Предсказатель говорящий с камнями

В июле мы как и договаривались с друзьями поехали в горы Кавказа. Не доезжая Нальчика, остановились в селении Чёрная речка. Я взяв бумажник, пошёл купить что
не будь из фруктов на небольшом рынке вдоль дороги. В Кабарде, на рынках не шумно, и продавцы не кричат как на восточных базарах, они не навязывают вам товар. Просто стоят степенно и ждут, иногда всё же предлагают товар,но предлагают по – сельски, совсем просто. Проходя я услышал:
– Возми, хорошь яблоки, сат стары, таких яблок уже нэт негдэ!
Всё это было сказано без хитрости, обезоруживающе, я невольно остановился. Пожилой, уже седой кабардинец, протягивал на ладони яблоко, и главное подавал как то по детски, в открытой ладони, явно что яблоки были именно из его сада. Я спросил:
– А что за сорт у вас?
Видно мой вопрос озадачил своей простотой продавца, он поджал удивлённо губы и ответил:
– Как какой? Бэлый налиф конешна! Я немношка неспелы рвал, на дорогу!
Эти слова с лёгким акцентом, заставили меня улыбнуться, а то, с каким тоном всё было сказано, меня в конец расположили к нему. Пока продавец взвешивал яблоки, я
придумывал как бы его лучше расспросить о том, что меня интересует.
– Скажите, а что в округе необычного есть?
Продавец вновь посмотрел на меня с удивлением, и сказал:
– Сдэс всё необычна, горы, сады вездэ, вода вкусны! Как рай у нас, ей Богу!
Я понял, что не так задал вопрос и спросил ещё раз:
– Я имею виду людей необычных?
Он, пожав плечами с недоумением ответил:
– И люды хороши вездэ!

Мне пришлось перефразировать мой вопрос по  другому:
– Ну а те, кто лечит людей, на вроде колдунов есть в
округе?
При этих словах продавец повернулся, к соседке продавщице, и что то спросил по кабардински, та некоторое время что то обдумывала, затем, жестикулируя сильно руками, стала ему объяснять. Выслушав её, он повернулся ко мне и сказал:
– Там за Ерокко в лесу живёт один старик, как ты говоришь необычна, совсэм необычна! Наши к нему мало ходят, говорят с камнями он говорыт.
– Далеко до этого места, как его...Ерокко? – поинтересовался я.
– Да, далеко, наверно километров шестьдесят, если черэз Нарткалу. Черэз Нальчик круг получится – объясняли сразу несколько человек.
– А как короче проехать, подскажите? – попросил я.
– Да, сейчас поворот будэт налево, там ищё указател есть, Нарткала, а дальше там спросишь – ответил продавец.
– Хорошо! Спасибо большое! – поблагодарил я, и направился к машине.
– Давай узынчу! Удачи тебе! – напутствовал меня продавец.
Я всё рассказал попутчикам. Им я предложил ехать прежним маршрутом в Приэльбрусье, сам же решил заехать к этому необычному старику. Через метров триста увидел указатель на Нарткалу, свернул. Я ехал рассматривая окрестности, слева тянулся старый яблоневый сад, стволы деревьев сплошь были покрыты сизым мхом, от чего сад казался словно покрыт инеем, справа у горизонта виднелись величественные горы, они тянулись насколько видел глаз, белоснежные, с фиолетовыми и розовыми разводами, зрелище конечно очень красивое, особенно если
видишь горы в первый раз. Сразу вспомнились слова продавца яблок:
– Сами лучши мэста, совсем необычны, ей Богу!
Я улыбнулся, и нажал на педаль газа. Спустя минут пятнадцать вдали показалась огромная труба, скорее всего, какого ни будь химического предприятия.
– Вот и Нарткала появилась – сказал я сам себе.
Перед въездом была заправка, куда и заехал, подзаправиться, да и заодно расспросить о дороге в Ерокко. Зайдя внутрь, чтобы расположить к себе кассира, я купил минеральной воды и печенья, затем спросил:
– Вы мне не подскажите, как лучше проехать в сторону Ерокко?
– Почему не подскажем? Конечно, подскажем! – с интересом рассматривая меня, ответила кассир.
Под её пристальным взглядом мне даже стало неловко, я посмотрел на своё отражение в висящем в зале зеркале, предполагая, что у меня, что то не так во внешности.
Она, широко улыбаясь, сходила в другое помещение, и принесла карту местного района.
– На вот смотри, тут всё подробно и понятно указано! – сказала она.
Я развернул карту и прочитал вслух:
– Урванский район. Кабардино–Балкария. Ага! Хорошо! Хорошая карта.
Кассир продолжала упорно смотреть на меня. В конце концов, не выдержав, я спросил:
– Что вы на меня так смотрите? Я сделал, что то не так?
Она, продолжая улыбаться, ответила:
– Всё так, не переживай! Вежливый, красивый, почему не улыбнуться!?
Я продолжал изучать карту, силясь запомнить правильную дорогу.
– Бери карту, всё равно не запомнишь сразу дорогу, на обратном пути завезёшь.
– А если не смогу завезти, вдруг не получится? – спросил я.
– Ну тогда на память будет! – просто ответила она.
Я, сердечно поблагодарив, отправился дальше. В голове невольно пробежала мысль:
– Да! Именно вот в таких городках, да сёлах, люди ещё
ценят простую вежливость.

