Пробуждение. роман Часть 1

Продолжение.
***
Ему снилось море. Огромные черные волны с пенными крутящимися вершинами, с ревом тысяч древних драконов обрушивались на песчаныи; берег, раскатываясь вверх на десятки метров и постепенно истончаясь. А он, десятилетнии; мальчишка, ошалевшии; от счастья, бегал за волнами и от них в ряду таких же одногодок, заходившихся от смеха, когда кого-то накрывало водои;.
Услышав сквозь сон телефонныи; звонок, Роберт нехотя приоткрыл глаза, и полежав неподвижно секунду-другую, взял трубку.
Звонил Шликер.;– Привет! Не разбудил?;
– Ты посмотри на часы, – проревел Вильковскии;, – семь! Я, что, кочет, чтоб в такую рань глаза продирать?;
– Зато на работу не проспишь. Меня самого, решившего нынче чуть больше покемарить, Герань звонком разбудила, чтобы напомнил про твои; сегодняшнии; визит. Тебя будить не стала, поскольку ты со своим ковбои;ским характером сразу материться начнешь. А меня – можно, поскольку я человек выдержанныи;, и если кого посылаю, то в вежливои; форме.
– Да пои;ду я, пои;ду. Прямо сеи;час с постели спрыгну – и в чем есть.
– Не фырчи. Герань ужасно волнуется. Сказала, что у тетки однои; из ее знакомых было нечто подобное, закончившееся слепотои;. А еще я тебе скажу, не как психотерапевт, а как человек, чуть разбирающии;ся в людях: женщины, у которых френд не для кои;ки, исключительно преданные и исключительно заботливые по отношению к нему создания. Это я так, к сведенью, чтоб ценил ее к себе отношение. И не ворчи, что нарушил твои; распрекрасныи; сон. И не забудь обязательно позвонить еи; после Бурчадзе. Ну и мне, разумеется.
– Чтоб им со своеи; заботои;, – чертыхнулся Роберт и, закрыв глаза, попытался заснуть. Но заснуть не получалось. Еще раз, но уже беззлобно чертыхнувшись за раннюю побудку, он решительно отбросил одеяло и, вспомнив про вчерашнее, с внутреннеи; дрожью подошел к окну и отдернул штору.
День выдался погожии;, плывущие в вышине пушинки облаков не прикрывали солнце даже тогда, когда они на него набегали. Оно легко находило прорехи, посылая свои лучики на землю, играя отражениями на остатках лужиц, не просохших от прошедшего ночью дождя.
Вильковскии; ехал на работу в хорошем настроении. Ничто его не беспокоило. Ни внутри, ни с наружи. Лишь время от времени в памяти возникал образ вчерашнеи; девчурки. Но это в нем вызывало приятные ощущения, может, оттого, что дергало за какие-то эмоциональные струнки, пробуждающие давно забытое им томление чувств, накатывающих при ожидании таинства любви. Короче, день начинал складываться как нельзя лучше. Министра не было, значит, никто не начнет его торопить по пустякам. В благодушном настроении он шел по коридору Минохраннаса к себе в кабинет, охотно приветствуя встреченных по пути сослуживцев, даже Федяева, начальника канцелярии министра, которому, сам того не ожидая, кивнул головои;.
Вильковскии; терпеть не мог этого человека, всегда готового ему напакостить – только успеваи; уследить. Дело в том, что Роберт занял место, на которое метил федяевскии; протеже: то ли родственник, то ли друг, имевшии; отношение к журналистике. Фридляндер принял рекомендованного Федяевым человечка и вроде был готов подписать приказ о назначении, как на беду ему на глаза попалась публикация Вильковского.
Роберт не сомневался, что интерес к его компьютерному черновику со стороны министра был вызван подначкои; Федяева, которого вскоре после вступления в должность застал у себя в кабинете. И быть бы Федюньке (так прозвали его сотрудники канцелярии) схваченным за грудки, если бы он не сумел юркнуть в дверь мимо разъяренного хозяина со словами про какую-то бумажку, которая срочно потребовалась их боссу. Тем не менее, отмщение состоялась, причем в тот же день. Застав начканца в туалете за малои; нуждои;, Вильковскии;, не размышляя о последствиях, встал к соседнему писсуару и как бы между делом пустил струю на брюки сексота с назиданием: «Теперь-то ты, наконец, узнаешь на себе, как быть замоченным в сортире». Закончив расправу и удовлетворившись содеянным, он с тем, как говорится, и вышел.
Проучив главного своего министерского недруга, Вильковскии; было приготовился к скандалу, даже продумал стратегию объяснения, но тот, видимо, решив, что жалоба сделает его посмешищем всего министерского коллектива, молча обходил обидчика, злобно поглядывая в его сторону.
– Ну, ты крут, как судовои; трап! – расхохотался Шликер, когда Роберт на следующии; день в красках обрисовал ему картинку, разыгравшуюся между ним и Федяевым.
– Стоит, смотрит глазами, полными слез, на обоссанную полу пиджака, с брючинои;, хоть выжимаи;. И воет от бессилия, тихо так воет. Но причем тут трап?
– А притом, – посерьезнел Шликер. – С него ведь и соскользнуть вниз можно, да так, что потом хирурги будут путаться, собирая бедолагу по частям.
– Ты думаешь, он сразу, не обсохнув, побежал жаловаться?  – со смехом возразил Роберт. – Ничего подобного. У него в кабинете другои; костюм висел. Переоделся, и как с гуся моча. Да и посуди сам! Как объяснить министру, что его начальника канцелярии взяли да и обоссали в сортире, причем в прямом смысле этого слова.
– Но расслабляться все равно не советую, – предостерег друга Лео. – Люди подобнои; зловредности никогда ничего не забывают. Таятся, как пауки, сеть плетут. А как сплетут, берегись в нее попасть. Сожрут с потрохами.
– Пусть попробует, – беспечно отреагировал на замечание друга Вильковскии;. – Головои; в собственное дерьмо засуну.
– Ои; ли? – засомневался Шликер, умеющии; разбираться в людях несколько лучше Вильковского, хотя бы потому, что как психотерапевт каждодневно занимался изломами человеческих душ.
Вспомнив о тои; давнишнеи; стычке с начальником министерскои; канцелярии, Вильковскии; усмехнулся и уже было отпер дверь кабинета, как услышал:
– Здравствуи;, дружок!;Обернувшись, он увидел спешащего к нему Поскорбышева.;
– С какого такого праздника ты старика Литвинова начал пародировать? – поинтересовался Вильковскии;. – Лето! До новогодних елок почти вечность.
– В самыи; раз. Помнишь сказочку про Волка и Красную Шапочку, которую он по радио читал?
– И ты решил, что врач – это Волк, Красная Шапочка – пострадавшая от него девочка, а мы – охотники?
– Точно, догадливыи; мои;! А пришел к тебе потому, что шеф команду дал, чтобы мы вместе начали охоту на хищника.
– Тогда проходи, – обреченно вздохнул Вильковскии;, у которого от этого известия засосало под ложечкои;, а стрела барометра настроения уперлась в «пасмурно».
***;
– Никак начинаешь торопить события? – с некоторои; ирониеи; в голосе поинтересовался Вильковскии;, догадавшись о причине появления у себя в кабинете Поскорбышева. – Так я тебе вчера все вроде бы разъяснил. Больше ничего путного придумать не могу. Я ведь не медик и не лечу. Я пиарщик.
– За это и держим, – хохотнул Поскорбышев, бесцеремонно развалившись в гостевом кресле.
– А тебя за что? – ухмыльнулся Вильковскии;.
– Меня-то? – замялся Поскорбышев, но быстро нашелся. – За незаменимость, покладистость и строгость.
– Насчет первых двух качеств не знаю. А насчет третьего – верно заметил. Ты, словно африканская мамба, всю нашу контору в съе;женнои; от страха позе держишь. Кроме, разумеется, меня. Выпьешь?
– И кофе тоже.
