Rams, или экстракт счастья

Фантастическая новелла без пролога и эпилога

1.Лило

…Рамсес уже что-то осознавал, но тянул с просыпанием. Зажав в ладони часы, пропиликавшие 5.30 утра, он тщетно пытался охранить своё бессознание от проникающего в него болезненного «вставай!». Подремав в межумочном состоянии ещё минут двадцать, он понял, что опоздает сегодня на работу: так было всегда, когда с самого утра ломался распорядок. Но не столько это его тяготило свинцовой серостью, сколько то, что вот-вот уже постучат в дверь – настойчиво и заученно-сухо-радостно. Звонок не работал, поэтому всегда стучали - а точнее, колотили - по облезшей коже над дыркой замка.

«Блин, одна и та же оловянная тётка ходит уже вторую неделю, - резко обозначилась мысль, и он окончательно проснулся - со сдавленной гортанью и несвежим выдохом. – Блин! Ё!».

Ко всему, конечно, привыкаешь, но ему со злого просонья подумалось: «И почему я должен её впускать ни свет ни заря и сдавать ей зачёт?.. Блин!!»

Как бы то ни было, но он «отлепил» себя от тёплого и разнежено-спящего тела Рамслены и сел на краю дивана…

Вот уже пятую неделю местное подразделение «Рамсэнерго» проводило пиар-акцию для жителей многоквартирных домов, не очень откликавшихся на рекламу новых сервисов, связанных с электричеством. Сервисы были призваны насытить рынок, для чего способы их доставки диверсифицировали, наняв агентов, работавших с процента. Агенты ежеутренне разносили по квартирам листовки рекламного содержания - причём, каждый раз разные. Не открыть было нельзя, поскольку за недопуск представителей «Рамсэнерго», которые проверяли приборы учёта, с твоего банковского счёта снимались большие пени, а твой «рейтинг плательщика» понижался. Если денег на счету не хватало, то вырубали свет, тепло и воду. К представителям, поэтому, надлежало относиться честно – с уважением, и не делать вид, что ты в командировке или слёг в больницу.

Но самым тупым Рамсесу представлялось то, что визит агента сопровождался зачиткой текста листовки вслух, после чего нужно было воспроизвести её содержание и самостоятельно выделить «наиболее ключевые» моменты среди остальных ключевых же моментов, а также выразить своими словами основную идею предложенного текста. Идею угадать было очень трудно, особенно если не попил кофе, и Рамсес частенько выдавливал из себя чепуху. «Ответы» потребителей записывались на диктофон, их оценивали, и это также влияло на «рейтинг плательщика». По выходным тебе приносили «недельный рейтинг нарастающим итогом» - под роспись. «Рейтинги плательщика» составлялись еженедельно, ежемесячно, ежегодно. От населения они не утаивались в соответствии с законом о свободном доступе к выставляемым счетам, поэтому каждого уведомляли о набранных им баллах, и если баллов много, то предлагали - за небольшую плату - активно поучаствовать в розыгрышах, выиграть приз – один на всех. От степени твоего участия в розыгрышах также зависела положительность рейтинга. А от степени неучастия – его отрицательность, что вело к увеличению тарифа, так как в компании строго следили за тем, чтобы затраты на недополученную прибыль окупались с учётом инвестиционной составляющей. Это диктовалось экономическим правом, которое было изложено в небольшой, сравнительно с другими, 900-страничной брошюрке на инглойском языке международного общения. Закон не обязывал изучать этот текст, так как считалось, что там зафиксирован порядок вещей, целесообразных от природы, и поэтому «всё и так понятно». Но Рамсес не совсем понимал, как работает эта «монополька», да и другие подсистемы вселенского экономического государства, представленные той или иной компанией. Ясно было только то, что в основе лежит один алгоритм - не артикулируемый, но осязаемый…

Раньше, когда постоянной работы у него не было, он об этом задумывался, а теперь - нет. Когда?

…Очень не хотелось по ранним утрам впускать тётеньку с резко очерченными дешёвой, с оттенком «лило», помадой губами на худом немолодом лице. Он долго сидел на краешке дивана и представлял, что вот сейчас это Лило будет колотить в дверь настойчиво, а он - в неглиже, и - глухо со сна, но громко от усилия - кричит «щас-щас!», и Рамслена, которой тоже надо идти на работу, но позже, в связи с чем она хотела бы ещё поспать, проснётся. Побредёт с подушкой и одеялом в соседнюю крохотную комнатку и будет безуспешно стараться «досмотреть сон».