Общение с кассиром на заправке оставило приятные ощущения, с хорошим настрое-
нием я продолжил свой путь. Свернув вправо, не заезжая в  город Нарткалу, мимо
села Марзох, у села Нижний Черек, мне нужно было выехать на дорогу Нальчик -Владикавказ.
Я не переставал любоваться местной природой, было действительно очень красиво.
С окраин Нарткалы, открывается изумительный вид на главный кавказский хребет. Погода стояла ясная, так что, от самого Эльбруса и до вершин в Осетии, горы пред-
стали во всей своей красе. Огромная белоснежная стена, поражала своим величием, ощущением безвременья не покидало меня, сразу представляешь, что двести, триста,
тысячу лет назад, вот также любовались какие то путники этими вершинами, также мыслили как я, а до них ещё кто- то мыслил также, и тянется эта цыпочка мысли
куда- то туда, в вечность, в бесконечность, приравниваясь своим величием к самим горам.
Я взглянул на часы, и поехал быстрее. Мне не просто нужно было доехать в Ерокко, а ещё отыскать нужного мне человека. Интуиция подсказывала, что это не так
просто, как изначально представлялось. Мысленно я ещё раз поблагодарил девушку с заправки за карту, эта карта позволила мне ехать без остановки, не останавливаться и не спрашивать по несколько раз правильную дорогу. В три часа дня я въехал в село Ерокко, остановился у магазина, чтобы купить ещё воды, и заодно расспросить местных о том кого ищу.
– Здравствуйте! Дайте мне пожалуйста бутылочку минералочки! – сказал я.
Открыв бутылку с водой прям в магазине, и немного отпив, спросил:
– Скажите, пожалуйста, я вот ищу человека, говорят, он с камнями разговаривает, не подскажите как его найти?

При этих словах продавщицы перестали улыбаться, и что– то негромко стали говорить между собой на кабардинском языке. Затем постарше сказала:
– Я сама этого человека не знаю, одно скажу, зовут его Каур, он осетин, мало с людьми общается, редко кто у него бывал, больше всё слухи о нём, одно все точно говорят, судьбу может предсказать. Ещё много чего знает. Сейчас поедешь в конце села, увидишь большие коричневые ворота, там Бесчок живёт, остальное он тебе расскажет.
Я по-благодарил продавщиц, и достав заранее купленные шоколадки, угостил их. Нужный мне дом нашёл быстро, вычурные коричневые ворота трудно было не заметить, они как маяк привлекали внимание. Подъехав прям к воротам, я не успел даже постучать, калитка открылась, и вышел хозяин дома. Передо мной стоял ещё крепкий мужчина, лет пятидесяти, не высокий, одетый в домашнее.
– Здравствуйте уважаемый! – поздоровался я.
 – Ои здравствуй! – живо, но по– особенному произнося слова, поздоровался он.
– Вот хотел расспросить кое– что…
– Ои не надо так важно, проходи в дом, за столом всё расскажешь! – перебил хозяин дома, мельком взглянувший на номера моей машины.
Мы прошли в дом, сели за стол. Пришла молодая девушка с подносом, принесла печённое, и томатный сок.
– Я Бесчок, местный сторожевой – начал было он.
Я поправил его:
– Старожил имеете в виду!
Он улыбнулся от неловкости и продолжил:
– Ои верно! Старожил совсем! Всё что знаю, скажу тебе. Бери, кушай, даляны дочка только что спекла, сок вот помидорный, я с ним люблю далян кушать.
Я второй раз не стал поправлять хозяина, насчёт сока, неудобна стало. Сам же принялся, есть, тем более время было давно за полдень, и я изрядно хотел есть. Лепёшки и вправду оказались очень вкусными, да и сок томатный, к ним шёл отменно.

– Бесчок, а что за человек этот Каур? – спросил я.
– Ои не простой! – ответил Бесчок, но видя, что такой ответ меня не устраивает, продолжил говорить, то, что знал:
– Он почти колдун! Всё что он не говорил, почти всё так и стало. Живёт на горе, в старой родовой башне, километров десять, двенадцать, если напрямик. Ои характер-
ный совсем!
– А что именно исполнилось, что Каур, говорил? – поинтересовался я.
Любопытство моё разгоралось, я был весь во внимании. Бесчок почему то сильно рассмеялся, и сквозь смех нарочито громко сказал:
– Ои про мою жену правильно сказал!
При этих его словах, из за двери соседней комнаты раздался строгий голос женщины на кабардинском языке, видать его жены. Волю насмеявшись, он продолжил:
– Я тебе про него мало скажу, секретный он какой- то. А если честно, люди боятся даже его, раз он в магазин в село пришёл, все сразу из магазина ушли. Ты сегодня у меня оставайся, отдохнёшь с дороги, а завтра я отведу тебя к нему. Только я тебя до башни доведу, а дальше сам пойдёшь.
Мы ещё долго сидели за столом. Бесчок то и дело подтрунивал над своей женой, часто весело заливался смехом. Зато с соседней комнаты, неслось сплошное ворчание, и недовольство.
– Ои, юмор не понимает. Жена моя хорошая, я её очень уважаю. Смешное не понимает, редко вообще смеётся, зачем смеяться говорит.

