Черновиков не будет

        Сижу на крылечке. Дождик пережидаю. Пахнет намокшим сеном, тысячелистником и календулой.
Из речки нашей, которую от дома  и не видно, две радуги, выгнув спины, воду пьют. Вода студёная, ключевая, прозрачная.
Тихо, словно замерло всё вокруг, застыло в ожидании то ли новых раскатов грома, то ли в преддверии чуда какого.
И чудо случается! Бабушка приносит мне на крылечко чашечку топлёного молока и пирог, испечённый в русской печке на капустном листе.
Боже мой, как я люблю эти пироги! На свете нет ничего вкуснее пышных, с золотистой корочкой, из белоснежной муки пирогов. Муку бабушка – прежде чем поставить тесто – просеивает через сито, равного которому во всей деревне не сыскать. Дед купил в Москве. Хозяюшки из других домов частенько заглядывают:
       - Екатерина Степановна, ты сегодня блины-пироги-хлебы  не печёшь? Одолжи сито. Принесу, как управлюсь. Есть в доме сито, да твоё – ты и сама знаешь – лучше всех!
       Дед много всяких штучек из Москвы привозил: вот эти жестяные баночки для чая(от мала до велика), вилки с костяными коричневыми ручками, скатерти, связанные крючком, светло-салатовый с серебром чайный сервиз, белоснежный платок из тонкой шерсти с некрупными розами и зелёными листочками по периметру, шёлковую шаль, сплетённую на коклюшках.
В платочке белом бабушка по обеденской дорожке через речку(ту самую, из которой радуги воду пьют), рощу, бывший барский сад и поле ходила в храм к заутрене. Берегла этот платочек очень. Красивый, и сердцу дорог как память.
Деда не знаю. Умер Кирилл Ефимович, когда маме было полтора года. Она его почти и не запомнила. Фотография на стене, над комодом висела. Бабушка в длинном пальто, присборенном у талии, маленькая, складная, с толстой чёрной косой, дед – в фуражке и шинели под ремень. Во время первой мировой, после нахождения в лазарете, получил отпуск по ранению и пришёл к семье на несколько дней. Тогда они и сфотографировались.
Пью душистое топлёное молоко с пенкой, откусываю по чуть-чуть пирог, только что покинувший жаркую печь, где среди мерцающих красных угольков выпекался на капустном листе.
Как хорошо-о-о!
        ...Вернуть бы время вспять, перенестись бы снова в детство, где все мои близкие живы и счастливы, где я – босоногая, со смешными косицами, которые отросли-таки после «золотухи», не знающая горькой безутешности потерь, сижу на крылечке. Пережидаю дождь.
…Но каждый проходит свою дорогу лишь однажды. Лишь однажды и навсегда будет написан каждым из нас роман своей судьбы. Черновиков нет, не было и быть не может: они перечёркивают радость открытий.  Спешите жить. Сегодня. Здесь. Всегда. Спешите жить, памятью приникая к истокам своим.