Глава 7. Подмастерье

В кузнице было темно, Илья сделал несколько шагов внутрь помещения и стал ждать, когда Демьян Демьяныч включит свет. Но тот подошел к горну и чем-то железным начал, то ли скоблить его, то ли очищать от мусора, не разобрать.

- Илья, иди сюда, - позвал он, - сейчас глаза привыкнут, осмотришься.
Илья направился к нему, но тут же ногою ударился обо что-то твердое. Нагнулся, пощупал рукою, это было ведро, наполненное углем.

- Будь осторожнее, - услышал он голос кузнеца, - там справа у стены ящик с углем, видишь?

Илья замер, посмотрел в ту сторону, куда говорил кузнец, и остановил взгляд на каком-то темном квадратном предмете. Глаза начали привыкать к сумраку в кузнице, и с каждой секундой он все отчетливее рассматривал разные предметы: наковальню с лежащим на ней молотом, слева - верстак, стол у окна, железный ящик с углем. 

- Вижу, - откликнулся Илья.

- В нем, в правом углу, лежит кора березовая.

- Вижу.

- Возьми пару кусков и неси сюда.
Когда Илья подошел к горну, то увидел, что посередине его Демьян наложил друг на дружку мелких дров, а под них засунул, принесенную кору.

- Вот и  все, давай спички, - сказал Демьян.

- А где они лежат?

- Вот беда, - обернулся к Илье с улыбкой кузнец, - дома оставил. Ну ладно, будем гвоздями зажигать.

- Как это? – удивился Илья.

- А вот так, - Демьян протянул Илье щипцы, - держи, - и, зажав в них гвоздь, опустил его на наковальню. – Только не отпускай и начал легонько бить по нему молотком.

- Демьян Демьяныч, это зачем? – поинтересовался Илья.

- Зажигаю, - сказал кузнец и поднес щипцы с гвоздем к Илье, - потрогай, только осторожно.

Илья несколько смутился, но руку все же протянул к гвоздю, и легонько прикоснувшись до него пальцем, ее сразу же отдернул, чуть не обжегшись.

- Запоминай, это наш первый секрет, как добывать огонь, - сказал Демьян, продолжая сильнее и сильнее стучать молотком по гвоздю. И прямо на глазах Ильи он начал краснеть, все ярче и ярче, и когда кузнец подсунул его под кору с дровами, она тут же задымилась, вспыхнула, и через мгновение огонь разросся, охватывая своими языками пламени дрова, и костер затрещал. Дым потянулся вверх, под козырек поддувала.

- Вот это да! – с восхищением наблюдал за происходящим Илья. – Вы как волшебник!

- А почему бы и нет, - засмеялся Демьян и, положив свою огромную ладонь Илье на затылок, потянул его к себе и приобнял. – Этому меня дед научил. Ну что, Илья, начнем? Давай, - и показал пальцем на ведро, стоящее посередине кузницы, - досыпь в него угля, только самый мелкий выбирай, от крупного толку нет, а потом – воды в тот жбан, ведра три-четыре налей, надеюсь, хватит.

И началась работа. Илья вышел из кузницы во двор за водою, а там его Лена у колодца ждет, улыбается:

- Мама ватрушки приготовила, идем чай пить.

- Это еще кто там нам мешать начинает, а? - донеслось из кузницы громкое возмущение Демьяна Демьяныча. - Доця, ты это брось, работы у нас много, на обеде ваши ватрушки и попробуем, а сейчас не мешай нам.

-2-

Затаив дыхание Илья наблюдает, как прут, который Демьян только положил на огонь горнила, начинает менять свои цвета, - чернеет, потом краснеет, черная окалина, образовавшаяся на его краях, лопается, расползается и исчезает в горящих углях.

- Илюша, стань справа от меня, - сказал кузнец.

Илья затушевался и если бы не успел сделать шагу в сторону, то попал бы под щипцы с раскаленным прутом, который Демьян взял с горнила и, повернувшись, положил на наковальню.

- Ничего, Илюшка, привыкнешь, вон тот средний молот подай, - и голос у Демьяна изменился, стал мягким, несколько дрожащим. Неужели волнуется?
С легкостью он взял из рук Ильи тяжеленный молот и, крутанув его в своей огромной ладони вбок, опустил на  наковальню, словно примериваясь, а потом, немножко приподняв его, без размаху ударил по пруту, потом еще раз и еще, все выше и выше поднимая молот. Приподнял прут, осмотрел его со всех сторон и, возвратив его назад, взял маленький молоток и продолжил выравнивать железку. Опять приподнял, смотрит:

- Как ты думаешь, почему в кузнице света не включаю? – и, не дожидаясь от Ильи ответа, продолжил. - А для того, чтобы глаз не сбить. Вот посмотри на прут, какого он сейчас цвета?

