Американка

Знаете, как из усталой, исхудавшей, измученной поздним токсикозом женщины сделать очаровательную толстушку? Рассказываю. Надо взять демисезонную куртку прямого или расклешённого фасона и пришить к её изнанке куски синтепона, вырезанного из старого одеяла. Причем, пришивать надо широкой полосой вдоль спины, немного с боков на уровне талии и по верху рукавов. Со стороны планок, конечно, ничего подшивать не надо. Там большой живот и разбухшая грудь доведут округлость форм до совершенства.
Ольга стояла перед открытой дверцей шифоньера, изнутри которой было прикреплено большое, в полный рост, зеркало, и любовалась делом рук своих. Все получилось, как было задумано. Перед ней стояла невысокая полная женщина с белёсыми выгоревшими волосами, стянутыми на затылке в небольшой, но пышный хвост, одетая в светлую куртку и темные широкие джинсы.  Восьмимесячная беременность была совершенно незаметна. Ольга пригляделась к своему изображению. При такой форме тела осунувшееся лицо на тонкой шее выглядело подозрительно. Она порылась на полке и нашла яркий шёлковый шарф, который повязала большим бантом. Он закрыл худую шею. Ольга распустила волосы, взбила их и напустила на лицо. Стало лучше.  Можно будет их еще закрутить на бигуди накануне. Но что делать с темными коричневыми пятнами, расцветшими на щеках за последний месяц? Если кто и сможет с этим помочь, то это Натали, бывшая одноклассница и соседка по подъезду. Она недавно открыла кооператив, салон красоты «Мадам Баттерфляй», и разбиралась в вопросах макияжа на профессиональном уровне. Ольга быстро набрала номер.
- Привет. У тебя есть какой-нибудь грим, чтоб замазать пигментные пятна на моем лице?
- В Греции все есть, привет. А у тебя кофе есть? – Отозвалась Натали заспанным голосом.
- Уже ставлю воду.
- Сейчас приду.
Ольга поставила на плиту чайник и стала ждать. В куртке было жарко и женщина открыла окно. На улице был весенний солнечный день. Снег уже растаял, но зелень еще не появилась. Её родной двор с полуразрушенной детской площадкой и обшарпанными скамейками, окруженный сталинскими пятиэтажками, выглядел как старая черно-белая фотография. Но Ольга знала, что совсем скоро все зазеленеет: на деревьях распустятся листья, газоны покроются нежной травой, в палисадниках приветливо поднимут головы гиацинты и нарциссы. Дворники покрасят скамейки и песочницу. Может, хоть в этот год домоуправление найдет денег и отремонтирует качели и горку.  Хотя ее дочке они пока не понадобятся. Ольга улыбнулась и погладила живот.  Ее дочь тоже будет расти в этом дворе, бегать по этим дорожкам, играть в казаки-разбойники и прятки, а потом петь дворовые песни под плохо настроенную дребезжащую гитару.  Женщина вгляделась в просвет между домов. Через ажур голых ветвей тополей просвечивалось здание из бурого кирпича – ее родная школа. Скорей всего ее дочь тоже будет туда ходить. А по средам и субботам, её девочка будет ездить в музыкальную школу – это всего четыре остановки на трамвае. Еще она будет заниматься фигурным катанием, или балетом, или рисованием. Но это все - не главное. Ольга загадочно улыбнулась и положила руки на живот. Главное, что она обеспечит своей девочке – это свободу выбора.  Ольга почувствовала, как дочка завозилась, застучала ножками и (наверное) сладко потянулась. «У тебя будет возможность выбрать другую жизнь. Я тебе обещаю», - прошептала будущая мама.
Натали ворвалась в Ольгину квартиру как вихрь, щедро заполняя ее ароматом дорогих духов и сигарет. Тонкая, длинноногая, с пышной копной каштановых волос, она казалась инопланетянкой в тихой винтажной квартире Ольги.
