Художник с Узденщины

- Собирайтесь, идем в музей, - сказал муж после утреннего кофе.
Марина Николаевна переглянулась с дочкой. За сорок лет совместной жизни она усвоила: если муж хочет их чем-то осчастливить, возражать бесполезно.
- Что будем смотреть? – рискнула задать вопрос дочка.
Ответ был предельно лаконичен:
- Картину.

                На улице - декабрь. Туман скрывает здания на противоположной стороне улицы, выпавший ночью снег благополучно растаял, оставив на тротуаре противное чавкающее болото, и надо быть большим оптимистом, чтобы сохранять предновогоднее настроение.
                Молодые люди и приближенные к ним молодящиеся – без головных уборов. Лишь редкие красные колпачки на головах прохожих - словно лазутчики из стана деда Мороза – утверждают: «Ждите, зима еще придет, все впереди».

                Музей как обычно строг. Четыре массивные колонны у входа, аллегорические фигуры «Живопись» и «Скульптура» в декоративных нишах, тяжелые двери.
                А сразу за дверями – праздник. Торжественная мраморная лестница с двух сторон ведет на галерею, по внутреннему периметру соединяющую залы второго этажа. Обычно здесь, на галерее, выставляют самые интересные экспозиции. И на этот раз в глаза бросается разноцветье красок. Пока еще даже не картины, чтобы их рассмотреть, надо подойти ближе, только цветовые пятна, которые манят к себе…

                Как же давно это было. Марина с мужем шли встречать приезжающую из Ленинграда подругу. Как обычно, сокращали дорогу, шли знакомыми переулками вдоль высоких каменных заборов. Мимо военной части, в которой почему-то осенью зацветали яблони, и все со знанием дела говорили: «Значит, там под землей что-то есть...».
                Марина шла, улыбалась. Это уже спустя много лет она объясняла дочке: «Нет, я не грустная, просто у меня лицо такое». А тогда она улыбалась все время, без повода. Ей было достаточно того, что светило солнце или шел дождь, падали листья с кленов или не вовремя цвели яблони. Ну, и конечно, того, что рядом шел муж, и шли они встречать лучшую подругу детства.
                На узенькой тропинке вдоль забора встретились с коренастым рыжим мужчиной, которого муж представил: «Миша, наш художник». Ему она тоже улыбнулась, а Миша вдруг сказал:
- Молодые жены всегда такие милые и симпатичные; знать бы, почему спустя годы они становятся ворчливыми и недовольными.
                Марина обиделась: это про кого-то другого, про нее такого никто не скажет, сколько бы лет ни прошло.
                Художник был лет на двадцать старше и, несомненно, мудрее: с годами все чаще Марина вспоминала его слова и вздыхала, признавая в глубине души их правоту.

                Спустя неделю после той встречи на выставке молодых художников Белоруссии Марина остановилась перед работой, на которой возле ночного окна стоял длинный худой молодой человек, погруженный в свои мысли. Под картиной подпись: «Портрет физика-теоретика». 
Сначала подтолкнула подруга:
- Смотри, какой красивый.
Затем закружились вокруг коллеги мужа:
- Девушка, это не ваш спутник? Похож, очень похож, только у того, на картине, брюки отглажены.
Муж, довольный произведенным эффектом, скромно улыбался.
                Никто из их компании в живописи не разбирался, и все веселились, придумывая, что написать в Книге отзывов. В результате получилось что-то вроде: «Считаем лучшей работой из представленных на выставке - картину Михася Рогалевича, изображающую нашего современника. Картина привлекает энергетикой, красками и богатством внутреннего мира героя, задумавшегося над фундаментальными проблемами мирозданья. Группа научных сотрудников Института физики Академии наук и балетмейстер из Ленинграда». Лишь беспечная молодость могла объяснить тот взрыв хохота, который сопровождал столь солидную подпись.

                Время – категория относительная, и ведет себя как ему вздумается: хочет -  останавливается, хочет – летит, ни физики-экспериментаторы, ни физики- теоретики ему не указ. Но жизнь почему-то всегда оказывается короче, чем кажется нам в молодости.
                Тем не менее, студентка ленинградского Института Культуры действительно стала хореографом, молодые ученые превратились в маститых профессоров и докторов наук, и лишь Миша Рогалевич не дождался ни званий, ни наград. Он просто был художником. И умер художником.


