Летуны

– Папа, я не хочу больше жрать людей!

Мерзкое существо, похожее на трёхметровую летучую мышь с громадным языком, грозно посмотрело на своего сына. Это был его второй ужин в жизни, и поэтому младший ещё многого не понимал.

– Что за глупости. Ешь, кому сказал! Ему же не больно.

Существо поменьше вздрогнуло и начало слизывать яркие полосы со светящегося человека. Тот сразу же перестал грустить, улыбнулся и даже начал негромко напевать.

– Хм, в этот раз он даже ничего такой, вкусненький, – младший летун ещё раз облизал его, скривился и начал отплеваться. – Тьфу! Ну вот, он снова противный.
Потускневший парень, не замечая рядом с собой никаких сущностей с длинными языками, прошёл сквозь одного из них и исчез в глубине квартиры. Настроение его всё улучшалось.

– Это потому, что он перестал думать, неуч. Ты же только что съел его тоску. Разве не видишь, что он больше не светится? – старший летун мотнул языком в сторону улыбающегося парня в соседней комнате. – Счастливые люди на вкус не очень. Есть, конечно, можно, но не особо приятно. Неужели вам даже такие элементарные вещи не объясняют?

– Нет, нам такого ещё не рассказывали.

– До;жили. Чему вас там вообще учат? – с этими словами он махнул крылом в сторону окна.

Пара крупных теней, не замечая стёкол, вылетели из квартиры. Каждый взмах крыла уменьшал домик под ними, будто превращая его в игрушечный. Последний луч солнца как раз успел спрятаться за горизонтом. И город, освещённый лишь фонарями, стал напоминать огромную банку светлячков.

“Какое меткое сравнение”, – подумал Отец-летун, но тут же одёрнул себя, ведь думать было вредно. “Лучше оставлю эту функцию светлячкам”.

Его пасть растянулась в улыбке. Вечерний воздух мягко скользил по невесомым крыльям. Сверкающий муравейник внизу так и манил к себе. Но есть больше не хотелось.

– А, пап! Нам сегодня рассказывали историю, будто давным-давно маги-люди призвали нас из старого мира, чтобы им помочь. Мы подарили им разум, мысли и что-то ещё, а взамен – люди пообещали отдавать нам часть энергии, чтобы мы не умерли с голоду. Это правда?

Старший летун негромко рассмеялся.

– Есть такая версия. Что раньше мы жили в мире, где энергия текла медленно и её было очень мало. Поэтому мы часто голодали и прыгали по чужим мирам, пытаясь найти новых существ для пропитания. Но и этого было недостаточно.

– И тогда нас позвали сюда?

Младший летун завертел головой. Сверху виднелись чудесные звёзды. Сквозь отца, ничего не замечая, пролетела стайка каких-то птиц. Множество светящихся людей внизу, казалось, только и ждут, когда их съедят. Прекрасный мир.

– Да, здешние маги обратились к нам за помощью, и мы подарили им частичку своего сознания. Из-за этого у них появилось внимание, письменность и весь технический прогресс. Ну, а мы лишь изредка собирали “урожай”, слизывая избыток энергии с людей. Им нас всё равно почти не видно. Но я не сильно верю в эту историю.
– Почему? Нам рассказывали, что всё было именно так.

– Я считаю, что люди всегда были такими же, как и сейчас. А появились мы просто в ходе их эволюции. Понимаешь? – он посмотрел на своего сына, но тот лишь медленно покачал головой.

Тогда, резко спикировав и приземлившись на козырёк ларька, старший летун указал на человека в голубом свитере у соседнего здания.

– Вот, посмотри на него и прочитай. Я тебе помогу. Не торопись, прищурься немного, пойми, что он чувствует, о чём думает. Это несложно.
Младший запыхтел, неумело пытаясь залезть в разум к этому парню. Тот по;днял голову от телефона и его глаза вдруг заблестели. Человек смотрел прямо на летуна, но затем, помотав головой, буркнул: “Снова эти дурацкие пятна в глазах”. Младший радостно захлопал крыльями.

– Я понял, я понял, как это делается! Я вижу! Он… Он почему-то радуется тому, как классно одет. Боится не оправдать чьих-то ожиданий. Гордится, что не курил уже три дня, хотя сам только об этом и думает. Продолжает мысленный спор с тем, с кем он общался несколько дней назад. Странно. Папа, я всё равно не понимаю.

– Подожди, теперь посмотри на неё.

Сын перевёл свой взгляд на девушку с другой стороны улицы. Та медленно брела по мостовой, не поднимая глаз. Младший напрягся, пытаясь её прочесть.

– Она… Как же это сказать словами… Не чувствует себя нужной кому-то, что ли? Вспоминает, как сегодня на работе смеялись незнакомые люди. Почему-то уверена, что именно над ней. Из-за причёски, может быть, или того доклада, который не понравился начальнику. Она ведь так старалась. А ещё парень ей не написал, и она успела уже придумать сто вариантов того, с кем он может быть. При этом одновременно считая себя особенной и неповторимой. Папа, давай я ей помогу.

– Ну, помоги. – отец-летун улыбнулся, ожидая пока младший всё поймёт.

Младший летун подлетел к девушке и с удовольствием слизал с неё все яркие точки. Как же вкусно. Она сразу повеселела.

– Папа, смотри, ей лучше!

Но тут случилось странное – девушка вновь загрустила. Сын-летун увидел, что она вспомнила о картине, идею которой вынашивала уже несколько лет. И он знал, что способности к этому у неё были. Но…

– Почему она боится это сделать? Сама себе говорит, что не сможет и сама же с собой соглашается! Зачем она вновь думает о беговой дорожке, которая ей не нравится? К чему эти мысли о ненавистных подругах, которые ей противны? Снова о парне, представляя его в постели с другой?