- С каким-то желтовато-красным переливом, - ответил Илья.

- Значит, дозрел металл для ковки, стал мягким, а времени для этого у нас немного и терять его уже нельзя, - и опять молот раз за разом «заходил» по раскаленному концу прута. – Вот, вроде и хватит, а теперь скостим уголочек, та-ак, - и с небольшого размаху ударил молотом по его торцу. – Вот, самый раз, – подводит итог своей работе Демьян. Внимательно рассматривает и бросает прут в ведро с водою, где тут же все зашипело, заскворчало, поднимая в воздух горячий молочный пар.

- Это, Илья, будущее долото. Металл пусть и не инструментальный, но если железо дотянуть до нужной температуры и вовремя его охладить в воде, то звонким и крепким станет, и даже гвозди им можно будет преспокойно перерубать.
Ну что, хочешь сам попробовать? – Демьян прищурил глаз и смотрит на Илью. – Вон тот прут нужно раскалить в горне и кончик его расплющить в прямоугольный. Вот такой ширины, к примеру, - и расширив перед лицом Ильи большой и указательный пальцы, добавил. - Сантиметра на три-четыре, не больше. Если не получится, то заново в огонь клади его и повторяй, только запомни, какой цвет будет поддавать вон тому небольшому молотку, до того цвета будешь дотягивать и следующий прут, только работай в рукавицах. Договорились?

- Ага, - кивнул Илья и, взяв из рук Демьяна щипцы, остался у горна наблюдать за торцом положенного в огонь прута.

- Главное сейчас тебе не торопиться, - продолжает свое наставление кузнец, - как металл нагреется до красного цвета, тогда и работай с ним, только все аккуратно делай, и крепко в щипцах держи его, чтобы не выскочил, -  и, поправив на Илье вздыбившийся на поясе фартук, вышел из кузницы.       

«Вот и начался мой первый урок», - подумал Илья.

Огонь как кисель, мягкими волнами обволакивает собою угли, мерцающие то темными искорками-бульками, то яркими, с шипом – метая в стороны маленькие искорки. Илья глаз не сводит с огня. Вот, кажется, он начинает угасать, взял кочергу, поворошил угли под прутом, и несколько раз нажал на рычаг горна. Воздух, дохнувший в огонь, разбудил его, и он заиграл в быстром танце на углях. Но прут пока еще только чернел.

Кто-то что-то прошептал за спиной. Илья обернулся, в кузнице темно, никого и нет, только в дальнем углу что-то фосфорится желтоватым, нет, вроде серебристым светом. На ощупь, аккуратно переставляя ноги, Илья подошел к верстаку, нащупал плоскую железяку, поднял его и смотрит на оконный просвет, это, вроде, не инструмент, а ключ дверной. Хотя, может и не так, уж больно узкий он, при обороте может и переломиться, и весь в ржавчине. Ну не может он светиться, и, оставив его на столе, вернулся к горну.

Огонь опять успокоился, ровный, спокойный, колышется, как вода в ведре, когда его аккуратное несешь, без встряски. А прут так и остался черным. Илья заново посмотрел назад, а ключ, - больше нечему лежать на верстаке продолжает фосфорится, только теперь золотистым светом. Бывает же такое? А теперь нет. Почему? Отложив в сторону щипцы Илья подошел к верстаку, плоская железка лежит на месте, чернеет, и не светится, а со стороны горна на него смотришь - светится. Почему так?

На другой стороне столешницы верстака что-то шевельнулось и пискнуло, Илья от неожиданности вздрогнул и ключ вылетел из руки и, звякнув, упал на пол. Мышь, наверное. Илья всматривается в угол, на досках чисто, ни мусоринки. Нагнулся за ключом, но так его и не нащупал, видно за стеллаж залетел, хотя вроде, когда падал и не пружинил вовсе. Встал на колени и стал обеими ладонями водить по цементному полу – ничего.