Когда стемнело, вышли во двор, сели на лавку. Показывая рукой на одну из гор Бесчок сказал:
– Вон на той горе часто огни какие то, они от туда к башне летят, где Каур живёт, я правда сам не видел, люди видели! Ты вообще смотри этот, Каур, совсем не простой человек, на всякий случай, больше молчи, чтобы не ошибиться в словах. Раз наши из села, решили заработать, рядом с башней, несколько редких деревьев, хотели срубить. Каур, не разрешил, стал прогонять их, но они не послушали и стали пилить. И что думаешь? Одному цепью руку разрезало, а другому, который всё задумал, в грудь ветка воткнулась. После того случая, из села никто туда к башне
не ходит. И меня жена ругает, что иногда людей туда вожу. Ладно, ты иди, ложись спать, утром поведу тебя к этому Кауру – сказал Бесчок, и направился в дом.
Я последовал за ним.

Утром, позавтракав парным молоком, мы выдвинулись в сторону горы, под которой стояла башня Каура. День выдался очень жарким, даже в лесу дышалось тяжело, идти всё время в гору было трудно. Бесчок съязвил:
– Ои специально для тебя, чтобы не замёрз! – он рассмеялся.
Я так, больше для участия сказал:
– Да, душновато!
Двигались мы медленно, Бесчок то и дело обворачивался, подгоняя меня.
– Ты слабый, совсем ноги хилы, наверно в городе всё время на автобусе ездишь!? – говорил он с досадой, скрывая своё недовольство, тем, что мы шли не так, как бы хотелось ему. Через час пути мы сели передохнуть.
– Ои зачем тебе это? Вон Голубые озёра, Чегемские водопады, Долина нарзанов, Долинск, столько мест у нас красивых, что не смотришь их? Не понимаю! – сказал он.
Я видя его раздражение, предложил:
– Ты мне объясни, как идти, дальше я сам пойду.
– Нет, не пойдёт! Я тебя до поляны доведу, а там уже совсем мало остаётся до башни - возразил Бесчок.
– Мне встреча с таким человеком как этот Каур, очень нужна, и важнее посещения любых парижей и венеций! – ответил ему я.
Бесчок посмотрел на меня с недоумением, и сказал:
– Ладно, пойдём, мне ещё обратно идти.

Передохнув, и напившись воды, мы двинулись дальше в горы. В лесу было тихо, только иногда сверху доносился орлиный клёкот. Эта жара и клёкот хищника напоминали сцены из старых американских вестернов, только вот сидя в зале кинотеатра, невозможно прочувствовать состояние полной усталости, и психическое воздействие этого клёкота хищной птицы на вымотанного человека. Тяжёлое дыхание, тишина, и этот клёкот, начали давить, заполняли голову. Я чтобы отвлечься спросил:
– А что ещё известно об этом человеке, Кауре?
– Ои не очень много! Сам Каур из села Лезгора, это в Осетии, тут совсем близко, выше в горах. Там жили раньше лезгорцы, небольшой народ, язык у них как осетинский, но чуть другой, ближе к дигорскому, но тоже не такой, в общем, своё наречье.
Я переспросил:
– А дигорцы кто?
– Это тоже осетины, но у них тоже своё наречье. Наверно в старину разные народы были, но потом всех назвали одним народом. У нас ведь тоже разные народы были,
убыхи, темергоевцы, абадзехи, бжедуги, потом все адыгами стали, наверно это учёные всё сделали.
Мне стало интересно, и я продолжил расспрашивать Бесчока.
– А где сейчас лезгорцы живут?
– Ои совсем их не осталось, мало их было, совсем мало. Вот один наверно Каур и остался. Он очень необычный человек, люди видели, что в грозу стоял он на башне, и пел на своём лезгорском языке, но не совсем песню, скорее священное что- то, как гимн. Молнии сверкают, а он стоит, поёт что то таинственное, кто слышал, говорят не по себе  становилось им.

Всё сказанное Бесчоком, разжигало во мне всё сильней и сильней интерес к этому загадочному Кауру, мне не терпелось быстрее попасть к нему, почему то вспомнилась
песня, где были такие слова,... вещая каурка... Интересно не от того ли его назвали Кауром, что он необычный?
– Слушай Бесчок, а что любит этот, Каур, что ему нравиться? – поинтересовался я.
– Не знаю! Подумай сам об этом – ответил просто Бесчок.
Тем временем, так, за разговором мы подошли к большой поляне, дальше леса не было, только горы.
– Всё здесь дальше ты сам пойдёшь. Поляну перейдёшь, справа покажется башня. Обратно по этой тропе вернёшься. Всё удачи тебе!

