Дневник острова

ГЛАВА 1

Меня не тошнило со школы, класса с девятого, с того самого раза, когда я впервые «по-настоящему» напилась на школьной дискотеке. И милый учитель рисования, откачивал меня в своем кабинете, заставленном греческими бюстами и помпезными натюрмортами. В учителя, между прочим, были влюблены все девчонки класса, а я вплоть до выпускного вечера перебегала на другую сторону школьного коридора, завидев его издалека.
И сегодняшней затянувшейся ночью, в двадцать восемь с половиной лет, я вспомнила как это паршиво — надираться до такой степени, когда желудок без твоего согласия ежеминутно вырывается наружу.
Поспать удалось не больше шести часов. Не успев разлепить опухшие веки, я ощутила кислый запах рвоты, впитавшийся даже в матрац. Собрав всю волю в безжизненный кулак, я направила ее в ватные ноги и резко встала с постели. Голова сразу закружилась, точно так же как кружилась я ночью в танце, и мне снова пришлось улечься на пропахшую рвотой простынь.
Я успела заметить возле кровати пустой белый тазик для стирки. Судя по запаху, захватившему комнату, ставился он явно с другой целью. Но сейчас я хочу хорошенько постирать свою жизнь, предательски повернувшую не в том направлении.
Как заставить себя открыть слипающиеся от усталости и недосыпа глаза, встать с теплой кровати и собрать в небольшую сумку все, что может пригодиться в ближайшие пару недель? Как? Точно знаю, что это последний раз, когда я так напиваюсь. Времена бурных выходных с четверга по понедельник давным-давно прошли, да и были недолгими, но вчера я, видимо, устроила прощальную вечеринку алкоголю.
Так и не разлепив веки, лежу не шевелясь и с трудом вспоминаю: что было ночью? После первого бокала совсем не сладкого «полусладкого» и чересчур энергичных танцев помню все отрывочно, а картинки, всплывающие в моей памяти, хочется отправить в корзину без возможности восстановления файлов.
Звонок от любимой мамы все же заставил меня пошевелиться. Трясущейся рукой, на ощупь, нахожу жужжащий телефон под подушкой и преувеличенно бодрым голосом говорю: «Привет!» Они с папой уже выехали, чтобы отвезти в аэропорт среднюю дочь, то есть меня, решившую буквально на днях так резко и без промедлений начать новую жизнь.
У моих заботливых родителей три дочери с несущественной разницей в возрасте. Таня — старшая, гиперответственная во всем и всегда, успешный юрист в государственной корпорации. Младшая — Полина, тургеневская девушка, с высокими мыслями о вечной любви, пишет красками по-настоящему красивые картины и иногда сочиняет стихи. Ведет дневник, куда записывает все свои переживания, но хранит это в тайне.
И средняя Мира Волк — это я.
Вчера с Полиной мы уютно поужинали дома приготовленным ею сибасом в прованских травах и бутылкой французского белого вина. Размышляя на тему совершенства любви и ее необходимости в жизни каждой «нормальной» женщины. Закончили глубокой ночью — дикими плясками в ночном клубе и полной отключкой дома. Уже после того, как всю свою белоснежную девичью комнату я превратила в хаос в попытках начать собирать вещи.
Так, похоже, с самого дна началось мое очищение.
Интересно, где сестра? Неужели все еще крепко спит, ведь уже час дня. Засунув телефон обратно под подушку, кричу ей в соседнюю комнату:
— Полина, ты как?
Тишина. Я слышу только, как дворник по имени Назар расчищает навалившиеся за ночь сугробы, и с третьего этажа чувствую, как он курит одну за другой.
Нежная Полина, наверное, сладко спит, ее жизнь продолжается. Возможно, сестре еще хуже, чем мне, но ей не предстоит в ближайшие сутки девятичасовой перелет. Попытка номер два. Я собираю трепещущую волю в кулак, убиваю отголоски мыслей оставить все как есть и, жалобно поскуливая, наконец поднимаюсь с кровати.
Как же мне паршиво! Даже пьяный крот, потерявшийся в своей норе, чувствует себя лучше. Но желудок может быть спокоен, вырываться наружу уже нечему. Я пуста, во всех смыслах этого слова.
