Ты можешь идти один. Глава 15

Я не выходил из дома до понедельника. В мыслях находил сотни оправданий этому, но причина была одна: страх. Я боялся встретиться с Разрушителем, боялся посмотреть в эти бесстрастные нечеловеческие глаза. Я поступал так же, как Брик: ждал. И от этого хотелось выть.

В понедельник я преодолел себя и отправился в школу. Твердо знал, что Брик, Катя и вся ее группа вчера уехали в Красноярск, оставив нас на произвол судьбы. Это означало, что теперь даже при желании я не смог бы выдать местоположение Маленького Принца.

Школа встретила меня мрачной настороженностью. Ученики, да и учителя тоже ходили, как в воду опущенные. В каждом движении, в каждом слове чувствовался страх. Более гнетущей атмосферы представить невозможно. А мне даже не с кем об этом поговорить. Перебрав мысленно фамилии одноклассников, я отдал предпочтение Антону Дрокину и отозвал его в сторону на большой перемене.

– Чего тебе? – хмуро спросил Антон, протирая очки.

– Хотел спросить, почему все такие унылые?

– И ты еще спрашиваешь! Ну, сперва Рыбина арестовали со стрельбой прямо в школе. Жанна пропала без вести, следом – Брик этот. Потом – Маша. Тебя тоже потеряли. По поселку ходят какие-то странные менты. Хватают всех подряд, угрожают. Брик, оказывается, мать убил. Веселья-то мало.

Он вернулся на место, а я остался стоять у подоконника. Я вспоминал свою жизнь с первого класса. Да, мне всегда было плохо здесь, в школе. Но вокруг все постоянно радовались, шутили, развлекались. Не припомню такого затишья, как сейчас, после того как я решил вдруг сделать шаг к счастью. Ведь если разобраться, то мне не обязательно было принимать предложение Брика о дружбе. Не обязательно идти с Жанной на бал. Как бы тогда все обернулось? Может, Брика схватили бы в первые дни, и никто иной бы не пострадал. Более того, никто бы ничего не заметил! Так не я ли во всем виноват? Наивный дурак, поверивший в дружбу, в любовь...

Задумавшись, я не заметил, как ко мне подошла Настя Елизарова.

– Дима, ты как? – спросила она меня.

– Как дерьма наелся, – машинально ответил я.

Она моргнула от неожиданности.

– Хочешь поговорить со мной?

Я едва не расхохотался, но смог ограничиться усмешкой.

– За последние десять лет в школе я разговаривал с двумя девушками. Обе пропали без вести. Говорят, бог Троицу любит. Давай поговорим, посмотрим, что получится.

Не знаю, что творилось со мной. Все эти слова просто лились изо рта без всякого участия мозга. Может, подсознательно я хотел оттолкнуть от себя всех?

– Скажи, что тебя беспокоит? – Сердобольная Настя улыбнулась мне. Пару недель назад я бы растаял от этой улыбки и, может, даже придумал бы какую-то любовь.

– "Беспокоит"? – передразнил я Настю, понимая, что не могу уже остановиться. – Давай расскажу. Что хочешь услышать? О подростковых комплексах? О том, что я мастурбирую больше трех раз в день? Как я скучаю по Жанне, или еще какую фигню? Может, поплакаться на "двойку" по физике? Или рассказать, как я увидел маму голой? Ну? Что молчишь? Давай, направь меня! Подскажи, с чем ты готова бороться?

Настя покраснела и отступила на шаг.

– Я же тебе помочь хотела, – пробормотала она.

– Не хотела ты мне помочь, хоть себе-то не ври! – отрезал я. – То, что я молчу на протяжении десяти лет, не значит, что я ничего не вижу и не слышу. Тебе нравится выглядеть такой заботливой, сострадающей, всеобщей мамочкой. И тебя за это любят. А вот любовь-то тебе и нужна! Ты торчишь от того, что каждый думает: "Ах, какая милая и заботливая Настенька!" Да только ни хрена ты не милая и не заботливая. Плевать тебе на проблемы других. Лишь бы самой покрасоваться, почувствовать себя выше и лучше. Скажешь, нет? Ну так давай, помоги мне! Меня беспокоит то, что двинутые на всю бошку менты хотят убить Машу. Беспокоит то, что человек, которого я считал своим другом, равнодушно смотрит, как из-за него страдают невинные люди. Помоги мне решить эти проблемы. Скажи что-нибудь такое, что мне поможет. Давай, я жду!

Настя молчала. Ее глаза блестели. Вместо нее мне ответил Петя Антонов:

– Э, Семенов, ты чего там расчирикался?

Я обернулся. На нас смотрел весь класс. Меня осуждали, а Настю... Настю жалели.

– Про тебя, что ли, почирикать? – Я шагнул в сторону Пети, до странного спокойный. – Староста, которому плевать на свой класс. Хороший мальчик, который раньше всех приходит в школу, учится на одни "пятерки" и расчесывается при каждом удобном случае. Идеал просто! Только вот идеалом ты стал не потому что лучший, а потому что задавил всех тех, кто пытался идти рядом с тобой. Когда Антон стал учиться лучше тебя, ты целую травлю устроил на его фамилию. До тех пор упирался, пока не сломал его. А давай-ка вспомним все те бесчисленные разы, когда ты на коленях вымаливал у учителей отличные оценки, думая, что никто не видит. Что скажешь, вспомним? Знаешь, а из вас с Настей отличная пара получится. Двое самовлюбленных выродков, блистающие на публике и гнилые изнутри.

Петя не знал, куда деваться. На него смотрел весь класс. Но это ненадолго. Петя виновен абстрактно, а я устроил скандал здесь и сейчас. Предупреждая готовую разразиться бурю, я подошел к своему месту, скинул учебник и тетрадки в пакет и двинулся к выходу.

– Не волнуйтесь, все пройдет, – бросил я на прощанье. – Я во всем виноват. На самом деле у нас прекрасный класс с милыми людьми, волшебными эльфами и добродушными гномами. Только со мной школьный бог облажался.