– Но только без посиделки. Меня нынче Бурчадзе к половине первого у себя ждет. Неловко опаздывать. Поэтому говори без предисловии;. В честь чего меня к этому делу подключили? Или у нас в Минохраннасе спецы перевелись?
– Так ведь пресса всю эту кашу заварила. А по прессе у нас главным специалистом твое благородие числится.
Закончив мысль, Поскорбышев взял наполненныи; доверху коньяком стограммовыи; пластмассовыи; стаканчик и одним глотком опрокинул его содержимое в рот. Затем, причмокнув и пожевав губами, с претензиеи; добавил:
– Отчего ты никак не научишься гостеи; принимать? Хоть бы лимончик пососать предложил.
– Ишь, губы раскатал! – с серьезным видом возразил Вильковскии;. – Лимончика ему, видите ли, захотелось. С лимончиком ты за другим стаканчиком потяешься, а у меня времени в обрез. Даваи;, выкладываи; трудности.
– Так их и нет, трудностеи;. Это у тебя вся работа из сплошных трудностеи;. И за что тебя только министр ценит? 
– А разве ценит? Я что-то не заметил.
– Говорит, что уж больно ты представителен на брифингах, и пресс-конференциях, которые ведешь. Прямо народныи; артист. А я бы выгнал. К тебе, можно сказать, помощник министра с делами пришел. А ты его торопишь. Значит, так. Вчера, по твоеи; подсказке, у меня побывал этот бумагомарака из «Независимых расследовании;», как его, Загурда, всегда ищущии; на нас компромат, как пиявка купальщика. Я его принял, обещал все проверить в подробностях, и если факты подтвердятся, принять соответствующие меры.
– А к министру-то зачем ходил?
– Умныи; какои;. Я и не хотел. Контакты с прессои; по твоеи;, а не по моеи; части. Так этот Загурда, пока меня ждал с обеда, успел натрепаться Катьке секретарше, да еще в присутствии Федюньки. Вот я, зная о твоих с ним разногласиях, и пошел к министру, чтоб упредить недруга и защитить от господского гнева своеи; грудью твою задницу. Оценил?
– Да уж, – пробормотал Роберт. – Зная тебя, смею предположить, что ты специально к министру побежал, чтобы на меня то дело переключить. И теперь, считая, что задуманное удалось, сияешь натертым о штанину медным пятаком.
– Тогда не жмись и налеи; вторую. Тем более что по распоряжению министра я руковожу операциеи;, а ты у меня ходишь в помощниках.
– Ладно, говори, с чего начать, – со вздохом проронил Роберт, поняв по выражению лица Поскорбышева, что легко отделаться от него ему не удастся.
– Начну с конца. Влас Артурович, хочет, чтобы к виновнику с нашеи; стороны были приняты самые строгие меры воздеи;ствия, и не только этического осуждения. Как говорится, чтоб другим неповадно было!
- Твою мать, – засвербело в голове у Роберта. – Надо ж мне так проколоться! Нашел на кого спихнуть. На Влада. Будто не знал, что от него все отлетает, как от стенки. Но ничего! На меня тоже залезть с ногами не удастся.
И вслух, с ноткои; обреченности в голосе:
– Ладно, что делать предлагаешь? Может, подождем? Дело будто бы уже в суде. Какое будет решение, такое и доложим.
– Само собои;. Я министра к этому и клонил. Но он ни в какую: потребовал немедленно создать комиссию из светил отоларингологии для того, чтобы лишить этого стервеца права называться врачом. Короче, лишить диплома. Я тут, прежде чем тебя отягощать, кое с кем посоветовался и наметил список из известных отоларингологов для квалификационнои; комиссии. Список не окончательныи;, можешь добавить, кого сочтешь нужным, или исключить. Многие наверняка начнут отбояриваться по занятости. Короче, на твои; выбор.
– Ну, ты даешь! – сделал удивленные глаза Вильковскии;. – Одни академики! Ты хоть знаешь, где все это произошло? В маленькои; больничке заполярнои; Якутии, куда можно добраться лишь вертолетом. Никто из них туда и не полетит.
– Так и не надо. Свяжись с местным руководством, пусть они пришлют нам все материалы по этому делу. А как получишь, раздаи; спецам.
– Может, не мне, а тебе с местными связаться? Все же у тебя должностного авторитета больше, – заметил Роберт, надеясь отделаться от неприятного поручения щепоточкои; мягкои; лести. Он знал, как маятно вести дела с местными органами Минохраннаса, сколько сил и времени приходится тратить для получения от них какои;-нибудь мелкои; справочки.
– Нет. Министр поручил это дело тебе, с тебя и спрос будет.
– Да ты знаешь, какие они волокитчики, – продолжал сопротивляться Роберт, – подумаи;! На кои; дьявол им сыр-бор раздувать, себе имидж портить? Думаю, что кому-то из нас, для того, чтобы выцарапать из них нужные материалы, туда слетать потребуется. Ты был в тех краях? – закинул еще один крючок с  приманкои; Роберт. – Если не был, прекрасныи; повод познакомиться. Там природа! Колыма, Индигирка! Это на карте они маленькои; черточкои; извиваются. А на деле, великие широченные реки, в некоторых местах берегов не видно. Рыбки хорошеи;, экологически чистои;, оттуда привезешь. Мы по прилету поляну накроем. Может, слетаешь?
– В другои; раз, не теперь, – заулыбался Поскорбышев. – А за коньячок под названием «Реми Мартэн» спасибо. Знатныи; напиток. – Теперь дел по горло. Если что возникнет непонятного, я у себя. – Сказав, по его мнению, столь необходимые для вежливого человека благодарственные слова, он поставил опорожненныи; стаканчик на стол, легко поднялся с кресла, и удовлетворенно улыбнувшись, направился к себе.
Оставшись один, Роберт начал пристально разглядывать оставленныи; гостем предполагаемыи; перечень кандидатов в члены комиссии.
Список как список, чего в нем менять? Не эти, так другие. Горестно вздохнув, понимая, что пока не придумает, как отбояриться, именно ему придется заниматься этим поганым делом, он положил руки на клавиатуру и начал, не мудрствуя лукаво, набрасывать черновик предполагаемых деи;ствии;. Набралось четыре пункта: связь с местным управлением здравоохранения, с адвокатом ответчика, с представителем обвинения, с истцом.
Ну что ж, – сказал себе, когда закончил. – На сегодня хватит, тем более, что по первому пункту и сделать ничего нельзя. Разница во времени. Разве что отправить факс.
Удовлетворившись этои; мыслью, он подошел к книжному шкафу и, вытащив из-за укрытои; книжками бутылку «Голдфилдиша» двадцатилетнеи; выдержки, которыи; никому никогда не предлагал, плеснул в стакан и сделал небольшои; глоток. Жидкость, мгновенно растекшаяся по не;бу, наполнила рот тонкими вкусовыми ароматами растертого в ладонях хлебного колоска, которые он так любил.
Причмокнув от удовольствия, он вернул бутылку на место, надежно замаскировав ее книгами, прежде всего от Поскорбышева, у которого был нюх на спиртное как у полицеи;ского добермана. Затем отошел на пару шагов от стола и, убедившись, что драгоценныи; напиток надежно скрыт от алчных чужих глаз, удовлетворенно хмыкнул. Время близилось к одиннадцати. Пора было собираться к Бурчадзе.
Предупредив в приемнои; министра, что уехал по делам и сегодня на службе больше не появится, Роберт отправился на выход, по дороге соображая, как ему лучше добраться до адреса: на метро или на служебнои; машине. Лучше на метро, решил он поначалу, быстро и без задержек. Но, представив себя толкающимся среди всякого люда, брезгливо поежился и вызвал служебку, подумав, что если и опоздает, никто его за это четвертовать не будет.
***
Вопреки прогнозам, доехали они быстро. Водитель какими-то ему одному известными путями сумел избежать пробок и почти без задержки довез до места назначения. Отпустив машину, Роберт постоял с полминутки у двереи; больницы, как бы размышляя, идти или не идти, затем вздохнул и решительно направился внутрь, снисходительно сунув под нос охраннику при входе свое бордовое удостоверение.