Сказав это, Бесчок пошёл назад, оставив меня на краю поляны. Прежде чем пойти дальше, я присел, чтобы собраться с мыслями. Но чем больше я думал, что скажу Кауру, тем сильней меня терзали сомнения, а правильно ли я буду говорить, о причине своего посещения. Я резко встал, и пошёл через поляну, пусть будет как будет, не буду заранее планировать, что скажу, то скажу. Поляна была выкошена. На ней стояли несколько стогов сена. Вообще в этом глухом месте, меня не покидало ощущения какой то ухоженности, и присутствие кого- то незримого. Забирая слегка вправо, я минут через двадцать оказался на другом конце этой поляны, впереди в метрах ста, под горой стояла старинная башня. В высоту она была десять –
 двенадцать метров, сложена из массивных камней, на каком- то белом растворе, скорее всего известковом. В ней были видны маленькие, но крепкие двери, окованные металлом, верху три бойницы на разном уровне. В целом родовая башня выглядела хорошо, а главное надёжно. Я приблизился, немного собравшись, стал кричать.
– Хозяин! Хозяин!
Никто не отзывался. Немного осмелев, я стал звать уже уверенней.
– Каур! Каур!
Но на мой крик по прежнему никто не отзывался. Может в лес ушёл, а может ещё куда. Вдруг я боковым зрением уловил лёгкое движение, я быстро повернул голову,
у кромки леса, на поваленном дереве сидел человек, очевидно, это был Каур.
– Что нет никого? – спросил он твёрдым голосом.
Я совсем растерялся, и молчал, не зная как мне реагировать на его то ли вопрос, то ли шутку. Каур встал, подошёл ко мне. Он был высок, крепко сложен, хотя и суховат. У него были умные глаза, василькового цвета, зразу было видно, что этот человек много мыслит. Волосы у него были русые, слегка с сединой, а вот усы, и небольшая борода были седы, лицо было приятным. Внешне его легко можно было принять за скандинава, или ирландца. Одет он был в гимнастёрку времён войны, подпоясан узким чёрным ремешком с серебряными висюльками, к низу штаны  галифе, той же эпохи. На ногах сапоги, скорее современные, хромовые. Одной рукой он сжимал серую шляпу из тонкого войлока. Я поздоровался. Каур молча смотрел прямо
мне в глаза. Мне стало неловко, и я поздоровался ещё раз.
Он без разных предисловий, сказал:
– Из России, с Севера России прибыл?
Я поторопился ответить, что с России. Каур не отводя от меня взгляда сказал:
– А я не спрашиваю, я говорю!

Он ещё долго смотрел на меня, затем просто показал рукой на башню, и пошёл впереди меня. Внутри башни всё было очень просто. Низкий потолок из досок, вдоль одной стенки, сделаны полки для утвари, напротив, вдоль другой стенки, простенький лежак из досок, застеленный чёрной буркой, в одном из дальних углов печь – буржуйка, справа от двери скамеечка с ведром воды, маленький низкий трёхногий столик, и пара к нему таких же маленьких табуреточек. Каур сел на свою постель прям поверх бурки, мне же указал рукой на скамейку у столика. Я тоже присел.
– Зачем пришёл, говори! – прямо спросил он.
– Мне интересно – просто без утайки ответил я.
– Значит знать ничего не хочешь? – то ли спросил, то ли сделал заключение он.
– Мне наследие, старые знания интересны, я пишу об этом – пояснил я.
Каур, бесцеремонно разглядывал меня. Я не мог понять, о чём он думает, согласится ли показать мне, то чем обладал.
– Ну что же, оставайся. А сейчас растопи печь, мне нравится наблюдать, как городские разжигают огонь, мучаются – иронично сказал он.
Обрадованный, я прежде принялся выкладывать из рюкзака, прикупленные заранее продукты, затем присел у буржуйки и принялся разводить огонь. Каур подошёл к
столику, стал рассматривать то, что я ему привёз, беря в руки поочерёдно пакеты, он согласительно кивал, затем сказал:
– Молодец! Всё умно купил, наверно часто в походы ходишь?
Мне было приятно, услышать похвалу от такого человека, но я промолчал, хотя на душе и было радостно. Каур развернул карамель, и, разжёвывая конфету, сказал:
– Раз одни приходили, шоколадные конфеты несли, понятное дело, что с конфетами стало. Люди мыслить совсем разучились!
Я растопил печь, подвинул стоявший с края чайник на середину печи, и присел на табуреточку.
– Хорошо! Быстро разжёг печь, значит с природой дружишь. То что с Севера я вижу, а именно с какого места? Как зовут тебя? – спросил Каур.
– Меня Вечеславом зовут, можно просто Славой, а родом с Вологодчины, с деревни Пусторадицы, недалеко от Череповца – ответил я.
– Нет! Имя дают не для того чтобы его сокращать! Вечеслав, так Вечеслав! Ты чем в жизни занимаешься? Кто родители? Семья есть? – засыпал он меня вопросами.
– После окончания института, работаю в водных ресурсах, гидро- инженером. Родителей моих уже нет в живых, а вообще отец столяром был, мама почтальонам всю жизнь. Семьи у меня пока нет, не встретил ещё такую девушку –
рассказал я ему.
– Коротко говоришь, как военный. Ладно! Зато это значит, что у тебя в голове порядок! Мы сейчас поедим и ляжем спать, потому, что ночью я тебя подниму, в гору пойдём – пояснил Каур.

Мы перекусили бутербродами с сыром, запили чаем с пастилой из сливы, благо её у Каура было в изобилии. Пастила скрученная в рулончики, висела у потолка, напоминала видом скрученные древние рукописи.
– Сейчас выйдешь на улицу, у стенки приставлена лестница, залезешь вовнутрь, там для ночлега всё есть. Иди, отдыхай, ночь тяжёлая тебя ждёт! – сказал он.
Я улёгся спать прям над ним, на тех досках, что служили ему потолком. Пастели, конечно, не какой не было, лишь сухая трава толстым слоем, и старая бурка чтобы
укрыться. Сон не шёл, сильный аромат от сухой травы кружил голову, видно в сухой траве было много душицы, и других пахучих трав. Запах, смешавшись, был очень сильным, и всё время не давал забыть о себе. Но главное было беспокойство о предстоящей ночи, вообще у меня всегда такое состояние, хоть перед дорогой, хоть перед другим необычным событием. В бойницу, было видно часть звёздного неба, я стал смотреть туда, в надежде увидеть падающее метеориты. Так уставившись в звёздное небо, я незаметно уснул. Разбудил меня стук снизу.
– Вставай Вечеслав! Пора идти! – скомандовал Каур.
Я посмотрел на часы, было два часа ночи, самый сон, вставать совсем не хотелось.
– Иду! Я уже спускаюсь! – отозвался я.
Когда спустился, на столе уже парил чай, и были сделаны бутерброды с тушёнкой.
– Давай кушай, надо уже идти! – поторапливал он.
– Так ночь ведь ещё! – недоумевал я.
– Сейчас солнце рано встаёт. Надо на гору успеть взобраться! – пояснил Каур.