Я ушел, хлопнув дверью. Ни малейшего сожаления. Все это копилось во мне десять долгих лет, и теперь вырвалось наружу. Я знал, что неправ, и это ощущение заставляло улыбаться.

***

Я никогда не был образцовым учеником, но прогулять школу решился впервые. Поэтому не знал, куда пойти и чем заняться. Вроде как в таких случаях полагается шататься по поселку с друзьями, но люди, которых я мог таковыми считать, либо пропали без вести, либо скрывались от Разрушителей. Поэтому я отправился на центральную площадь.

Присев на скамейку напротив старинного фонтана, доживающего век в качестве гигантской клумбы, я задумался. Пытался осмыслить все произошедшее, составить из элементов цельную картину. Что произошло со мной? Где я теперь и куда идти дальше?

Девушка, которую я любил, подарила мне поцелуй и исчезла. Увижу ли я когда-нибудь ее? Наверное, нет. Эта история окончена. Мои чувства к Маше так и остались непонятными. Она провела ночь с человеком, которого я считал другом. По собственному желанию, или он влез в ее мозги так же, как сделал это с Катей? Правды уже не найти.

И, наконец, Брик. Парень, заставивший меня поверить в себя. Если бы не он, не было бы ничего: ни танца, ни поцелуев, ни сумасшедшей Элеоноры, о которой я не мог вспоминать без улыбки. Да, и еще: не было бы крушения надежд и пятидневной комы.

Я сидел в одиночестве на скамейке под тяжелым осенним небом. Шестнадцатилетний подросток, не знающий, куда и зачем идти.

– О чем задумался? – Чей-то грубый, с хрипотцой голос привел меня в чувства.

– А? – повернулся я.

Рядом со мной сидел человек лет пятидесяти в милицейской форме. Я вцепился пальцами в колени и, наверное, побледнел. Что еще им надо?

– Не волнуйся, я не зомби, – улыбнулся мне милиционер. – Михаил Геннадьевич. Можно просто дядя Миша, меня так племянники зовут.

– Дима, – прохрипел я и пожал протянутую руку.

– Очень приятно. Так о чем задумался, Дима? Что-то серьезное?

Я пристально вглядывался в его глаза, мысленно повторяя фразу: "Я не зомби". Кажется, дядя Миша был обычным человеком. Более того, казался знакомым. Покопавшись в памяти, я вспомнил его лицо. Это он дал платок, когда банда Рыбы избила меня.

– Так, не очень, – сказал я, отведя взгляд.

– Да ну? Прогуливаешь школу, чтобы думать о всякой ерунде? Не поверю.

Вот черт! А с другой стороны, разве запрещено законом прогуливать школу?

– Поссорился с классом, – буркнул я. – Решил уйти.

– Ну, ситуация, конечно, скверная, но не смертельная. Хочешь, скажу тебе одну мудрую вещь?

Я пожал плечами.

– Когда перевалит за тридцать, ты об этом даже не вспомнишь. Так что не стоит сильно переживать. Каждый раз, когда тебя что-то тревожит, задавай себе вопрос: будет ли меня это беспокоить через год? Два? Десять лет?

Это меня немного покоробило. У любого подростка поперек горла стоят поучения взрослых.

– А вам плевать на то, что с вами в этом возрасте было? – вдруг огрызнулся я.

Дядя Миша остался спокойным.

– Не на все. Мне плевать на то, как полоумная учительница вызывала родителей в школу каждую неделю. Плевать на то, что отличники-активисты позорили меня на собраниях. Плевать, что первая школьная красавица рассмеялась, когда я пригласил ее в кино. Но один случай не получается выбросить из головы.

– Какой?

Дядя Миша достал из кармана мятую пачку сигарет и предложил мне. Я отказался, и он закурил сам.

– У меня были друзья, – сказал, выпуская клубы едкого дыма. – Тогда я считал их друзьями, хотя на самом деле это были просто ребята, с которыми мы валяли дурака после уроков. Ну, знаешь, из тех, что с юных лет зубрят не арифметику, а лагерные понятия. Что смотришь? Думал, ментами рождаются?

– Да я ничего, просто.

– Был среди них один... Ванька Косяк. Прозвище, естественно. Однажды он на моих глазах ограбил старушку. Вырвал у нее сумку из рук и убежал. Так вот, я очень сильно жалею, что ничего не сделал тогда.

– А что вы могли сделать? – пожал я плечами.

– Я мог догнать его и заставить вернуть сумку. Мог найти его потом и набить морду, объяснить, что он не прав. Мог сунуть руку в карман и дать старушке денег. Ведь в кошельке у нее было не так уж много, и я ни капли не обеднел бы. А еще я мог пойти в милицию и рассказать о том, что видел. Но я ничего этого не сделал. Тем вечером я, морщась, пил с ребятами портвейн, купленный на деньги пенсионерки, и выдумывал дурацкие оправдания себе и Ваньке.

Я не знал, что сказать. Представил себя на месте дяди Миши и понял, что поступил бы точно так же. То есть, никак.

– Самый страшный грех – это бездействие, – продолжал мой собеседник. – Почему-то в заповедях о нем нет ни слова. Я на службе уже почти тридцать лет, повидал всяких людей. Убийц, воров, насильников. Некоторые хорохорятся до последнего, некоторые рыдают и ползают на коленях. Но все они получают наказание. А за бездействие наказания нет. И каждый день, когда ты наслаждаешься жизнью, где-то в глубине души шевелится это гадкое воспоминание о том, как ты стоял и ничего не делал. Нельзя искупить этот грех, когда поезд ушел.

Дядя Миша в последний раз затянулся и бросил окурок в урну.

– Я вспомнил про этот случай по одной причине. Судьба подкинула мне шанс загладить вину. Я хочу вмешаться в то, что происходит сейчас здесь. Может быть, тогда у меня получится выбросить из головы ту старушку.

Он посмотрел на меня. Его лицо, только что бывшее таким добродушным, помрачнело. Глаза сверкнули холодным блеском.