Посмотрел в угол кузницы и, вздрогнул. Кто-то тихо притаился и наблюдает за ним.
- Это вы, Демьян Демьянович?
Тишина. Илья встал, присматривается, кто же это тогда? Вроде и борода видна у него, как у кузнеца, и - в фартуке черном. Сделал несколько шагов вперед, присмотрелся еще внимательнее, а теперь вроде это вовсе и не человек это, а вешалка с одеждой. Фу ты, бывает же такое, чего только может не померещиться, подумал про себя Илья, и повернулся к верстаку. На нем ничего нет, кроме двух согнутых гвоздей. Где же ключ? Может куда-то за верстак отлетел... 

Дверь с улицы отворилась и в кузницу зашел Демьян:

- Еще не нагрелся прут? – спрашивает и рассматривает его. – Нет, ну минут через пять начнет краснеть.

- 3 –

О том, что устал: в плечах - тяжесть, в ногах - гуд, в руках – дрожь, Илья Демьяну не признался. Постеснялся, хотя, это приятная истома, заработанная. Сегодня он сделал два долота, сам, без помощи кузнеца. Потом, один прут согнул в круг и сковал его концы, не разорвать. Здорово! И длинные гвозди из прутов наделал, для крыши. Семь, кажется…

После ужина они с Леной остались в столовой, и только сейчас он понял, что уже несколько минут, а может и больше не сводит глаз с нее, со своей любимой девушки. Рассматривает ее красивые, словно черным углем прочерченные брови, вытянутый вверх носик, полные, что-то щебечущие ему губки. Только по гримасе лица, он понимал, что Леночка рассказывает ему о чем-то интересном ей, но он не предавал смыслового значения ее словам, а просто смотрел на нее.

- …А Анна Павловна ему говорит, чтобы вашей корове давал самый лучший корм, свеженькую траву. А тот говорит: «Это сейчас вместо ордена так принято своих доярок награждать за перевыполнение плана? А меня тогда, Анна Павловна, чем наградишь?» - писклявым голосом скотовода Федьки говорит Лена. – А она ему (уже погрубее): «Гм, подумаю». А тот тут же говорит: «Анна Павловна, а вот литрой самогонки награди, а то моя жинка весь сахар на варенье перевела». Вот смеху то было.

Илья тоже улыбается.

- А тебя как, батька не замучил? – заглядывает в глаза своему возлюбленному Лена.

- Он у тебя просто волшебник, - шепчет Илья в ответ.

- Ой, - смеется Лена. – Ты его еще просто не знаешь. Он – колдун! Да, да, самый настоящий.

- Как это так?

- Ой, – вздохнула Лена, – бывает такое, что по ночам у нас, это на старом дому, где прадед когда-то жил, такое закрутится, что и не знаешь, о чем и думать-то. То волки завоют, то всполохи костра, которого на самом деле-то и нет, как поднимутся в небо, то гром с молнией, как дадут, аж земля там, как на вулкане ходить начинает и шипеть. А батя успокоит нас с мамкой, крест возьмет, молот, что на улице у колодца стоит, и идет туда, - Лена перешла на шепот. - А оттуда только и слышен его бас, что-то громко там говорит, а молотом о камень начинает стучать, и
– Все!

- Что?

- Тихо становится. Мы с мамкой трясемся, ждем отца, а он приходит, ужас прямо, как старик столетний, без сил, сгорбленный. Ой, прямо страшно и вспоминать про это. Потом настойки лавы своей выпьет, станет на колени перед иконой и час, не меньше, молится. Вот.

Илья, невольно закачал головой.

- Не веришь? - Лена прикусила губу. - Но потом через месяц-другой опять все это может повториться. Вот увидишь!

- Лен, помню, когда мы детьми у костра собирались, ты об этом тоже рассказывала?

- Да! – Леночка отмахнулась от Ильи, как от приставучей мухи и, отвернувшись, надула губки. В зеркало смотришь на нее, такая смешная, и сил нет, чтобы удержаться и не обнять ее.

- Так это все сказки были?

- Может и так, - смутилась она и положила голову на грудь Ильи. – Ты, правда, меня любишь?

- Конечно.

- Сильно?

- Очень! – и Илья сильнее прижал к себе девушку.

- А тогда можно я у тебя сегодня останусь?

- Да, - прошептал Илья. – А мама?

- Илюшенька, мы уже взрослые с тобою.

- Я тоже очень хочу, чтобы ты со мною осталась, - поцеловав в лоб Леночку, прошептал Илья. – А можно вместе спать будем?

- Вот, дурак, - громко вскрикнула Лена и с такою силою обняв, сдавила Илью, что тот чуть не закашлялся.

- Извини, - поняв, что глупость сказал, Илья поцеловал ее в висок. – Я тебя очень и очень сильно люблю.