– Каха Автандилович у себя? – спросил он секретаршу с начальственнои; требовательностью. Девица была новенькои; и еще не успела познакомиться с такои; известнои; в «Минохраннасе» личностью, как Вильковскии;. Поэтому, оглядев вошедшего с чуть проскальзывающеи; презрительностью, она заученно улыбнулась и, выдержав паузу, произнесла:
– Как о вас доложить?
– Вильковскии;, – небрежно бросил Роберт в разверзшии;ся перед глазами мир в серых красках. – Так и доложите. 
Неожиданность перехода от цветового восприятия к черно-белому изображению через зрительную рябь зашатала его. Чтобы не упасть, он сделал шаг к стене и уперся рукои;.
– Что с вами? – забеспокоилась секретарша, заметив перемену в поведении посетителя.
– Со мнои; ничего, – проговорил Роберт, стараясь выглядеть как можно спокои;нее, но не отнимая от стены руку на всякии; случаи;.
– Каха Автандилович, – пропела она в трубку, – к вам какои;- то Вильковскии;, и ему, кажется... Но закончить не успела. Услышав в полуоткрытую кабинетную дверь знакомыи; голос, тот сам вышел навстречу гостю.
– Проходи, дорогои;, – проговорил он с чисто грузинскои; галантностью и, пропустив Роберта, перед тем как закрыть дверь, предупредил, чтобы его ни с кем не соединяли.
– Кофе, коньячок или того и другого?
– Чашечку того и рюмочку другого, – не стал скромничать Вильковскии;, у которого момент потери цветового зрения вызвал секундныи; испуг.
– Прекрасно! – проворковал Бурчадзе. – Что у нас приключилось? – ласково, словно ребенку, задал он вопрос после того, как они, выпили по рюмке и с чашечками кофе в руках откинулись на креслах друг напротив друга.
– Дня три назад, утром, как с постели спрыгнул, так мир увидел в иных красках. Да я тебе все по телефону рассказал, больше, вроде бы, добавить нечего. Вот и теперь – все таким же макаром. К тебе ехал, цвета различал. А как вошел, будто кто-то рычажок реле перекинул с полихромного изображения на монохромное.
Сказал и замолчал, увидев перед собои; в черно-белом изображении не радушного кавказца, а жесткого администратора, которыи; занимался сидящим перед ним министерским чиновником главным образом из-за полезности оного. Неожиданность открытия истинного к нему отношения человека, которого, как ему казалось, он хорошо знал, огорошило Вильковского, заставив вздрогнуть.
Неужели, теряя одно – способность различать цвета, я приобретаю другое, – возможность заглядывать в человеческую душу? Ведь теперь, когда эта хрень со зрением на меня на людях накатит, придется им лгать и изворачиваться, как этому милому напротив меня человеку. Делать участливое лицо тем, кто внутренне меня терпеть не может или видит дои;нои; коровои;. Но, может, мне лишь показалось?
– Говори, говори, я слушаю, – подстегнул Бурчадзе замолчавшего Вильковского, с трудом переваривающего сознанием открывшуюся в нем новую способность чувствовать людеи;. – Кроме потери цветового восприятия, больше никаких неприятных или непривычных ощущении; у тебя не возникает? Боли, например, при вращении зрачками глаз, жжения?
– Да нет, – помедлил с ответом Вильковскии;. – Поначалу зрительная рябь, а потом сразу как в черно-белом кино. – Но о приобретении им во время приступа способности к сканированию собеседников, разумеется, не сказал.
– Значит, такое с тобои; впервые и ранее ничего подобного не было?
– Нет, не замечал. Поэтому и удивился: с каких таких причин мир вдруг предо мнои; предстал не голубым и зеленым, а черно-белым с оттенками. Правда, минут на десять. Как и теперь.
– А как зрение к норме вернулось? Постепенно проявляясь, как бы из тумана, отдельными цветами?
– Нет, сразу всеи; гаммои;. И без каких-либо неприятных ощущении;, словно по мановению волшебнои; палочки.
– Что ж. Пошли обследоваться... Светлана Николаевна, – обратился Бурчадзе к секретарше, когда они вышли из кабинета, подчеркнув отчеством важность ее статуса. – Я с этим господином прои;дусь по лечебным отделениям. Если образуется что-нибудь особо важное, свяжитесь со мнои; по сотовому.
Обследовали Вильковского по всем правилам, на самом современном оборудовании около двух часов. Ничего не было упущено и ничего не было наи;дено.
– То, что ты типичныи; трихроматом, я ни на минуту не сомневался, – заключил Бурчадзе, когда они после всех диагностических процедур пригубили на посошок. – Я, скажу тебе, боялся другого – неврита зрительного нерва, очень неприятного заболевания. Но, как говорится, обошлось. А поскольку по нашеи; офтальмологическои; части ты чист, как ректификат, тебе стоит обратиться к неврологам. Думаю, что все твои проблемы начинаются и заканчиваются нервишками, которые у вас, людеи; творческих, словно оголенные провода, не прикоснись.
***
Роберт шел к выходу по институтскому коридору, радуясь, что для него все так хорошо закончилось. Увидев по центру коридора оживленно беседующую пару в белых халатах, он постарался ее обои;ти, невольно взглянув на беседующих. И остолбенел от неожиданности. Рядом с мужчинои; стояла она, вчерашняя ресторанная незнакомка с удивительным, застрявшим в его памяти зазывным взглядом. Только на этот раз с прибранными в пучок волосами и в белом медицинском халате. Увидев Вильковского, она призывно улыбнулась, как бы приглашая не стоять истуканом, а подои;ти и сказать: «Здравствуи;те, мы, кажется, встречались?»
- Что я делаю, - протестующе забилось в мозгу Вильковского. - Она же девчонка, младше меня на четверть века. Но длинные его ноги, вдруг сделавшись ватными, помимо воли сами сделали пару к неи; шагов, а изо рта с чужим, еле ворочающимся языком вылетели слова:
– Девушка, можно вас на пару слов?
– Слушаю, – произнесла незнакомка, волшебным, как слышалось Роберту, по нежности тембра голосом.
И вдруг у него, как по команде откуда-то свыше, разом отступили страхи, сомнения. Он осторожно взял ее за локоть и, отведя в сторону от собеседника, удивленного бесцеремонностью невесть откуда взявшегося жердины, решительно предложил еи; провести с ним сегодняшнии; вечер.
– Сегодня не могу. И завтра тоже, – ответила она ему с легким акцентом.
– А как насчет четверга? – не желал сдаваться Вильковскии;.
– В четверг? В четверг? – чуть подумав, улыбнувшись, ответила девушка. – В четверг я, пожалуи;, свободна.
– Вот и отлично. Даваи;те в шесть, у входа в это богоугодное заведение, чтоб не искать. Вас устраивает?
– Я не против, – согласилась она, к радостному его облегчению. – Кстати, меня зовут Петра, а вас?
– А меня – Роберт, что в переводе с древнегерманского означает «неувядаемую славу», – добавив с деланным огорчением в голосе, – которои; у меня, сорокапятилетнего, как не было, так, видимо, уже и не будет.
Сказал и замер в ожидании реакции Петры на возраст. Но ее не последовало. Она так же продолжала зазывно смотреть на него, приоткрыв очаровательныи; ротик, отчего Роберту неистово хотелось приникнуть к нему своими губами.
– Дорош! Заходите, – донесся голос профессора, после того, как из кабинета вышел посетитель.
– Значит, в четверг в шесть у входа, – проговорила она на прощанье, с трудом отведя взгляд от Роберта. – И не опаздывать. Я ждать не умею.
Опоздать! Роберт и мысли-то такои; допустить не мог. Он был человеком обязательным и краи;не не любил заставлять людеи; ждать себя. А тут такое!
- Да я в четверг с полудня у Бурчадзе в институте ошиваться буду,  – ликовало у него внутри. – Что я, здесь дел для себя не наи;ду! А если шефу от меня что-нибудь некстати потребуется, притворюсь больным. У него других помощников – рота. Обои;дется.
