Голограмма

История, о которой сейчас пойдёт речь, случилась лет 20 назад. Решила я вместе с сыном поехать порыбачить на озеро Селигер.
 Надо сказать, что страсть к рыбной ловле  у меня с детства: девчонкой  рыбачила с отцом на лиманах под Одессой на Чёрном море, в Темрюке на Азовском море,  под  Маркулештами  в Молдавии,  в польском  Колобжеге  на Балтике… Помню,  приехали однажды двумя машинами на рыбалку под Глуховом, в Восточной  Украине (последнее место службы отца). Сначала друзья  отца   косо поглядывали в мою сторону. Пока они  ворчали,  доставая снасти и надувая лодки, я забросила удочку прямо с  берега  и у них на глазах  вытащила неплохого подлещика. Они  сразу засуетились, обрадовались: « Клюёт!»
Если говорить о рыбалке на Селигере, то здесь клевало очень прилично. Условия для рыбалки были великолепными. Сын быстро подружился с отдыхающими ребятам, они занимались спортом, плавали, загорали, а я рыбачила, вялила  более крупную рыбу, а оставшуюся  жарила и подкармливала ею всех детей, живущих с нами по соседству, в том числе и  подростков - друзей сына. Приходил лакомиться и полудикий, старый  кот. Он садился особняком, повернувшись  своим облезшим хвостом в нашу сторону, и делал вид, что его ничего не интересует, но как только кто-то из детей  ронял на траву рыбу, он стремительно бросался на упавший кусок и, урча, уносил свою добычу. Так прошли  две недели.
Оставалось несколько дней до отъезда,   и я предложила сыну «сходить на вёслах» к Белому острову, о котором я много слышала от  других  рыбаков, но сын отказался из-за ответственного баскетбольного матча между двумя самыми сильными  командами   базы. Так как разговор проходил за завтраком в столовой турбазы, его слышал наш сосед по столику Эдуард, молодой человек лет тридцати, худощавый, аккуратно одетый, работавший менеджером  где-то в  московском офисе. За всё время он так и не подружился   ни с кем, почему-то не загорал, не плавал, ходил с книжкой под мышкой и гулял всё время по лесу. Услышав, что это будет не рыбалка, а просто прогулка на лодке, он попросился в попутчики, и  я дала согласие: «Вдвоём веселее». Если бы я только знала, что произойдёт с нами  позже. Но… мы взяли вёсла, огромный, старый, ещё советских времён спасательный круг и прекрасным солнечным утром отправились  в путь. Как оказалось, Эдуард никогда раньше не ходил на лодке и не знал, как  ею управлять, как  грести, поэтому договорились: туда - гребу я, а обратно (научившись)- он. Места на Селигере сказочные. С двух сторон озера рос  взрослый  хвойный и лиственный лес. Мы тихо скользили   по  гладкой, как блюдце,  воде, слушая  пение птиц. Я стала расспрашивать своего попутчика о его работе, друзьях, любимой девушке. В ответ Эдуард сказал, что друзей у него  мало,   коллеги его не интересуют, а вот   к своей будущей спутнице жизни у него очень высокие требования. И он стал перечислять многочисленные достоинства, которыми должна обладать его будущая жена. Помню,  я только   расхохоталась на его слова, но   подумала: «А офисный планктон (так про себя я называла Эдуарда)  не так прост, как кажется на первый взгляд». Отдалившись от берега,  мы плыли уже часа полтора, когда вдали появились очертания Белого острова.  Справа, на  берегу озера, чуть поодаль,  были видны  деревянные дома и   фигуры  людей. На небе не было  ни облачка. Ярко светило солнце. И я  уже собралась сказать Эдуарду о приближающемся острове (он сидел спиной и поэтому  не мог его видеть), как вдруг лодку сильно качнуло. Я посмотрела на воду. На воде появилась рябь,  и  я почувствовала, как на меня вдруг  повеяло холодом. Резко  подул  ветер и неожиданно начался дождь, сначала слабый, а потом пошел ливень. Прямо над головой двигались, как огромные столбы, чёрные, тяжёлые тучи, вода вокруг лодки стала  напоминать  кипящий котёл.  Я не понимала, что происходит.  Взглянув на Эдуарда,я увидела, что  он сидит белый, как мел, и смотрит на меня в страхе. Его посиневшие   губы с трудом  шевелились.  Он  пытался мне что-то сказать. И тут я интуитивно поняла: молодой человек не умеет плавать! Я крикнула, чтобы он надел на себя спасательный круг. Мой попутчик с трудом это сделал,  сполз на дно лодки  и судорожно вцепился   в её борта.  Я видела его  расширенные от ужаса глаза. Не скрою, я сильно испугалась. Нет, не за себя, за него.  Нас стало  крутить, как в воронке. Ветер усиливался,  и высокая волна в любую секунду могла перевернуть нашу лодку. Этого нельзя было допустить. Однажды  с отцом мы попали на море в шторм и теперь у меня в висках стучали его  слова:  «Держи лодку, выравнивай, не подставляй борт волне!» И я, в каком-то исступлении гребла и гребла, пытаясь выровнять лодку. Весь ужас происходящего заключался в том, что краем глаза я видела вдалеке людей на берегу, видела,  как они ходят, освещённые ярким солнцем, и понимала, что там, на земле, они нас не видят. Они даже не догадываются о том, что с нами происходит. Мы были для них неодушевлённой голограммой! Силы стали покидать меня. Волны с грохотом обрушивались на лодку.  Из последних сил  я продолжала грести, нос лодки задирался, потом резко опускался  вниз и мне казалось, что вот-вот  нас опрокинет… Сколько это продолжалось, я не помню.  Вдруг всё стихло. Неожиданно появилось солнце, и я увидела небо.  Лодку ещё покачивало на воде. Я отпустила весла, с трудом  разжала пальцы. Ладони представляли кровавое месиво. Какое-то время мы сидели, не веря, что  выжили, что всё закончилось. Эдуард, опоясанный спасательным кругом, сидел,  словно каменное изваяние. Лицо его оставалось бледным, глаза были пусты, следовательно,  помощи мне ждать было не от кого. Молча  я взялась окровавленными ладонями за вёсла,   развернула лодку и через два часа мы прибыли  на базу. Всё так же светило солнце, слышались голоса  отдыхающих. Туристы собирались на обед. На лодочной станции меня ждал сын, он уже начал волноваться.
- Ну, как сыграли?- поинтересовалась  я у своего  любимого спортсмена.
- Выиграли! А вы?
- Мы тоже.