– Кабанец тебе что-то сделал? – спросил он.

– Кто?

– Старший сержант Кабанец, который вчера приходил к тебе домой. Он бил тебя? Пытал? Угрожал?

Я растерялся. Переход с темы воспоминаний на сегодняшний день случился слишком быстро.

– Бил? Нет, не бил...

– Дима, поверь мне. Я не только мент, но еще и человек. Давай так: откровенность за откровенность, идет? Думаю, тебе тоже хочется кое о чем меня спросить. Чтобы помочь своему другу. Или подруге.

– Подруге? – удивился я.

– Речь о Маше. Я не буду спрашивать, где она. Просто ответь на мои вопросы, а я отвечу на твои.

Я смотрел на этого внезапно появившегося в моей жизни человека и спрашивал себя: можно ли ему довериться? Здравый смысл советовал извиниться и убежать домой, но какая-то иррациональная часть меня тянулась к дяде Мише. Он не выглядел героем-одиночкой из американских фильмов, но зато хотел помочь.

– Только я первый!

Дядя Миша усмехнулся.

– Шустрый ты. Ну давай, спрашивай.

Вопросов у меня было немало, и я хорошо подумал, прежде чем задать первый.

– Откуда вы знаете, что Маша не дома?

– Глупый вопрос, – вздохнул дядя Миша и достал еще одну сигарету. – Какая разница, откуда приходит знание? Главное, что оно есть – факт. Но, раз уж мы договорились... Я следил за Кабанцом, когда он пошел к тебе. Следил за тобой, когда ты выбежал из дома вслед за ним. Видел, как вы с Машей зашли в дом Брика. Заметь, я никому не сказал, что вы совершили преступление – зашли на опечатанную территорию. И я видел, как вы вместе сели в автобус. Вот и все.

Я покачал головой. За мной следили, а я даже этого не понял! Впрочем, учитывая, в каком я был состоянии...

– Кроме того, – продолжил дядя Миша, – сегодня утром ее отец подал заявление. Маша пропала и не отвечает на звонки. Трудно не сложить два и два. А теперь мой вопрос. Брик действительно убил свою мать?

Конечно, я понимал, что придется отвечать на неприятные вопросы, но к такому готов не был. Сказать "нет"? Но что толку? Против Брика все улики, и мои слова не решат ничего. Что я мог сказать? Что видел, будто ее убил однорукий человек с повязкой на глазу?

– Да.

– Уверен?

– Да, он говорил мне об этом. Не думаю, что врал. Он вообще никогда мне не врал.

– И почему ты ничего не сказал?

– Вы уже много вопросов задали.

– Это все следствия первого вопроса. Я пытаюсь понять Брика и тебя заодно. А еще хочу, чтобы ты сам себя понял. Меня всю жизнь гложет воспоминание о сумке той пенсионерки. А ты скрыл информацию об убийстве. Неужели тебя это не беспокоит?

Конечно, я думал об этом. Вертел ситуацию так и эдак, но не мог, как ни старался, ощутить вину.

– Нет. Мне жаль, что это произошло, в смысле, убийство, но я не считаю, что поступил плохо.

– Объясни, почему.

– Это очень сложно объяснить.

– Нет такой ситуации, объяснить которую нельзя просто.

– Ну... Я считал, что это само собой раскроется, когда придет время. Рано или поздно кто-то заинтересовался бы, почему его мать не появляется на людях, и все бы раскрылось. А скорее всего, он признался бы сам. Через некоторое время. В общем, мне не хотелось, чтобы Брика арестовали до... определенного времени.

Дядя Миша долго смотрел на меня, не говоря ни слова. Забытая сигарета тлела у него между пальцами. Наконец, он кивнул.

– Верю тебе. Складывается впечатление, что ты знаешь, о чем говоришь. И не трусость заставляла тебя молчать. Значит, как я понял, все мы ждем какого-то времени? Что-то должно произойти и положить конец этому идиотизму?

Я пожал плечами.

– Если верить Брику, то да.

– А у нас есть причины ему верить?

– У меня есть. Я видел доказательства его слов.

– А...

– Стоп! – Я хлопнул ладонью по лавочке. – Так нечестно!

В глазах дяди Миши засверкали искорки.

– Эх, не дал разгуляться! – засмеялся он. – Ну давай, задавай свои вопросы. Отвечу на два сразу.

– Спасибо! – съязвил я. – Вопрос первый: почему вы не спрашиваете, где находится Брик?

– Ну, для начала, это не моя подследственность, – пожал плечами дядя Миша. – Я простой участковый. Если вдруг поймаю разыскиваемого преступника, то мне, конечно, дадут премию и, может, даже звание накинут, но специально рыть землю носом я не обязан. Как, кстати, и все остальные в нашем участке.

– А еще?

– Что "еще"?

– Вы сказали: "для начала". Есть еще причина?

– Да, есть. Люди, с которыми я работаю, проявляют нездоровый интерес к делу. И начали его проявлять до того, как история с убийством вылезла наружу. Почему они хотят поймать Брика, я не знаю, но знаю, что убийство – всего лишь предлог. И у меня возникает вопрос: зачем взрослым людям так сильно понадобился подросток, ранее никогда не фигурировавший ни в каких преступлениях? Почему в крошечном отделе собралось столько сотрудников из города? Сдается мне, что к правосудию эта ситуация не имеет никакого отношения. И третья причина: я верю тебе. Верю, что Брик готов понести ответственность, когда придет время.

– Я не говорил, что он готов понести ответственность, – покачал я головой. – Я сказал, что его все равно посадят, но лучше бы это произошло как можно позже.

– Ты ведь сказал, что он сам признается.

– Возможно. Только вот... Убийство совершил не тот, кто будет признаваться. А того наказать не получится. Если попытаться, будет только хуже.

Дядя Миша наморщил лоб.

– Речь идет о каком-то духовном перерождении?

– Можно и так сказать.

– Хорошо, пусть так. Если ты в это веришь, я приму такую идею. Задавай второй вопрос.