- Ну-ну, дай посмотреть на тебя. Офигеть! Вообще живота не видно. Ну, ты Оль, талант. Рукодельница. – Натали бесцеремонно прощупала спину и рукава. – Здорово получилось.
Она высыпала на диван несколько разноцветных тюбиков.
– Это всякие тональные кремы и замазки. Заретушируем твою пятнистость, будь спок.  Только давай сначала кофе попьем, - и Натали рванула на кухню.  Там сразу все ожило: застучало, зазвенело, забулькало и задвигалось. Когда Ольга, избавившись от жаркой куртки вплыла на кухню, все было готово к кофе-питию. В чашках дымился волшебный напиток, а рядом на блюдце блестели заморскими обертками шоколадные конфеты.
- Ну, и когда интервью? – Натали достала пачку сигарет, но, подумав, убрала обратно в сумку.
- На следующей неделе, в понедельник. – Ольга потянула носом запах волшебного напитка.
- Не боишься? 
- Да ну! Когда это я чего боялась.
- Это правда. Ты у нас девушка смелая. А Димон не возражает? Он вообще, как? Хоть чуть-чуть переживает за дочь?
- Да нормально все с Димоном. Обещал с деньгами помочь на билеты. Хотя у меня уже давно три тысячи долларов отложены.
- Интересно, откуда такие деньжищи.
- Я мамино кольцо с бриллиантом продала.
- Да ладно! Там брюлик на 5 каратов. И кольцо из платины. И огранка «маркиз». Да оно минимум 7 тысяч стоит. А может и десять! Оно ведь старинное, не ширпотреб какой! Ну, ты даешь… - Натали с досады резко поставила чашку на блюдце.  Блюдце обидно звякнуло.
- А как твои дела?  - Ольга решила сменить тему. Не хотелось рассказывать, как она долго толкалась по ювелирным комиссионкам, как к ней пристала милиция и чуть не увезла в отделение «за сбыт краденного». Ее спас токсикоз – сильная рвота началась прямо перед милицейской машиной (реакция на запах бензина). Милиционеры послали ее на хер и уехали. В результате Ольга отнесла кольцо в ломбард.
 - У меня все ОК.  - Натали опять вытянула из сумки пачку сигарет, но, спохватившись, сунула ее обратно. – Мама вот в последнее время болеет.  В поликлинику как на работу ходит. Каждый день к разным специалистам. Только все это… Ты же понимаешь, что если жить в нашей стране еще как-то можно, то болеть – ну никак нельзя. – Натали махнула рукой. – Ладно, пошли краситься.
Замазать коричневые пигментные пятна оказалось легче легкого. Сначала Натали покрыла наиболее темные и большие пятна корректирующим светлым карандашом, потом нанесла светлую пудру на щеки, затем наложила бежевый тональный крем на все лицо и шею. В довершении всего махнула по щекам кисточкой с розовыми румянами.
- Ну вот. Совсем другое дело. Теперь ни один посольский «цэрэушник» не подкопается, -Натали была довольна своей работой. - Ты все запомнила, или мне подскочить в понедельник?
- Нет-нет, я справлюсь. Спасибо, - Ольга не могла оторвать взгляд зеркала. Оттуда на нее смотрела молодая жизнерадостная красавица. Натали вздохнула:
- Все-таки ты, Оля, авантюристка. Лететь 10 часов на восьмом месяце беременности… А если роды наступят раньше? В самолете будешь рожать?
- Все будет хорошо. Мне доктор сказал, что девочки сидят в животе до последнего, а то и дольше. Но если будет надо, то родим и в самолете.
- А Габричевские? – продолжала Натали, - Они, конечно, люди хорошие, но, честно говоря, странноватые. Они всегда в классе выделялись какой-то безудержной безалаберностью. Даже поженились как-то по-дурацки, просто зашли в ЗАГС, гуляя с собакой, и подали заявление. Мне их всегда было трудно понять – то ли они серьезно, то ли шутят. Может, они тебе приглашение в шутку прислали. А на самом деле получится картина Репина «Не ждали».