Что мне нужно взять с собой? Перед сном я извлекла весь свой летний гардероб на пол и, кажется, даже примерила несколько платьев. Я еду всего на две недели, может, даже на одну. Будет достаточно пары джинсовых шорт и трех футболок: белая, серая и... ну, пусть еще одна белая. Ведь кроме моря и безлюдных пляжей там, куда я лечу, нет практически ничего. Решено! Да, и еще купальник в морскую полоску. Тот, что я покупала для романтического путешествия с юным бойфрендом, которое, как, впрочем, и бойфренд, так и не состоялось, и купальник в морскую полоску не был использован ни разу. Небольшая сумка, с которой я три дня в неделю хожу в фитнес-клуб, вместила в себя все, что мне было нужно, даже парочку старых учебников по английскому языку.
После десятиминутного контрастного душа я зашла в комнату к сестре в надежде на быстрое прощание. Постель не заправлена, и одеяло скомкано возле подушек, но Полины ни в кровати, ни в комнате нет. По периметру разбросаны колготки, ботинки и несколько сумок, а мольберт, стоявший в левом углу, от такого зрелища робко прижался к окну. Как я могла забыть: она с десяти утра уже на работе. Бедняжка. Уж лучше девятичасовой перелет в новую жизнь.
В Шереметьево мы доехали быстрее обычного, Ленинградское шоссе было на удивление свободно в обоих направлениях. Всю дорогу я чутко спала, свернувшись на заднем сиденье, а папа ехал так аккуратно, что мне приснилось, будто я уже лечу в самолете.
Я оставила зимнюю куртку в машине, все равно через пару недель обратно, а встречать меня будут родители.
— Мира, надеюсь, ты вернешься совсем скоро! — встревоженная мама целует меня в щеку, крепко обнимая.
И на секунду мне хочется остаться. Поехать вместе с ней на дачу, растопить печку и пить ромашковый чай, заедая шоколадными конфетами.
Папа смотрит на меня серьезным, даже несколько грозным взглядом. Он считает, что есть и более простой выход из затянувшейся депрессии. Охотно верю, но у меня не депрессия, у меня обновление. Я еще совершенно не знаю, что это значит, но точно знаю: это именно оно.
Обратного пути нет. Отступать некуда. Два дня назад я купила билет в один конец и написала имейл своей начальнице. Всего в двух предложениях я сообщила, что больше не планирую работать под ее чутким руководством. Да и видеть ее сморщенное от злобы лицо в ближайшие сто лет тоже не входит в мои планы. Она тут же ответила. Но я решила не читать ее письмо, дабы не улетучилось мое намерение покинуть родную страну в самые короткие сроки. Прочту ответ, когда вернусь, через пару недель. Когда будет не так уж и важно. С сегодняшнего дня и до возвращения в Москву телефон использую исключительно для прослушивания музыки и в качестве фотоаппарата.
Но сначала нужно позвонить друзьям и сообщить, что я исчезну на некоторое время.
При тысяче контактов в телефоне у меня не так много близких друзей. Строго говоря, одна подруга и один хороший друг. Я росла в большой семье, с сестрами мы примерно одного возраста, так что потребности обзавестись множеством подружек я не испытывала. Несмотря на мой не самый легкий — а если быть до конца честной, самый тяжелый — характер в нашей семье, мы всегда были очень дружны. Да и с мамой я могла поделиться любыми подробностями своей жизни, в том числе и очень личной.
И, надо сказать, мне было чем поделиться к двадцати восьми годам. Несколько довольно продолжительных романов закончились стремительным расставанием. А множество легких, необременительных отношений финишировали с таким упоением, что вполне заслуживают отдельной главы, но не в этой книге.
И вот сейчас я одинокая девушка, ищущая свой путь на пороге тридцатилетия.
Неторопливо прохожу паспортный контроль. Прячу важный документ во внутренний карман сумочки и набираю номер Алисы, с которой мы дружим с четвертого класса. Затем друга Коли. И после звоню бабушке. Праздничным голосом (то ли от начинающегося путешествия, то ли оттого, что наконец перестала болеть голова) всем я говорю одно и то же:
— Улетаю… Нет, не надолго. Скоро вернусь, максимум через две недели… Да, вот так, внезапно… Все хорошо… Нет, проблем никаких нет, я счастлива. — Больше мне сказать нечего, больше я и сама не знаю.