– Она просто боится неудачи, сынок, а без попыток у неё всегда будет надежда на успех. Бегает – потому что любит внимание людей. Они замечают лишь её фигуру, правда, но ей этого достаточно. Её подружки – это единственные люди, как она себе думает, кто её слушает. А представляя гадости про парня – чувствует себя лучше него. Обожает это делать. И ты никак не сможешь помешать. Они все тут это любят.

– Кто?

– Люди. Да, возможно, мы когда-то и дали им мысли. И человечество смогло продвинуться с тех времён в науке, изобрести лекарства, электричество, книги. При этом до сих пор тратят кучу времени на жалость к себе и самоограничения. Они придумали правителей – ведь им хочется быть рабами и подчиняться. Они придумали мораль – и теперь одни вещи считаются плохими, а другие хорошими, постоянно меняясь местами. Они верят, что их мир единственный – ведь видят только его, а значит, других просто не может существовать! Они боятся даже попробовать что-то новое – вдруг там будет страшно и опасно. Им всегда комфортно только там, где привычно.

– Папа.

– Эгоизм, размышления, вместо действий, надежды, сла;ва, неудачи, выгода, власть, собственность, страх её потерять… Я великий творец! Я несчастен, никто меня не понимает! Все виноваты в моём провале! Я! Я! Жалкие людишки, разменивают такой дар на…

– Папа! Успокойся, я понял. А это тогда кто?

Отец-летун прервал свою пылкую речь и обернулся на маленького мальчика лет трёх. Тот стоял и смотрел прямо на них, сидящих на крыше ларька с мороженным. Этот ребёнок будто светился изнутри, но снаружи был абсолютно чистым. Женщина, держащая его за руку, тоже смотрела на ларёк, но существ не видела. Её мысли были заняты только сегодняшними проблемами.

– О! А это, сынок, человеческий детёныш – ребёнок. Он пока невкусный. Ещё слишком маленький, чтобы заразиться всеми проблемами людей. Дети воспринимают мир таким, какой он есть – таинственным, простым и жутко притягательным. И иногда нас видят. Они боятся темноты, ведь мы в ней ночуем. Только взрослые им всё равно не верят.
С этими словами Отец оторвал от себя кусочек, похожий на маленькое семечко, и поместил его в голову женщины. Малыш, увидев это, заплакал. На оболочке его мамы стали медленно проявляться светящиеся полосы.

– Пора домой, через пару дней вернёмся за этим. Женщина как раз будет в депрессии и сама придумает почему, – произнёс старший летун и взлетел. В то время как мама ругала плачущего без повода ребёнка.

Младший немного погрустнел, ведь людям снова будет плохо. Впрочем, вспомнив какой сладкий вкус у человеческого горя, быстро повеселел обратно. Он облизнулся и полетел вслед за отцом. Свет от луны мягким бликом бегал по их крыльям и огромные тени падали прямо на крыши домов. Хорошо, что люди их не видят.

– Не беспокойся, сынок, - отец нежно коснулся в полёте крыла младшего. – Люди сами этого хотят. Ты скоро поймёшь, что они просто не могут иначе. Им жизненно необходим тот, кто будет съедать избыток их грусти, злости и тоски, когда тех станет слишком много. Ведь им часто нравится себя жалеть.

– Я уже понял, пап. А что ты сделал с той женщиной?

– Я о;тдал ей немного себя. Когда ты вырастешь, то поймёшь, что тебе требуется больше энергии, чем могут дать обычные люди. И ты станешь сеять в их сознании семена собственного разума. Люди тут же создадут себе новые проблемы, будут более агрессивными, начнут придавать смысл всяким мелочам. Замкнутся в себе, наполнятся страхами и беспокойством о будущем. То есть всем тем, что им так нравится.

– А разве они выдержат такое?

– Конечно! Люди сделают вид, что спрятались от этих мыслей – устроятся на работу, заведут семьи, погрязнут в ностальгии. Начнут выстраивать отношения с ненужными людьми и рушить их. Заведут себе хобби и пару вредных привычек. И никогда не прекратят упиваться жалостью к себе. Такие люди очень, очень вкусные!

Младший летун уже начал представлять эти перспективы, а старший продолжал:

– А если даже этой энергии нам не хватит – мы развяжем новую войну. Люди обожают их даже больше, чем мы. Ведь это чистая власть, ненависть и страх. Жажда отмщения и сладость убийства. Одни первобытные инстинкты.  Вот тогда-то у нас пойдут ежедневные пиры!

И тут младший задумался.

– И что, им никак от нас не спрятаться? Мы их, получается, на убой растим?

– Абсолютно верно. Мы поступаем с ними точно так же, как они ведут себя с животными и природой. Никакой жалости, только выгода. Много вкусной выгоды.
Летуны улыбнулись друг другу, а старший продолжил.

– Хотя, конечно, люди могут прекратить нас кормить, когда перестанут постоянно жалеть себя, раз за разом прокручивая в голове свои проблемы. Особенно, если их сами себе придумали. Или когда им надоест считать себя такими важными. Но в этом случае их сделают изгоями свои же. Будут называть дураками и выгонят из общества. А люди обожают в нём находиться. Так что не волнуйся, сынок, у нас всегда будет пища. И мы не позволим ей освободиться.

Они засмеялись и полетели дальше. Шелест тысячи крыльев в небе заглушал все звуки города.

Хорошо, что люди их не слышат.