Неудавшаяся шутка

Пётр Григорьевич, тихий и сонный юноша, спокойный и застенчивый, работал в компании под подчинением Тамары Викторовны, смелой и властной женщины, амбициозной, яркой и напористой. Последняя была более чем требовательна и настойчива и всякий раз находила повод для тех или иных недовольств, замечаний, упрёков и претензий. Таковые касались обычно исключительных мелочей и крайне болезненно отражались на зарплате и предусматривали жёсткие и неприятные выговоры. Вот и сегодня, после очередных ошибок в отчёте, на беднягу грубо накричали и выставили такового полным идиотом и крайней степени неудачником. В итоге, окончательно растерявшись и расстроившись, несчастный Пётр Григорьевич таки собрался с духом и твёрдо решил уволиться, а перед увольнением ещё и пошутить в отместку. Герой собрал свои бумаги, поправил рубашку и торопливо поднялся к начальнице, резко распахнув дверь и громко заявив: "Я увольняюсь. Я прошу меня отпустить. Я так больше не могу. Я устал терпеть ваши издёвки. А ведь я вас тайно любил всё это время, мечтал о вас, а вы так и не замечали. Отпустите меня. Я ухожу." Разумеется, заявление о тайной влюблённости в свою очередь как раз и было той самой шуткой. Тамара Викторовна же в миг переменилась, немного замялась, а потом вальяжно и миролюбиво протянула: "Ну теперь то я тебя точно не отпущу после такого. Иди и работай, занимайся исправлением отчёта, а вечером будем заниматься любовью." Пётр Григорьевич разом опешил, оробел и, невольно обмякнув, безжизненно вышел вон. "А она такая добрая, оказывается." - подумал юноша, медленно приходя в себя: "Взяла и себя мне предложила, отдала спокойно, подарила практически. И ведь такая хорошая она. Я бы и не помечтал даже ранее. Она хорошая. Она идеальная." Герой в одно движение развернулся и зашёл обратно: "Я люблю вас. Я вас обожаю. Вы замечательная. Я люблю вас."
"Я в курсе. Ты уже говорил. Давай делай дела, а любить меня будешь вечером. И не обижайся на мои претензии. Они всегда и во всём полностью исключительно обоснованы. Если будешь плохо меня любить, тоже стану ругать. Только уже любя, по-доброму."
"Обнять вас хочется."
"Прям сильно сильно хочется?"
"Именно так."
"Тогда дерзай."
Пётр Григорьевич робко и растерянно прижался к своему едва возникшему идолу и зачарованно уставился в её большие и сулящие понимание глаза.
"Вот уже и повод тебя поругать нашёлся." - улыбнулась Тамара Викторовна: "Ты только обнял меня, а мог бы и поцеловать сразу.
"Вы как-то слишком даже идеальны. Вы бесподобны."
"Вот и ко мне претензии нашлись." - захохотала дама: "Слишком идеальная. Надо посредственнее быть. Давай жди вечера, обожатель мой."
"Я люблю вас."
"Я запомнила. И уже никогда не забуду. И ночью ещё спрошу с тебя за эту фразу."
Пётр Григорьевич ещё пару раз сообщил, что любит, - видимо, сомневаясь в памяти своей пассии, а затем вышел прочь - довольный, влюблённый и радостный.
Шутка не задалась. Страстью обернулась. Видать, и в самом деле есть в таковых доля правды... как минимум долька уж точно.