Светлая полоса

(Masao Yamamoto photo)



Утро. Свет бьет в окно. В кровати – двое.

– Машенька, доброе утро!

–  Ах (потягиваясь), – доброе утро, Серёжка!

– Знаешь, я говорю тебе «доброе утро» – и не могу поверить!

– А что случилось?

– Ты – мое счастье!

– Доброе утро, любимый!

– Доброе утро!

–  –  –  –  –  –  – 

Прошел год.

Утро. Свет бьет в окно. В кровати – двое.

– Доброе утро, любимая? – говорит Сергей.

– Ну, типа того, – говорит Маша.

–  –  –  –  –  –  – 

Прошло два года.

Утро туманное. Утро седое.

–  Есть слова, которые я готов повторять вновь и вновь!

–  «Доброе утро?»

–  Доброе утро, любимая!

–  Доброе утро, поэт!

–  Ах, что за день?! (смотрит на часы)

–  Как? Что? Не утро? Проспали?!

–  Да, моя радость, –  проспали!... Я так надеялся не вылезать из кровати – и говорить тебе «Доброе утро»…

–  Так в чем же дело? (энергично одевается)

–  Я…

–  Мне пора! Собиралась навестить маму. Время идет: наши близкие люди стареют. Мы не заметим – и будет поздно. Я останусь у мамы на пару дней, –  сказала она, застегивая лифчик.

–  Я собирался сказать тебе, что тоже пойду к друзьям. Колька, Витька, Медведев – попойка – все они собираются с женами на выходных.

–  А что за повод? – спросила она, рассматривая затяжку на колготках.

–  Ну, я дал слово… Понимаешь, – во мне умирает мужская дружба. Я обещал зайти – минут на семь.

–  Что можно сделать за семь минут? –  сказала она, подмигивая. Сергей не видел.

–  Ой… День рожденья. Представляешь, – у Кольки и Витьки день рождения в один день. Каждый год они собираются на выходной, идущий за днями рождения. И собирают своих. Я им отказывал, а вот вчера…

–  Вчера был особенный день?

–  Мне надо бы тебя с ними перезнакомить.

–  Ну, как-нибудь… Серёж… Ты меня слышишь? Обязательно погуляй с собакой, утром и вечером. Полей цветы: я их поставила в ванную – обрызгай душем – ну, так, чуть-чуть, дай постоять немного – и протри. Тряпку возьмешь из стола – третий ящик.

–  Я люблю тебя… И уже начинаю скучать…

– Что ты так смотришь?

–  –  –  –  –  –  –  – 

Через два дня. Все та же комната. Двое лежат спиной к спине. Второй час ночи.

–  Чего не спишь? – спросила Маша.

–  Спи-спи, –  сказал Сергей.

–  Я теперь не усну, –  сказала Маша.

–  Это почему же? – сказал Сергей. – Просто тихо лежи.

Сергей поправил подушку.

–  Должна тебе сказать одну вещь… –  сказала Маша. – Я тебе изменила…

–  Молодец, –  сказал Сергей.

Прошло минут пять.

Маша села, поставила ноги на пол.

–  Ты – предатель! – сказала она, повысив голос. – Я тебе изменила, а тебе все равно?! Где та любовь, за которую ты готов отдать жизнь?! Любовь, за которую ты в состоянии драться?! Значит, –  это не я?!

Маша ходит по комнате. Голая. Туда-сюда.

–  И кто это был? – спросил Сергей.

–  Не твоего ума дело! – сказала Маша. Потом язвительно добавила, –  Серёжа, как и тебя… Я приехала к маме. Туда-сюда… Потом позвонила подруга, позвала выпить…  К ней пришли какие-то мужики… С одним из них…

–  Не верю! – сказал Сергей, сел, чиркнул спичкой и закурил.

–  Это потому, что ты мне ни разу не изменял, –  сказала Маша. – Ты не знаешь – как это бывает.

–  Знаю. Я тебе тоже… вчера… изменил…

–  Ой, –  расскажи… –  насмешливо сказала Маша.

–  Откровенность за откровенность! – сказал Сергей. – Сидим мы у Кольки. Она – рядом, ее муж – напротив. Мы были пьяны. Она положила мне руку на свое колено и повела под юбку. Она посматривала на мужа. Я – тоже. И это усиливало ощущения…

–  У вас же человек сто было на дне рождения! Где ж вы смогли уединиться?! – язвила Маша.

–  Нашли… Одно место… –  сказал Сергей.

–  Не верю! – сказала Маша.

– Как хочешь, – сказал Сергей – и пошел в туалет.

Потом посидел на кухне, на табурете.

Вернулся, прилег, посмотрел на жену.

Маша лежала, насупившись, хлюпая и вытираясь.

Сергей заложил руки за голову и смотрел в потолок: шторы были не до конца задернуты: по потолку шла ровная светлая полоса от уличного фонаря – будто дорога – именно по ней должно было придти в комнату доброе утро.