Наскоро перекусив, мы вышли. Ночь была тёплая, повсюду заливались сверчки, их было столько много, что их пение заполняло всё вокруг, даже встревоженные крики
птиц в ночи, не нарушали этого оркестра из сверчков. На небе ярко мерцали звёзды, в горах, да в такую то темень, они особенно блестели, словно светили через увеличительное стекло.
– Хорошая ночь! – сказал я восхищённо.
– Да! Очень хорошая! – отозвался Каур.
Мы шли огибая гору, чтобы зайти с противоположной стороны от башни, то есть, если башня стояла с северной стороны, то нам надо было зайти с южной стороны. Где то
минут через двадцать, мы уже стояли у подножия нужной нам горы.
– Ну вот пришли – сказал Каур.
Он взял у меня фонарик, и стал высвечивать под ногами камни. Ходил искал.
– Вот этот подойдёт для тебя, иди сюда! – позвал Каур.
Я быстро подошёл к нему.
– Бери этот камень и кати его в гору, на самый верх! Я буду рядом тебе светит – сказал он.
– В гору этот камень? Да в нём же не меньше пуда веса! Да и грани все торчат, браться сложно! – удивлённо возразил я.
– Или тащи в гору камень, или пошли обратно! А форма такая, чтобы камень говорил лучше – резко сказал он.

Я поднял камень, на вес он был почти как пудовая гиря. Прижав камень к животу, я пошёл в гору, Каур сбоку от меня, подсвечивал мне путь.
– А сколько высотой эта гора? – спросил я его.
– Не знаю! Это же не скалистая гора, видишь вся травой покрыта, двести, может триста метров. Ты лучше не разговаривай, и смотри, чтобы камень не вырвался, второго раза не будет – ответил Каур.
Началось моё жуткое по трудоёмкости восхождение на вершину. Пока было полого я нёс камень перед собой, когда стало круче, мне пришлось его катить. Уверяю вас, нет ничего более тяжёлого, чем тащить груз в гору, а тем более камень, его не на секунду нельзя отпустить, иначе камень устремится вниз. Где то до середины горы было ещё терпимо, дальше хуже, упираться мне приходилось осторожно, так, чтобы не скользнуть по траве. Я сначала бил носочком обуви несколько раз под траву, и лишь потом, ставил ногу, чтобы оттолкнуться, и так шаг за шагом, медленно двигался верх. Когда мне нужно было передохнуть, я ложился, а грудью удерживал камень. Раза два чуть было не упустил камень, тогда, не щадя своих пальцев, мне при-
ходилось, как футбольному вратарю, кидаться, чтобы поймать эту булыгу, так что пальцы мои были изодраны в кровь, и очень щипали, когда на них попадал сок от давленой травы. Моё продвижение было медленным, даже наверно слишком, но поднимающийся рядом Каур, ни разу ничего не сказал. Несмотря на годы, дыхание его было ровным, он старательно светил фонариком мне наперёд. Порой мне казалось, что моё восхождение не закончиться никогда, я всё чаще и чаще ложился, чтобы отдохнуть.
После последней передышке, мне совсем не хотелось вставать, сил больше не было, я лежал и громко сопел. Каур посветил верх, затем твёрдо сказал:
– Давай Вечеслав, вперёд, совсем мало осталось!

Но это его мало, растянулось ещё на полчаса. Когда я завалился наверх горы, да- да, именно завалился, не зашёл, не поднялся, а завалился, или можно ещё сказать заполз бочком, как бокоплав. Меня сковывали судороги, мышцы пекло, будто их ошпарили кипятком. Я стал на колени и шумно дышал, с хриплым подсвистом.
– Ничего, ничего! Зато ты зашёл! Мало кто сюда поднимался с камнем. Молодец Вечеслав! Ас! – сказал, хлопая меня по плечу, Каур.
Мне понадобилось ещё наверно минут десять, пятнадцать, чтобы прийти в себя, наконец то отдышавшись, я севшим голосом спросил:
– А что Каур, без этого мучения никак нельзя?
– Нет Вечеслав, никак нельзя! Пока ты нёс этот камень, ты рассказал ему всё, ну а камень расскажет мне. Ты же хочешь узнать про себя? Ведь тебе интересно? Я же не гадалка в городе, которая берёт деньги, и врёт людям, я мало кого принимаю, но зато те, кто был здесь, навсегда меня запомнят. Сейчас дождёмся солнца, и начнём то, зачем ты здесь. А теперь ты мне не мешай!