Коля, как обычно, обеспокоен моей личной жизнью, точнее, ее отсутствием. Он настоятельно рекомендует мне во время поездки влюбиться в итальянца. Но очень важно, чтобы мой избранник был с севера Италии, так как Коля со своей женой Машей очень любят отдыхать именно там.
Всё, теперь все в курсе! Даже бабушка теперь знает о моем намерении изменить жизнь. И я рада, что хоть кто-то видит смысл в моем, казалось бы, бессмысленном поступке.
До посадки в самолет остается ровно два часа. Что же, пойду гулять по дьюти-фри, других развлечений в аэропорту придумать не получается. Вспышки памяти о диких плясках в ночном клубе не оставляют ни малейшего шанса на привычные пару бокалов белого вина перед утомительным полетом. Не дай бог исполнить такой танец в самолете, тем более в одиночестве, без сестры, это будет смотреться не так органично.
Как-то все очень быстро получилось. Я понимала, что жить так, как живу сейчас, больше не хочу, не могу и точно не буду. Днем изматывающая работа, вечером пустой дом, бесполезный шопинг по выходным и периодические нелепые свидания с претендентами на мое сердце или хотя бы одну ночь. Последняя работа не то что не приносила мне удовольствия. Она убивала во мне все живое. Несмотря на то, что работала я в этой компании всего полтора месяца. Занять свое рабочее место в офисе нужно обязательно в девять, покинуть его точно в шесть. Одиннадцать человек в одной комнате, все приятно улыбаются по утрам, сонно потягивая капсульный кофе, но на лице у каждого написано: «Мой бог, как я здесь оказался?!»
Отчетливее всего это читалось у лысеющего от однообразия генерального директора Владимира Владимировича. И, видимо, у меня. Моя начальница, как и все, когда-то тоже страдала, но смирилась: внушительная зарплата могла покрыть расходы на ипотеку, BMW X6 в кредит, еженедельные спа в лучших салонах Москвы и отпуск раз в полгода всей семьей где-нибудь в Доминикане или Мексике.
И мои перспективы погрязнуть в офисе, полном угрюмых сотрудников, отчетливо обозначились. Мой организм воспротивился такому развитию событий. С температурой тридцать девять и семь я не выходила из дома пять дней и, уставившись в белый потолок, размышляла, как мне жить дальше. Размышляла долго и усердно, рассматривая возможные варианты будущего, вспоминая малейшие оплошности и неудачи прошлого. Каждый день, каждый час и каждую минуту, проведенную в слезах, с кипящим градусником подмышкой, одиноко скрутившись калачиком на кровати, я отчаянно пыталась понять, в чем смысл жизни.
Выходя из кабинета врача с закрытым больничным листом и размышлениями о сущности бытия, я благодарила Бога за все, что со мной происходило на протяжении жизни. Последние три года я занималась исключительно любимым делом, не считая этих ужасных полутора месяцев в ненавистном офисе. У меня доверительные отношения с родителями и сестрами, и в целом я старалась никогда не жаловаться на судьбу. Поблагодарив за все, что я имею и сказав спасибо за то, чего у меня нет, я со всей силой любви попросила Его направить меня на истинный и мой единственный возможный путь. Я просила всем сердцем, так искренне, что на первом светофоре по пути домой четко знала: улетаю. Бог, услышав уставшую от одиночества девушку, направил меня в начало пути.
Решено! Я лечу на один из островов красочного Таиланда. Через два часа у меня на почте был электронный билет в один конец. Как-то все очень быстро получилось.
В третьем по счету однотипном магазине беспошлинной торговли я примеряю уже десятые солнцезащитные очки. Впервые в жизни они все мне безоговорочно подходят! Многочисленные селфи не помогают определиться с трудным выбором и только усложняют задачу. Спустя самые мучительные в жизни полчаса, проведенные перед зеркалом, я выбираю очки с леопардовой оправой от Роберто Кавалли. Ну а что? С Кавалли у меня ничего общего не было, обычно он не совсем в моем вкусе. Сегодня мне нужен надежный спутник в путешествии, пусть это будет леопардовый Кавалли. Возможно я еще не окончательно протрезвела, но Кавалли беру!