- Правда? – утирая слезу, сказала Елена. – Ты меня любишь?

- Очень! - улыбнулся Илья, - Я без тебя просто жить не могу! - и посадил Лену к себе на колени. - Вот сегодня работал на кузнице, и ты знаешь, подумал о нашем завтра. У меня тоже будет кузница, буду уважаемым человеком в селе, как твой отец. Кому нужно откую подкову там, или отремонтирую плуг, подсвечники научусь делать, цветы, как у твоего отца. А еще…

- Ты, правда, хочешь быть кузнецом, как мой папа?

- Да.

- Он всю жизнь мечтал о сыне, да – не получилось.

- А ты меня в мужья возьмешь, вот и будет у него сын.

- Конечно, - мокрой от слез щекой, Лена прижалась к подбородку Ильи.

- И детей наших тоже буду учить кузнечному делу.
Лена сильнее прижала к себе Илью и начала целовать:

- Милый, милый, а сколько ты хочешь детей?

- Трех сыновей и трех дочерей, чтобы ни тебе, ни мне не было обидно.

- Я согласна, - прошептала Лена. – А может, Илюша, у нас останемся ночевать? Мама твоя не против.

- Неудобно как-то. Не успел на ноги встать, а уже, в деревне скажут, проверяет, какое приданное за невестой.

- Фу, ты, ну даешь!  А кому, какое дело? – смотрит Илье в глаза Лена. – Да и поздно уже, темно, кто увидит?

- Нет, Леночка, пойдем лучше ко мне домой, мама места себе уже не находит…

-4-

Интересно получается, полночь, где-то высоко слева над ними висит тонкий полумесяц, небо покрыто редкими маленькими мерцающими искорками звезд, еле-еле освещающих улицу.

- А правду говорят, что звезды – они как наше солнце?

- Да, - шепчет Лена, - только лететь до них миллиарды лет. Представляешь?

- Долго!

- Очень долго, - шепчет Лена. – Учитель говорил, что звезды бывают в сто раз больше нашего Солнца, и цвета другого, белого, красного, синего, и даже черного.

- А каких больше?

- А разве это можно узнать? Наверное, тех, которые мы видим.
В деревне тихо. Ничто не мешает слушать пение цикад, сверчков, тихий разговор женщин, сидящих на скамейках, чуть дальше – ребят, где-то мужик пьяный все пытается напеть только знакомый ему куплет про мороз, но сбивается, вздыхает и опять начинает заново свою песню: «Ой мороз, мороз, меня... Эх! Ой, да чтоб ты…»
Деревня есть деревня. Кругом все открыто навзничь, поэтому ничего не спрячешь от соседей, даже иголки в сене – все увидят, все рассмотрят, да еще и прибавят, мол, спрятал сосед не иголку в стоге, а то, что на ум придет.

Да, да, именно так. Вот и сейчас, вроде бы темно на улице, ночь кромешная, ни одного фонаря на столбах не горит, а парочку – Илью с Еленой все видят, кто окликнет их, к себе подзывает, кто шутку с прибауткой в их сторону кинет, а кто уже и сплетню готовую. Но Илье с Еленой не до этого, их сердца наполнены любовью и мечтами.

- А вот здесь, помнишь, Алексей Иванцов жил? Мы с детства любили с ним на поляне в лесополосе шалаш строить, а потом у костра сидеть, - вспоминает Илья.

- Ой, конечно помню! Он, потом, перед армией, на Наташе, своей однокласснице женился, и теперь вон в том доме живут, который от деда с бабушкой его остался. Отремонтировали его. У них тройня родилась, представляешь? А сейчас где-то в Сибири работает, несколько месяцев там, потом месяц дома. Правда, точно не знаю сколько.

- Да, мне мама рассказывала, - прошептал Илья и поцеловал в ушко Лену. – Смотри, у них свет на веранде горит, вроде чаевничают на улице?

- Ох, какой ты глазастый. Вроде они, - всматриваясь, согласилась Лена.

- Давай зайдем, поздороваемся с ними?

- А мама-то твоя наверное совсем разволновалась.

- Так и разговора с ней не было, что я сегодня приду.

- Правда? Ой, ну почему ты не согласился тогда у нас остаться, а то мне так неудобно перед нею.

- А мне перед твоими?

Не успели они поравняться с домом Иванцовых, как услышали веселый крик детей, едущих сзади на велосипеде.

- Мишка, Гошка, Танька, а ну домой, а ну быстрее. Ишь, раскатались! – крикнул со двора Иванцовых мужчина. – Сколько звать?