Он стал её целовать в плечо, гладить её волосы и шептать: «Рамсленч, давай тебя переложим…».

Лучше это сделать сейчас, пока не раздался стук.

Раздался стук. Средней громкости, но деловито-настырный.

- Йё, блин!!...

Он стал тормошить свою любовь, та проснулась, и, осознав в чём дело, торопливо и разбалансированно собрала в кучу одеяло и подушку, и поспешила спрятаться в другую комнатку…

Рамсес не мог сразу попасть в рукава халата. Стук усиливался. Вообще, не открывать нельзя по многим причинам: во-первых - из-за рейтинга, потому что низкий рейтинг означал повышение расценок и понижение дохода, во-вторых - из-за базара на лестничной клетке, настолько слышного по соседним квартирушкам, что от стыда волосы становились мокрыми. В-третьих - из-за того, что жена выйдет и откроет всё равно. А далее… самое неприятное, что можно себе представить – утренний скандал: «почему нельзя решить простейшую проблему, почему я не могу поспать лишних полчаса?»…

Короче, он открыл, и Лило решительно вошла, оря, как ему показалось, так, что соседи могли вызвать наряд полиции.

- Почему вы не открываете? – У меня еще восемь квартир в трёх подъездах, и надо успеть с отчётом!

- Ладно-ладно, заходите. Только тише, у нас не все не спят…

Рамсес прочитал вслух цветную рекламу с перечнем достоинств новой услуги компании-партнёра «Рамсэнерго». Ничего не запомнил, кроме поразившего его своей нелепостью на фоне обстоятельств обыденной жизни пункта, где говорилось о «шубном туре» в бывшую Грецию, которая теперь входила в квадрат «Южный Эулэнд» (маркировка EU, этикетка «запряжённые быки»), и сокращённо звалась «Эреция», а на жаргоне офисных работников «Эрекция». Шутники… Когда подошло время на память озвучить содержание листовки, он только и промямлил, что в ней речь идёт о некоем пункте, выполнив который, можно бесплатно съездить за пределы Рамсеи. Просторечное «Рамсея» - это Восточный Рамслэнд (маркировка RAMS*, этикетка «пасущиеся овны»), внушительный регион бывшей Расеи, поделённой, как и весь мир, для рыночной эффективности на квадраты, которым присвоили оригинальные маркировки, и снабдили их для визуальности этикетками. В каждом квадрате процветал свой региональный язык, в основе которого лежал набор старых корней, обрезанных в ходе сплошной цифровизации, доказавшей своё неоспоримое превосходство над унылым натуральным существованием. Языкознатцы оснастили эти сохнущие «корешки» новыми изящными лексемами, адекватно отражающими естественную потребность людей в экономике. После чего развитие новых национальных самосознаний, древнейших историй и новейших традиций пошло бурно, как рост массы тела у мулов и мулатов - гибридов лошади и осла, африканской Евы и нордического арийца. Инновационные национальные особенности успешно закреплялись в менталитетах простым, но эффективным, учитывавшим квадраты проживания, способом. Он заключался в интеграции маркировки региона в личные имена, что легко интериоризировалось, или, говоря профанным языком, «усваивалось» - в процессинге общения, создавая у людей настроенность на местные конкурентные преимущества, и затем мультиплицировалось путём экстраполяции на бытовой уровень. Так, все имена жителей Рамслэнда, или «Рамсеи», начинались с маркировки «Рамс», к которой цеплялось какое-нибудь более или менее усечённое в ходе цифровизации имя, бывшее в истории. Воедино новые идентичности увязывались с помощью инглойского языка. Этим языком стремились овладеть все члены общества, чтобы занять достойное место в межквадратных коммуникациях менеджеров по продажам. Рамсес как раз и был таким лингво-посредником.

…Лило попросила его ещё раз прочитать вслух. Он, не понимая, читал «:…если вы купите наш пакет по послегарантийному обслуживанию холодильников сроком на 5 лет, мы присвоим вам уникальный номер, который примет участие в розыгрыше…» и так далее. «Блин! - опять подумалось Рамсесу. - Ё!»...

- Распишитесь в зачётной ведомости. В следующий раз я поставлю вам прочерк, - уже более примирённо произнесла Лило, – и ваш рейтинг понизится...

