Отказ

          Соломон был расчётлив и сметлив, а кроме того известен всем как устойчиво начинающий писатель. Так, помимо вдохновения и творческого куража молодой автор случайно обнаружил в себе ещё один редкий талант - неуёмную внутреннюю потребность к скрупулёзному разбору и анализу. Выверяя буквально каждый свой шаг, Соломон с некоторого времени постоянно находился в курсе своих же дел, что давало ему ряд безусловных преимуществ перед другими, явно легкомысленными начинающими. Он даже завёл специальный журнал под названием «Статистика», несколько смахивавший на бухгалтерский, но в действительности целиком и полностью посвящённый гораздо более возвышенному - собственному творчеству его автора…
                Как-то под вечер Соломон надел очки и открыл «Статистику» на последней странице, чтобы сделать по ней заключительные несложные подсчёты:
                1.   Отказы в публикации из книжных издательств – 143.
                2. Отказы… от журналов и альманахов – 589.
    3. Отказы… из детских, подростковых и молодёжных изданий – 372.
4. Прочие отказы – 895.
                Итого: 1999. Для ровного счёта одного не хватает!» - внеся в свой журнал несколько новых цифр, писатель тяжело задумался. Выводы и вправду напрашивались совсем неутешительные: в прошлом месяце отказов было меньше на 33%, чем в текущем.
                Совершенно естественно, такая картина Соломона удовлетворить не могла, и он поклялся умереть, но повернуть «ход истории вспять».
                Как обнаруживаются высокие показатели и положительная динамика там, где их отродясь не водилось? Каким образом добиться значительного улучшения общего фона, когда в наличии и фона-то вовсе нет и не было никогда? Приписками, что ли, заняться и отчётность исказить бессовестно? А может, данные неприглядные уничтожить, сославшись на злонамеренный поджог? Или по-другому? Кто подскажет?..
                - Приписки? Да ты с ума сошёл! – сначала поразился, а потом сделал свой вывод лучший друг Соломона – начинающий писатель Николай. – Себя всё равно не обманешь! Даже не думай! Дураком прослывёшь!
                - Что же делать? – с ненавистью глядя на  журнал с отказами простонал ему в ответ несчастный. Соломон был бледен, а роскошные чёрные вьющиеся волосы лишь подчёркивали природную красоту его тонкого лица.
                - Посмотри правде в глаза и брось всю эту бухгалтерию к чёртовой матери! – в приступе последнего откровения почти выкрикнул Николай, а потом крикнул в сердцах и по-настоящему: – Как писатель ты полное барахло! Заканчивай бумагу переводить! Вонючка!
                Свет померк в глазах писателя Соломона, и небеса разверзлись перед ним, когда страшное стало вдруг явным:
                «А ведь, он, сволочь, совершенно прав! Я – типичный неудачник! Иначе, почему меня не публикуют?» – тихо и отрешённо подумалось вечному «отказнику», а на душе его вдруг стало спокойно и благостно. Со слезами в прекрасных глазах смотрел он на друга-мучителя, а тот, не обращая внимания на невыносимые страдания Соломона, продолжал крыть правду-матку:
                - Ты пишешь муть, и притом пишешь её слабо, слабо и ещё раз – СЛАБО! – слово за словом выплёскивал Николай на автора-педанта накопившуюся годами злость за собственные творческие неудачи и за бесплатно придуманные в своё время фразы, главы и мысли. К тому же постоянно напоминающий о себе застарелый геморрой и окончательный коллапс во вдохновении делали его необыкновенно чёрствым и совершенно невосприимчивым к чужой боли. – Короче, ты – ЧУЧЕЛО! – подвёл он итог сказанному и больше уже ничего не говорил.
                «Кончено! Я услышал правду! – кротко улыбнулся себе Соломон, когда откровенный и искренний гость ушёл. – Застрелиться?»
                Сначала он сжёг «Статистику» в унитазе и долго не мигая смотрел на синие язычки пламени. Потом начинающий писатель надел чистое, лёг на пол и пристроил к пальцу ноги курок старенького охотничьего ружья, а ствол вставил себе в рот. Всё получалось и всё выходило теперь у Соломона, ведь в голове его не было больше язвительных отказов из издательств и не было больше страшной правды друга, зато было ему теперь спокойно, несуетно и не тревожно.
                «Прощай, отечественная проза! Здравствуй, вечность!» – со слезами радости и в предвкушении долгожданной встречи успел подумать Соломон, но, нажав спусковой крючок, спасительного выстрела не услышал. Порох отсырел! Опять отказ! Для ровного счёта!