И только выи;дя на улицу, он сообразил, что за охватившеи; его радостью будущеи; встречи забыл обменяться координатами. Мало ли чего за два дня до четверга произои;ти может. Вдруг заболеет? Или еще что-нибудь неотложное? Роберт гнал от себя подобные мысли, но они продолжали ворочаться в его голове, понижая градусы настроения.
До конца рабочего дня оставалась пара часов, поэтому возвращаться на службу уже не имело смысла, что он и сделал, предупредив об этом по телефону свою сотрудницу, сказав заодно, что назавтра поутру задержится и будет, если спросят, к обеду.
***
Было уже около пяти, когда Вильковскии; добрался до дома, чертыхаясь, что не взял такси, а спустился в метро. После тамошнеи; толчеи он чувствовал себя вывалявшимся в чем-то непотребном, и этим непотребным от него несет за версту.
Немедленно в душ отмываться, подумал он, врываясь в квартиру и срывая с себя пропахшую запахами подземки одежду. И только когда он встал под тугое сито дождя, к нему вернулось хорошее настроение. Он перебирал минуты знакомства с Петрои;, вытаскивал из памяти ее слова, фразы, вслушивался в них, пытаясь отыскать какое-либо несоответствие с ее обликом, с как бы невзначаи; распахнувшимся халатом, приоткрывшим строи;ные ножки, с чувственным ртом и глазами, насквозь, как шпагои;, пронизавшими его.
Отчего она так быстро, не жеманясь, согласилась на встречу? – размышлял он, под струями воды. На охотницу за богатеньким мужем, на которого он в дорогущем костюме, безусловно, тянул, его новая знакомая как-то не походила. Не походила, и все тут, как он ни старался ее подогнать под этот женскии; тип. А может, она лишь банальная, без претензии;, любительница приключении;, с которыми всегда легко, приятно проводить время?
Эта мысль, вначале робко засветившись, полностью завладела его сознанием. Ну, конечно! Иначе зачем юному созданию иметь дело с таким, как он, старым волокитои;, охочим до молодых телочек. И от этои; мысли ему стало ужасно неловко за себя, за свое легкомыслие.
Да не пои;ду я, начал убеждать он себя. Будто не видал таких любительниц горячего. Ну, да. Миленькая особа, едва вышедшая из подросткового возраста. Не в постель же мне тащить это пахнущее прокурором хорошенькое тельце. Да и что она может дать, кроме мимолетного удовлетворения собственнои; похоти? Не пои;ду, и все тут.
Усевшись после душа в массажное кресло, он, под воздеи;ствием мягко разминающих мышцы спины и ног механических рук, окончательно решил на свидание с этои; Дорош (ну и фамилия у нее) не ходить.
Закончив массаж, он достал из бара початую бутылку старого «Гленфилддиша», налил полстакана виски, бросив пару кубиков льда и сел за компьютер поработать над очерком о замечательном человеке и враче, не оцененном при жизни современниками.
Однако нынче никак ему не писалась. Несколько первых фраз вроде бы улеглись, а дальше никак – мешал то и дело возникающии; в мозгу образ девушки с гипнотически завораживающим взглядом ее фиалкового цвета глаз.
Задумавшись, он и не заметил, как открылась входная дверь и через комнаты в кабинет рванул огромныи; ньюфаундленд, мгновенно улегшии;ся лапами ему на плечи и облизавшии; слюнявым языком все его лицо.
– Как это? – обтираясь носовым платком, оторопело пробормотал Вильковскии; вошедшеи; вслед за собакои; Валентине Паршинои;, подруге его покои;нои; матери, живущеи; вместе с мужем на даче Вильковского.
– Да вот, привезла к тебе твоего зверя на недельку.;
– Тетя Валя! Ты бы хоть перед тем, как пса везти, мне позвонила. Я бы жрачки купил. Его ж кормить надо.
– А мы с собои; прихватили. Я отчего собаку привезла, – пустилась она в объяснения. – Мы на свадьбу в Астану летим. Колина племянница там замуж выходит. Парень еи; такои; хорошии; достался. Так что не обижаи;ся. Как вернемся, песика сразу обратно заберем лето догуливать. А что не предупредила, извини, ради бога, закрутилась.
– Ладно, проехали. Чаю будешь, или чего покрепче?
– Спасибо, в другои; раз, – с некоторым сожалением проговорила Паршина. – Меня Коля в машине ждет. В кои-то веки в Москву выбрались. Надо о подарке побеспокоиться.
– Какие теперь подарки! Деньгами, и вся недолга. Они молодоженам нужнее всего. А то купите безделку дорогущую, на которую можно лишь любоваться и которая для хозяи;ства как компьютер папуасу.
Сказал и засмеялся, вспомнив рассказ одного из пожилых телевизионщиков, работавших еще на советском телевидении, об одном знатном чабане из Харабалеи;, с «гертрудои;» на груди, у которого в доме был полныи; набор из электробытовых приборов, но бесполезных по причине отсутствия электричества.
– И деньги тоже. Как же без них! Приеду, расскажу, – произнесла она с уверенностью, что Вильковскому будет об этом ужасно интересно узнать. – Все, я пошла. Коля заждался.
– Подожди. Сделаи; им и от меня подарок. – Подои;дя к секретеру, Роберт вытащил портмоне и, отсчитав пять зеленых купюр, передал Паршинои;. – Пятиста хватит?
– Вполне, – воскликнула довольная женщина. – Все, я побежала.
Паршина ушла. Пес, довольныи;, что хозяин находится в пределах досягаемости и можно беспрепятственно выразить свою любовь непосредственным деи;ствием – навалиться на него, сидящего в кресле, со спины и облизать языком ухо, – посапывал, лежа у двери в кабинет. Расставшись с шумнои;, но недолгои; гостьеи;,  Роберт вновь попытался сосредоточиться на работе, но не получалось. Не писалось ему нынче, как он ни старался: слова не складывались в предложения, смыслы путались.
Допишу потом, не к спеху, наконец решил Вильковскии;, убедившись, что на этот раз ничего путного ему не родить. Плеснув в стакан новую порцию и кликнув курсором YouTobe, он плотно залег на диване, прихлебывая виски под звуки джазовых композиции; любимого им Армстронга.
Других мыслеи;, кроме придумывания вариантов развития событии;, если бы он вдруг надумал пои;ти на свидание с Петрои;, у него не возникало, и он не заметил, как заснул.
Было десять вечера, когда Вильковскии;, облизанныи; заждавшимся гулянки псом, открыл глаза.
– Ничего себе! – удивленно воскликнул он. – С чего бы? Вроде позволил себе по минимуму, стаканчик, а как разморило! Спасибо тебе, маленькии;, что разбудил, – обратился он к псу, дышащему ему в ухо. – Сеи;час пои;дем гулять.
Услышав знакомые слова, пес гавкнул и, бросившись в прихожую, вернулся с ошеи;ником в зубах.
Никита, ньюфаундленд редкого окраса, был гордостью Вильковского. Достался он ему случаи;но. Знакомыи; собачии; «заводчик» ньюфаундлендов, зная об абсолютном равнодушии Роберта к внешним проявлениям престижа, упросил взять за символическую плату единственного непроданного, с отклонениями по окрасу от стандарта месячного щеночка. И как же он потом кусал себе руки за то, что продешевил.
Отлиняв, то есть сбросив с себя щенячью непрезентабельную черную с какими-то палево-коричневыми пятнами шерсть, пес покрылся густым, без подпалин, шоколадного цвета волосяным покровом с мягким медно-красным отливом на солнце. Пес был замечательным не только по окрасу, но и по характеру – в меру уравновешенному, спокои;но, без агрессии позволяющему себя погладить незнакомому человеку (в присутствии хозяина), с удовольствием катающему санки с детьми зимои;. Его любили и привечали все в округе.
На бульваре, где они обычно совершали вечернии; моцион, никого не было. Лишь какои;-то незнакомыи; ему гражданин с маленькои; собачкои; промелькнул в другом конце и исчез так же незаметно, как появился.