2.Рамсдей

На работе, до которой он доехал на маршрутке с огромной неохотой и небольшим опозданием, всё тоже пошло нелепо. Как он начал дома не попадать в рукава халата, так и здесь он кругом совершал что-то не то, как будто забыл, что где находится: нужная клавиша на клаве, кабинет линейного менеджера… Короче, перевод с инглойского на рамсейский не был закончен в срок, и самая последняя версия компьютерной программы-переводчика не помогла. А вот «соискатель» - его конкурент на должность штатного толмача – сделал перевод текста такого же примерно объёма уже к 12-ти и рьяно взялся за другой.

Система «заинтересованности сотрудников в результатах труда» тоже строилась на рейтингах. Но самое страшное, ты получал штатную должность и фиксированную оплату не на месяц или на год, а это право нужно было завоёвывать по итогам каждого рабочего дня. Так, например, если «соискатель», получавший раза в два меньше, выполнил за день больший объём работы, то на завтра он автоматически занимал «штатную» должность, а тебя понижали до «соискателя». Ниже «соискателя» был ещё один слой работников, которые вообще могли неделями трудиться почти бесплатно, пока им не удавалось в чём-либо опередить «соискателя». Этих чернорабочих называли «мастерами». Издевательски, конечно. В их среде были люди разных регионально-этнических принадлежностей, с разным уровнем знания инглойского и языка квадрата проживания. Ведя непрестанно полуголодное и зависимое существование, они выбивались из сил, чтобы опередить друг друга и вышестоящего «соискателя». Иными словами, сравнительно  высокооплачиваемый работник,  попадая время от времени в «соискатели», рисковал «провалиться» и в «мастера», резко потерять в статусе и еще более в деньгах. А дальше – дно, безработица и «мирная экономическая армия», где людям, обесценившим до отрицательных величин свой гражданский рейтинг, помогали устроиться на работу хорошо натренированные государственные психологи - те же линейные менеджеры, но при погонах. Там работали в отрыве от дома за еду.

Словом, Рамсес, оказавшись в таком зыбком состоянии духа, организма и завтрашних перспектив, почти незаметно для себя погружался во внутренний ужас. Обычно это заставляло его «включать» все свои способности до седьмого пота. Преодоление же жуткой сегодняшней депрессии у него затянулось. Если он по итогам месяца более десяти раз опустится до уровня «соискателя», то лишится ежемесячной медицинской страховки, сильно потеряет в деньгах, а его гражданский рейтинг понизится. И в следующем месяце трудодень станет дешевле… Вся эта система стимулов к труду, личная заинтересованность в его результатах, позволяла содержать офисную команду - а если брать шире, то и всё общество – в отличной рабочей форме. Никто не имел времени и желания «помитинговать» или покурить лишний раз. Наоборот, все поддерживали этот принцип: каждому – по заслугам. И правильно – что здесь не так? Что заслужил, то и получи.

…Особенно Рамсеса изматывали на работе «церковные беседы» и моральные тренинги. В Бога он и так верил - однажды его поразила Нагорная проповедь Христа. Он часто повторял про себя: «Господи, помилуй меня грешного». Однако то, как это было организовано на предприятии, поначалу не вызывало у него энтузиазма. Добровольно слушать «слово Божие» и тренировать свою мораль обязаны были три раза в неделю все – компания поставила это в перечень «повышающих коэффициентов» при определении «морального рейтинга», который ежемесячно котировался на внутренней бирже. От этого рейтинга, и только от него, а также от его котировок зависела некая гипотетическая возможность подняться по карьерной лестнице. Поэтому все исправно молились и тренировались. Не было ни одной компании, где бы работали не набожные аморальные люди. Это бы ладно, но мучительным было однообразие. А также непременное требование после проповеди или тренинга «своими словами» пересказать их содержание, - нечто вроде тэста, проверки на усвояемость, точнее на интериоризацию. В этом отношении правила любой компании были едины: инструкции, вводные, вся необходимая информация выдавались, как знания, которые необходимо помнить, чтобы всегда иметь под рукой.

