Электричкой, великом, пешком

В бетонных трубах под дорогой
коровы хлюпались в ручье.
а с арматур железных ребер
клоакой грязь ползла к стене
              [это эпиграф. (всегда пишут)]

это, господа, отрывок из путешествия Вжигоря в Петербург.. описывающий его давно - когда он еще был бомжом.. а не писателем.

второе название:
ВЕЛОЛЕКТРИЧКА В СТОЛИЦУ ДЛЯ НЕГЛАВНЫХ ДОРОГ

*  *  *

итак, он ехал, перебегая из вагона в вагон, из состава в состав.. надо сказать, что подобное ренегатство - скакание и перепрыгивание по поездам - изрядно надоело импульсивному огненному пилигриму, - к середине весны очутившись на берегу реки, он нашел на безымянной поляне под Тюменью велосипед и далее, чтобы взбодриться да заодно и поразмять составные элементы пилигрима, продлил движение как истый велобомж - на колесах.

Реквизированный бомжом "Урал" оказался ухоженным и взлелеянным механизмом и выглядел совершенно "на ходу". И если бы наш герой потерпел на берегу еще два часа три минуты и дождался возвращавшегося к своему внедорожнику счастливого рыбака с полной авоськой бьющихся карасей, то наверняка подумал бы, что велосипед, найденный им в кустах, вовсе не являлся ничейным, и значит брать его было ни в коем случае нельзя! но он не дождался.. и не узнал. И теперь, обратя голову навстречу ветру, необремененный, в неведении продолжал бессовестный путь познания.

Чудесными были эти мгновенья..
Луга, поля, выдерганная плешь лесов, разваленные будки магазинов, обглоданные дождем навесы остановок - изделия урбанистики проносились мимо под облаками, и уже новое небо было над ним! Гонщик проходил деревню за деревней, село за селом - последовательно форсировал населенные людьми пункты. Провинциалы смотрели вслед проносившегося беспечного бродяги с завистью и одновременно с сожалением: с одной стороны всем было неоспоримо очевидно, что призрачный дальнобойщик не изобилует излишком здравого смысла, а с другой... эх, как бы им хотелось бросить свое народное хозяйство, картофельные поля, жену и дом, полный детей как помидоров, и пуститься как он же, этот ветреный странник, в неудержимый беспечный полет на растерзание неизвестности.

Мощные голени впивались в педали, - осклабив по-звериному загорелое лицо, бордовое от натуги, остервенело вращал цепной вал и, казалось, не знал усталости. Закатанные до колен штаны - свинцового цвета брюки - и обнаженные голенища - точно стальные поршни дизельного мотора - энергично мелькали в теле передаточного механизма. Но... - И такой безупречной машине как *Вжигорь* необходим отдых...

И вот, возле одной из многочисленных деревень, так бессчетно и бессовестно проносившихся мимо него, он решил передохнуть, для чего скатился в канаву и занырнул в широкую трубу под путепроводом [чтобы дать отойти ногам и отдышаться легким]. Однако, на угоду всем темным силам дороги и на радость лесным силам природы, вскоре полил дождь. И наступил вечер. А с ними ж лень и здравый смысл (тот, который принято считать здравым), который настойчиво подсказывал, что сегодня уже никуда ехать не стоит, что все уже сделано и совершено. Вняв внутреннему совету - голосу бледной интуиции - что обычно человечек с бородой делал нередко, и что спасало ему жизнь - эту ночь кочевник провел под мостом...
Редкие авто, жужжа в "потолок", точно истребители проносились над усталой головой, сотрясая и испытывая на прочность бетон и стены его бункера. дождь шуршал.. шелестел по листьям дерев, струями спадал с кромки моста, образуя на иллюминаторе - отверстии его окна - водяные прутья. Вжигорь стоял у входа, впивался зрением в застывший перед ним мокрый пейзаж. влажный и размазанный, он казался полотном акварели, которое оросили водой, краски потекли, и запечатленный сюжет расплылся. Словно подводный капитан наблюдая из окна Наутилуса (или своей субмарины, Вжиутилуса), граф подводного мира плавно погружался в забвение, пока шум дождя и бушующий хор капель тысячами спадающих с небес и листвы, окончательно не усыпили его.
Постоялец трубы уснул. но дождь продолжал быть и танцевать в его сне. ему снились гномы, которые лукаво выглядывая из-под кустов и больших лопухов с дирижерскими палочками, которые били, смеясь, по струнам дождя и вновь прятались в лопухи. а Вжигорь сидел перед ними на веранде на стуле и улыбаясь пытался их засечь. так, в борьбе ока и интеллекта, он провел всю ночь

проснувшись в окрестности полудня от осознания того, что кое-кто облизывает его щетинистое лицо теплым широким языком - единственной мышцей, закрепленной только с одной стороны - и закрепленной за кем-то неизвестным - вжигорь поднял глаза.. гигантский угорь или пиявка чужого омерзительного мускула болтался перед его заспанными глазами и клался липко тому на лицо. Точно гибкий язык колокола бил в его сознание!.. Наивный теленок - проявлял нежность к спящему и выдающемуся бродяге и не знал, что это может быть тому неприятно. А у выхода из трубы возле испачканного коровами велосипеда радикально поперек стояла его томная мать и без напряженья отмахивала хвостом мух, стегая кисточкой себе в галифе под грязные ягодицы.