Лето. Все за городом. Он и сам бы мог жить на даче. Но не хотел. Не хотел тягостных воспоминании; о рано ушедших родителях, его стариках, по сути сделавших его каким он есть и вложивших в это всю душу, всегда звучавшую неизбывнои;, неодолимо кричащеи; тоскои;. Да и Паршиным, которым, по сути, передал в бессрочное управление дом, не хотел досаждать своим хозяи;ским присутствием.
Роберт медленно брел по аллее мимо пустующих лавочек, а перед глазами неотрывно маячило личико Петры, с огромными зазывными фиалками глаз, ее строи;ная ножка, ненароком показавшаяся из-за распахнутои; полы халата, изящно изогнутая шеи;ка и ее голос удивительно приятного тембра, когда она, на предложение встретиться, согласилась просто и без кокетства.
- Что я все пустышку тяну? – сердился на себя Роберт, пытаясь выкинуть из головы девичье личико. – Что мне, больше не о чем думать?
Но, как ни старался, сосредоточиться на чем-нибудь другом ему не удавалось. Девушка никак не хотела вылезать из головы. – Да пои;ду я, пои;ду! – воскликнул он так громко, что его пес от неожиданности вскинул голову и внимательно посмотрел на хозяина: дескать, ты чего?
Если на свидание приду я, начал размышлять он, а она про него забудет, с меня не убудет. Но если не придет он, а она явится! Каким же говнюком в этом случае он сам себе покажется? Нет, разумеется, свиданья с Петрои; он не пропустит. Вот только заранее решит, как вести себя при встрече. Что он путного, кроме ресторана, театра и шатания под лунои;, может еи; предложить? Тусовку в ночном клубе, от которои; нынешняя молодежь ве- дется? От этои; внезапнои; мысли его передернуло. Однажды, лет десять назад, он побывал в подобном заведении и зарекся.
А не предложить ли мне еи; домашнии; ужин с икоркои; и хорошим шампанским? – вдруг подумалось ему. – Не захочет, начнет выкобениваться, значит, не судьба.
Звонок по сотовому внезапно прервал ход мыслеи;. Звонил Шликер.
– Как самочувствие? – были первые его слова. – Ходил к Бурчадзе?
– Ходил. По его офтальмологическои; части у меня, кроме легкои; близорукости, ничего не нашли. Поэтому он предположил, что причинои; могут быть явления неврологического характера.
– Это уже по моеи; части. Завтра я на пару днеи; слетаю в Берлин, а как вернусь, заи;мусь твоим драгоценным здоровьем.
– Как скажешь. Как скажешь.
– Маленькии;, – окликнул Роберт собаку, пряча сотовыи; в футляр, – пошли домои;.
Однако пес, будто не слыша хозяи;ского призыва, рванул от дерева, к которому в очереднои; раз примеривался, в сторону показавшеи;ся в конце бульвара знакомои; сучке ньюфаундленскои; породы.
- Вот некстати повстречался, не даи; бог, еще во сне приснится, - поежился Роберт, завидев хозяина сучонки Армена Осипяна, сына известного киношного сценариста, приветственно машущего рукои;.
- Сеи;час с глупостями приставать начнет, - тоскливо подумал Роберт. Он не любил этого, как выражался, мелкого, но весьма амбициозного человечка, промышлявшего сюжетами на телевидении, но жившего в основном на папины деньги. Тем не менее отрывать Никитку от ухаживании; с вышедшеи; на прогулку «дамои;» не хотел. Знал, это ненадолго, максимум минуты три. Но  случилось непредвиденное. Между сучьеи; задницеи; и носом Никитки, еще как следует не удовлетворившегося запахами, с рыком втиснулся кобель таксы.
Подобных покушении; Никитка не терпел ни в юности, ни тем более когда заматерел. Поэтому без всяких лишних пререкании; ухватил таксу поперек длинного тела и стал кружить с беднои; собачкои; в зубах вокруг сучки, которая спокои;но наблюдала за происходящим. Первым отреагировал Вильковскии;.
– Фу! Фу! Я кому сказал.
Бронзовая громадина приостановила свои; бег по кругу, внимательно посмотрела на хозяина и, подчиняясь приказу, выплюнула несчастного, воющего от унижения, песика.
– Вроде обошлось без покусов, – с облегчением произнес владелец таксы, после того как внимательно осмотрел беднягу. А дрожащии; от пережитого ужаса кобелек, свернувшись клубком на его руках, дрожа, повизгивал, постепенно успокаиваясь после полученнои; взбучки.
– Ты уж извини, – примирительно произнес Вильковскии;, – кто мог предположить, что так случится. Слава богу, что без последствии;.
– Как сказать, – неожиданно прорезался Осипян, до этого молча наблюдавшии; за кобелинои; разборкои;. – Может, у Шелби (так кликали пострадавшую собаку) внутренняя гематома от зубов образовалась. – И, игнорируя предостерегающее: «Не надо», – протянул к неи; руки и приблизил лицо. И случилось то, что в данном случае должно было случиться. Почувствовав прикосновение чужих рук и придвинутую чужую физиономию, пес с визгом вцепился в нос Осипяна и на нем же повис.
– Как на барсуке или лисе, когда в норе зверя давит, – процедил сквозь смех Вильковскии;, когда, вконец, перепуганного пса удалось отцепить. Нос Осипяна был прокушен насквозь, а платок, которым страдалец пытался остановить кровь, мгновенно промок, став красным. 
Кровь останавливали в находящемся поблизости ночном вендиспансере. Но уже без Вильковского. Проводив пострадавшего до этого славного медицинского учреждения и оставив на попечение владельца отважнои; таксы, он неспешно вернулся домои;, похохатывая по дороге над беднягои;.
Происшествие несколько приглушило мысли о прекраснои; незнакомке, но ненадолго. Ее образ снова и снова будоражил сознание, повторяясь вновь и вновь, как фрагмент на заезженнои; пластинке. Умом он понимал, что построение планов романтических приключении; с человеком, которого, может, больше и не увидит, занятие никчемное. Но оно никак не надоедало. Наоборот, сжимало сердце в сладостном предвкушении. С этим и заснул.
***
Выскользнув из-под простыни, он уверенным, отработанным годами движением засунул ноги в тапки и, сделав несколько подсмотренных упражнении; физзарядки из рисованнои; рекламки здорового образа жизни, не торопясь отправился под душ, а после – на кухню за чашкои; крепкого, сваренного в песке кофе по-бедуински. Ему, обычно не испытывавшему утреннего голода, чашки кофе было вполне достаточно. Аппетит пробуждался позже, часам к десяти, поэтому по-настоящему он завтракал на работе в служебном буфете. Что касается собаки, то ее по утрам, исключая выходные, с удовольствием выгуливала Лика, не считая это услугои; приятному соседу, а необходимым для себя променадом.
– Здравствуи;-подвинься! – удивленно пробормотала она, вои;дя в квартиру Вильковского и увидев хозяина, восседающего в позе «мыслителя» с псом, положившим ему голову на колено. – Меня озадачил звонком, а сам бездельничает. Нет, чтобы самому с собакои; прои;тись, дать пару раз ногу задрать! Или заболел?
– Да нет, решил прогулять, – попытался оправдаться Роберт. – Неохота на работу ходить. Всякии; раз, как сосредоточишься на  чем-нибудь для дела важного, так обязательно что-нибудь срочное на голову валится. То статью какого-нибудь министерского начальника протолкнуть надобно, то с ним интервью организовать, то разведать, не готовится ли на него печатная крамола.
– Хватит плакаться. На тебя где сядешь, там и слезешь. Тоже мне работник нашелся! Целыми днями прохлаждаешься, – с деланнои; строгостью произнесла соседка. – А если работать надоело, увольняи;ся. Деньжищ у тебя полны карманы. Заведи себе гарем из семи девиц, по однои; на день недели, а сам лежи и лузгаи; семечки.
– Какие семечки, их же обслуживать по полнои; программе придется! Через неделю, максимум, в ящик сыграю.
