Заберите меня домой 11. Депрессия Олеси
У Олеси всегда были грустные глаза. Среди нас её не было слышно.
Мы днями носились по улице, попадая в какие-то переделки, и если кто обижал, дерзко отстаивали свои права. Наша же подруга тихо сидела в сторонке и оставалась безучастной ко всему, будто ждала кого-то.
Как-то после занятий, во время ужина мы вдруг обнаружили, что Олеси нет. Из школы она не вернулась. Куда могла пойти второклассница в незнакомом городе? В тот же вечер объявили розыск.
Воспитанники нередко сбегали из детского дома. Главными причинами были несправедливость воспитателей и жестокие конфликты со старшими детьми, которые требовали от малышей полного повиновения. Как правило, убегали вновь прибывшие дети, не терпевшие жёстких детдомовских отношений. Если ребёнка возвращали в детский дом, то сурово наказывали, и, сопротивляясь, он снова совершал побег. Рукоприкладство здесь было обычным делом.
Но Олесю никто не трогал.
— Что с ней произошло? — думали все.
На поиски пропавшей девочки подключили милицию. Обошли вокзалы, больницы, морг — безрезультатно! Переживали все, особенно мы, её подруги. Назавтра к нам пришла женщина, оказавшаяся мамой одноклассницы Олеси. Передала одежду и сказала:
— Олеся хочет жить у нас дома, с моей дочерью.
Воспитательница всё поняла. Такое происходило не раз, главное — девочка жива, но, получая вещи Олеси, озадачилась: с пальто и платьем девочка передала и своё нижнее белье. Заметив удивление наставницы, женщина сказала:
— Олеся всю ночь проплакала, а утром разделась донага и попросила все вещи унести в детский дом. А когда мы предложили пойти вместе, ей опять стало плохо. Вот теперь хотим ходатайствовать, чтобы взять Олесю к себе. Вы понимаете как ей у вас плохо. Девочка хочет жить у нас. Мы будем ее родителями.
Для нас это было Чудо, что Олесю захотели удочерить.
Все дети, кто попадал сюда, ждали чуда. Во мне никогда не утихала надежда увидеть маму, и казалось, что где-то там, далеко, меня ищет она и скоро найдет. Я жила этим, как и многие детдомовцы. Детский дом — такое место, где дети всегда надеются на Чудо. Одни ждут его годами, ничего не забывая о прошлой жизни, другие забывают и родителей, и братьев, и сестёр. Судьба к ним несправедлива. В чем виноват ещё не поживший на свете малыш? За что ему такое? К детскому дому очень тяжело привыкнуть, и особенно новичкам. Есть дети, которые просто не могут жить без родителей, и если они выживают, то страдают неимоверно.
Тем, кто имел старших братьев и сестёр, было намного легче. Под защитой старших дети быстрее привыкали к новой обстановке. Иногда старшие братья и сестра забывали о младших. И некому было напомнить о моральном долге, который в семье прививают родители. Среди нас были только две сестры, которые очень бережно относились друг к другу. Но это были взрослые девочки, которые жили здесь всего год. Они-то и были для нас примером.
Олесю все же вернули в детдом. После этого случая учителя разъясняли родителям, что нежелательно приглашать детдомовских в свои семьи, но мнения разделились.
Я тоже побывала дома у своей одноклассницы Марины. В просторном зале стоял телевизор, тогда это было большой роскошью. Подруга делала уроки, а я смотрела мультики «Ну, погоди!». Мы занимались своими делами и нас ни разу не побеспокоили. Никто не стоял над душой и не диктовал, что надо делать. На обед мама пожарила котлеты. На кухне, как и в комнате, было уютно и тепло. Мы сели за стол, нам разложили на тарелки еду. Марина есть не хотела и попросила только компот, её мама без всяких причитаний налила в бокал компот.