В этот раз я думал дольше. Хотелось задать вопрос, который заставит дядю Мишу рассказать как можно больше. Рассказать все. И я нашел нужный:

– Можно ли как-то остановить их? Ну, тех, кто ищет Брика. Ведь они же, наверное, что-то нарушают?

Дядя Миша ответил не сразу. Мимо нас медленно проковыляла пожилая женщина, опирающаяся на трость. Она посмотрела на дядю Мишу, потом на меня и вздохнула. Видимо, сочла хулиганом, с которым милиционер ведет разъяснительную беседу. Как только она удалилась на приличное расстояние, дядя Миша заговорил:

– С этого я и начал наш разговор. Я хочу их остановить, хочу, чтобы они убрались вон из поселка. Но как это сделать, я не знаю. Еще неделю назад нас было двое. Я и Саша, из отдела дознания. Это он придумал называть их "зомби". Знаешь ведь о задержании Рыбина?

Я кивнул.

– Это он тогда пытался им помешать, но схлопотал по голове. В тот же день пошел к начальнику отдела доложить о произошедшем, и не вернулся.

– Как не вернулся?

– Я видел, как он зашел в кабинет, и все. Его не стало. Телефон недоступен. Вопросов я задавать не стал, как ты понимаешь. Сделал вид, будто и не заметил исчезновения человека. Не из страха, нет. Просто понимал, что если так же исчезну и я, то людей в отделении не останется. Они и так не спускают с меня глаз. Контролируют каждый шаг. Отлучка дольше, чем на пятнадцать минут, их уже беспокоит. Я не могу даже уехать из поселка. Днем они держат меня на поводке с помощью телефона, а ночью... Знаешь ведь, из поселка есть только два выезда. И они патрулируют оба. Пару дней назад я хотел уехать, но вовремя заметил одного из них, стоящего у дороги. Я просто проехал мимо, сделал круг и вернулся домой.

Мне стало жутко. Стерегут выезды из поселка... Когда же закончится все это безумие? Сколько еще этих процентов осталось нарастить Брику?

– Кстати, – продолжил дядя Миша. – Если соберешься навестить Машу, то имей в виду: сегодня они остались на постах. Думаю, будут дежурить круглосуточно. И причина тому – ты.

– Я?

– Именно. Они ждут, когда ты соберешься встретиться с Бриком.

– Почему бы просто не следить за мной?

Тут дядя Миша усмехнулся.

– Видишь ли, Дима, у зомби есть один недостаток. Думаю, на нем можно сыграть, только я еще не придумал, как. Они, говоря простым языком, тупые. Просто по человеческим меркам: тупые. Следить незаметно у них не получится. За тобой на расстоянии пяти метров просто будет топать милиционер. Их стихия – сила, а оперативная работа требует ума и хитрости. Поэтому я им немножко нужен. Знаешь, чем я сейчас занимаюсь?

– Чем?

– Выведываю у тебя местонахождение Брика. Да-да, такое мне дали задание, когда увидели тебя из окна.

Я вздрогнул. Только сейчас до меня дошло, что окна отделения милиции выходят как раз на площадь. Я посмотрел в сторону здания, стоящего за фонтаном-клумбой, и похолодел. Восемь окон, частично скрытых кустами, распахнуты настежь. В каждом окне я видел троих человек, стоящих и молча наблюдающих за мной и дядей Мишей. Разумеется, с такого расстояния они не могли ни слышать наших слов, ни даже видеть выражения лиц.

– Видишь, как эти ребята ведут слежку? – тихо сказал дядя Миша. – Не надо на них таращиться, отвернись.

Я поспешно отвел взгляд. Посмотрел в небо.

– Наверное, лучше сейчас закончить разговор, – вздохнул дядя Миша. – Иначе даже они что-нибудь заподозрят. Пойду докладывать о результатах операции. Только сперва посмотри мне в глаза и скажи то, что они должны услышать. И так, как они должны это услышать.

Не в тот же миг, но до меня дошел смысл его слов. Я вспомнил, как Разрушитель выхватил у меня из памяти мысли о Маше.

– Я понятия не имею, где Брик, – сказал, глядя дяде Мише в глаза. – И я знать не хочу, где он. После всего того, что он сделал, я надеюсь, что его скоро поймают и посадят в тюрьму до конца жизни. Но помочь в этом не могу.

– Верю, – сказал дядя Миша.

Он, не прощаясь, встал и пошел в обитель зомби. Да, наверное, я говорил убедительно. Потому что, как ни крути, а причин жалеть Брика у меня не было. Он предал и использовал меня, Машу, а теперь делал то же самое с Катей. Я хотел для него самого сурового наказания, но помочь не мог.

***

На следующий день я решил не ходить на занятия. Не представлял, как вести себя с одноклассниками. Продолжать войну значило проиграть и рухнуть на самое дно, а прийти с повинной значило рухнуть еще ниже. Кроме того, я хотел повидать Машу.

Выйдя из дома, увидел Разрушителя, сидящего на скамейке перед подъездом. Такой наглости я не ожидал. Думал, он будет где-нибудь неподалеку, прятаться за деревом или хотя бы притворяться, что читает газету. Но он просто сидел и смотрел на меня пустым взором. Молодой парень со светлыми кудрями, смешно выбивающимися из-под фуражки.

– Здравствуйте, – пробормотал я и пошел в сторону школы.

Разрушитель пошел за мной. Как и говорил дядя Миша: на расстоянии пяти метров. Это напоминало конвоирование, а не слежку.

Я изо всех сил делал вид, что не замечаю "хвоста". Вышел со двора, перебежал дорогу, посмотрев предварительно в обе стороны, и вскоре вошел в школу. Рано, кроме зевающего охранника я никого не увидел.

Преодолев соблазн посмотреть в окно и узнать, следует ли Разрушитель за мной, я направился к лестнице, но пошел не вверх, а вниз. Перескочил через три ступеньки, аккуратно отодвинул засов двери черного хода и оказался на заднем дворе. Как и в тот день, когда все начиналось. Только тогда мы с Бриком прятались от Рыбы, а теперь я скрывался от твари в милицейской форме.

