Угрюм с удавочкой

Даже если день был никакой: прилюдно «полоскал» директор, жена осерчала, дети строптивы и подчинённые в рот не смотрят,- вечер твой!

Ты знаешь, что она ждёт тебя у проходной, послушная, ухоженная, готовая ко всем твоим прихотям, на зависть сослуживцам. Твоя ласточка, ладушка.

Пусть неопытна, молода и заводится с полоборота, зато не требует лишнего, ест совсем мало...
В моём кругу появились ребята, что путаются с видавшими виды иностранками.
Я катался на многих, но запал на эту блондиночку. Всё, что было до неё и будет после, несравнимо по ощущениям. Она у меня такая первая.

Вы видели когда-нибудь?- да что я спрашиваю: дело понятное житейское, простительное,- счастливую физиономию с глупой улыбкой 35-летнего мужика, что бежит сломя голову на свидание? Он, стараясь вернуть себе хоть видимость приличия и степенности, подходит к ней, долгожданной, гладит, оглядывает со всех сторон.
И, наконец, вставляет ключ в замок.

Ну да. А вы- что себе подумали?
Автомашина, Лада 63 модели, как и любой механизм с женскими капризами требует любви и внимания, ухода и своевременной заботы. Да и надо-то всего ничего: не забывать о дне рождения, да тратиться на косметику и масло на восемь тысяч (пробега) и по восемь на сотку девяносто третьего.
И тогда...
А что тогда?
Сел да поехал к семье на огород в Волери за аэродромом Спилве, что на полпути домой в Болдерай. Но это ещё не вся правда. Полное самодовольство приходит, когда прихватываешь попутно более прижимистых коллег.

В тот летний вечер дорогу у кольца трамвая в Ильгуциемсе мне заступил прилично одетый молодой человек, внешность которого несколько портил искривлённый  и приплющенный нос, выдававший в нём бывшего боксера или зека. Его просьба «подбросить по пути» меня не удивила: кто б из нас в девяностом отказался от дополнительного дохода на бензин? Даже сумеречные воспоминания- не его ли я видывал в компании алкашей здесь же за углом кафушки?- были похеряны одолевшим меня благодушием. Не проехали мы и 30 метров, как вольно расположившийся в салоне пассажир всё ещё вежливо попросил тормознуть, чтоб прихватить приятеля, нарисовавшегося из-за газетного киоска и в три секунды ввинтившегося на заднее сиденье Жигуля позади меня, что я даже не смог разглядеть его наличность. Был он гораздо старше первого, лет под пятьдесят.
- Трогай, - уже по-хозяйски распорядился меченый, открывая окошко и закуривая. Печёнка подсказала, что я «попал». Позже мне доводилось таксовать, сознательно ища заработка и развозя по ночам развесёлые компании, но этот случай диссонировал с летом, солнышком и моим настроением.
Я теперь точно уверился, что эта кривая харя, кажись, Эдик, родом из местной шпаны - мирной днём и которой лучше не попадаться в тёмных фабричных кварталах вечером. Второй пассажир, которого битый называл Угрюмом, больше помалкивал.
- Хорошая у тебе машинка. Свежак!- одобрительно похлопал по дверце ладонью мой сосед.
- Да нормальная. А как тебя звать-то?- решил я уточнить, пытаясь сменить тему.
- Можешь Эдуардом. Для своих Пионером,- дозволил он и тут же продолжил наезд:
- Жируете вы, небось, на своей текстилке?
- С чего?
- На новых тачках рассекаете, по заграницам поехали, а тут добрым людям на водку не хватает.
- Напрасно, Эдик,- как можно более мирно начал я: не тянуло встрянуть в галдёж и провокацию,- за двадцать лет в текстиле я горбом что-то и заработал, да пару лет из них в Афгане,- продолжил, не уточняя статуса.
- Ты, паря, откель будешь?- включился в разговор молчаливый пассажир, имея ввиду сохранившиеся в моей речи особенности тульского произношения.
- Во, как! Земляк, значит. А я  с Епифани.
В этой букве тульской области мне бывать не доводилось.
Отвечая на расспросы Эдички о новенькой машинке, я уже крепко пожалел о своей опрометчивости и лихорадочно думал, как бы мне выкрутиться из дурацкой ситуации, тем более, что пассажиры убедительно попросили добавить газу на прямой Болдерайского шоссе.

На скорости в сотню я внезапно ощутил на своей шее шнурок, ловко накинутый сзади сидящим пассажиром. Удавка моментально стянулась и я невольно упустил руль, откинувшись на подголовник. Не было мочи ни дыхнуть, ни крикнуть . Испуг был тотальным до резины колёс. Хват несколько ослаб, но ровно настолько, чтобы оказаться в состоянии вернуть вытаращенные глаза с потолка на дорогу и удерживать машину в колее.
- Это тебе, малый, наука, чтоб был впредь осмотрительнее,- через вату шока дошло до меня.

Я плохо соображал и с трудом воспринял новое требование бандитов съехать с трассы в лабиринт дач и огородов Рацупе в поисках некоего Кума. В хитросплетении переулков с глухими заборами ими была найдена искомая «точка» в виде мощной халупы под собачьей охраной, куда мой убивец ненадолго отлучился. По возвращении  он расчёлся за какие-то дела с Пионером, и наш путь продолжился в Болдерай.
Озабоченный непредсказуемостью исхода я судорожно соображал и так же рулил. Впереди перед рекой Бульупе развилка. Налево- мимо кладбища в лес. Опять поплохело. Похитители приказали ехать направо через частный сектор в заводской микрорайон. Молчали, ограничившись короткими командами: «Налево», «Прямо», «Не тормозить», пока не встали у знакомой пятиэтажки со сквозными подъездами. Они вышли из тачки и тихо переговорили, после чего Угрюм, коротко кинув: «Прощай, земляк»- пропал за дверью.
Эдик развалился на заднем сиденьи и погнал меня назад в Ильгюциемс. Его довольная рожа хорошо была видна в зеркале заднего вида. В руке он поигрывал «Лисичкой».
- Повезло тебе, мужик. Угрюм пахан авторитетный, конкретный. Велел не обидеть.
Наваждение закончилось там же, где и началось: у трамвайной остановки в Ильгюциемсе. Вор исчез, оставив на сиденьи щедрые чаевые. Там же  на заднем сидении я обнаружил оброненую удавочку, которую тут же назначил служить моей оберегой. Ополошно.
Через полгода Ладушку угнали из закрытого гаража.
(См.продолжение)