Короли грязи. Кадавры отдыхают

               
Имеловский ходил по кабинету энергично и делал движения руками, которые сопровождали его гениальные мысли.  Он то брался рукой за подбородок, то хватался обеими руками за голову, то начинал отмахиваться от кого-то, то снова начинал ходить, убыстряя шаги и отмахивая руками по сторонам.   
Когда в кабинет вошли Хитрович и Копушев, Имеловский  закрыл за ними дверь на ключ.
- Идите сюда, - сказал он нервно пришедшим, быстро отпер ключом дверь в  кабинет руководителя санатория и первым вошел в него. – Вот полюбуйтесь. У нас еще один кадавр… Летальный исход. Он мертвец. В конце психотерапевтического сеанса отдохнул прямо у меня в кабинете. То есть сдох, как сказал один из самозванных экспертов…  Тьфу!.. То есть помер. Отдал богу  душу.
- Лечение окончилось летальным исходом, - уточнил Копушев, который любил точные формулировки.
- Теперь у нас их три, - сказал Хитрович, который всегда лучше всех считал.
- С этим надо что-то делать, - нервно сказал Имеловский. – Нельзя их накапливать.
- Нельзя, - согласился Хитрович.
- Может их как-то…
- Что? – спросил Имеловский.
- Как-то потихоньку сбывать? - предложил Копушев. – Закапывать где-нибудь незаметно. Или топить? Хотя нет, всплыть могут. Но если камнями карманы нагрузить, как следует…  То очень может быть…
- Где? В наших  прудах? – нервно спросил Хитрович. – Это не годится.
Копушев посмотрел куда-то вдаль и задумался. Имеловский и Хитрович внимательно смотрели на него.
- Можно отвезти куда-нибудь… Подальше в горы, например, и спрятать в склепе. Подхоронить к кавгорянам в могилы… Там склепов полно.
- Кавгоряне, если узнают… - начал Имеловский и покачал головой. – То…
- Могут не обрадоваться, - продолжил его мысль Хитрович.
- Да, - согласно кивнул головой Копушев, раскаиваясь в своем предложении. 
- Это правильно! - сказал Имеловский вдруг твердо.
- Что? – спросил Хитрович.
- Их надо  отправить отсюда куда-нибудь подальше, чтобы они  здесь не пахли. 
- Да, но… Куда? – спросил Копушев, который любил точность.
- В туристическую поездку, - уточнил Имеловский.
Теперь Хитрович и Копушев замерли, обдумывая мысль шефа.
- Родственникам телеграммы. «Отдыхаю хорошо….» - вслух размышлял  Имеловский.
- «Высылайте денег…» - подсказал Копушев.
-  «Решил поехать в туристическую поездку…» - продолжил Хитрович.
- Соберем  вещи, документы, купим им билеты.
- До Самарканда… - вставил Копушев.
- Почему до Самарканда? – спросил Хитрович.
- Я там родился, - вспомнил Копушев.
- Лучше до Пекина, Токио, - сказал Хитрович.
- Да, - согласился Имеловский. - И пусть едут смотреть исторические достопримечательности.
-  Как это они поедут? – спросил Копушев. – Они же…
- Мы для них купим купе, посадим всех четверых и  попросим, чтобы не беспокоили. Скажем, что в купе едут тяжело больные люди, - размышлял вслух  Соломон Викторович.
- Как это четырех? Их же три… - посчитал усопших Хитрович. 
- Тяжело больные обычно едут с сопровождающим, - уточнил Копушев.
- Конечно! Вы и поедите, - все моментально решил Соломон Викторович.
- Я?..
- Да вы, - уточнил Имеловский. – Вы и будете четвертым.
- Тогда все сходится, - кивнул Хитрович. 
- Я?.. Четвертым с ними? –  выпучил глаза  Копушев. 
- Не впадайте в панику, - посоветовал тому Имеловский. – Запомните! Вы руководитель туристической группы, составленной из тяжело больных и заметно парализованных.   
- Как же я ими буду руководить? – развел руками Копушев.
- Генитальевич, уверяю вас, руководить ими проще, чем всеми остальными из тех, кого я знаю. И потом, только вам мы можем это доверить, - сказал  Имеловский и посмотрел на Хитровича.
- Да, - охотно и живо подтвердил тот. – Больше некому.