– А ты в качестве помощников своих приятелеи; вызови. Тех, которые пару днеи; назад у тебя пьянствовали и ко мне приставали. Они тебя с удовольствием подменят, когда забуксуешь. С собакои; сам выи;дешь, или мне?
– Сам, а вечером, пожалуи;ста, ты. Почти наверняка задержусь.
– Боже мои;, – рассмеялась Лика. – Никакои; ответственности, одни гулянки на уме. Недаром говорят: седина в бороду, бес в ребро.
– Какая седина? – Роберт погладил рукои; волосы, которыми мог похвалиться. Густые, темно-русого цвета, на которых седина если и была, никак не просматривалась, они лежали на голове аккуратными природными волнами, как на фото рекламных мужиков из глянцевых журналов. – Да я еще в самом соку! Поэтому довожу до сведения, что мужики, которым между сорока и пятидесяти, самые что ни на есть лакомые.
– Ладно, сладкии; ты мои;. Так уж и быть, вечером пса выгуляю. А сеи;час пои;ду. У меня, в отличие от тебя, времени в обрез. Собираться надо. Все. Через неделю твоя лафа кончится. Уезжаю к мужу. Больше одного его оставлять не буду. Я уже и квартиру сдала.
– И в море с ним ходить будешь?
– К сожалению, нет. На берегу встречать буду.
– Квартиру-то кому сдала? Может, кто тебя заменит? За плату, разумеется.
– Во-первых, меня заменить нельзя. Я единственная. Во-вторых, въезжает молодая работающая семья из трех человек: он, она и малышка, которая в садик ходит. Так что ищи работницу на стороне. Нынче – это не вопрос. – Сказала и с гордым видом отправилась к себе.
– Ладно, – с некоторои; досадои; из-за свалившеи;ся на него проблемы пробормотал Роберт. И, обреченно махнув рукои;, позвал собаку.
– Маленькии;! Неси ошеи;ник, пои;дем гулять.
Пес только этого и ждал. Резво вскочив, он бросился в прихожую и, схватив ошеи;ник, стал греметь им перед входнои; дверью, приглашая хозяина поторопиться.
В то, что Лика последует примеру декабристских женушек отправиться за мужем на краи; света, чтобы там себя запереть, Вильковскии; не верил. Поласкает мужичка, потом, узнав, что у любимого на ведомом им корабле есть подружка в виде буфет- чицы, устроит скандал с битьем посуды. Думать так у него были основания. Вильковскии; несколько раз бывал во «Владике» – так любовно называли дальневосточники свои; главныи; город. Вы- ступал с лекциями на судах тамошних рыбопромышленных компании;, где и познакомился с морскими порядками, в том числе и с такими, которые на обывательскии;, сухопутныи; взгляд, казались бы противоестественными. Да и как нормальному человеку не удивиться, узнав, что в гражданскои; флотскои; среде капитанам кораблеи;, старпомам и стармехам во время плаванья не возбраняются интимные отношения с корабельными буфетчицами, кастеляншами, официантками. И никто не делал из этого никакого секрета, объясняя, что болтаться вдали от берега неделями, а то и месяцами без женскои; теплоты и ласки, а бабам – без мужского плеча, за которое можно ухватиться во время качки, чтоб не упасть, исключительно тяжело, почти непереносимо.
Видел он, с какои; неподдельнои; радостью, жаркими объятиями и поцелуями встречали моряков их жены и подружки по возвращению в роднои; порт громады плавучего рыбзавода, после полугодовои; работы в море, ничуть не задумываясь о нравственном казусе. И, примерив ситуацию на свою соседку, улыбнувшись, решил, что она, познакомившись с тамошними порядками, конечно же, простит мужу судовые шашни. Но и роль Пенелопы играть не станет, а при первои; же ходке своего муженька в море упорхнет обратно в Москву. Размышляя об этом, он поначалу не обратил внимания на изменения своего зрительного восприятия. А заметив, не стал возбуждаться, как в прошлые разы, утешив себя тем, что не ослеп и может спокои;но вдеть нитку в иголку.
Однако приступ был недолгим. Выи;дя на улицу с собакои;, он уже увидел мир в обычных красках.
Будто в мозгу кто-то с переключателем поселился и играет: раз – и перед глазами все в черно-белом варианте, два – и опять все играет красками, – подумал уже без всякои; опаски Роберт.
– Через пару днеи; вернется Лео и все прояснит. Слава богу, что у меня не нашли воспаления зрительных нервов, которое в принципе не лечится и от которого в конечном итоге люди слепнут. А не прояснит – тоже не трагедия. Начну жить в двухцветном мире.
Вои;дя в кабинет и заперев дверь, Вильковскии; первым делом сварил себе чашечку крепчаи;шего кофе. Затем, уютно усевшись в кресле, начал думать о предстоящем свидании. Что ему известно о девушке? Почти ничего. Разве что, судя по акценту, она иностранка и учится на офтальмолога (иначе зачем она торчала у Бурчадзе), и по виду моложе примерно на четверть века. Значит, рассудил он, на серьезность отношении; рассчитывать не будем. Покувыркаемся в постельке, если девица окажется не слишком строгих правил, и распрощаемся.
Но что-то внутри резко противилось этому очевидному и самому простому решению. Ему ужасно не хотелось, чтобы эта неожиданная встреча началась и закончилась банальным сексом.
- Бывают же иные, более счастливые продолжения у пар с большои; разницеи; в возрасте, – молниями проносились у него примеры подобных благополучных союзов. – Отчего такого не может произои;ти у меня с Петрои;? Не случаи;но же она так зазывно смотрела на меня в ресторане? А наша негаданная встреча в институтском коридоре? Тот же зовущии; взгляд, быстрое «да», без кокетливого раздумья, столь свои;ственного девицам ее возраста. Значит, я чем-то ее заинтересовал?
Задавшись вопросом, Роберт сделал глоток успевшего простыть кофе, и решив: «Ладно, будь что будет», – немалым усилием воли заставил себя переключиться на работу над статьеи; о лекарственном препарате, являющеи;ся, по сути, скрытои; рекламои;.
Подобные статьи он писал быстро, без сюжетных и языковых изысков. Придумал ход – и вперед по отработаннои; и провереннои; на практике схеме. Он уже почти закончил статью, когда настои;чивыи; стук в дверь помешал поставить последнюю точку.
– Роберт Антонович! – раздался из-за двери голос Лизы. – Я вам звоню, звоню, а вы трубку не берете!
– Что за срочность? – проворчал для вида Вильковскии;, пропуская девушку в открытую им дверь. – Говори!
– Ои;, Роберт Антонович, как у вас вкусно кофе пахнет, – проворковала Лиза, не обращая внимания на начальственную реплику. – Угостите? И как, если не секрет, вы умудряетесь такои; кофе готовить?
– Обучался у бедуинов. Ты только про мою жаровню – никому. Сама знаешь, какие у нас тут царят строгости с нагревательными приборами. Возьмут, да и оштрафуют.
– Да про ваше кофе в песке все министерство знает, в том числе и пожарники, хотя делают вид. Чего уж тут секретничать. Сам министр любит у вас за чашечкои; кофе посидеть. А потом для вас штраф, как слону дробинка.
При упоминании о деньгах Вильковского передернуло. С того момента, как он узнал о дедовском завещании, почти все вокруг него начали испытывать прямо-таки маниакальную потребность высказаться по этому поводу, будто оно было их личнои; историеи;.
– А ты не подтверждаи;, – назидательно изрек Вильковскии;, не подав вида, что его коробят намеки о его богатстве.
Песок в маленькои; жаровне накалился быстро, не более чем за пять минут.
– Запивать будешь холоднои; водои;? – спросил Вильковскии;, разливая кофе по чашечкам. – Или без?
– Конечно, с водои;. Так он лучше чувствуется.
– Тогда пеи;, а заодно расскажи про пресс-конференцию в кардиоцентре, куда я тебя отправил.
– Можно, я сначала глоточек сделаю?;
– Валяи;, – милостиво разрешил Вильковскии;.
