Надлом. Часть 1. Глава 26

Александра.

- Волька, что ты  натворила беспутная. Вот я тибе счас все кудлы повыдергаю, - ругалась бабка Татьяна на дочь.
- Ты что, маманя, не стой ноги с печи упала, - огрызнулась Волька.
- Я тибе поогрызаюсь-то с матерью, поогрызаюсь, - Татьяна шлепнула полотенцем дочь.
- Да говори ты толком, что случилось-то?!
- А то и случилось, что по твоей вине Антона Алексееича, председателя нашего, свезли в район.
- Мамань, кто тебе такое сказал? Брешут небось.
- Собаки пусть брешут, а я своими глазами Саню видела, лица на ей нет. Кандрат все, как есть, мне рассказал.
- Кандрат! Тоже нашла кого слушать! Он же, старый дрючок, сон увидит и все в раю.

- Беги к Сане, падай в ноги, проси прощения за грех свой окаянный.
- Не пойду я, мама. Гордая она, одно слово поповская дочка.
- Да какая она поповская дочка. Батька ее служил при церкви, а сам-то неверующий был. Ей-ей, все это знали и поп тоже.
- А что ж тогда его не поперли со службы.
- Рисунки он красивые в церкви писал. Талант у него был такой. А когда Советы пришли, то заставили его плакаты писать при сельсовете. Отказался Фупонт работать у советской власти, вот и расстреляли его. Отсюда и пошла молва, мол, попенка расстреляли.  А этот Фупонт греческих кровей оказался. Саню кто-то в лесу нашел и в церковь отвез. Так и мыкалась при церкви, пока не выросла. Антон пригляделся к девчонке и женился. Там их тайно обвенчали. Смотри не проболтайся, я тайну эту случайно узнала.

Целый день в деревне обсуждали  событие, которое всколыхнуло колхозников. Притупилась уже боль и горечь от тех страшных лет раскулачивания. Собрались крестьяне на сход всей деревней безо всякого объявления. Накричавшись до хрипоты, наконец, пришли к выводу, что письмо надо самому Калинину писать.
- Толку-то что! Я слышал, что он нашими письмами печку иностранную топит, «Камень» называется, - сказал Прокоп.
- Тише ты, дурья башка, мозги куриные. За такие слова тебя не только в
район свезут, а куда подале, - толкнул Прокопа в бок Устин, - что тебе Калыма раем покажется.
- А у нас че, рази не Калыма? - не унимался Прокоп.
- Ты, Прокоп, брось свою «кулацкую» привычку, добром это не кончится. Ума что ли у тебя совсем нету? Такое при всех говорить, - продолжал Устин.

- Кто супротив письма, может ступать домой, - сказал председатель сельсовета. – Пиши, Устин! В Верховный Совет РСФСР народному старосте, Калинину Михаилу Ивановичу.
Устин послюнявил карандаш, вырвал листок из конторской книги и начал писать:
«Дорогой наш, Михаил Иванович. Пишут тебе колхозники села Володькино. Колхоз наш называется «Путь Ленина». Живем мы по заветам  Великого Вождя революции. Случилась у нас бяда, одна доярка насыпала соли в сено своим коровкам, хотела как лучше. А пострадал председатель наш, Полин Антон Алексеевич, апосля етого случая».
- Погоди, Устин, надо писать не бяда, а беда, не апосле етого, после этого, - перервал Федя писаря.
- Ты, Федя, коли такой грамотный, то сам пиши. 

- Лучше пошлите за Ефимом, - отговорился Федор.
- Нет Ефима, на свадьбу уехал к брату.
- Тогда пусть Семен пишет, он грамотный, - решил Устин, только надо все подробно прописать, как Антон Алексеевич после войны колхоз поднял, как новый коровник строил, как помогает вдовам детей растить.
- Ага! Особливо дояркам, одной точно помог, - вставил, проснувшийся от перепалки Кондрат, - а раз они печки топят  камнями, тогда и мы попробуем. Вона сколько гальки на речке.

Весь вечер писали мужики письмо и довольные, что получилось складно, решили завтра же везти в район на почту, а заодно и про председателя, может быть, доведется вызнать.
Утром заходили колхозники в контору, ставили закорючки под письмом. А кто не умел расписываться ставил крестик. Третий лист пришлось вырывать Устину из конторской книги.
- Забыли, на ком женат председатель, он же контра самая настоящая. Я не буду подписывать письмо, - сказал Прокоп.

Никто не обратил на его слова. Что с него взять? Такой нищеты, как у Прокопа не видывали даже в войну. Упирается мужик изо всех сил, грыжу нажил с чугун, а не может свести концы с концами. Как из худого решета сыплются из его женки ребятенки каждый год, вот и все богатство.  Был бы красноармейцем, колхоз бы помог,  да не довелось ему на войне побывать.
- Вы только поглядите, как он живет! Кулаки беднее раньше жили, - не унимается Прокоп.
- Ничего ты, дурья башка, ни в политике, ни в людях не разбираешься, - сказал Устин. - Наши женки до Москвы дойдут пешком, а правду докажут. Вот моя Серафима к примеру…
- Да Симка твоя дрыхнет еще, а то бы показала тебе дорогу «до Москвы пешком». Цельными днями в конторе сидишь.
- Прикажу, и хоть до Москвы пойдет! Должна жена мужу подчиняться, али как? 

После утренней дойки пришли в контору доярки.
- Мы хоть и женщины, а Калинин должен прислушаться к нашему мнению. Подпишите, что за председателя нашего мы готовы перенести любые испытания, только пусть разберется и поможет Антону Алексеевичу. Не то мы…
- Не то, что? Под юбки некому заглядывать будет? - опять съязвил Прокоп.
- Это ты пореже бы заглядывал Софье под юбку. С десяток уже настрогал.
- Хватит зубоскалить! Председатель чаще под трактор заглядывает, чем Александру видит свою. 
- Так Антон Алексеевич шофер, вот и знает технику.

Никаких новостей не привез Митрий с района, сдал письмо на почте в руки телефонистке. Сколько не отправляли его к почтовому ящику, он не отступился.  Еще и справку вытребовал, чтобы не потеряли письмо. На заседании Исполкома председателем колхоза выбрали молодого агронома. Сменился и председатель сельсовета, которого прислали из района. Первый раз за все годы советской власти председатель сельсовета был не выборный, а назначенный.  «Чужак» - шушукались колхозники.

Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/17/887