- Отвезете их подальше отсюда, незаметно сойдете  с поезда и езжайте обратно. Берите их паспорта и за билетами. Сегодня ночным поездом их нужно куда-нибудь отправить. Через три часа жду вас обоих у себя. Будем готовить всех кадавров к туристической поездке. Их нужно как следует одеть. По-праздничному ярко, нарядно; легкомысленно, как полагается путешествующим туристам.
Хитрович и Копушев выслушали распоряжение и направились к выходу.
- Стойте! – остановил их Имеловский и посмотрел лежащего на столе. – Этого  нужно спрятать.
Хитрович и Копушев остановились и посмотрели на старичка.
- Он портит вид кабинета и мешает работать, - обосновал свое предложение Имеловский.   
- Куда его? – спросил Копушев.
- В шкаф, - распорядился академик неизвестных наук. Он подошел и открыл второй шкаф. - Они у нас все небольшие подобрались. Так что и этот влезет. 
Хитрович и Копушев взяли старичка за ноги и под руки, подняли и понесли к шкафу. У шкафа они поставили того на ноги и вставили в свободное место в шкафу.
- Его нужно будет обработать физраствором, как тех, - заметил Копушев. – Чтобы помягче был. А то задубеет.
- Обработаете перед тем, как будете переодевать в праздничное, - распорядился Соломон Викторович. – А теперь идите, несите сюда их вещи, документы. Мне нужно  еще поработать.
- Я забираю документы и еду за билетами, - сказал Копушев.
- Я собираю вещи путешественников.
-  Транспорт, - вдруг вспомнил и как будто выстрелил во всех этим словом Имеловский.
- Да, транспорт, - спохватился Копушев. – Я могу свою машину подогнать.
- И я могу свою подогнать, - сказал Хитрович.
- На двух машинах мы уедем! За дело, - сказал Имеловский, проводив соратников к двери. - Люда, - позвал он, открыв дверь. – Я никого не принимаю.
- Я поняла, - ответила из приемной Люда.
Хитрович и Копушев вышли. Имеловский проводил через  врачебный кабинет, закрыл дверь на ключ и вернулся в кабинет руководителя санатория. 

Соломон Викторович сидел  и трудился в поте лица. Рядом в шкафу полустояли, полусидели три трупа. Но они ему не мешали. Он даже к ним стал как-то привыкать. Сейчас он просматривал на компьютере счета санатория, проверял состояние своих тайных собственных счетов, подсчитывал что-то на калькуляторе и заносил в какие-то только ему одному ведомые таблицы. Его поза то напоминала роденовского мыслителя, то  бегуна на старте с полотен Дейнеки, то фокусника, который специальными жестами искусно манипулирует вниманием зрителей. У него явно что-то  не сходилось. Он нервничал, стирал в таблицах цифры,  пересчитывал и вписывал новые. Со стороны могло показаться, что этот кудесник от  медицины, гений предвидения, титан планирования, генератор могучих идей, неутомимый труженик ума и академик неизвестных наук ведет тонкие вычисления новой формулы новейшего лечебного  препарата, панацеи, которая спасет весь мир и  человечество. На самом деле  Соломон Викторович подводил  итоги своей работы за последний год. Он прикидывал варианты, рассчитывал возможности, строил планы. Он еще не решил, что ему делать. То ли  ему побыстрее и повыгоднее свернуть дела в санатории, продать последний и исчезнуть. То ли   ему все уладить с молодым  пройдохой, который стырил у него дневник и теперь шантажировал, после чего разобраться с  мафией, натравив на нее Зузи. Ему важно было сейчас все продумать и все правильно рассчитать. Сейчас он думал об одном: «Если пронюхал один, то могут  пронюхать и другие...» Два разных человека боролись в нем и каждый нашептывал свое.  Осторожный и опытный твердил: «Соломончик, пора  шевелить ножками из этих мест!..» Жадный,  корыстный  и  ненасытный твердил: «Подожди.  Выжми из санатория все, что можно! Заткни рот этому молодому хаму, уладь дела с мафией и продолжай работать».
Соломон Викторович улыбнулся, потому что как раз в это время его посетила новая гениальная мысль. Довольный собой он сделал  магический жест рукой вверх по кудряшкам, зачесывая их на голое темечко, и откинулся на спинку кресла, принимая позу творца во время торжества вдохновения.