Когда я поняла, что так продолжаться не может? Что считать началом конца? Неудавшийся роман? Какой именно? Последний? Может быть, то, что меня неожиданно уволили с любимой работы три месяца назад? Может быть, то, что на следующий день на парковке вскрыли багажник моей машины и украли все деньги? А вместе с последними накоплениями и дорогой сердцу белый MacBook, который уже несколько лет как не выпускают. Я еще долго сокрушалась и плакала, говоря, что лучше бы вместо любимого ноутбука, со всей наработанной информацией за три года, у меня украли телефон. Через несколько дней украли и телефон, со всеми номерами, в том числе наработанными за три года. Может быть, отсутствие интересной работы на данный момент? Или поход к модному московскому парикмахеру пару недель назад? Закончившийся окрашиванием в ужасающий блонд с фиолетовым отливом. За этот оттенок, между прочим, мне пришлось заплатить треть месячной зарплаты. А ведь я просила вернуть мои волосы ближе к натуральному цвету. Может, отсутствие любимого и любящего человека рядом? Любила ли я вообще хоть кого-нибудь из тех, с кем встречалась, строила общий быт и планировала совместное будущее?
Объявили посадку на мой рейс. Без присущей мне сентиментальности и лишних эмоций прохожу контроль на наличие посадочных талонов и через длинный темный «рукав» попадаю в огромный боинг.
Я уверенно включаю в телефоне авиарежим на ближайшую неделю. Постараюсь уснуть, чтобы проснуться уже в другой реальности моей новой жизни. К счастью, мне досталось место возле окна, и была надежда, что никто не будет меня тревожить. Но теперь в это верится с трудом: рядом сидят две громогласные подружки, которые обсуждают возможные романтические приключения на берегу моря. Одна из них, та, что постарше и с ярко накрашенными глазами, всерьез предполагает встретить свою судьбу в Таиланде. У нее есть на это ровно четырнадцать дней минус два дня на перелеты и еще два для того, чтобы загореть и выглядеть «сногсшибательно».
Лететь до Бангкока девять часов — значит, есть возможность хорошенько выспаться после предыдущей бурной ночи. Впереди через один ряд образовалась компания, открывшая, очевидно, не первую бутылку рома за сегодняшний вечер. Несмотря на непрерывный пьяный смех, кислый запах смешанного с колой рома и щебетание соседок, мне удается заснуть.
Почти погрузившись в цепкие объятия морфея, я в полусне успеваю загадать три желания. Первое — полюбить себя глубоко, навсегда и безоговорочно. Второе — в ближайшем будущем полюбить достойного мужчину. Который будет любить и принимать меня такую, какая я есть. И третье — влюбиться в место, куда я направляюсь, — остров.
Возможно, причиной стремления к столь резким переменам в моей повседневности стало отсутствие ощущения наполненности жизни. Нарастающая бесконечная пустота, которая преследовала меня последние несколько лет. И вроде бы есть интересная работа, любимая семья и периодические романтические истории. Но раз в неделю, например воскресным вечером, накатывает ощущение, что ты пуста. Ты не плохая, не глупая, ты даже хорошая и умная, но в тебе столько свободного пространства. И хочется, очень хочется его наполнить, но нечем. Однажды ты просыпаешься утром с четким пониманием: нужно немедленно что-то менять. Если не поменять, то останешься в «пустой комнате» на всю оставшуюся жизнь. Я не хочу этого, я готова менять и меняться, незамедлительно и бесповоротно.
Прямых рейсов до моего конечного пункта назначения нет. Точнее, на острове, куда я направляюсь, вообще нет аэропорта. Мне нужно долететь до Бангкока, затем восемь или девять часов через всю страну ехать на автобусе и три часа плыть на лодке по Сиамскому заливу. Есть более короткие варианты, но тот, что выбрала я, был самым бюджетным и дарил единственный шанс за долгое время провести сутки в одиночестве. Погрузиться в непривычную атмосферу и в удовольствие поразмышлять о смысле жизни. Дорога предстоит долгая, автобусы и лодки всегда были далеко за пределами моей зоны комфорта. Но я уверена, путешествие запомнится мне навсегда. В Москве неуютная и нескончаемая зима, новогодние праздники прошли, до набухающих почек вербы еще далеко, а я плавно приземлилась в бесконечное жаркое лето.