Одно время разум Рамсеса отказывался что-либо запоминать из проповедей и тренингов, так как он просто не мог связать через свой слух смыслы монотонно произносимых слов. Тем более, что это действо производилось в рабочее время, и голова всегда была занята другим – борьбой за «штатное место». Однако он приспособился: стал чередовать разные конфессии, проявлять интерес к «экуменическому богу», локальному шаманизму, научному атеизму и проч., что поощрялось, так как укрепляло толерантность в команде. Компания в рамках благотворительности жертвовала «на храм» всем этим религиям, включая атеизм, так как набирала штатников, соискателей и «мастеров» со всего мира. Смена впечатлений от муллы, попа, буддийского монаха, толкователя Конфуция, раввина, лапландского шамана, научного атеиста и священника общечеловеческой церкви Свидетелей Его Отсутствия иногда помогала поддерживать внимание и даже интерес, а, следовательно, и воспроизводить потом всё это «своими словами». В этом отношении «свобода вероисповедания» в компании была плюсом, так как если бы в этом деле возобладали монорелигиозность и монотонность одновременно, то память уже  давно бы не работала. Или наоборот - голова бы стала, как диктофон. Можно было бы записать в неё сколь угодно длинную речь, и она бы без труда её могла воспроизвести. Правда, бездумно. Кстати, многие линейные менеджеры натренировали свою память именно до такой степени – в силу стремления к высокому моральному рейтингу и продвижению по службе. «Попробуй всегда находиться в состоянии восприятия и запоминания то рекламной, то технической, то божественной проповеди - точно диктофоном станешь», - думал иногда недовольно, но с пониманием Рамсес.

...Всё же, после очередной проповеди тоска овладела им окончательно. Молодой проповедник Рамсиян произнёс «наставление», суть которого опять сводилась к «почитанию начальствующих». Почитать их нужно было с точки зрения того, что на них возложено ответственности больше, чем на подчиненных, и потому у них больше прав, и возражать им – не только понижать свой моральный рейтинг, но и закрывать перед собой дверь в Царство Небесное. Рамсес на прошлой неделе точно то же слышал от муллы, а в прошлом месяце от ламы. И лектор-безбожник давеча говорил о том же, подразумевая под раем вершину прогресса, на которой восседает Вечный Человек, победивший смерть с помощью экономики. Не только по содержанию, но и по форме почти то же самое. Текст один, но в четырёх экземплярах. Ему подумалось: «Почему это у них так одинаково?». И еще: «Почему я об этом постоянно слушаю? – как будто бы я и сам не думаю также… А-а..- хотят, чтобы я не «думал». А «запоминал». И «исполнял»… Ну, так я исполняю…». «Просто исполнять мало, - тут же вспомнил он слова своего непосредственного верховного бога - линейного менеджера Рамсдея, - нужен креатив, осознанность, безупречность»… «Вот зря вспомнил про Рамсдея», - успело мелькнуть в голове, когда он увидел неровное и красно-помятое большое лицо начальника у себя над рабочим столом.

- О чём думаем? - задал тот вопрос, который свидетельствовал о его недовольстве тратой рабочего времени не на действия, а на размышления… Рамсес и сам не заметил, как ушёл на минуту в тонкий мир.

- Рамсес, вы помните, о чём я вас просил вчера?

Рамсес побелел - так как вчера, вчера…что было вчера? И вдруг, как при высверке молнии, он увидел, что было вчера. Рамсдей попросил его составить на инглойском один документ - что-то типа «рыбы» для годового отчёта о проделанной работе в области софтверной безопасности. Рамсес понял, что под ним – чёрный воздух, и он туда падает. И нет ни дна, ни покрышки. Он забыл.

- Рамсес, я не понимаю, что вам помешало сделать это ещё вчера? У вас что – завал работы? Или вам кажется, что кроме вас мне не к кому обратиться?

- Нет-нет, что вы, - выпихнул из себя тихое возражение Рамсес. Я сейчас-сейчас…

- Сейчас у вас есть другая работа, которая должна быть сделана через тридцать минут, с меня требуют этот перевод в управлении - он у вас уже готов?

Честно сказать, Рамсес был на первом абзаце четырехстраничного текста.

- Через полчаса, да.

- А что со вчерашним заданием? – мне откуда взять «рыбу»? Я сейчас получил выговор за то, что не отправил её по инстанции. Если текст готов у вас частично, дайте мне то, что у вас есть, в том виде, который…

- Но я не могу этого сделать. Я его не начинал даже…

Рамсдей покраснел еще больше.

- Знаете что?...

Повернулся и пошёл в свой кабинет.

Рамсес зажал удила – губами холодное железо фиаско. Глянул на время – еще часа два до окончания рабочего дня. Можно, правда, задержаться часа на три-четыре, как обычно. Такое решение сразу напрашивалось… Но внутреннее отчаяние не давало ему с лёгкостью делать то, в чём он, собственно, был уже давно дока.