В этот момент в дверь кабинета руководителя постучали и он услышал голос Люды.
- Соломон Викторович, к вам пришли.
- Я никого не принимаю, - сказал Имеловский через дверь.
- Вы обещали его принять.
- Кто это?
- Какой-то испанец.
- Хорошо, - сказал Имеловский, - я его приму.
Он поднялся, подошел к двери в приемную, открыл ее.  Затем вернулся к ст олу и сел в кресло.
Дверь открылась шире и в кабинет вошел Гарик в парике брюнета и испанской бородкой на лице
- Здравствуйте! – сказал Имеловский с доброжелательной улыбкой.- Проходите, садитесь. 
Гарик закрыл за собой дверь и посмотрел выразительно  на Имеловского. Точно так же смотрит через зрачок ствола оружие, наставленное на жертву.
Я пришел, - сказал Гарик. 
- Вижу, проходите, садитесь, - любезно показал на стул возле стола Имеловский.
-  Срок вышел, - коротко сказал, как отрезал, Гарик, усаживачсь на стул.
- Да-да, вышел, - сказал вдруг Имеловский - Вы по какому  вопросу?
«Как все кстати складывается, - подумал Имеловский и план действий в его голове окончательно сформировался.
- Кажется, я вас недавно лечил? Не так ли?  – дружелюбно спросил Соломон Викторович.
Последние слова и эта бодрая приветливая улыбка обескуражили Гарика.
- Что?  -  с вызовом переспросил Гарик и  дульца  зрачков его глаз уставились на Имеловского, готовые привести приговор в исполнение.  – Память отшибло? Тля профессорская!
Гарик медленно встал и придвинулся к Имеловскому, словно сам не знал, что сделает в следующую секунду. Имеловский посмотрел на Гарика с улыбкой, будто что-то припоминая. При грубых словах «тля профессорская» он  невольно поморщился.   
- Что морщишься?..  Зубы болят? У  меня зубной врач с собой есть. Хочешь, позову? 
- Позвольте, – как бы вспомнил Соломон Викторович. - Я  припомнил!.. Вы хотели купить у меня санаторий.
- Купить? - брезгливо спросил Гарик, останавливаясь напротив.  –  Но кто-то  не хотел мне его продать... 
- Вы меня доконали, – произнес с театральной гримасой страдания  Соломон Викторович. - Одно убийство за другим. Три человека мертвы!.. – Соломон Викторович специально включил в общий счет скрюченного старичка, чтобы при случае списать все на мафиози. - Не  санаторий, а настоящий театр военных действий. И все это по вашей милости. Боюсь, вы скоро начнете взрывать  или поджигать лечебные корпуса. И я готов пойти вам на уступки.
Теперь Гарик скривил лицо и задумался. «Три человека?.. Бугай говорил о двоих… Значит, за ним продолжают охотиться…»   Ситуация поменялась на противоположную. Он пришел, чтобы угрозами и силой заставить этого хлюпика согласиться отдать или продать санаторий. Он готов был купить санаторий, потому что решил вкладывать деньги в легальный бизнес, чтобы через него отмывать грязные деньги. Можно было отнять санаторий и силой. Но в этом случае пострадал бы бизнес, пострадала бы репутация  санатория. И на него могли наехать силы безопасности. Ему нужно  было, чтобы все внешне оставалось по-прежнему чисто. 
- Так вот, я передумал, - сказал Имеловский. -  Я согласен продать санаторий за десять зеленых лимонов. Кажется, это была последняя ваша цена... – снова улыбнулся он.
Гарика сбивала с толку улыбка Имеловского. Он знал, что за ним стоит Семизадов. Он знал, что у того есть выход на силовиков. И еще он знал, что рано или поздно ему придется устроить разборку с Павлом Григорьевичем, который открыл на него настоящую охоту. Но ему было легче украсть и отнять, чем купить. С другой стороны  сейчас у него появились легкие деньги. Он продал партию украденного с военной базы оружия. Абрек сделал ему новый заказ и готов был печатать для него фальшивые доллары. Эти деньги можно было бы сразу вложить в покупку санатория. 
- Могу дать только лимон, - сказал жестко Гарик.
- Ну, это грабеж, - театрально возопил Имеловский и, закинув руки за голову и хватая себя за виски.  – Грабеж среди бела дня. Девять…
- У вас безвыходная ситуация. Или я у вас покупаю санаторий, либо вы мне его отдадите даром…
- Я согласен на семь… На семь...