Я пролез через дыру в заборе и углубился в лес на сотню метров. Ну вот, теперь меня не увидят из поселка. Мысленно выстроил маршрут и стал обходить жилую зону по широкой дуге. Лес изобиловал тропинками, но все они вели или к катку, или к реке, или к садовым участкам. Просто не так уж много людей уходило в лес, чтобы сбить с толку преследователей. Поэтому приходилось идти бездорожьем.

Ночью прошел дождь, и к концу пути я промок по пояс. Тряпичные кеды явно не предназначались для подобных прогулок, и поэтому ступней я почти не чувствовал. Все-таки с каждым днем приближалась зима, которая в Сибири, игнорируя календарь, начинается в конце октября.

Я вышел на дорогу именно там, где рассчитывал. Спасибо Господу, что, в дополнение ко всем моим недостаткам, не осчастливил географическим кретинизмом! Через десять минут я уже ехал в автобусе, упиваясь прекрасным чувством торжества.

Оказавшись в городе, немного послонялся по книжным отделам и магазинам с видеокассетами. Купил бутылку минералки и посидел на скамейке под внезапно пробившимся сквозь тучи солнцем – подсушил штаны и кеды. Я не торопился к Маше по двум причинам. Во-первых, Элеонора, должно быть, еще не вернулась из школы, а во-вторых, меня не отпускала паранойя. За каждым углом чудились Разрушители. Наконец, решившись, я отправился к знакомому дому.

Дверь мне открыла Элеонора.

– А вот и Димочка, – пропела она, пропуская меня в прихожую. – Пришел проведать свой гарем?

– Ну, вроде того, – усмехнулся я. – Как вы тут поживаете?

– Да живы пока. Твоими молитвами. Как там обстановка? А то Машуня чего-то пригрустила в последнее время.

– Так себе, – вздохнул я. – Если есть возможность – пускай она еще немного у тебя поживет. Так безопаснее.

– Да ради бога. Честно сказать – я бы ее насовсем оставила. Целый день, как Золушка, по хозяйству мечется. На меня хоть маман блажить перестала, что дома не убираюсь. Иди, она в комнате сейчас.

Я вошел в комнату и затворил за собой дверь. Первым делом в глаза бросилось обилие плакатов, из-за которых просто не видно стен. "Король и Шут", "Сектор газа", "Тараканы!", "Гражданская оборона" и еще множество названий, в основном ни о чем мне не говоривших. На письменном столе я заметил карандашницу в виде черепа. Да, Элеонора и впрямь была человеком веселым.

Маша стояла у окна.

– Привет! – сказал я.

Она не ответила, даже не шевельнулась. На ней та же самая одежда, что и в минувшую пятницу: тонкая коричневая кофта и темно-серая юбка, немного не доходящая до колен. Колготок не было. Мой взгляд скользнул по ее ногам, потом вернулся к напряженным плечам. Желание обнять ее было нестерпимым, но страх быть отвергнутым оказался сильней. Я смотрел на нее и видел незнакомую девушку, жизнь которой практически не пересекается с моей. Мне было жаль, что в сложившейся ситуации ей приходится полагаться на меня.

– Маша, как ты? – спросил я спустя несколько минут, перебрав мысленно сотню вариантов обращений.

Ни слова в ответ. Задержав дыхание, я подошел к ней, положил руку на плечо и услышал тихий вздох.

– Я хочу домой, – сказала она.

Я зажмурился и закусил губу. Как будто меня вызвали к доске читать наизусть длинное стихотворение. Голос сразу пропадает, я начинаю еле слышно пищать, запинаясь и забывая слова. Одноклассники сперва морщатся и подаются вперед, пытаясь расслышать что-то, но теряют терпение и начинают переговариваться меж собой. И мне безумно стыдно, что я так бездарно трачу их время. Хочется сказать: "Я не виноват! Учительница не отпустит меня, пока я не дожую эту жвачку! Пожалуйста, еще хоть минуточку, сделайте вид, что внимательно слушаете, и я уйду!"

– Потерпи еще немного, – сказал я.

– Не хочу. Дима, я не хочу!

– Неужели здесь так плохо?

– Здесь прекрасно! – Она повернулась ко мне, и я увидел слезы в ее глазах. – Но я здесь чужая. Я не могу больше так. Сидеть целыми днями взаперти, никого не видя. Ничего не... У меня даже одежды другой нет! Даже белья!

– Я могу купить, что нужно...

Маша перестала сдерживаться. Слезы потекли по щекам.

– Да не нужно мне ничего! – крикнула она и упала ничком на кровать.

Я молча смотрел на ее дрожащие от рыданий плечи и не знал, как поступить. Что я мог ей сказать? Снова и снова повторять, что нужно потерпеть, что это для ее же блага? Она и так это понимала.

– Димка! – Я обернулся и увидел Элеонору. – Ну-ка, подь сюды!

Это маленькое спасение. Будто учительница машет рукой и разрешает рассказать стихотворение после уроков. Я сделал лишь пару шагов, а потом Эля схватила меня за руку и выволокла за дверь.

– Короче, – шепотом сообщила она мне в кухне. – По-моему, твоя подруга в залете.

– В... Что?

– Ну, так бывает, знаешь. Пестик, тычинка, туда-сюда. Палка, палка, огуречик – вот и вышел человечек.

Я схватился за голову.

– Ты уверена?

– Я ж не гинеколог! – фыркнула Эля. – Просто у нее настроение меняется со скоростью света. Вчера и сегодня утром ее рвало. А еще она постоянно на мои прокладки косится, как голодная, но не просит.

Так страшно мне не было даже когда Разрушитель угрожал отрезать пальцы. Маша беременна! Что же делать? Как быть? И во всем виноват этот чертов Брик со своей трижды проклятой "Техникой секса"!

– Ублюдок, – прошептал я. – Вот ублюдок!

