- ...критиковать-то его было за что, - щебетала я, ссылаясь на слова песни, - я девушка из хорошей семьи, богатой и знатной, а он нищий вояка без копейки и с сомнительными карьерными перспективами! Но я всегда чувствую Генерала даже в простом солдате! ...soy Luc;a, soy la luz... – напевала я. Кашлянув, попыталась осадить коней и перейти на нормальный тон: - Хорошо вот бывает понять, что вдохновение 2013 года никуда не делось, и всё впереди: издание переводной книги, собственное исследование по теме, художественные произведения - клёво, когда муза возвращается.

Ну да, сдала назад. Ответ был мрачен.

- Значит, издеваешься! Окей. Так ты б определилась хоть, тебе он нужен или я? Ты хоть понимаешь, что ты говоришь, как мне от твоих хиханек-хаханек? Я сейчас чувствую такое же унижение, как и ты по поводу своей невозможности заработать... да уж, я-то танцевать я не умею... Всё понятно, я, значит, никто, тебе приятнее со своими персонажами резвиться!

Вот это новости... Я сидела растерянная и ощущала себя по-дурацки.

- Это я хочу быть твоим вдохновением! Меня бесит, воротит, что кто-то там другой – твоя «муза», а не я...

И тут уже трясти начало меня.

Я в гневе не прекрасна, я отвратительна. Потому что иду вразнос и бью наотмашь. А здесь меня накрыло. Я высказала всё, что думаю, в ультимативной форме. Ответа пока нет. Я на работе, но в мессенджеры поглядываю краем глаза. Жду. Понимаю, что могу разрушить отношения. Пожалуй, да. Но не могу допустить разрушения моего мира. Нормальна ли я, с такой позицией? Нет, конечно.

Страшнее всего – предать себя. И вот, дорогой дневник-фейсбук, один лишь вопрос качается на волнах мыслей: неужели для того, чтобы жить в мире живых людей, поэту необходимо предательство? Ответа мне не нужно. Ни у кого я ничего не спрашиваю. Мне просто было важно вот это вот – рассказать.