- За сколько?  – приставил Гарик ладонь к правому уху, как будто плохо слышал. – Вы можете лишиться не только санатория, но и жизни.
- Ладно… Ладно, шесть... Шесть...  – торговался Имеловский.
Гарик молчал и неподвижно смотрел на Имеловского, как змея на кролика.
 - Вы режете меня без ножа. – Имеловский продолжал играть роль униженного  до нельзя человека. - Пять...  Пять - последнее слово.
- Два… - сказал Гарик.
- Два - до подписания документов. И три - после, - неожиданно твердо предложил Имеловский. 
- Два - до и один - после…, - неожиданно твердо  сказал Гарик.
- Нет, я так не могу. Что же это? - возбужденно всплеснул руками Имеловский и начал театрально их  ломать в ложных страданиях.  Но, заметив, что это никак реакции со стороны Гарика не вызывает тут же произнес: - Два – до и два – после. И завтра утром первый транш. Наличными…
Гарик ухмыльнулся правой стороной рта.  Расплата наличными его очень устраивала.
- Ладно. Только не завтра, а после завтра. В десять часов дня два лимона, - бросил небрежно  Гарик.
- Лучше бы в два, но десять, - сострил Имеловский.
- Я приеду с договором и деньгами. 
- Предупреждаю! Предварительно я могу подписать только договор о намерениях. Все остальные документы подпишу, когда вы привезете всю сумму, - сказал Имеловский и невольно заулыбался. 
Гарик сузил глаза, посмотрел на Имеловского и подумал: «Сначала ты мне подпишешь договор, а потом я с тобой сделаю, что захочу». Ему не нравилась эта довольная улыбка. Что-то в ней Гарика раздражало. Он взглядом убийцы посмотрел Имеловскому в глаза, и тот тут же будто съел свою улыбку. Она исчезла с лица кудесника от медицины также неожиданно, как и появилась. Соломон Викторович спрятал ее, потому что боялся выдать свое явное удовлетворение.
- И еще, я бы хотел вас кое о чем попросить, - сказал Имеловский.
- Что еще? – спросил грубо Гарик.
- Вы не могли бы у меня забрать три трупа? Они же ваши, - сказал деликатно Соломон Викторович.
- Я обещал вам проблемы. И вы их получили. Теперь это  ваши проблемы, - резко сказал Гарик, повернулся и пошел к выходу.
Соломон Викторович поднялся с кресла и поспешил проводить гостя, потому что был хорошо воспитан.
«С паршивой овцы хоть шерсти клок... - сказал сам себе, закрывая за Гариком дверь и, довольный, потер рука об  руку. – Сами нюхайте по утрам  жирные свежие фиги и фикусы, как говорил этот молодой хам, хлюст и проныра».
Соломон Викторович придумал гениальную комбинацию, в которой ничего не терял и даже кое-что мог заработать. Гарик приносил ему деньги и он подписывал договор о намерениях. Из этих денег Соломон Викторович платил молодому хаму требуемый лимон зеленых. И еще платил поллимона Зузи, чтобы тот убрал этого наглого мафиози. Таким образом, он на этом деле зарабатывает пятьсот тысяч зеленых. И тут Соломон Викторович подумал, что молодого хама, который требует у него миллион зеленых, Зузи мог бы убрать за гораздо меньшее вознаграждение. И эта мысль его особенно согрела.  Он снова сел за компьютер и занялся своими подсчетами.

Через сорок минут пришли Хитрович и Копушев. Они принес сумки с вещами и билеты на поезд до  Нальчика.
- Нальчик тоже подойдет, - сказал Соломон Викторович, проверив билеты. 
И они принялись за дело. Сначала разложили трупы на полу. Копушев вколол свежему старичку необходимые инъекции, чтобы он размягчился и не разложился окончательно. После этого они  принялись готовить кадавров к путешествию, наряжая во все туристическое. На трупы надели шорты, рубашки с коротким рукавом, черные очки и головные уборы.
- Мы с ними не справимся, - вдруг сказал Копушев. – Их трое и нас трое. Как их нести до вагона. На носилках?  Нужна помощь!
- Надо кого-то позвать? – задумчиво сказал Хитрович.