- Габричевские – отличные ребята. И совсем они не шутят.  Дали мне подробные инструкции что говорить в посольстве. Обещали сами купить билет, но деньги я им, конечно, отдам. Они меня встретят в аэропорту. Сказали, что едой и вещами обеспечат. Сами отвезут в бесплатный госпиталь, когда надо будет.
- Стой, - перебила Натали, - какой еще бесплатный госпиталь. Чтоб в Америке и что-то бесплатно? Я, конечно, там не была, но верится с трудом.
- Ну вот. Ты не была, а Габричевские там живут, в Вашингтоне, прямо в столице. Им лучше знать.  – Ольга подошла к подруге и обняла ее. – Наташа, милая, не волнуйся, все будет хорошо. Я спокойно долечу, ребята меня встретят и приютят. Моя дочка родится в прекрасном американском госпитале и, главное, - Ольга сделала многозначительную паузу, - она получит Американское гражданство! Она будет гражданином мира, а не этого заскорузлого и убогого государства без будущего.
 - Ну-ну, Бог тебе в помощь, - вздохнула Натали, - Габричевским от меня пламенный привет.
***
Начиная с понедельника, жизнь закрутилась как в кино.
Интервью было пройдено на «ура». Представитель посольства США смотрел на Ольгу во все глаза. Он внимательно выслушал пронзительную речь о желании повидать своих близких друзей и заодно познакомиться со столицей великой страны. Трогательная блондинка с нежным румянцем на лице и синими огромными глазами рассказала ему о наличии у нее собственной квартиры почти в центре Москвы, дачи и автомобиля. Правда, она не сказала, что дача – это просто старый деревенский дом, доставшийся ей от бабушки, а машина – ржавый Москвич, уже 5 лет стоявший во дворе без колёс. Блондинка теребила шарфик и трогательно рассказывала про свою интересную и нужную для людей работу – художника-оформителя в новом журнальном издательстве, которое уже хорошо известно в кругах молодых литераторов. В общем, виза была получена.
Ольга сразу позвонила Габричевским и в тот же день получила по электронной почте свой билет на самолет. Маленькие буковки на экране компьютера просто сообщали: вылет из Москвы, прилет в Вашингтон.  Но Ольга знала, что это не просто билет на самолет. Это - билет в другую жизнь.
Десять часов полета измучили Ольгу так, что, когда, наконец, самолет приземлился и надо было выходить, распухшие ноги отказались двигаться.  Она пропустила всех пассажиров и медленно дошла до выхода по опустевшему салону самолета. 
- Что же Вы так? – стюардесса с испугом посмотрела на Ольгу. – Надо было заказать инвалидную коляску.
- Спасибо, - зачем-то сказала Ольга и медленно поплелась по переходу.
Когда она увидела огромную закрученную в несколько рядов очередь на паспортный контроль, она поняла, что ей это не выдержать. Ольга смотрела на измученные лица прилетевших вместе с ней людей, стоявших плотной стеной между нею и выходом в ту другую жизнь, ради которой она пустилась в эту авантюру. Живот оттянулся в левый бок, давая печени слабый передых от тупой боли, начавшейся еще в полете. Зато по позвоночнику разлилась такая невыносимая боль, что Ольга была готова просто лечь на пол и умереть.
-Мэм! Мэм! – толстая негритянка заглядывала в Ольгино лицо.  Она показывала на инвалидную коляску, стоявшую рядом с ней, и что-то говорила по-английски. Надо сесть в эту коляску. Это коляска для нее. Ольга покорно села. Негритянка в обход очереди проворно довезла ее к крайней пограничной будке, сама достала из ее сумки паспорт и декларацию, показала их офицеру. Тот начал задавать дежурные вопросы, но, под строгим взглядом негритянки, просто сказал: «Добро пожаловать в США». Потом негритянка подвезла Ольгу к багажной ленте и, выловив ее небольшой чемодан, с легкостью закинула его за спинку коляски.