                Краткая информация о художнике в музее содержала все то, что Марина Николаевна с мужем о Мише знали. Родился в 1932 году в посёлке Глинищи Узденского района Минской области, отец и мать, из семей белорусской шляхты, в тридцатые годы были репрессированы. Детский дом, побеги, бродяжничество, тяжелая работа экскаваторщиком, укладчиком рельсов.
                Где и когда зародилась фанатичная любовь к живописи, которая привела взрослого, семейного человека в Минское художественное училище, в аннотации к выставке не говорилось, да и сам Миша не рассказывал.
                Работа художником-оформителем в Институте физики Академии наук помогала прокормить семью, иногда подсказывала сюжеты картин и обеспечивала благодарными зрителями – почти каждая новая картина сначала выставлялась в холле института.   

                Восемьдесят картин мастера, собранных вместе, казались венком из полевых цветов, в котором переплелись разные стили и яркие краски. Здесь был и примитивизм белорусских деревенских «дыванов»*, и небо с картин Шагала, и женские портреты Модильяни, и яблони Фердинанда Рущица**. Только все было своим: вышитый лошадками рушник, часто встречающийся в картинах Михася Рогалевича - единственное, что осталось на память от родителей; удивительное, по-детски нарисованное солнце с торчащими во все стороны лучами, освещало рабочий поселок, в котором, казалось, не было места радости; трогательные женщины с длинными шеями держали букеты роз в таких натруженных руках, что зрителям становилось больно, а яблони, даже очень старые – цвели и давали урожай.
                Муж Марины Николаевны переходил от картины к картине:
- Эту я видел, и эту, и эту, - с недоумением останавливался, - Миша спрашивал, нравится ли, а я лишь пожимал плечами, но ведь здорово.

                А вот и портрет физика-теоретика. Сжалось сердце. Никто, кроме Марины Николаевны, не замечал сходства между юношей, изображенным на картине и стоящим рядом пожилым человеком.  Художник подарил юноше бессмертие: сорок прошедших лет не оставили морщинок на его лице, не изменили фигуру, и теперь его объединяла с прототипом лишь любовь к физике.

                В музее было на удивление много детей. Вот семи-восьмимесячного малыша носит на руках папа. Наклоняется, что-то шепотом объясняет. Слышно только:
- Понимаешь?
В ответ ручонки тянутся к картине:
- Э… э-э….

                Ребятишек лет семи – восьми привели на лекцию. Экскурсовод задержала мальчишек – девчонок в дверях, рассказывает, как в старинные времена мужчины с легким поклоном прикасались рукой к сердцу, а затем, выпрямив вперед руку, пропускали женщин:
- Прошу вас, пани Ирина.
Мальчишки хихикают, но вторят экскурсоводу. Пани Елены, Ирины, Натальи выпрямляют спины, поднимают головки и грациозно, мелкими шажками проходят в зал.

                Двое мальчишек чуть постарше остановились возле работы Михася Рогалевича, о чем-то спорят, размахивают руками, чуть не тычут в полотно пальцами. Что смутило их в картине, названной «Любовь» - может, почему поднялась на дыбы белая лошадь, на которой сидят влюбленные? Они еще не знают, что в жизни хватает преград и препятствий…

                Дочка давно убежала в очередной раз смотреть постоянную экспозицию музея,  только Марина Николаевна с мужем, благодарные художнику за возможность вернуться в молодость, никак не могли оторваться от картины «Художник с Узденщины».
                Они волновались, и оставленная ими в Книге отзывов не слишком вразумительная запись состояла всего из двух слов: «Миша, живи».
                А на улице падали белые, крупные хлопья снега.   
               



* - белорусская роспись по ткани, бытовала в виде прикроватных ковров, полуковров и небольших ковриков (“макатак”),
** http://www.proza.ru/2017/03/01/581
Там можно посмотреть картину Ф. Рущица «Старые яблони».

Иллюстрации: автопортрет "Художник с Узденщины", "Воспоминания" (картина, посвященная матери художника), "Она мне понравилась" и "Портрет физика-теоретика".