Троица переглянулась.
- Сантехника Кирюху, - вдруг предложил Копушев. – Напоить его как следует…
- И он все сам  устроит… - дополнил его предложение Хитрович.
- Скажем, что они сильно парализованные, под наркозом и плохо двигаются, - дополнил их предложение Имеловский, глядя на лежащие трупы.
- Плохо двигаются? А они что будут при нем двигаться?  - спросил Копушев, который любил точность.
- Нет. Но нужно создать иллюзию движения. Нужно их  на стулья посадить… - сказал Имеловский.
Стали втроем сажать кадавров на стулья. Трупы не хотели сидеть и норовили сползти и лечь. Хитрович и Копушевым  их постоянно сажали. Те кренились, падали. Наконец, они сдвинули стулья и прислонили кадавров друг к другу. Получилось, что сидит теплая душевная такая компания отдыхающих. Одни в шляпе, другой в панамке, третий в сомбреро. 
Соломон Викторович остался доволен скульптурной композицией, полученную из кадавров, которая называлась «Мы едем отдыхать!»  Он вышел в коридор, увидел  в приемной Люду и сказал ей:
- Люда идите отдыхать. Идите, идите, нечего вам здесь делать.
Затем  он послал Копушева за сантехником и попросил Хитровича принести литровую бутылку спирта из лечебного корпуса для делового разговора. Копушев без промедления привел сантехника.  Кирюха мужчина лет пятидесяти постоянно принимающий алкоголь пришел в кабинет для приема выздоравливающих в состоянии предрасположенном к беседе, то есть слегка выпивши. 
- Звали? – спросил он с порога кабинета, куда его сзади подтолкнул Копушев. 
- Садитесь, - предложил ему  Имеловский.
- Да я постою, - скромно сказал Кирюха и покосился на бутылку со спиртом на столе перед Имеловским. Он ее сразу приметил и не сомневался в ее содержимом.
- Дело есть, - сказал  Хитрович.
- Ответственное… У нас больные здесь лечатся разные, - сказал Имеловский.
- Есть и парализованные, - вставил Хитрович.
- Ну? Понятное дело, - сказал Кирюха и снова поглядел на бытуль.
- Нужно помочь им доехать до места, - сказал Имеловский.
- Ну, понятное дело, - снова сказал Кирюха. – Сделаем. А как же…
- Дело в том, что они плохо ходят, - сказал Имеловский.
- Совсем не ходят, - вставил Копушев, стоявший за спиной Кирюхи.
- Могут сидеть и лежать, - уточнил Хитрович.
- Ну, - сказал Кирюха.
- Сегодня ночью поезд, - предупредил Хитрович.  Их нужно туда загрузить…
- Загрузим, - спокойно сказал Кирюха.
- Посадить, - уточнил Копушев.
- Обеспечить посадку, - сказал еще мягче и правильнее Имеловский.
- Посадим.
- Они люди очень высокого полета. С ними нужно обращаться аккуратно. Их никто не должен узнать, - сказал Имеловский. – К тому же, мы их отправляем под наркозом.   
- Угу, - сказал Кирюха.
- Справишься? - спросил Копушев, стоя за спиной Кирюхи.
- Сколько их?
- Четверо… Без меня трое… - сказал Копушев. 
Кирюха посмотрел на литр спирта.
- Сам не справлюсь. Друзей позову, Гришку с Васькой… - сказал он, не отрывая блестевших глаз от бутыли. - Втроем точно справимся. Я, конечно, могу начать и один… - сглотнул слюни Кирюха и придвинулся ближе к бутыле, собираясь ее забрать.
- Ждем вас с друзьями, - сказал твердо Имеловский, загораживая собой от Кирюхи бутыль.
- Я мигом, - сказал Кирюха, весь зажигаясь, и рысцой поскакал из кабинета.
Соломон Викторович посмотрел ему вслед и сказал:
- Несите закуску… Она в холодильнике.  В приемной…
Хитрович и Копушев пошли в приемную и вернулись с продуктами. Принесли масло, хлеб, копченую колбасу, сыр.
- Порезать надо, - распорядился Имеловский и пошел в кабинет руководителя, где сидели и ждали своего поезда кадавры-туристы.
Имеловский вернулся со небольшими стопочками для коньяка.
- А что если они напьются и повалятся? – спросил озабочено Копушев.