– Технически – да. – Тон Элеоноры оставался невозмутимым. – Но вы еще можете успеть расписаться.

– А? – повернулся я к ней.

– Ну, это... в ЗАГСе. Тогда ребенок родится в законе, все пучком. А вообще, на будущее, есть такая интересная штуковина – презерватив называется. Папа не рассказывал?

– Это не мой ребенок, – сказал я.

– Вот как? А чей же?

– Одного урода. Который, надеюсь, в ближайшие дни покинет этот мир навсегда.

Элеонора шлепнула меня ладошкой по голове.

– А ты какой-то злобненький стал, Димочка, – констатировала она. – Подрос, что ли? Не вздумай никого убивать! Если тебя еще и посадят, кто будет нашей принцессе десять лет сопли подтирать? Опять все на меня, на мои хрупкие плечики! Ее не жалко – так меня хоть пожалей!

Я улыбнулся. Элеонора обладала волшебной способностью дарить уверенность в любой ситуации. Самые страшные проблемы, озвученные ее тонким, но дерзким голоском, становились не такими уж страшными, а то и вовсе смешными. Я даже подумал рассказать ей о Брике и о Разрушителях, но все же отказался от этой идеи.

– Надо с ней поговорить! – Я двинулся в сторону комнаты.

– Ты с психологом своим поговори! – Эля вцепилась мне в запястье. – Хватит, наговорились уже. Устроили мне на кровати море-океан. Дуй в свой сраный поселок и решай свои проблемы. А тут я сама разберусь. Не нагнетай.

– Ты уверена?

– Уверенность – не беременность, иногда и сама проходит. Постараюсь. Давай, вали, задолбал!

Рассохшаяся деревянная дверь закрылась за мной. Я немного постоял на лестничной площадке, приходя в себя. Потом стукнул кулаком по перилам. Да почему я опять обвиняю себя во всем?! Кашу заварил Брик. И с Разрушителями, и с Машей. А я всего лишь пытаюсь склеить хоть что-то в этом море осколков! Я ни в чем не виноват!

Внушив себе эту мысль, я вышел из подъезда и направился к остановке. Только в глубине души таилось смутное осознание того, что на самом деле во всем виноват я. Почему-то вспомнился рассказ дяди Миши про ограбленную старушку. Этот человек винил себя в том, что просто ничего не сделал. А что сделал я, чтобы Маша не связалась с Бриком? Попросил ее подготовить меня к танцу с Жанной?

***

Моя ошибка состояла в том, что я слишком задумался на пути домой. Не замечал ничего вокруг. Краем глаза отметил, что на лавочке возле подъезда сидят двое. Я уже был готов встретить пустой взгляд Разрушителя и не боялся. Да и беременность Маши занимала меня куда больше.

Они преградили мне путь, и только тогда я вынырнул в реальный мир. Да, один оказался тем самым белокурым Разрушителем. А вот второй... Я хорошо знал этого пожилого лысеющего мужчину в черном пальто. Передо мной стоял отец Маши.

– Где она? – спросил Разрушитель, глядя на меня своими мертвыми глазами.

– Кто? – чуть слышно сказал я.

– Куда ты дел мою дочь, мелкий засранец? – высоким голосом вскрикнул отец Маши.

– Я... Вениамин Геннадьевич, я...

Он с размаху врезал мне по щеке, и я отшатнулся. Наверное, Разрушитель решил, что я собираюсь бежать. Он шагнул вперед и стиснул мне руку. Вырваться из этих клещей не представлялось возможным.

– Ты знаешь, кто я? – визжал на меня Вениамин Геннадьевич. – Знаешь, засранец? Да у меня везде связи! Я тебя могу пожизненно закрыть, если захочу!

Наверное, он не врал. Я знал, что Вениамин Геннадьевич водил знакомство с мэром города, который, к слову, тоже жил в нашем поселке. А еще отец Маши занимал какую-то солидную должность на ГРЭС, где работал мой папа.

– И отца твоего я в любой момент могу безработным оставить! – продолжал орать Вениамин Геннадьевич. – Причем так, что его даже сторожем никуда не возьмут в этом городе! Соображаешь, с кем ты связался?

– Я не знаю, где она! – закричал и я, потеряв голову от страха и обиды. Если бы я мог объяснить ему, что защищаю Машу! С его возможностями мы бы смогли защитить ее куда лучше!

Он отвесил мне еще одну пощечину. Потом Разрушитель схватил меня за подбородок и, наклонившись так близко, что наши носы почти соприкоснулись, прошипел:

– Куда ты только что ездил?

Я второй раз попался на ту же удочку. Как только Разрушитель задал свой вопрос, в голове у меня вспыхнула квартира Элеоноры. Маша, плачущая на кровати. Я спохватился и подумал о том, что они не должны узнать адрес, но сознание сыграло злую шутку. Я тут же в деталях представил себе дорогу к дому Эли.

– Поехали! – улыбнулся Разрушитель.

– Нет! – Я рванулся, но крепкие пальцы удержали меня. – Нет там никого! Это просто фантазия!

Меня уже не слушали. К подъезду подкатил "УАЗ". Меня толкнули на заднее сиденье. Рядом, шумно сопя, уселся Вениамин. Белобрысый Разрушитель сел рядом с водителем, в котором я узнал того самого милиционера, что приходил ко мне домой в первый раз, принеся весть об убийстве Мартына.

Автомобиль тронулся. Я закрыл глаза. Странное чувство пустоты внутри пожрало все чувства. Конец... Они схватят Машу, и что? Будут допрашивать, это понятно. Но она не сможет им ничего сказать! Оборвется единственная их нить. Как они поступят? Отпустят всех? Это ведь Разрушители. Что если им взбредет в голову использовать Машу, как заложницу? Или убить ее?

– Заложница, – вдруг сказал белобрысый и посмотрел на водителя. Тот кивнул.

Проклятье! Я сжал кулаки и стиснул зубы, пытаясь хотя бы сдержать слезы.