Он отошёл в сторонку, поднял руки, и начал говорить, что то на осетинском языке. Я тоже поднялся на ноги, хотя ноги ещё гудели, и прошёлся по вершине. Небольшая
площадка размером десять на десять метров, вот и всё. С трёх сторон эта гора была заросшая лесом, и только южный её склон был свободен от леса и от кустов, будто кто то умышленно его очистил от кустов и деревьев. Южный склон был очень красив, сплошь покрыт зелёной густой травой, словно площадка для игры в гольф. Становилось совсем светло, вот – вот должно было появиться солнце. Каур подошёл ко мне сказал:
– Приготовься, как появятся первые лучи солнца, толкай камень вниз, и просто смотри.
– Хорошо, я готов! – ответил я.
Мы стояли и смотрели на Восток. Сколько раз я встречал восход солнца в походах, на всевозможных слётах, но некогда моё сердце так не стучало, волнение так накрыло меня, словно сейчас передо мной покажется, что то запредельное, грандиозное. Волнение моё нарастало. Как мы не ждали, первые лучи солнца появились внезапно, лучи ярким светом заполнили всё вокруг.
– Хор! Пускай камень! – громко крикнул Каур.
Я со всех сил толкнул камень вниз, вложив в толчок всю свою неприязнь к этой булыги, что ночью так вымотала меня, так обессилила. Камень полетел вниз, прыгая
на неровностях склона. В тот же самый миг, Каур что то громко выкрикнув, лихо пустился в пляс. Камень набирал скорость, подпрыгивал, сильно вращался, казалось,
что он даже гудит. Чем сильнее прыгал камень, тем быстрее танцевал Каур. Камень уже нёсся с огромной скоростью вниз, иногда выбивая клочья травы, Каур, тоже
танцевал с остервенением, глаза его дико блестели, взгляд его был устремлён в пространство, словно он хотел этим взглядом охватить весь мир. Камень долетев вниз, ударившись с грохотом о другой камень, резко остановился, в этот же самый момент замер и Каур. Он часто дыша, смотрел на солнце, приложив палец к губам, тем самым давая мне понять, чтобы я помолчал. Прошло несколько минут в тишине, вдруг разом запели птицы, всё вокруг ожило, и пришло в движение.

– Теперь слушай! Судьба твоя в общем хорошая, правда, состоятельным ты никогда не будешь, сколько бы не старался, никогда не разбогатеешь. Люди часто за твою
доброту, отвечают неблагодарностью, часто пользуются твоей простотой, вспоминают о тебе, только тогда, когда им помощь нужна. Ты на это не злись, зато Бог тебе дал хороший разум, и виденье сути вещей. Девушка, предназначенная судьбой для тебя, живёт в соседней деревне, худенькая как веточка, Надеждой зовут. Не упусти её, с ней всю жизнь проживёшь хорошо, на другой женишься, толку не будет, учти! – рассказал Каур.
Я спросил:
– А что в стране будет, к чему приведёт перестройка и гласность, провозглашённые руководством?
В ответ, он удивлённо спросил меня:
– Тебя что это больше интересует, чем твоё личное?
– Но ведь ситуация в стране напрямую будет влиять на судьбы людей – ответил я.
Он не стал вступать со мной в полемику, просто тихо сказал:
– Не хочу про это говорить, не потому что не знаю, а просто не хочу. Я предсказываю лишь людям, и то не всем, на выбор. Хорошие люди как чистая вода! А я пью только чистую воду, а лужи обхожу стороной. Пойдём вниз, ты пока думай, что ещё спросить хочешь.

Мы направились с горы, минут через двадцать спустились, мне стало даже обидно, я столько усилий и времени потратил на то чтобы зайти на гору, а спуск занял всего
ничего времени. Мы не спеша шли к башне.
– Скажи Каур, почему ты один, зачем ушёл от людей? – спросил я его.
– Я не один, а вот ушёл подальше от людей по многим причинам. Мне трудно переносить людские слабости, я злюсь, потом расстраиваюсь, потом не сплю, в итоге мне плохо. Даже если люди пытаются скрыть, я всё равно понимаю, о чём они мыслят, вот и ответ на твой вопрос, почему я живу один в башне. А когда кто– то приходит сюда, у них мысли прячутся далеко, они думают об одном, как бы я их принял. Я ведь ещё лечил раньше людей, потом перестал, не буду говорить почему. Мне одному хорошо! Вообще то тебя тоже ждёт похожее, только в отличие от меня ты вместе с семьёй от людей отдалишься.

Мы пришли в башню. Я принялся растапливать печь. А Каур присел на свою кровать, и стал наблюдать, как разгораются в печи тонкие веточки.
– Прежде чем прийти сюда, в башню, много всего прошло в моей жизни. Жить с моим даром тяжело, очень тяжело. Знать как поступит человек в ответственный момент
конечно хорошо, ну вот выбрать нужных людей, даже для общения, не просто. Как то в молодости, выпили вина с другом, конечно опьянели, стоим, шатаемся на углу улиц, он давай кляться мне в дружбе, в том, какой я ему друг. А я стою, мне было так мерзко на душе, я знал что он трус, и бросит меня в беде в любой момент.
– Зачем же с таким было общаться? – непонимающе спросил я Каура.
– А рядом почти все такие были, в молодости общение нужно, вот и общался. С моей девушкой мне тоже долго не пришлось встречаться, я ушёл в армию, а она вышла за-
муж. Хотя я и до армии знал, что она не будет моею женою. Она всё украдкой смотрела на чужие машины, богатой хотела быть, но жизнь просто так ничего не даёт, и ей тоже не дало, замуж она вышла за торгаша помидорами, всю жизнь в теплицах провела, в духоте и испарение от удобрений. Поэтому рано состарилась, вся больная. Что не весело рассказываю? – вдруг спросил Каур.
– Нет! В основном всё как у всех – ответил я.
– Разочарования в людях нарастают как мох на камни, ты уже не видишь толком какого цвета камень, какой у него узор, видишь лишь грязно – зелёный мох, так и в людях, недостатки закрывают всё, даже если в человеке ещё и есть что то хорошее.
– Ты предсказываешь, почему же себе не подобрал нужных людей? – спросил я его.
– Это ожидаемый вопрос! Люди путают предсказание с волшебством, это же не сказка! Это жизнь! Я не управляю нечем, я предсказываю то, что написано судьбой.
– И что человек не может изменить судьбу? – поинтересовался я.
– Не знаю! Может быть, а может, и нет! Я ведь считываю то, что уже имеется. В основном мои слова ничего не меняют. Люди хоть и знают подсказку, но большой частью мер не принимают. Сожалеют лишь тогда, когда уже случится что то нехорошее – ответил он легко на такой сложный мой вопрос.