- Тогда у нас будет шесть тел, - быстро посчитал в уме Хитрович. – И отгружать парализованных туристов нам придется самим, так же как и распоряжаться телами грузчиков. 
- Этого нельзя допустить, - нервно сказал Имеловский и тут же взял себя в руки. – Я сам буду следить за надлежащим состоянием грузчиков.   
Не прошло и пяти  минут, как спасательная команда из трех человек в составе Кирюхи, Васьки и Гришки дружные и с красноватыми носами, готовые ликвидировать любое количество спиртного и к погрузке чего угодно, куда угодно,  стояла у порога врачебного кабинета Имеловского.
- Пришли, - сообщил Кирюха, заглядывая в кабинет  и оборачиваясь на друзей.
- Проходите, - распорядился Имеловский.
Спасательная команда зашла и встала по росту слева направо: Кирюха, Васька, Гришаня.
– Проходите, садитесь, - показал на стол Имеловский. -  Вам перед работой нужно как следует подкрепиться.
Пришедшие оживились, подсели к накрытому  столу и стали переглядываться.
- Что же вы сидите? Выпейте и кушайте, - предложил Соломон Викторович.
Спасательная красноносая команда неловко переглянулась. 
- Посуда какая-то мелковатая, - посетовал осторожно Кирюха  . – Непривычная…
- Для насмешки что ли поставили? – спросил недовольно Гришаня.
- Рука устанет поднимать так часто этот стаканчик, - пошутил Вася поднимая и ставя на стол пустой коньячный стаканчик.
- Ничего нет, - беспомощно развел руками Имеловский.
Спасательная команда погрустнела.
- Разве что банки трехсотграммовые из-под анализов для грязи? – показал Хитрович на стеклянную этажерку внизу которой стояли стеклянный банки.
- Из-под анализов пойдет, - сказал с вдохновением Кирюха.
Хитрович засуетился, подошел к стеклянному шкафчику и на нижней полке взял три трехсотграммовые банки.  Имеловский посмотрел на это осуждающе, но ничего не сказал.
- Можно? – в последний момент спросил Хитрович с банкам и в руках.
- Только чтобы работа не пострадала, - строго сказал Имеловский. – Чтобы в кондиции были.
- Да вы не беспокойтесь. Для нас это раз плюнуть, - кивнул на бутыль Кирюха. -  Пить нечего.
Хитрович поставил три банки из-под анализов на стол.
- Пойдет, - подтвердил мерную тару Гришаня и заулыбался.
- Что же вы сами не садитесь? – спросил Кирюха.
- Садитесь, - велел всем Василий.
- Мы постоим, - ответил за всех Имеловский.
Через пять минут гуляние было в разгаре. Кирюха то и дело кричал:
- Наливай!
Василий ловко хватал бутыль за горлышко и заставлял ее наклоняться. Спирт тек ручейками в банки, куда Гришаня доливал воды.
- Чистый спирт конечно можно, - говорил он при этом. Но мы разве алкоголики?  Имеловский, Хитрович и Копушев стояли на чеку и следили, чтобы гуляние нечаянно не перешло в разгул.
Через полчаса гуляния за столом маленький Гришаня, выпив очередные полбанки, спросил:
- Споем?
- Споем, - ответил охотно  Кирюха, у которого не хватало переднего зуба.
- А как же? – включился в самодеятельность Василий. 
И тогда Гришаня затянул:
- «Из-за острова на стрежень на простор большой реки выплывают расписные Стеньки Разина челны…»
И тут же песню подхватил хор в виде Кирюхи и Гришани: 
- «Эх, выплывают расписные Стеньки Разина челны…»
- Пора! – сказал Имеловский Хитровичу.
- Да, – согласился тот. - Потом будет поздно.
 Копушев тут же  взял бутылку со стола в свои руки и поставил на стеклянную этажерку. Убранная со стола бутылка сразу прекратила пение и вызвала недоуменные взгляды.
- Куда это вы ее? – спросил Гришаня?
-Концерт отменяется, - сказал спасательной команде Имеловский. – Пора за дело.
- Еще по одной баночке и за работу, - сказал Кирюха и кивнул Василию.
Василий встал, но дорогу к бутыли ему преградил Копушев.
- Отдайте бутыль, вам говорят, - гневно сказал Гришаня и попытался встать.
