Идеологическая дубина для разрушения СССР

Нобелевская премия по литературе
как идеологическая дубина для разрушения СССР


Нобелевская премия по литературе многими в современном мире считается самой высокой и точной оценкой достижений писателей. Это мнение о Нобелевской премии держится довольно долго, годов с десятых двадцатого века.
   
Давайте зададимся вопросом: насколько это мнение соответствует истине?

Отвечая на этот вопрос, рассмотрим ситуации, связанные с присуждением Нобелевской премии русским писателям. Их было пять. Иван Бунин (получил премию в 1933 году), Борис Пастернак (1958), Михаил Шолохов (1965), Александр Солженицын (1970), Иосиф Бродский (1987).
   
Насколько эти премии были заслужены и были ли другие русские писатели, которые в эти же годы могли реально претендовать на Нобелевскую премию?

На первый вопрос можно ответить так: почти все русские писатели премию получили заслуженно. На второй вопрос ответ не будет таким коротким.
   
В тридцатые годы в России было, как минимум, три писателя, заслуживающих Нобелевской премии.
   
Максим Горький с его бессмертными пьесами, романом «Жизнь Клима Самгина», повестями и рассказами.
   
Алексей Толстой с «Хождениями по мукам» (не будем брать в расчет третью часть, написанную в 1941 году, потому что в 1928 году автором и критиками произведение в двух частях считалось завершенным), блистательными повестями и рассказами.
   
Михаил Шолохов, опубликовавший до первой половине тридцатых годов три части «Тихого Дона» и «Донские рассказы».
   
Но премию дали Бунину. Почему? Потому что он жил за пределами СССР, был ярым врагом режима и постоянно критиковал его. А три других русских писателя жили и работали в Советском Союзе. Присуждение премии не просто русскому, а советскому русскому писателю означало бы признание факта, что в СССР есть настоящая литература. Но на такое признание распределители премий и стоящие за ними хозяева «цивилизованного мира» пойти не могли.
   
Еще красноречивее была ситуация с присуждением Нобелевской премии Борису Пастернаку. Гениальному поэту премию дали в связи с прозаическим, художественно слабоватым, зато идейно угодным противникам советского режима, произведением «Доктор Живаго», что весьма ярко свидетельствует о целях и задачах держателей премии.

Тут надо заметить, что Нобелевскую премию по литературе, хотя и дают за конкретное произведение, но в формулировке его название не указывают. При этом формулируют так, что название не сможет прочитать только очень далекий от литературы человек.  Например, Пастернаку премию дали  «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».

Дали бы ее только за стихи и плюсом к стихам – за переводы на русский язык произведений Гете и Шекспира, значительно обогативших русскую культуру, не было бы в формулировке  слов о продолжении традиций великого русского эпического романа – и было бы все в рамках приличий. Не выпирала бы из этой премии рукоять идеологической дубины.

Но не могли распределители премии удержаться от демонстрации рукояти. Да что там не могли – они хотели ее продемонстрировать, вот, мол, Россия – наше отношение к тебе и к твоим писателям.

И самое страшное, что именно этой рукоятью идеологической дубины, за которую ухватился, пытаясь ее перехватить, дуболом Хрущев, был убит Пастернак. В конечном счете смерть этого гениального поэта, у которого в результате инспирированной Хрущевым травли, началась неизлечимая болезнь, на совести нобелевского комитета, и особенно тех, кто этим комитетом кукловодили.      
   
А были ли в это время (в 1958 году) в СССР другие писатели, заслуживающие Нобелевской премии? Конечно, были. Шолохов, который получит ее в 1965 году, и Александр Твардовский, который не получит ее никогда, хотя за «Василия Теркина» эту премию ему надо было дать сразу после второй мировой войны. И, кстати, «Василия Теркина» высоко оценил Иван Бунин, не признававший Есенина, Маяковского, не полностью признававший Блока. Пусть непризнание трех великих русских поэтов останется на совести гениального Бунина, но признание им Твардовского дорогого стоит.
    