Я смотрел на этого сильного человека и не мог понять, мне жаль его, или я просто завидую ему, его правильной несокрушимости во взглядах на всё. Этот человек, добровольно ушедший от людей, лишённый всех благ цивилизации, ни радио, ни телевидения, ни даже простого общения, у него не было, но тем не менее, было ощущение, будто это я в замкнутости, будто это я лишён всего. Вдруг у меня возник неожиданный вопрос.
– Слушай, Каур, ты уже не молод, что будешь делать, ведь старость это немощь?
Он долго молчал, потом сказал:
– Ты знаешь, как я моюсь зимой? Там внизу есть сложенное из камней, что то вроде корыта, сначала туда я натаскиваю воды, вёдер двадцать, снизу от ручья, затем я нагреваю несколько камней, и бросаю их в воду, после моюсь. Нагрузка сильная, да ещё закаливанье что надо, так что я долго буду жить. Ну а если всё же силы покинут меня!? Стану на обрыв и прыгну вниз, это будет последний мой разговор с камнями.
– Ты что, прыгнешь с обрыва? – ошарашенный переспросил я.
– Да! А что? Разве лучше лежать и медленно умирать? Люди свою трусость прикрывают тем, что это грешно, распорядиться своей судьбой, хотя когда человек в бою кида-
ется под танк, считается геройством, а когда так, то почему то грехом. Но я не верю в религиозные суждения. Как ты думаешь, кто главный в этом мире? Министр? Царь? Президент? Нет! Все они в один прекрасный момент оказываются у порога жилища предсказателя или оракула. Все эти чиновники и политики значимы для простых людей, для нас же, они такие же люди, как и остальные, они также хотят знать, что их ждёт, так же со страхом в глазах ожидают ответа, а вдруг ответ окажется не таким, как им хотелось бы услышать. Так что для меня самый уважаемый человек, это женщина с ребёнком на руках, она проста в своих деяниях, но как величественна в своём бескорыстии к ребёнку. А вообще, сомнения должны быть в человеке, они заставляют больше мыслить.
– Ты думаешь, так суждено? То есть, только так, и ни как иначе должна была сложиться твоя жизнь? - спросил я его осторожно, боясь того, что он вдруг
больше не станет говорить о себе.
– Трудно ответить, может, могло быть и по– другому, но ведь это всё если да кабы. Ты меня вопросами зря засыпаешь, на многое и я не знаю ответа.

Он замолчал, затем вдруг сказал:
– Ты не как все, ты пришёл и сказал правду, что тебе просто интересно, что интересуешься всем необычным, поэтому оставайся ещё на ночь. Покажу тебе то, что никто никогда не видел.
Весь день был в моём распоряжении, но я не стал бесцельно бродить по окрестностям, а решил сделать хоть что то полезное для Каура. Я принёс воды с ручья что тёк внизу, затем стал собирать сухие дрова в лесу, и стаскивать их к подножию башни. Так за делами день и пролетел незаметно. Когда стало темнеть Каур позвал меня:
– Иди сюда, Вечеслав! Надо поесть, а то вдруг ждать долго придётся.
– А что, кто то прийти должен? – поинтересовался я.
Каур не ответил. Он вообще часто не отвечал на вопросы, сначала я думал, что это просто гонор, но потом, поразмыслив, пришёл к тому, что Каур не отвечает на те вопросы, которые не нуждаются в ответе, то есть ответ на них вовсе не нужен, и очевиден. Становилось совсем темно. Мы наскоро поели и вышли из башни. Подойдя к краю горы, он сказал:
– Ты стань здесь на уступе, а я буду рядом. Ничего не делай, просто стой и смотри!