– На что надеялся-то? – пискнул Вениамин. – Думал, так все и останется, а потом само рассосется?

– Надеялся, – прошептал я.

– Ох, я тебе устрою сладкую жизнь!

Я посмотрел на Вениамина. Его лицо расплывалось в жестокой улыбке. Нет, бесполезно что-либо объяснять этому человеку. Не за оставшиеся пятнадцать минут. Я пожалел, что не могу, как Брик, "изменить сознание".

Я сидел и тупо смотрел на дорогу. Ни единого шанса. Драться с Разрушителями? Смешно! Только стихийное бедствие сможет их остановить.

По встречной полосе ехал грузовик. Я заметил его, когда расстояние между машинами составляло сотню метров, не более. Решение возникло мгновенно. Меньше чем за секунду я преодолел все: страх смерти, сомнения, раскаяние, и даже снова вспомнил про ту пенсионерку, которую обокрал Ванька Косяк.

Я рванулся вперед, вцепился в руль обеими руками и рванул его влево. Автомобиль вильнул. В этот миг исчезло абсолютно все. Где-то раздавались крики, кто-то меня бил, кто-то схватил за волосы, но все мое восприятие сузилось до уродливой морды грузовика, которая становилась все ближе. Я хотел смерти, молил о ней!

Подавая басовитые сигналы, грузовик пролетел в сантиметре от нас. А я очнулся на заднем сиденье. Болели руки, пальцы. Из головы, судя по всему, выдрали клок волос, по лицу текла кровь. И перед собой я увидел дуло пистолета. В меня целился белобрысый.

– Не двигайся. Пристрелю, – сказал он.

– Стреляй! – Я попытался вцепиться в пистолет, но белобрысый отвел руку назад.

– Это он, наверное, наркоты обожрался, подонок! – Голос Вениамина дрожал.

Разрушитель проигнорировал его. Он убрал пистолет, но продолжал на меня смотреть.

– Хочешь умереть? – вдруг спросил он.

– Мечтаю с первого класса! – огрызнулся я.

– Почему?

– По кочану.

– Почему ты хочешь умереть? – Белобрысый немного помешкал и добавил: – Дима.

Я хотел обрушить на него целый ушат ругательств, но почему-то сдержался.

– От меня все равно никакого толку, – сказал, отводя взгляд.

Больше белобрысый не задавал вопросов, но весь оставшийся путь смотрел на меня. Как будто думал о чем-то. Если Разрушители способны думать.

Через пять минут "УАЗ" остановился во дворе дома Элеоноры. Вениамин лично вытащил меня из машины.

– Ничего не скажешь? – пискнул он, глядя на меня.

– Я не похищал вашу дочь.

– Сейчас посмотрим! Вы точно знаете, что она здесь?

– Точно знаем, – ответил водитель, который тоже вышел. Неподалеку что-то звякнуло и, обернувшись, я увидел около соседнего подъезда точно такой же "УАЗ", только без специальной раскраски. Капот открыт, на земле между колесами расстелена тряпка. Из-под кузова торчат чьи-то ноги. Видимо, хозяин ремонтировал свой автомобиль.

– Вперед! – Белобрысый потянул меня за руку.

Мы зашли в подъезд и стали подниматься по лестнице.

– Ее там нет! – повторял я. – Я понятия не имею, где Маша, я не похищал ее!

Мне никто не отвечал. Последняя надежда была на Элеонору. Вдруг она сумеет что-нибудь придумать? В сообразительности ей не откажешь!

И вот та самая деревянная дверь. Белобрысый постучал, потом еще раз – громче. Тишина. Они с водителем переглянулись. Потом белобрысый резко ударил ногой, и дверь вылетела из проема. Я вздрогнул, как и Вениамин.

– Послушайте, а это… – пробормотал он.

Никто ему не ответил. Разрушители вошли внутрь. Один прошел в кухню, другой открыл дверь в ту комнату, где я час назад говорил с Машей. Вениамин переступил порог, и я шагнул следом. По идее, Элеонора уже должна была поднять крик и пообещать всем и каждому жестокое выцарапывание глаз, а то и претворить эту угрозу в жизнь. Но в квартире не раздалось ни звука. Белобрысый вышел из комнаты и открыл дверь в ванную. Пусто. Водитель наведался во вторую комнату.

– Ее здесь нет? – спросил Вениамин.

– Нет, – бесстрастно ответил белобрысый.

– Вы же были уверены!

– Мы ошиблись. Наверное, это и правда фантазия мальчишки.

– Что? – вскричал Вениамин. – Да вы вообще расследовать умеете? Что, наудачу в квартиру вломились? Дебилы!

– Я же говорил, что не знаю, где Маша, – вставил я.

Белобрысый посмотрел мне в глаза. На этот раз я подготовился и представил себе Машу в милицейской форме на площади, где мы сидели с дядей Мишей. Образ возник спонтанно, но получился очень ярким. Белобрысый дернулся, но сообразил, что все это бред.

– Кто здесь живет? – повернулся ко мне Вениамин.

– Моя подруга Элеонора, – отчитался я. – Мы с ней познакомились недавно. Когда я с ней, то представляю себе Машу. Потому что безумно люблю ее, а она меня отвергает.

– Да плевать мне, кого ты себе представляешь! – заорал Вениамин.

Но его реакция меня не волновала. Я смотрел на Разрушителей. Кажется, они поверили. Переглянулись и даже вроде бы пожали плечами.

– Не смеем больше вас задерживать, – сказал белобрысый.

– Задерживать? Да это вас, уважаемые, скоро задержат! – кипятился Вениамин. – Если сегодня к вечеру дочь не вернется домой, я вам устрою! Полетят погоны!

Разрушители не обращали на него внимания. Они вышли из квартиры и двинулись вниз. Следом бежал Вениамин, расточая угрозы. Я задержался, чтобы поднять дверь. Приладил ее, как мог, прикрыв проем. Видно, конечно, что выбита, но все же...