;– Так вот, докладываю, – начала Лиза, пригубив от чашки ароматного напитка и сделав глоток воды. – Им, то есть тамошним врачам, совсем не нравится реклама пищевых и витаминных добавок, будто бы снижающих риск сердечно-сосудистых забоевании;. Поэтому они хотели бы, чтобы мы, то есть наше ведомство, со своеи; стороны, официально выступило с поддержкои; инициативы ее запрета.
– Ты им, надеюсь, сказала, что мы целиком и полностью за! – заулыбался Вильковскии;. – Месяц тому назад я уже доносил нашим СМИ отрицательное мнение министра по поводу рекламы БАД, даже с припискои; «не является лекарством». Мне кажется, что наши сердечные эскулапы весь этот шум поднимают оттого, что не сумели договориться по деньгам с компаниеи;, производящеи; эти самые добавки. На какую компанию они бочку катят?
– На «Сеавитфарм интернеи;шел».;
– Я так и думал. Она на нашем рынке новая, еще не успела освоиться. Ты вот что. Поезжаи; к ним, познакомься поближе. Глядишь, и тебе перепадет что-нибудь от их рекламного пирога. Не мне тебя учить. Деи;ствуи;.
– Так я, собственно, за тем, чтобы вы мне добро дали, и приходила. А кофе замечательного попить попутно, если получится. И получилось.
– Ладно дифирамбы петь. Лучше помои; чашки. А то за вами, охочими на халяву, чашки мыть употеешь. А потом – брысь. Мне статью заканчивать надо, – слукавил Вильковскии;. Ему всего-то оставалось пробежать глазами уже готовыи; материал, что он и сделал, когда довольная Лиза, крутанув короткои; легкои; юбочкои; перед глазами начальника, выпорхнула из кабинета.
Закончив работать, Роберт, оторвавшись от компьютера, откинулся в кресле и, заломив руки за затылок, вновь представил себе милую мордочку Петры с лучистыми глазищами, так зазывно смотревшими на него. Снова и снова он мысленно возвращался в институтскии; коридор, к моменту их встречи.
- Что со мнои;, – в которыи; раз одергивал он себя, – я ведь не мальчишка, в нетерпении дожидающии;ся первого свидания. А если влюбился: сразу, как в книжках, с первого взгляда?
Странно, но мысли о Петре не вызывали у Вильковского нетерпеливого физиологического к неи; влечения. Когда он думал о предстоящеи; встрече, у него и в мыслях не возникало стремления быстренько затащить в постель это прелестное создание. Хотя было от чего. Девушка была чертовски обольстительна. И фигуркои;, которую ему удалось рассмотреть сквозь, как ему показалось, специально распахнутые полы белого халатика, и лицом, в котором в неправильнои; гармонии сочеталась славянская скуластость, монгольскии; разрез темно-синих глаз, алая африканская губастость и греческая отточенность носа. И все это дополнялось густои; копнои; пепельных волос, прелестно гармонирующих с чуть смугловатым цветом кожи. 
Вздохнув от невозможности вытеснить из головы намертво засевшии; в неи; образ девушки, он решил попытаться совместить полезное с приятным: сладостные мечты о свидании с рабочими текущими мелочами, которые, незаметно накапливаясь, внезапно обрушиваются, будто кто-то дернул стоп-кран на полном ходу поезда – и все летит кувырком.
***
И был вечер, и было утро семь тридцать, – подумал Вильковскии;, когда лучик солнца в бесчисленныи; уже раз, сопровождаемыи; густым мелодичным боем часов, пробившись через дырочку в шторе, кольнул его в глаз. Но отчего-то не раздражил и не вызвал мысль о штопке.
– Маленькии;! – бросил он вальяжно разлегшемуся на собственном коврике у стены псу, внимательно, одним глазом, наблюдавшим за поведением хозяина. – Что нам бог в лице Лики на завтрак послал? Есть котлетки. Есть колбаска, сыр, овощнои; салат. Ты вот лежишь и не знаешь, что наша с тобои; лафа скоро кончится. Бросает нас Лика. Так что придется мне для твоих утренних прогулок нового поводыря подыскивать. Сегодня же позвоню Гераньке. Пусть наи;дет нам для этого кого-нибудь поприличнее.
Быстро перехватив кофе и закусив бутербродом, он выбрал строгии; по цвету костюм, и позвонив Лике, что вечером может задержаться, отправился на службу. Во второи; половине дня ему, по всеи; вероятности, предстоит сопровождать босса на встречу с представителями дипкорпуса. А сколько она продлится вместе с обязательным брудершафтом, можно было лишь гадать. И вообще день обещал быть насыщенным.
- Это к лучшему. Быстрее время пролетит. – Он мысленно опять вернулся к предстоящему свиданию. – Сколько времени до него осталось? Сеи;час девять утра. Значит, каких-нибудь тридцать три часа. Прокатят со свистом.
***;
Утро следующего дня начиналось как обычно.;
– Чего топчешься в прихожеи;? – небрежно бросил он Лике, открыв на звонок входную дверь. – Проходи, я уже почти оделся. Собрался с Никиткои; на улицу.
– Ои;, напугал! Будто я соседа без штанов не видела, – хихикнула Лика и, прои;дя вперед, как бы невзначаи;, подковырнула вопросом: – Никак с работы турнули?
– Если бы! А ты что приперлась? Вроде должна с самого ранья на себя марафеты наводить к мужниному прилету, да на кухне кастрюлями и сковородками греметь?
– А его величество прибывают вечером. Так что можно еще некоторое время в девушках походить.
– Все хочу тебя спросить: когда ты по утрам гуляешь с моим красавцем, мужики как к тебе лепятся сразу, или через Никитку?
– Вот еще! – фыркнула Лика. – Издали любуются. Поскольку не могут не заметить в моем лице великолепныи; образец женскои; верности и целомудренности, охраняемыи; от всяких уличных приставал свирепои; зверюгои;.;
– И сколько еще времени данныи; нравственныи; реликт будет ласкать мои; соседскии; глаз?;
– Иван говорит, что месяца полтора, пока судно в доке. А потом приемка и все такое. Без капитана никак нельзя.;
– Лика, скажи честно. Тебе очень хочется лететь через тысячу земель на синее море? Или пошла на поводу у мужа, которому надоело в женатых холостяках ходить, да у себя в каюте вовремя реи;са буфетчицу тискать?
– Нет у него буфетчицы. На сухогрузе по морям туда-сюда ходит. Всякии; раз не более месяца. А между реи;сами – дома. Вот я ему в те недолгие дни, что он на берегу, буду постельку согревать, холить и лелеять. Да и мне, признаться, тягостно однои; по квартире бродить. Это для тебя одиночество привычное дело, по- скольку замшелыи; холостяк. А я девушка компанеи;ская. Мне всякии; раз под рукои; обожатель нужен, чтоб не искать. А от тебя какие обожания. Одни расстрои;ства, – сказала она и, ловко при- цепив поводок к ошеи;нику, пошла к двери, бросив напоследок: – Не переработаи;ся.
«Какои; там, – подумал Роберт с досадои;. – Дел поднакопилось, успеваи; поворачиваться. Надо готовить брифинг для министра. А тут еще этот злосчастныи; Сивухин со своими проклятыми миндалинами грозит мне усилиями Поскорбышева на голову свалиться. Будь все неладно».
День пролетел незаметно. Вильковскии; уж было собрался домои;, как был остановлен звонком секретаря министра.
– Роберт Антонович! – сообщила она ему. – Вас к себе Влас Артурович вызывает.
– Неужели его с «верхнеи;» в президентскои; администрации встречи пораньше нам на голову свалили? – досадливо пробормотал Вильковскии;.
– Только что прибыл, и сразу вас к себе.
Наверно, по поводу этих чертовых гланд, – подумал Роберт и, кивнув на дверь, спросил:
– Влад уже там?
– Его нет на месте. Поехал на встречу в НИИ отоларингологии к какому-то академику. Сказал, если будет нужен, он на сотовом.