В еде я была привередлива и отказывалась есть жир, кашу, пить кисель. За это наказывали. Меня спасал Серёжка Неизвестный, он с удовольствием съедал мои порции. Но по вторникам на завтрак нам давали вареное яйцо и хлеб с маслом. Это лакомство все дети обожали. Намазывать масло на хлеб, а сверху на масло желток варёного яйца, все это прямо таяло во рту — блаженство какое! У меня получался просто кулинарный шедевр. Я делала его обстоятельно, не торопясь. Дети уходили, а я, забыв обо всем на свете, помаленечку откусывала и смаковала, и мне казалось, что нет ничего вкуснее. Но подзатыльником меня грубо опускали на землю, отбирали мое произведение искусства и выгоняли из столовой.
...Наконец все поели. Отец Марины, уходя на работу, поцеловал жену и дочь.
— Всем пока! До вечера, — сказал он.
Тут мама спросила:
— Доченька, ты уроки сделала?
— Да, мама!
Никто не проверил её дневника, чему я сильно удивилась, всё было на доверии. Какая же Марина счастливая, думала я.
...Как-то за забором мы услышали странную музыку. Играл похоронный оркестр. Был слышен громкий плач. Кто-то крикнул: «Бежим!
Там хоронят кого-то!». Мы выскочили за ворота. На улице было много народу. Впереди несли гроб с покойником. Оказывается, прямо на сцене умер артист. Тут я услышала шепот подружек за спиной:
— Если подержишь покойника за палец ноги, то будешь счастлива, и в твоей семье больше никто не умрет.
Детдомовские, как ни пытались это сделать, ни у кого не получалось: то родственники отгоняли маячившую малышню, то страх не давал.
Наконец, я изловчилась и ухватилась за палец. Какой он был холодный!
Тех, кто бегал за пределами детского дома, наказали и поставили в угол. Расстроившись, наша воспитательница Мария Ивановна стала спрашивать, что мы на чужих похоронах потеряли. Мне, как всегда, хотелось справедливости, и я дерзко ответила:
— Мы счастья искали!
— Боже! Какие вы глупые — ответила наставница. — Что вам еще нужно? У вас все есть. Накормлены, одеты, обуты. Вы не видели, как в войну люди жили, сколько детей на моих глазах умерло — при этих словах у нее от горьких воспоминаний появились слезы. Права была Мария Ивановна — от добра-добра не ищут! И все же, что ни говори, я все бы отдала, чтобы у меня были мама и папа. Где они сейчас? Почему забыли обо мне? Наверное, я одна на свете. «Где это счастье живет?» — задавала я себе вопрос. Я с грустью смотрела на дома, что высились над нашим забором, и понимала, что счастье живет там, где есть мама и папа.
...Марина одевалась со вкусом, как и мама, и держалась с достоинством, подражая отцу. Я же беспричинно, по пустякам смеялась, чувствуя себя не в своей тарелке. Смеяться, когда тебе горько, — есть такая особенность у детдомовских детей. Марина мечтательно расчёсывала свои красивые длинные волосы. Наверное, моя подруга мечтала о Славке Кильдибекове, нашем отличнике. Его имя постоянно было на ее устах. Он нравился не только ей, но и многим девочкам из нашего класса. Я же смотрела в зеркало месяц назад. У меня не было мечты и не было мамы, которая бы сейчас сказала:
— Доченька! Ты будешь просто красавицей, если наденешь сегодня это платье и заплетёшь косу.
Тонкие и деликатные нюансы воспитания даёт семья. С какой жалостью смотрели на меня родители моей одноклассницы! Что во мне было не так? Я часто задавала себе этот вопрос. Но жизнь постепенно ставила всё на свои места.
Сегодня я увидела другой мир, и этот день, как светлая картина, остался в моей памяти. По вечерам я тихо произносила услышанные слова, точь-в-точь повторяя интонацию Марининых родителей. Я теперь знала, что в моей семье будет такая же атмосфера взаимопонимания. Теперь мне был понятен поступок Олеси, ведь она просто хотела жить дома...
Свидетельство о публикации №217121702160