Габричевские, Саша и Марина, появились пред ней неожиданно, как будто материализовались из тумана.  О чем-то поспорив с негритянкой, они все дружно двинулись на парковку, катя коляску с Ольгой перед собой. На улице было солнечно и тепло. Здесь уже во всю было лето.  В машине Ольга уснула, так и не увидев прекрасный город Вашингтон с его зелеными кучерявыми парками, шумными проспектами, фундаментальными каменными зданиями и широкой рекой Потомак.
***
Габричевские жили в маленькой квартире на втором этаже четырехэтажного дома в восточной части Вашингтона. Гостиная, она же столовая, она же теперь и спальня для Саши и Марины, потому что свою спальню они отдали Ольге, была наполовину завалена различной бытовой техникой: стиральными и сушильными машинами, микроволновками, посудомойками, телевизорами и чем-то еще. Саша, инженер по образованию, находил все это на свалках и помойках, ремонтировал и потом продавал по объявлению в газете «Вашингтон Пост». Этих денег хватало, чтобы заплатить за проживание в квартире. Иногда соседи просили его починить утюг или телевизор. С них он денег не брал, но с удовольствием принимал в качестве оплаты бутылку водки или виски. Марина, закончившая геолого-разведывательный институт, подрабатывала сиделкой в доме инвалидов и училась в местном колледже на медсестру. Габричевские считались малоимущими и получали небольшое пособие от государства. Они с удовольствием рассказывали Ольге про свою новую жизнь в Америке и выглядели абсолютно счастливыми. Саша располнел, покраснел лицом, но сохранил пышную шевелюру и громкий голос. Марина, невысокая чернобровая казачка, сменила густую русую косу на короткую спортивную стрижку, влезла в кроссовки, хотя всегда носила каблуки, и весело поддакивала мужу, когда тот что-то рассказывал. От них исходил какой-то безусловный оптимизм, и Ольге стало ясно, что все будет хорошо.
- Завтра едем по церквям, - объявил Саша на третий день Ольгиного пребывания в Америке. – Надо тебя всем показать. Пусть готовят детские вещи.
- По церквям? - не поняла Ольга. – Вы теперь верующие?
- Ну как тебе сказать, - замялся Саша. – Бог, он, конечно, наверное, есть, но мы не в этом смысле.
- А в каком?
- Сама все увидишь, - выдохнул Саша.
Когда старенькая хонда Габричевских заехала на церковную парковку, Ольга даже не поняла, где же сама церковь. Здание больше походило на высокий шатер, с мощными деревянными перекрытиями. Габричевские уверенно проследовали к левому крылу церкви и зашли в маленькую неприметную дверь.   Это оказался центр раздачи бесплатного питания. В глубине комнаты находился прилавок, за которым стояли двое пожилых людей, мужчина и женщина. Они выдавали пакеты с продуктами всем просящим - по пакету на семью. К ним стояла небольшая очередь. Габричевские уверенно встали в ее конец. Вот пакет получила женщина с двумя детьми. Следующий пакет получил пожилой мужчина с женой и двумя сыновьями. Когда пакет получили Габричевские, они показали на Ольгу и сказали, что она - отдельная семья и ей надо дать свой пакет. Мужчина, согласно кивнув, выдал Ольге пакет с продуктами, а женщина, посмотрев на Ольгин живот, ласково сказала, что на следующей неделе она закажет специальное питание для нее и ребеночка. Марина тихо ее поблагодарила, а Ольга лишь смотрела на это изумленными глазами.
В следующей церкви, выдавая пакеты с продуктами, им пообещали памперсы. Потом они договорились о детской кроватке. В следующей церкви Марина сразу объявила, что им будет нужна одежда, как для матери, так и для дитя.  Изумление Ольги росло, багажник Хонды наполнялся.
Ближе к вечеру они вернулись домой.  Жильцы первого этажа, семья афроамериканцев, отец и 4 сына от 18 до 10 лет, высыпала помогать перетаскивать их пакеты из машины на второй этаж. 