Я не знал, что думать. Куда могли деться Маша с Элеонорой? Может, несмотря на мои предостережения, отправились гулять? Если так, то это самое счастливое стечение обстоятельств, какое только можно вообразить.

Когда я вышел на улицу, "УАЗ" уже отъезжал. Вениамин не поехал. Я видел его удаляющуюся спину уже возле соседнего дома. Он говорил по телефону, и мне было жаль ушей собеседника – визг Вениамина достиг своего пика.

– Надеюсь, теперь ты простишь меня?

Я резко повернулся. Парень, чинивший другой "УАЗ", выполз из-под него и оказался... Бриком.

– Ты? – выдохнул я. – Что ты тут делаешь?

– Я разбирался в устройстве автомобиля, чтобы суметь представить себе его в деталях.

Я сжал кулаки.

– Боря, тебе что, совсем крышу снесло? Я думал, ты хотя бы уехал из города, а ты тут... машины изучаешь?

– Не зная, как выглядят детали, я не смогу управлять ими, – пожал плечами Брик. – Подожди секунду, хорошо? Они почти выбрались за пределы моих возможностей.

Он закрыл глаза и поднял палец, будто меломан, внимающий музыке. Вместо музыки грянул взрыв. Рвануло достаточно далеко, но я услышал звон металла, падающего на асфальт, и чей-то крик.

– Ты что... взорвал их? – спросил я.

– Ну да. Мелочь, конечно, но приятно.

В голове стало пусто. Я не знал, как относиться к произошедшему. Видя мое замешательство, Брик улыбнулся еще шире. Он поднялся на ноги и постучал по стеклу пассажирской двери.

– И второй сюрприз! – воскликнул он.

Из машины, целая и невредимая, выбралась Маша. Я не успел даже ахнуть, как она подбежала ко мне, обняла и прижалась. Снова плакала, но уже не так, как тогда, на кровати. Теперь мне было позволено осушить эти слезы.

– Дима, – всхлипывала она. – Господи, я так испугалась! Он рассказал мне, как ты пытался убить их по дороге!

Я посмотрел на Брика, и он отвел взгляд, пожав плечами. Маленький хитрый поганец!

Я погладил спину Маши, коснулся губами ее волос.

– Все будет хорошо, обещаю, – шепнул я.

Она только сильнее прижалась ко мне. А из "УАЗа" тем временем выбиралась Элеонора, напоминая очаровательное рыжее божество, готовое метать молнии и вызывать ураганы.

– Какой-то недомерок-телепат вытаскивает МЕНЯ из МОЕЙ квартиры! – завопила она. – Ко мне домой приезжают какие-то поганые менты! Это так ты свои проблемы решаешь, Димочка?

Маша подняла голову и сквозь слезы улыбнулась мне.

– Тебе там, кстати, дверь выбили, – сказал я. – Прости, ничего не мог сделать.

– Что?! – Элеонора даже подпрыгнула. – Дверь? Димка, твою мать, я сейчас ей богу тебе глазницы дочиста выскребу! Козлина! Джеймс Бонд сраный! Да прекратите вы лизаться, я с вами разговариваю!

Утихомирить Элеонору было не так уж сложно. Помог Брик со своими безупречными манерами и ледяным спокойствием. Да и сама она не могла долго сердиться. В конце концов, плюнула и дернула Машу за рукав кофты.

– Пошли, красотка, дверь чинить! Мужиков-то у нас нету, что поделаешь! Папке сообщение кину, чтоб замок купил.

Мы с Бриком остались одни.

– Ты простил меня? – спросил он.

– Не знаю.

– Что еще я могу для тебя сделать?

– Для меня? – возмутился я. – А ничего, что ты свои косяки сейчас разгребаешь?

– Так и есть, – кивнул он. – Но потеря Маши для меня ничего бы не значила. А для тебя?

Тут мне возразить было нечего.

– Что теперь будешь делать?

– Прятаться больше не стану. Я вернусь в поселок завтра ночью и приму бой. Больше я никому не позволю пострадать из-за меня. Спасибо, что помог мне постичь это. Девяносто шесть процентов. Никаких шансов, что мне удастся прорваться, но, кажется, я заражаюсь человеческим фатализмом.

Я покачал головой.

– Никогда бы не думал, что можно логически рассуждать о подобных вещах.

– Ты о фатализме?

– Ага.

Я достал телефон и посмотрел на дисплей. Уже пятый час.

– Поезжай домой, – сказал Брик. – И постарайся не попасться.

– А ты?

– Я вернусь завтра. Обещаю. Скорее всего, это наша последняя встреча. Не выходи из дома завтра вечером. А лучше и днем не выходи.

– Значит, все?

– Все.

Я смотрел на него. На человека, который, пусть и недолго, но все же был моим другом. Человека, который предал меня, но вернулся и признал свои ошибки. А завтра его не станет. К горлу подкатил комок.

– Мог бы и додуматься дверь открытой оставить, – вырвалось у меня.

– Чё? – Брик искренне удивился.

– У Элеоноры. Вечно от тебя одни проблемы!

Под конец фразы я против воли улыбался. Брик ответил на мою улыбку. Я протянул руку, но Брик порывистым движением обнял меня.

– Что бы ни случилось, – тихо сказал он, – не сдавайся. Слышишь? Если я погибну, Вселенная будет обречена, но мои братья не перестанут сражаться. Не останавливайся и ты. Обещаешь?

– Какой из меня боец? – вздохнул я.

– Дима! – Брик отстранился от меня. – Ты сумел увести Машу из-под носа Разрушителя. Придумал, как ее спрятать. И не боялся лишиться жизни, защищая ее. Девяносто процентов людей в такой ситуации просто сидели бы, сложа руки. Так что не говори так о себе. Поверь мне: ты можешь идти один. Иди, и никогда не останавливайся!

Он развернулся и быстро зашагал прочь. Я смотрел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за домом. Я видел его в последний раз, и на душе от этого было погано донельзя.


Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/17/241

Хотите читать в удобном формате? Полную версию романа можно приобрести здесь: https://vk.cc/7rUsQD