Но его сзади посадил на место Хитрович.
- Мы договорились. Работу делаете и потом продолжаете банкет, - сказал Соломон Викторович и строго посмотрел на Кирюху.
- Викторович, ты не обижайся. Еще по баночке и все, - сказал Кирюха.
- Какую еще работу? – удивился Гришаня, которого больше всех развезло.
- Машины уже внизу ждут, - сказал Копушев. - Пора ехать…
- Пора? -  спросил Кирюха и посмотрел на бутылку, которая стояла на стеклянно этажерке.
- Пора, - сказал Копушев.
- Бутылку берем с собой? – спросил Василий с энтузиазмом. 
- Не, мы без нее не поедем,  – заявил Гришаня. 
- Я ее возьму,  - сказал Хитрович.
- Встали, взяли по больному в руки и аккуратненько спускаемся вниз, - сказал Имеловский.
- А где они? Эти… Больные… Которых вниз? – спросил Гришаня.
Он никак не мог встать со стула. Только поднимется, пошатнется и снова садится.
Соломон Викторович открыл дверь в кабинет и показал на сидевших кадавров в отдыхающих позах:
- Вот они!.. Ждут вас…
Троица поднялась со стульев и двинулась на кадавров.
- Каждому по одному, - предупредил Кирюха.
Он взял крайнего с соломенной шляпой  и потащил к выходу. Вася  взял среднего в шляпе ковбоя и потащил за Кирюхой. Гришаня схватил оставшегося маленького в панамке и тут же упал с ним на пол.
- Осторожнее, вещь хрупкая… - сказал Копушев, помогая Гришане с постороннем туловищем встать на ноги.
- Я сам, - строптиво сказал Гришаня, поднимаясь на ноги. – И не надо меня толкать, – предупредил он Копушева, который яко бы его толкал. После чего  неуверенно и шатко потащил труп к выходу.
На лестнице Гришаня снова спотыкнулся и упал с туловищем скрюченного старичка на спину Копушева, который шел впереди для страховки.  Копушев получив нежданную ношу из двух свалившихся на него тел, чуть сам не упал вниз и с трудом устоял на ногах. 
- Отпусти его, - строго сказал Копушеву амбициозно самый маленький из спасательной команды  Гришаня. – Что мне вас обоих тащить?
 Копушев немного отпустил труп и спустился три ступеньки ниже. Гришаня, едва подхватив ношу,  снова чуть не упал.
- Аккуратнее, - попросил сзади идущий Имеловский. – Они требуют осторожного обращения.
- Так мы осторожно, - виновато сказал маленький Гришаня. – Они из рук вырываются… Буйные какие-то. Сами идти не хотят…
Копушев стал снизу поддерживать труп, помогая Гришане нести туловище. Гришаня пыхтел и делал вид, что тащит труп сам.   
«Волга» Хиторвича и старенькая «Победа» Копушева стояли у входа в гланый корпус. Кирюха со своим трупом и Вася со своим сели на заднее сиденье машины Хитровича. Хитрович лично утрамбовывал всех на заднем сиденье, чтобы закрыть машину и предложил Васе сесть с ним на переднее сиденье. Имеловский сел на переднее сиденье «Победы» и оглянулся.  Копушев как раз помогал Гришане заволочь труп на заднее сиденье. Через минуту все сидели в машинах. Моторы заурчали.  Машины тронулись с места и покатили к железнодорожному вокзалу.
Машины обогнули справа желтое здание вокзала, подъезжая ближе перрону, проехали цветочные клумбы и остановились около бордюра с палисадником и  стриженными кустами, которые отделяли приехавших от железнодорожных путей. 
- Опаздываем, - нервно сказал Имеловский, глядя на часы. – «22.11» У нас три минуты.
Вдоль палисадника шла тропинки, которая вела к одноэтажному зданию вокзала и  с поворотом выводила на перрон. Кирюха нашел путь короче прямо через прогалину в кустах.
Они вылезали из кустов на перрон, как черти из табакерки. Гришаня запутался в кустах и Копушеву пришлось ему помогать. Поезд «Москва-Нальчик» уже стоял под посадку.
- Шестой вагон, - сориентировал всех Копушев, придерживая Гришаню с его ношей.
- Куда вы? Куда? – удивилась проводница, стоявшая у шестого вагона.