- Сколько церквей вы объехали? – спросил отец семейства, немолодой улыбчивый мужчина, одетый в цветные семейные трусы и майку.  Его руки были покрыты татуировками от кончиков пальцев до основания шеи. На черной коже они смотрелись кружевными узорами. 
- Не так много, - ответил Саша. – Просто мы везде говорили, что у нас две семьи.
Отец семейства наморщил лоб, потом посмотрел на своих уже взрослых сыновей и сказал: «Хм, ну вы, русские, крутые парни».
***
Когда наступило время рожать, Габричевские были готовы (кроватка, ванночка, одежда, памперсы и даже детский горшок были тоже готовы), а Ольга вдруг испугалась. Не боялась, не боялась, а потом вдруг испугалась. Расплакалась, стала звать маму, которой уже давно не было в живых, требовала вызвать в Америку Натали, даже вспомнила про Димона, хотя уж ему-то тут точно делать было нечего. Габричевские позвонили «911», приехала «скорая» и забрала Ольгу в госпиталь. 
Роды прошли нормально, хоть и длились почти сутки. Как только Ольге разрешили вставать, она пошла искать свою дочку. Заглянув в окно «детской», молодая мама сразу узнала своего ребёнка среди двух десятков других детей. Только одна её девочка была белокожей.
Денег за роды, как и обещали Габричевские, с Ольги не взяли. Вместе с дочкой ей выдали справку о рождении и несколько банок детской питательной смеси. У Ольги было мало молока. Марина не отходила от девочки несколько дней, пока молодая мама окончательно не пришла в себя после родов.  Потом жизнь наладилась. Ребенок, как водится, орал по ночам и не давал спать своей маме. Габричевские и соседи через стенку использовали беруши.  Днем отсыпалась Ольга, а Марина брала на себя заботу о ребенке. Саша был на хозяйстве. 
Через две недели по почте пришел сертификат о рождении Марины, так Ольга назвала свою дочь. Теперь ее дочь официально значилась гражданкой США. Ольга ликовала.  Ее маленькая дочь - настоящая гражданка США. Марина – американка!
Для оформления Российского Свидетельства о Рождении Ольге пришлось лично являться в посольство и предъявлять ребенка. Марина-маленькая орала так, что русская хмурая очередь безропотно пропустила её вперед.
- С характером девочка, - с улыбкой отметил сопровождавший Ольгу Саша.
***
Прощались тяжело. Марина Габричевская никак не хотела расставаться со своей тезкой.  Еще и еще раз требовала от Ольги подтвердить обещание снова приехать.  Саша вяло подсказывал, что надо бы девочке подрасти перед перелетом, окрепнуть. Но Ольга понимала, что пора домой. За полтора месяца она вполне освоилась в роли матери.
В аэропорту у Ольги обнаружился перевес багажа.  Ей простили ее чемодан, весивший на два килограмма больше разрешенной нормы. У нее приняли сумку с детскими вещами и коляску, подаренными ей благотворительным фондом матерей-одиночек. Но когда Саша положил на весы еще одну сумку с памперсами, бутылочками и детскими игрушками, сотрудник аэрофлота, молодой индус с красной точкой на лбу, потребовал 100 долларов за дополнительный багаж.   Ольга сказала, что у нее нет столько денег и он может просто выбросить эту сумку.  Индус внимательно посмотрел на маленькую Марину, спавшую на Ольгиных руках, кивнул головой и ушел. Габричевские стали гадать: «что бы это значило?», а Ольга мысленно попрощалась с третьей сумкой. Все в ее жизни сложилось так хорошо, что наперсток огорчения будет даже на пользу, не даст ей расслабиться в череде везений и удач, вернет ее с небес на землю.
Индус вернулся через пять минут с небольшой коробкой. Он переложил в нее Ольгину сумку, тщательно все заклеил, прикрепил аэрофлотовские ярлыки и сказал:
- Я оформил это как благотворительную помощь. Не пропустите эту коробку, когда будете получать свой багаж в Москве.  Счастливого пути.

2 декабря 2017 г.