Сам поднял руки к небу и стал говорить, но говорил рифмовано, будто читал стихи. Он прочёл свои очевидно заклинания, опустил руки, и стал ждать. Прошло с полчаса,
ничего не происходило, мы просто стояли в ночи и молча смотрели на противоположные горы. Я было хотел спросить, но Каур жестом показал чтобы я молчал. Прошёл ещё час ожидания, ничего не происходило. Ожидание утомляло, притупляло внимание, иногда казалось, то слева, то справа вспыхивали одинокие огоньки в ночи, приходилось часто протирать глаза, что бы снять с них напряжение. Вдруг, на вершине горы, что была напротив, вспыхнул желтоватый огонёк, чем то похожий на пламя далёкого костра, казалось даже, что он колеблется на ветру, но в следующий момент, огонёк на огромной скорости приблизился к нам. Огненный шар размером с футбольный мяч, сначала облетел Каура, затем меня, и завис на уровне глаз перед нами. Каур поклонился, я последовал его примеру, также поклонился. Первый страх стал отступать, и я внимательно смотрел на этот загадочный огненный шар. Вдруг шар сорвался и унёсся обратно к вершине, через небольшое время огненный шар вернулся, но теперь с ним были ещё два огненных шара, только один с фиолетовым оттенком, другой с синим оттенком. Все три шара облетели вокруг нас, и зависли перед нами. Выждав паузу Каур сказал:
– Это мой гость, хороший гость!
При этих его словах один из огненных шаров с фиолетовым оттенком, приблизился ко мне и остановился буквально в полуметре от лица. В голове сначала зашумело, а
потом отчётливо возникли слова:
– Мы его предки, мы оберегаем его, он последний из наших, в вашей жизни. А своим передай, чтобы больше чтили память предков, память это не просто воспоминания. Ты
не бросай его, приезжай, как будет возможность, в обмен ты получишь то, что ищешь всегда. Только не пытайся сразу людям доказывать, главное, что ты будешь знать. Вон Каур прожил и не кому ничего не доказывал, а люди и так поймут, если нужно будет. Я осмелел и спросил:
– А мои? Мои предки такие же?
– Да такие же! Но не все, те, кто хорошим разумом обладал!
Вдруг шары, сделав ещё круг вокруг нас, внезапно улетели. Я посмотрел на часы, было три часа ночи.
– Они всегда улетают в это время, я не знаю почему! – сказал Каур.
Мы вернулись в башню, говорить не хотелось. Я лёг спать, но уснуть не мог, увиденное не только меня поразило, оно перевернуло всё внутри, на душе было
такое ощущение, словно тебя всю жизнь держали в неведении, и вдруг отрыли дверь, за которой всё было по– другому. Остаток ночи прошёл в полном моём смятении, в бесконечной череде сомнений. Утром, провожая меня, Каур сказал:
– Я ведь нарочно не стал открывать все твои мысли! На обратном пути, ты получишь много подтверждений моих слов! Ну всё, иди! Удачной дороги тебе!

По его глазам я понял, что ему не хочется расставаться со мной, сделав шаг обратно и обняв его, я на прощание сказал:
– Обязательно приеду ещё к тебе! Не болей!
Я шёл быстрым шагом, не оборачиваясь, чтобы не расстроится, мне не хотелось покидать это место, а главное этого необыкновенного человека, который всего за два дня стал мне ближе всех, кого я знал раннее. У Бесчока я задерживаться не стал, незаметно сунув под скатерть деньги в знак благодарности, потому как знал, что так деньги он не возьмёт. Прогрев машину, двинулся по направлению к Нарткале, к той заправке, где девушка дала мне карту местности. Мне хотелось вернуть карту, а если честно, девушка мне просто приглянулась, и мне захотелось поближе с ней познакомиться. Зайдя в здание АЗС, я спросил, как увидеть мне мою знакомую, что дала мне карту. В ответ девушки с заправки мне рассказали, что вчера её украли, а
это по местному означало, что она теперь замужем. Я раздосадованный пошёл к машине, и тут мне в голову пришла мысль, что это и есть первое подтверждение слов Каура, то есть, эта девушка мне и не предназначалась, выходит Надежда, девушка с соседней деревни для меня и есть судьба? Когда я прибыл в Приэльбрусье, то ещё раз подтвердились слова Каура, друзья не стали меня ждать, и отправились в
неизвестном мне направлении. Злой на них, злой на себя, я передумал отдыхать, и поехал домой. По пути остановился в Пятигорске, зашёл в кафе, сижу, ем. Внезапно мне пришла хорошая на мой взгляд, идея, я решил ещё раз убедиться в правильности предсказания Каура. Решил так, как только мне понравится какая ни будь девушка, сходу предложу ей выйти за меня замуж. Я вышел из кафе и направился по аллее. Первая же девушка, которой я предложил познакомиться, оказалась замужем, хотя я внимательно разглядывал руку, кольца на ней не было, вторая попытка тоже оказалась неудачной, в общем, я бросил экспериментировать, и отправился дальше. Я решил до конца убедиться в правильности предсказания Каура, и не стал заезжать домой, а поехал сразу в соседнею деревню. Всё время, пока ехал, меня не покидало ощущение потери. Ощущение исчезло лишь тогда, когда прибыл в деревню, в которой должна жить девушка по имени Надежда. Деревня оказалась, как и моя, небольшой, так что мне быстро показали дом, где она живёт. Я поставил машину в стороне. Сам же спрятавшись за дерево, стал ждать, пока кто ни будь не выйдет из дому.
Видно судьба открывала мне ворота, через полчаса, калитка распахнулась, и худенькая девушка, в цветастом платье, направилась в сторону магазина. Мне пришлось почти бегом нагонять её.
– Надежда! Постойте, мне нужно кое– что вам сказать! – неуверенно произнёс я.
Она остановилась, и тихо – тихо сказала:
– А я вас не знаю?
Я посмотрел ей в глаза, и обомлел, в душе будто что то расстомилось, так таит свеча от огня, а в голове будто щёлкнуло, и закружилась мысль:
– Она! Это твоя, она, она!
Я без подготовки, без цветов, просто выпалил:
– Надюша! Будь моей женой!
Она в ответ улыбнулась и ответила:
– Вот так сразу? Сейчас?
Я пришёл в себя, и уже смелее сказал:
– Нет, конечно! Завтра со сватами приеду!
Она некоторое время молчала и смотрела открыто мне в глаза, потом опустив голову, прошептала:
– Ладно, присылай сватов!
Вот так и свершилось предсказание! Как же оказался прав, говорящий и танцующий с камнями, предсказатель Каур. Последний из лезгорцев.