Самым, на первый взгляд, непонятным было присуждение премии Михаилу Шолохову. Ну, действительно, русский патриот, казак, и его произведение «Тихий Дон» – гордость не только русской литературы, но общечеловеческое достояние. Все сходится. Не сходятся только известная позиция держателей премии и присуждение ее самому заслуживающему на тот момент русскому писателю.
   
Предполагаю, роль сыграло то обстоятельство, что в пятидесятые-шестидесятые годы Михаил Шолохов был в СССР самым авторитетным писателем и деятелем культуры, и иногда решался противостоять Хрущеву. Вступал с ним в полемику. И на Западе на него посматривали, как на самого сильного противника не только Хрущева, но и вообще всей тогдашней системы. И, видимо, решили его подержать именно в этом качестве. И ошиблись. Меньше всего дивидендов Запад извлек из присуждения Нобелевской премии Шолохову.
   
А вот гипотетическое присуждение премии вместо Шолохова Твардовскому, напечатавшему в 1962 году в «Новом мире» «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына, было бы для Запада куда как более выгодным вложением политического капитала. Ведь какой можно было бы визг поднимать при любом неосторожном движении Твардовского (а у него их было – не сосчитать, сколько) и ответном движении власти. Но не додумались Нобелевские аналитики, просчитались.               
   
Зато не просчитались с присуждением премии Александру Солженицыну. Эта премия оказалась самой идеологической. Присуждена была «За нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы». По очень распространенному мнению – за «Архипелаг Гулаг», который художественным произведением не является.
   
Желающие доказать, что премия была присуждена не за «Архипелаг Гулаг», легко это сделают. Потому что опубликовано это произведение было в 1973 году, а премия получена в 1970-м. Но, как ни доказывай, люди, придерживающиеся отмеченного выше распространенного мнения, по своему правы. Потому что именно «Архипелаг Гулаг» стал самой тяжелой идеологической дубиной. И именно этой дубиной Запад нанес самые сильные удары по СССР.
   
В 1970 году в СССР и за рубежом работало немало русских писателей, которые были, как минимум, не менее талантливы, чем Солженицын. Владимир Набоков, Василий Шукшин, Валентин Распутин, Юрий Казаков, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский. И каждый из них заслуживал премию ничуть не меньше, чем Солженицын. Но ни у кого из них не было такой биографии борца с режимом, такого несгибаемого характера и такого желания бороться и побеждать.
   
Последним из русских писателей Нобелевскую премию получил Иосиф Бродский. В 1987 году, когда судьба Советского Союза была уже почти решена. И новых идеологических инструментов в борьбе с СССР Западу не требовалось. Премию можно было дать кому угодно из представителей интернационального крыла советской литературы.
    
Про патриотическое советской литературы крыло молчу, потому что Нобелевский комитет в восьмидесятые годы ни при каких условиях не дал бы премию русскому писателю-патриоту. Хотя к 1987 году уже написал многие свои лучшие вещи, например, великий русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов.
   
Премию дали «изгнаннику» Бродскому, который довольно высокомерно относился к большинству советских писателей – своих современников. Известны его пренебрежительные  высказывания о Константине Симонове, Давиде Самойлове, Александре Межирове, Евгении Евтушенко. А между тем двое последних были противниками режима никак не менее убежденными, чем Бродский. Но авторитет Нобелевской премии накачал авторитетом и самого Бродского, который, на мой взгляд, никак не более крупный поэт, чем перечисленные выше.
   
Вот так получали Нобелевскую премию русские писатели. Не столько за художественные достоинства своих произведений, сколько за свою идейную близость держателям премии и за вытекающее из этой близости противостояние советскому режиму, борцами с которым они были. Кроме Шолохова и, пожалуй, Пастернака, который, в силу своего мирного характера был просто поэтом, но никак не борцом.
   
Хотя да, почти все получили заслуженно. Что, впрочем, не отменяет тезис об использовании Нобелевской премии как идеологической дубины для разрушения СССР.