Записки алкоголика. часть 1. Запись третья

Сегодня капельницы поставили на левую руку. Я согнул ноги в коленях, подложил большую книгу, сверху блокнот. Пробую писать. Терпимо.

Так вот. Пал Иваныч, мой лечащий врач, теперь уже седой и опытный доктор, в ту пору только начинал работать в нашей больнице молодым терапевтом. При первом нашем знакомстве он сначала внимательно посмотрел на меня, потом бросил взгляд на первый лист истории болезни с фамилией, именем и отчеством, потом снова перевёл изучающий взгляд на меня, пробормотал «Интересненько…» и приступил к осмотру.
Тот раз я пролежал в больнице неделю. Через полгода слёг ещё на две. После выписки (угадайте причину) загремел к нему через четыре дня, и он опять возился со мной, как с родным, десять дней. Выписывая меня в очередной раз, он рассказал мне такую историю…

Отца моего он в тот раз не лечил – тот был по другому профилю, но поскольку особых палат для таких пациентов тогда ещё не было, а после пары уколов отец становился тише воды, ниже травы, то определили его в обычную терапевтическую палату. Лежать и смотреть, как капает лекарство, было скучно, и папаня умудрился в трубку, по которой поступал воздух в бутылочку с лекарством, выжать спирт из своей и соседских ваток. Десятка капель спирта, попавших сразу в кровь, да ещё «на старые дрожжи», перемешанные с лекарством, хватило, чтобы он впал в нирвану, из которой его и вывел очередной чертёнок. Пока соседи по палате с интересом наблюдали за действом, папаня заговорил чертёнку зубы, обещая все души на свете, если тот заберётся в тумбочку. Простофиля повёлся, и папаня, захлопнув дверцу, стал так орать на всю больницу, что сбежалось два этажа, в том числе и Пал Иваныч, бывший в соседней палате. Когда "зрительный зал" был полон, торжествующий папаня гордо изрёк:

- Вот вы, дураки, в чертей не верите. А они есть! Смотрите…, - и распахнул дверцу...

Понятно, что такого пациента Пал Иваныч не забыл. Долго помнила о нём и вся больница. А меня Пал Иваныч узнал по глазам. Всё-таки гены, есть гены. Говорит, что сначала даже испугался, думал, что опять папаня. А потом сильно расстроился…

Пока папаня по больницам занимался охотой, мамка продолжала выпивать, и, почуяв свободу, стала делать это всё чаще и чаще. Месяца через полтора она впервые не пришла ночевать.

Телефона у нас не было, да и куда звонить? Бежать к соседям я побоялся, так как с ними у родителей отношения были не лучшие, а просидел у входной двери, прислушиваясь к шагам на лестнице, пока не уснул, прижавшись головой к папаниному пальто, висевшему на вешалке.
Проснулся я от того, что кто-то снаружи, весело щебеча, отпирал дверь. Пока я пытался понять, где я и почему не в школе, пока пытался встать на затёкшие ноги, дверь распахнулась, и показалась мамка. Ошалев от радости, я бросился к ней, но она, ойкнув, как ошпаренная выскочила наружу, захлопнув перед моим носом дверь. Раздались голоса. Я рванул, было, дверь, но она повернула ключ и торопливо крикнула: «Алёша, я сейчас». Потом послышалась возня, шёпот, и шаги вниз по лестнице. Наконец мамка открыла дверь, я бросился к ней на шею. От неё уже едва попахивало выпитым, сильно духами и табаком, а сама она была ласкова, как никогда раньше. Да и после тоже.

С тех пор мамка больше не пропадала, но через несколько дней, когда я пришёл домой из школы, она встретила меня в дверях и, не пуская за порог, отправила за хлебом и молоком, разрешив оставить себе сдачу. Вернувшись, я поставил пакет на кухонный стол, на котором, кроме тарелки с варёной колбасой, сыром и хлебом, стояло две стопки, а под столом - консервная банка с тремя окурками.

Когда папку отпустили из больницы, всё вернулось на круги своя, и мне даже показалось, что жизнь наладилась. Да, жизнь, действительно, вошла в нормальное русло: мамка выпивала, и если делала это слишком часто или сильно, то папка её поколачивал. Так продолжалось до…

Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/18/367