- Мать, в сторону, - крикнул ей Кирюха. – Не видишь, больные люди…
- Какие больные? – растерялась проводница. – Где больные?
- Билеты здесь, - протянул ей билеты Копушев, отпустивший Гришаню с ношей и придвигаясь к проводнице. 
- Четыре… А вас сколько? – в панике спросила проводница, рассматривая билеты в руках Копушева. 
- Остальные провожающие, - уточнил Хитрович.
- Я пьяных на посадку не пущу, - строго сказала проводница, учуяв запах спиртного.
- А кто пьяный? – вызывающе спросил Вася, поднимаясь с трупом в вагон.
- Не надо скандала. Кто пьяный? – спросил Копушев проводницу трезво и вежливо.
Спиртным от него на пахло и проводница как-то растерялась, смягчилась. Но тут же, увидев непорядок, закричала:
- Куда под вагон? Куда, я спрашиваю?
И тут Хитрович и Копушев увидели Гришаню, который борется с трупом, лежа  уже на рельсах чуть ли не под вагоном.
 -  Куда он прыгает, - ругался Гришаня. – Резвый такой попался. То совсем не идет, а то как рванет. 
Хитрович и Копушев бросились ему помогать. Копушев взял у Гришани труп и при поддержки Хитровича полез в вагон. Гришаня полез за ним следом.
- Ты куда? Назад, - приказал ему Копушев.
- Пьяных я не пущу, - запретила Гришане лезть в вагон проводница.
Через минуту посадка закончилась и вагон конвульсивно дернулся вслед за тронувшимся составом. Кирюха, Василий и Гришаня стояли чуть в стороне. А у вагона  оставались стоять Хитрович и Имеловский, которые махали уезжавшему Копушеву руками.
- Где бутылка? - поинересовался у остальных красноносых спасателей Гришаня.
- Подожди, - велел  ему  Кирюха.
Имеловский с Хитровичем проводили поезд и пошли к грузчикам. Хитрович держал в руках бутыль, как окончательное вознаграждение.   

Поезд стучал колесами по рельсам, четко отбивая скоростной ритм. В восьмом купе шестого вагона стояла необыкновенная тишина. Пассажиры в этом купе уже  лежали каждый на своей полке и находились в полном порядке. Только один сидел на нижней полке, опершись нелепо длинными руками о сиденье по сторонам от себя. Копушев точно не знал, что ему делать. Если купе представляло собой некий  морг, то он в нем являлся заведующим. Заведовать трупами ему еще не приходилось. Казалось, что жизнь завела его в непонятный тупик. В это время в дверь постучали. Копушев вздрогнул и не успел встать, как в купе вошла проводница.
- Что это вы в темноте сидите? – спросила проводница. – Билетики, пожалуйста. Куда можно присесть?
- Сюда, - показал на противоположное сиденье Копушев, где лежал маленький и сухенький скрюченный старичок.   
Проводница присела рядом со скрюченным старичком, на котором была все та же экзотическая панамка. 
- Включите же свет, - тверже попросила проводница.
- Они… Они спят, - виновато сказал Копушев.
- Надо же какие шустрые. Только легли и уже спят.
- Да, они засыпают хорошо. Просыпаются хуже, - посетовал Копушев.
- Свет, - сказала проводница. – Я же ничего не вижу.
Копушев неуверенно и нервничая  включил ночник над своим сиденьем.
- Куда едем? – спросила проводница.
-  Говорите тише, - попросил он. 
- Так куда едете? – спросила она и посмотрела в билеты. -  Ничего не вижу.
- Нальчик и дальше, - рассеянно сказал Копушев.
- Белье брать будете?  - тихо спросила проводница.
- Нет, - сказал Копушев. – Не будем.
- Надо же. Садились такие веселые. Думала, дебоширить будете, - удивилась проводница. – А только сели и спать.
- Они все у меня тихие. Задумчивые, - уточнил, объясняя положение дел Копушев. 
- Завтра разберемся, - сказала проводница и убрала билеты в кармашек кожаной сумки с отделениями для билетов. – Узнаем, какие они тихие и задумчивые.
Она поднялась и ушла. Копушев снова остался один. Свет тускло падал на столик и  на скрюченного старичка, который, казалось, спал. Копушев сам лег на свою полку и выключил свет ночника. Он надеялся через день, через два вернуться в Скотоводск.