Записки алкоголика. часть 1. Запись пятая

Запись пятая

Два дня не писал. Не говорил. Не ел. Только лежал, уткнувшись носом в подушку. Отпился Лёшка. Отгулялся. Сам виноват. Пал Иваныч предупреждал прошлый раз, что нельзя, что это для меня смерть, но я сорвался, точь в точь, как в том анекдоте про трёх алкоголиков, когда первый выпил и упал замертво, затем второй выпил и упал, за ним и третий, повертев стакан в руках, крикнул "помогите" и тоже выпил...

Ещё два дня не писал. Решил не писать совсем. Провести последние дни в покое, отряхнувшись, так сказать,  и открестившись. Решил молиться о спасении души, раз уж телу осталось… да ничего не осталось. Сейчас переведут с тромодола на морфий, и прощай, Алёха. Выкинул даже блокнот в мусорное ведро, но потом испугался, что кто-нибудь прочтёт, достал и снова убрал под подушку.

Зачем тогда пишу, если боюсь, что прочитают? Затем и пишу – может, кто прочтёт, попытается понять мою грешную душу. Но не при мне. Не хочу, чтобы за дверью палаты шушукались обсуждающие, заглядывали интересующиеся, спрашивали о здоровье нетерпеливые. Помру, читайте. Если кому сейчас, пока жив, и дам почитать, так только Пал Иванычу. Он и так меня знает, как облупленного. А потом передаст моим. Не как оправдание, а как покаяние. Будут ли только они читать? Одно имя моё и то до сих пор, наверно, души им жжёт. Но, и я чем мог, тем помог. Не смог перебороть себя, так ушёл, чтобы жили спокойно. Не мучились. Надо попросить Пал Иваныча, чтобы позвонил перед похоронами. Я тут у них в больнице «бесхозным» числюсь, но ему можно открыться, чтобы сказал в день похорон. Чтобы не напрягать их зря. Может, придут? Не знаю...

Ленка так замуж и не вышла. Раньше, когда случайно встречались, всё время смотрел ей в глаза. И каждый раз в них была боль. Невыносимая боль. Каждый раз я не мог понять, от чего она. Может быть, оттого что Ленка меня всё ещё любит, и болит, кровоточит её душа обо мне? А, может, ей просто видеть меня больно? Не год, не два вместе прожили, дочку завели – должен бы знать, чувствовать, а не могу, не понимаю. Голосок, как всегда, ровный, спокойный, вид уверенный, а в глазах - боль. Сколько раз собирался спросить. Знаю, не соврёт, честно ответит, а не могу. Не могу и всё. Почему - не знаю. Может быть, боюсь ответа?

Ленка… Сколько раз её ни просил, ни разу рубля не дала. А вот еды давала. Всегда. Ни разу не сказала, катись, мол. Однажды, при случайной встрече на улице только молча открыла сумочку, достала кошелёк и показала, что пустой. Потом достала из пакета литр молока, разломила батон и также молча протянула мне. Я стал отнекиваться, а она устало сказала:

- Бери. Завтра зарплата.

И я взял. Тут же присел на корточки, прижался спиной к стене дома, и с жадностью принялся есть. Она стояла и смотрела на меня сверху вниз. Иногда я поднимал на неё глаза и видел в её глазах эту боль. Тогда я подумал, что если она позовёт меня сейчас с собой, значит, боль за меня. А если нет, то от меня. И я, торопясь, доел. Настал момент истины – я встал и посмотрел ей в глаза. Она сказала:

- До свидания.

И ушла.

А я ещё долго стоял и думал. Думал о том, что, с одной стороны, она не позвала домой, но с другой стороны не сказала «прощай», что для таких, как я, должно означать "пропади ты пропадом". Наоборот, она сказала: «увидимся».

Домой к ней я не ходил. Я сам себе дал зарок, что приду, только когда она меня позовёт. Этого так никогда и не случилось. Теперь уже и не случится. Но эта боль в её глазах... О чём болит её душа?

Загремели посудой – лежачим несут обед. Пожалуй, поднимусь, схожу в столовую, хотя  и мне принесут в палату. Но надо двигаться. Належусь ещё.
Раз уж я назначил Пал Иваныча своим душеприказчиком, надо будет ему и блокнот мой отдать. Всё равно заканчивается. Захочет, пусть прочтёт. Ему можно. Потом, если мои придут на похороны, отдаст. Всё, встаю. А то принесут обед в палату, вот и погулял Лёха...

продолжение http://www.proza.ru/2017/12/19/1133