Is en bilos korovos svoloches, - вспомнилась вжигу латинская поговорка. Выглянув из убежища, он увидел вдалеке еще одного члена семейства. Бык стоял под козырьком фасада сельского клуба, упершись лицом  его в двери, и жевал пучок  одуванов. Могучий торс животного, укрытый от дождя, оставался сухим. Остальной кусок тела и круп жадно мок под струями. Окончательно расслабленный окружившей героя ситуацией, он так просидел до потемнения... уснул...

Чердак в этот раз снился Вжигорю. И сельский клуб, который посетил его глаза в последний час реальности предстал пред ним вновь. Будто выглянув ненадолго наружу из своей норы, он лицезрел этот дом без окон и дверей и выкрашенный в промокший белый цвет. И только ветер тоскливо со скрипом отворял ставеньки покосившегося чердака. И тут он увидел, как как из этой чердачной каморки убирается вовнутрь пулемет Максим, вместо него в образовавшееся окошко вылез злой Петрушка и лично к Вжигорю подмигнул объявил весело и страшно: "Что смотришь, Картузоноситель.. в свой Петербург не доедешь.. Литературной Революции не будет.. из-за прогнивших масс,.. езжай-ка, Ленин, обратно во владивосток.."
вжиг испугался, вздрогнул во сне злому Петрушке! полез сию минуту укрыться в  надежную берлогу-"бегемотину", закрыл круглую дверь и скользнул под одеяло, оставив только глаза. Но тень Петрушки долго коварно скользила с той стороны двери и заглядывала глазом в щель.

*

В следующее утро Вжигорь вышел рано с утра. Млекопитающих в трубе, дающих Адаму молоко, а Еве - вдохновение, навоз и молочко для загара, почти не осталось. Вытряхнув с головы петрушку, гремя развальцованными деталями, герой выбрался на дорогу. перешагивая мокрые коровьи лепешки вышел на исходную эстафеты. Валялись зеркальные лепешки луж. По обочинам трассы кое-где еще развратно валялся туман, и бодрящей прохладности роса висела на помятых дождем кустах и траве. Солнце светило ярко и высоко, тени облаков пятнами ползли по дороге как хазарские полчища на Русь; а вверху ровными грядами уходили за горизонт сами облака. Небесный транспорт шагал ватным строем по небесной дороге туда же, куда стремились все интеллигентые просвещенные бомжи - в Москву, чтобы делать революцию.
перемахнув мост через реку "бомжовку" (так получилось прочесть Вжигорю наречение "ежовка"), поколесил снова.

День был ярким и плодовитым. Облака сами тащили вервеками вжигорев велосипед в московском направлении. Мелькали экспозиции деревьев и километровых столбов. День как сок из свежей малины пролетел насыщенно и быстро. Населенный пункт впереди велосипедист встречал уже в полных сумерках.

*

Ночь, последовавшую за этим подвижным и активным днем, Вжигорь заночевал на крыше автобусной беседки... расстелил для этого под месяцем свои свитера, улегся сладко укрывшись и приготовился увидеть уготованный и заслуженный сон. Тут уши его услышали, как к фундаменту его кровати подкрались авторы двух голосов - мужского и девичьего. девичий голос был таким:
- коля.. мама услышит!.. или увидит кто!..
- не услышит, глупости говоришь.. - дал голос мужской.
- пойдем к дому, - повторил женский.
Лежавший на своем незаконном месте и внимавший тишине, по шороху под собой понял, что домой никто не пошел!.. а напротив расположился под его листом железа более основательно и заманчиво. на засыпателя шпионажного типа подозрительные шорохи стали при этом навевать фантастические мысли.
- услышат.. - мольбенчиски изрекла опять девушка
- не услышат!.. - нервно уверял с мужским голосом парень-мужчина, и тогда в глуши ночи раздался третий голос. свыше:
- я услышу!..
медвежьим чудовищным баритоном проревел с крыши вжигорь - король вгоняния в неудобство!. долго бежали огородами застигнутые и посрамленные "гласом небес" романтические шалуны, мечтавшие под тенью остановки скрыться от лишних глаз для любви. добившийся одиночества громогласный путешественник для удобства переворачивался в своей постели. языческий танец чужой нежности был осмеян этим жутким вороном с железной крыши, который так устал за эти дни, что никого не хотел прощать. и заснул мертво.

*