И малышня, еле увильнув от идущей по дороге парочки, чуть не сбив Илью с Еленой, со смехом и криками влетели в кустарник, растущий у забора.
Илья с Еленой тут же бросились к ним, но ничего с ребятами не случилось, только поцарапались может, и все. Подбежавший к ним мужчина вместо ругани громко рассмеялся:

- Эх, шпана, как вы только взгромоздились втроем на этот велик?

- Леша, ты? -  спросил Илья.

- Илья! Ох, какая прекрасная встреча! – жмет в ответ тот Илье руку. - Ты уж извини моих шалопаев. Рад, что выздоравливаешь. Заходите на чай к нам, только не отказывайтесь.   

Чай с вишневым вареньем, да с гречневыми блинами - вкуснятина. Вроде и сыты были
Илья с Еленой, а кушали их с удовольствием.

- Так в подмастерье к кузнецу устроился, значит, и правильно сделал! – Алексей говорит громко, словно хочет, чтобы его вся улица слышала, от одного конца деревни, до другого. – Только бы не забыть эту профессию, ее секреты. У нас на Севере без кузницы тоже шагу не сделать, то у ковша экскаватора зубец сломался, то - слесарный ключ лопнул. Что бы эту деталь или инструмент заказать - время нужно, а когда рядом кузнец – раз и все, продолжай работать дальше.

- Вы все меня как уговариваете, - засмеялся Илья. – А кому я такой с пятиклассным незаконченным образованием нужен, скажи? Разве что на ферме навоз убирать или коров пасти. А в кузницу зашел и понял, всё, это мое, лишь бы Демьян Демьянович терпения нашел, да выучил своему делу. 

Алексей обнял Илью:

- А помнишь, - говорит он, - как в детстве ты, Лена, рассказывала, что в подмастерье  к кузнецам черти лезут?

- Да, мы же дети были, - улыбнулась Лена. – Дед рассказывал мне про кузнеца Вакулу, да сами, наверное, помните сказку Гоголя, «Вечера на хуторе близ Диканьки»,  как кузнец Вакула, сын ведьмы Солохи, на чёрте летал в Санкт-Петербург. А вы про гроб на семи колесах рассказывали, про черную руку, про гору петушиную. Помните?

- Наши дети, наверное, сейчас такие же, как мы, - прыснула в кулак Ирина, жена Алексея.
- Может и так, - ухмыльнувшись, сказал Леша. – Ты уже болел, не вставал, а мы как-то поверили сказкам Ленкиным и всем классом к ней вечером домой прибежали.
Спрятались у сгоревшего дома ее прадеда, а там, в подвале дверь кованная, и сквозь ее щели свет серебристо-голубоватый пробивался. А потом за дверью как что-то рыкнет, так мы тогда там с перепугу, чуть в штаны не наделали. Родители Лены узнали об этом, все лето из дому ее не выпускали. Ты тогда вроде сказала нам, что там дедово приведение было.

- Ой, я уже и не помню, как все было, - отодвинула от себя чашку с недопитым чаем Лена, - наверное, соврала, чтобы вас еще больше напугать царством мертвых.

- Сочинила, говоришь, царство мертвых. Ты знаешь, когда  пробуриваешь газовую скважину, то когда он начинает выходить, такого насмотришься, что неделю отойти не можешь после этого. Ладно бы грязь с водой, с нефтью, с газом бы выходили, а то такие чудища вылетают, не описать, - нервно застучал пальцами по столу Алексей. – Потом месяц ходим и молчим, а вдруг это адские чудища? И боимся даже вслух об этом сказать, чтобы товарищи тебя дураком не посчитали.

А когда с устатку так хорошенько с ребятами примем, то начинаем рассказывать, что и кого каждый из нас там видел.

- Леша, Алексей, хватит об этом, хватит, - затеребила мужа за рукав Ирина.

- …Тогда и начинаешь думать, как нужно жить, чтобы соблюдать все Заповеди Господни, - не слушая жену, продолжал свой рассказ Алексей. - Только бы не попасть в этот ад огня, грязи, зловония. Я таких страшилищ огненных  видел, что сразу же речь терял.

- Ладно, извини, Алексей, Ирина, - встал из-за стола Илья, - уже поздно, нам пора домой, а то мать себе места не находит. А когда на Север возвращаешься? - поинтересовался он у товарища.

- Через месяц.

- Тогда еще свидемся, - и пожав Алексею руку, Илья с Еленой пошли домой.