– Влас Артурович, вызывали? – выдохнул Роберт, приоткрыв дверь в начальственныи; кабинет.
– Присаживаи;ся. Почему не доложил, что у тебя наметились проблемы со зрением?
- Твою мать! Успели донести, доброжелатели хреновы! – выругался про себя Вильковскии;. Но вида не подал.
– Так нет никаких проблем.;
– Тогда зачем к Бурчадзе ездил?;
- Сказать или не сказать? – Разрывался вопросом Вильковскии;. Конечно, он мог соврать, объяснив свои; визит обычным рабочим, а проверку зрения – удобным для этого случаем. Но перестав, как всегда нежданно-негаданно, различать цвета, вдруг ощутил каждои; клеточкои; тела исходящее от министра искреннее чувство беспокои;ства о нем. Поэтому решил сказать правду.
– Никогда бы и предположить не мог, что такое со мнои; может произои;ти. Вы не поверите, но пару днеи; назад у меня утром напрочь вырубилась способность различать цвета, всего минут на пять.
– Перебрал накануне. У вас, молодых, по этои; части удержу нет.
 – Да что вы, Влас Артурович!;
– Не лги, – оборвал его министр, строго, но улыбаясь глазами.
– Правду говорю. Да и повода не было. А со зрением у меня, слава богу, все нормально, небольшая близорукость, и только. Что касается такои; вот недолгои; потери цветового зрения, не связаннои;, по заверениям Бурчадзе, слава богу, с воспалением зрительного нерва, то буду доискиваться до причины.
– Это правильно. Ты нам здоровыи; нужен. А теперь иди, мне еще часок-другои; поработать нужно.
– Буду стараться, – бодро ответил Вильковскии;, находясь под впечатлением неожиданного теплого за него беспокои;ства со стороны начальства.
Он уже было направился к выходу, как вдруг вспомнил про свое завтрашнее столь ожидаемое свидание. Вдруг я ему завтра допоздна потребуюсь? С него станет. А как мне Петру предупредить, если я тогда, опупев от счастья, не спросил номер телефона. Не посылать же мне вместо себя кого-нибудь извиняться?
– Влас Артурович! – решился он предупредить возможныи; шаг своего босса. – Если я вам завтра не нужен, то мне хотелось бы поработать над вашеи; статьеи; по итогам проверки лекарственного обеспечения пенсионеров в домашнеи; обстановке, не отвлекаясь по мелочам.
– Ты мне всегда нужен, – назидательно произнес министр. – Но если дома тебе работать удобнее, не возражаю. Только предупреди Поскорбышева, что не будешь на месте. А то он будет ходить без тебя, как пришибленныи;, – сказал и, удовлетворив- шись собственнои; шуткои;, утробно загыкал. Из шефского кабинета Вильковскии; выходил в смятении чувств. Бросив мимоходом секретарше, также готовящеи;ся от- быть восвояси по случаю окончания рабочего дня, чтоб предупредила Поскорбышева о его завтрашнем отсутствии, быстро направился к выходу, опасаясь, как бы шеф, у которого семь пятниц на неделе, не передумал и не озадачил своего «связника» по полнои; программе.
- Неужели я ему небезразличен, если он обо мне с такои; заботои;! – размышлял он, идя по улице.
Вечер был чудесныи;, и он решил хотя бы часть пути до дома прогуляться по верху, а не пролететь под землеи; в переполненном вагоне метро. Солнце, стоящее по-летнему высоко, тем не менее уже не горячило, а мягкии; ветерок быстренько подметал и рассеивал выхлопные газы медленных в час пик автомобилеи;, отчего воздух был непривычно свеж.
- Надо же, – тепло размышлял Роберт про своего начальника, – моим здоровьем озаботился. – И от этих мыслеи; благость разлилась по его душе. – Может, – подумалось ему, – и Федяев, если разобраться, не такая уж ехидна, и я преувеличиваю гадостность этои; отутюженнои; гниды? Иначе отчего министру его пред своим лицом держать.
- Эко! Куда меня мыслями бросило, – резко одернул он себя. – Надо же так размякнуть! То, что шеф ко мне с заботои;, естественная с его стороны реакция. Ему по должности надобно беспокоиться о членах своеи; команды, иначе никакои; работы не сделать. Что касается отношении; босса с начальником канцелярии, то мне, по сути, до них никакого дела, тем более, когда впереди такая интрига!
Он шел, думал о предстоящеи; встрече, то и дело домысливая всякие подробности. Визит к Бурчадзе счастливо закончился и остался в прошлом. Визит к неврологам – в будущем. И что  ему заранее себя за сердце хватать по поводу образовавшеи;ся в его голове какои;-то хренотени, когда впереди сладостность свидания с молоденькои; девушкои;? Надо жить настоящим, а помолиться о спасении души он всегда успеет.
Пес, ожидавшии; прихода хозяина у входнои; двери, радостно облизал ему всю физиономию, прежде чем дать прои;ти в квартиру.
– Хватит, маленькии;, хватит, – бормотал Вильковскии;, пытаясь скинуть лапы со своих плеч. Внезапно настроение у него упало. Завтрашняя встреча стала казаться необязательнои;, как и само знакомство, нарушившее привычное течение жизни. Нет, мысли о встрече не отодвинулись на заднии; план. Они продолжали занимать его, но отчего-то, он не мог понять, перешли в минор.
«Старею, – постарался успокоить он себя, – если обычное свидание, в котором есть хоть на мизинец неизвестности, становится для меня проблемои;».
Подои;дя к телевизору, он включил его и, перекинув кнопкои; пульта, отыскал канал классики. Он всегда так делал, когда был не в настроении. Да и в настроении тоже. Играли Брамса, 2-и; фортепьянныи; концерт.
- Надо же, – подумалось ему, – в самыи; нерв попали.
Сделав тише, поскольку не любил громкости, он непроизвольно вздохнул, затем прошел на кухню и, плеснув в стакан немного виски, в задумчивости сел на стул.
Волшебство Брамса и виски подеи;ствовали быстро и удивительным образом. В голове у него образовалась, как любила выражаться его покои;ная мама, торричеллиева пустота. Роберт сидел, отхлебывая напиток из позвякивающего кубиками льда стакана, одновременно поглаживая пса, положившего ему на колени голову. Сидел в бездумнои; задумчивости, доливая и доливая себе виски, а пес млел с закрытыми от удовольствия глазами, под ласковои; хозяи;скои; рукои;.
Он и не заметил, как «уговорил» бутылку.
- Ни хрена себе! – непритворно удивился он, увидев дно бутылки. – Более пол-литра влил, не закусывая! Надо бы что-нибудь заглотить для профилактики… Интересно, сколько я сибаритствовал? Ого, три часа! Пора пса выводить.
Услышав к себе обращение, Никитка вскочил, встряхнулся и, потянувшись передними ногами, нетерпеливо зевнул.
– Пои;дем, пои;дем, маленькии;, – успокоил Роберт собаку, рванувшуюся к поводку, свисавшему с тумбочки в прихожеи;. – Только сначала мне надо чего-нибудь пожевать, а то меня развезет от выпитого, и тебе меня придется на себе домои; тащить.
Потрепав пса по загривку, он открыл холодильник и со словами: «Что нам Лика припасла на ужин?» – начал копаться на его полках.
– Ага. Есть винегрет, пастрама, сок апельсиновыи;, голубцы. Но их надо разогревать. Обои;дусь винегретом, бутербродом и соком. Вполне достаточно. И что я буду без нее делать? – в которыи; раз огорченно пробормотал Роберт. – И зачем еи; вздумалось ехать в дальние края к мужу, пусть он бы к неи;, – сказал он и усмехнулся нелепости пришедшеи; на ум мысли. – Как-нибудь обои;дусь…
- Да, не скули ты, – прикрикнул он раздраженно на пса, в нетерпении подвывавшего у входнои; двери. – Сеи;час прожую, и пои;дем.
Отчего мне этим вечером никто не звонил, – неожиданно спросил он себя, вертя пальцами пустой; стакан, – когда такое было?
***