Где-то с час он ковырял второй абзац перевода, пытаясь одновременно выполнять и вчерашнюю задачу. Но ничего не шло. В горле торчал комок. Будучи по природе дружелюбным, он быстро замыкался от «обиды» на окружающую действительность. Обычно он «перетирал» эту обиду внутри себя. Но сейчас он понял, что уйдёт с работы, не задерживаясь, но не домой… Желание напиться возникло в голове очень органично…

3.Сурен

Проснулся он под утро и не дома - с удивительно скабрезным состоянием содержимого головы. «Скабрезным» - в смысле резко-противном.  Он только помнил, что встретил, гуляя по дворам и глотая из жестяных банок крепкое пиво, какого-то офицера среднего звания навеселе. Зашла речь за «наших» рамслэндников, которых послали гасить большой мятеж в Куньшилэнде - предгорье бывшего Тибета, где работала на добыче полиметаллов трудовая армия лузеров со всего мира. Они отказались выполнять приказы, перебив несколько десятков натренированных государством психологов, и беспредел покатился по всему густонаселённому квадрату с маркировкой KUNSHI (этикетка «спаривающиеся панды»). Негодяев, конечно, победили, и офицер что-то бурно рассказывал, постоянно переходя с официального рамсейского языка на диалект, который, как вывели лингвисты, сохранил в себе некоторые особенности древних, не очень приспособленных к оцифровке наречий - типа гуцульского и арамейского. Этот военный густопсовый сленг так и называли «арамейским».

Рамсес не мог вспомнить ни одного сюжета из своих бдений с офицером - даже как его зовут. Он одетым лежал на скомканном покрывале, на диване, подушка на полу – видимо, это была квартира воина. Сам воин гостеприимно расположился на неудобном раскладном топчанчике в другом углу большой комнаты… Вдруг тот резко завыл, поднялся в позу «сидя», и затем вскочил на ноги, как по тревоге…

- Эй, Артаксеркс Второй, выпить будешь?.. Маттэрь-ёптырь…

- Рамсес - египтянин, а не перс-ксерокс… А как же!

…После полутора часов возлияний, укрепивших и оздоровивших дух, тело и общий взгляд на дело,  Рамсес, наконец, усвоил, что офицера зовут Рамсур, что он в «боевом отпуске», что баба его кинула, и он ее выгнал… Они хохотали над тем, какие же, всё-таки, бабы дуры. Рамсур не мог понять, чем занимается Рамсес, и кому это надо. Уверенно предлагал позвонить его начальнику, Рамсдею, и «отпросить парня» денька на два из-за «семейных обстоятельств». Узнав, что Рамсес проходил обязательную военную подготовку после высших переводческих курсов, стал его вербовать в свой батальон. «Платят хорошо, пять месяцев служишь, месяц отдыхаешь» и прочее.

Они с Рамсуром взяли еще «пиваса» к имевшейся у того в запасе 40-градусной «беленькой». Ну и закуси тоже взяли. Уже два часа, как шёл рабочий день… Звонок Рамсдея раздался всё равно неожиданно. Вынув из кармана сотовый, Рамсес решил ответить.

- Рамсес, вы заболели? Что с вами?

Заплетающимся языком Рамсес ответил:

- Ну.., да - за-заболел.

Всё поняв, начальник только сказал:

- Вы вчера ничего не сдали мне, а сейчас идёт проверка сверху…
Но Рамсес перебил его:

- Я не хочу больше обслуживать правящий класс! - причем, он сам не ожидал, что это скажет. Возможно, он всегда об этом думал, а тут – перспектива уйти в батальон к Рамсуру… Ведь это же иной путь, это же «арамейский диалект» - живой, грязный и бесшабашный. А не язык с маркировкой «рамс» или «куньши». И никакой он не Рамсес. А жена его не Рамслена. А сей воин не Рамсур. Как легко без этого «рамса»! Сразу появилось внутреннее оправдание своего дикого поступка. Он так и жене скажет:

«Ты больше не «рамс», ты просто Ленонька, и у меня появился отличный друг – воин Сурен; а меня называй теперь Всеслав, и ушёл я с работы не потому, что напился и меня выгнали, а потому что не хочу больше обслуживать правящий класс! Всё… Ухожу к военным! Таков смысл происходящего, экстракт счастья и эликсир бессмертия»...

И верный способ избежать последствий собственного бунта – бессмысленного и беспощадного.



_________________________
*Ram(-s) – древне-ингл. – баран(-ы), или овен(-вны)