Ощущая радость каждой клеточкой тела, в предвкушении первого в жизни самостоятельного путешествия прохожу паспортный контроль. Тайский пограничник в черной форме с белыми погонами, похожими на толстые косички, без лишних вопросов поставил штамп в мой паспорт. Это означает, я могу находиться в стране целых тридцать дней. Но я, скорее всего, вернусь в Москву через десять, ну максимум пятнадцать дней.
Я пыталась подготовиться к поездке и почитать об острове в интернете. Но единственное более или менее внятное, что я нашла в сети, это множество ссылок о Full Moon Party, тайском варианте Ибицы. Проходит в полнолуние на самом длинном и красивом пляже острова. Выложенные в интернете фотографии спящих на песке нетрезвых туристов вызвали серьезное намерение вернуть деньги за купленный авиабилет. Но поразмыслив, я решила рисковать до конца и лететь. Что мне еще остается делать? Может, я даже уеду гораздо раньше, чем через десять дней. Я сильная, уверенная в себе девушка — по крайней мере, мне говорили эти слова лет с двенадцати, и они прочно засели в моей голове. Я нацелена строить свою личную жизнь и карьеру. И не располагаю временем бездельничать на пляже с книжкой в руке, потягивая через соломинку кокосы. Накупаюсь вдоволь в теплом море, получу бронзовый загар посреди зимы, познакомлюсь с парой-тройкой интересных американцев, ну или итальянцев, черт возьми, наемся сочных манго — и полечу обратно, с новыми силами, строить взрослую жизнь. Долгие, бессмысленные принятия солнечных ванн и ничегонеделание однозначно не для меня.
Ровно год назад я вместе с младшей сестрой Полиной провела две недели во Вьетнаме. И была на тысячу процентов уверена: ничто не заставит меня вернуться в ленивую Азию в ближайшие десять лет.
Но спустя всего двенадцать месяцев в моем паспорте стоит штамп о прибытии в Таиланд. Я забираю с багажной ленты сумку скромных размеров и мелкой трусцой выбегаю из зоны прилета. Передо мной открывается нескончаемая череда туристических ларьков и их улыбающихся во все зубы представителей. Предлагающих отвезти тебя в любую точку страны всего за несколько сотен бат.
Меня выхватывает взглядом симпатичная сотрудница тайского турагентства, и я оставляю выбор на ней. За минуту мы договариваемся о моей поездке на остров. К собственному удивлению, я даже успешно торгуюсь, несмотря на мой минимальный словарный запас английского.
Через каких-то пять — семь минут меня уже мчит такси ярко-зеленого цвета. Я понятия не имею, как долго ехать и почему я вообще в такси, а не в автобусе. На который купила билет за тысячу двести бат, включающий в себя проезд на лодке. Но я расслаблена и уверена: все будет хорошо. Водитель энергично подпевает тайскому радио и улыбается мне в зеркало заднего вида. Чего мне бояться? Это солнечная Азия! Самые улыбчивые люди в мире рождаются и живут в Таиланде.
Я увлеченно разглядываю все, что попадается мне за окном, словно хочу впитать в себя каждый сантиметр совершенства природы. Зеленые пальмы цепляются за белые облака, не спеша проплывающие по ярко-голубому небу, и мне удается понять: я в абсолютно другом мире.
Таксист набирает еще большую скорость, и я осознаю, что мы гонимся за стареньким микроавтобусом. Погоня продолжается совсем недолго, может, всего одну минуту, а скорее всего, и того меньше, но в моей голове успевают пронестись десятки вариантов развития событий. При этом мозг отказывается выдавать какие-либо причины, по которым водитель упорно сигналит и прижимает микроавтобус к дороге.
Манипуляции водителя не прошли даром, и микроавтобус наконец останавливается. Водитель такси поворачивается назад и жестом приглашает меня пересесть в следующее транспортное средство. Что ж, надо так надо. Денег он не просит, значит, поездка на такси входила в стоимость билета. Мою сумку уже закинули на грязное сиденье старенького микроавтобуса, и вежливый таиландец, демонстрируя всю широту своей улыбки, предлагает мне проследовать прямиком за багажом. Я заглядываю внутрь микроавтобуса через пыльное стекло с наклейкой «Coca-Cola». Кроме водителя там сидит только тайская женщина с ребенком. Мой таксист уехал в обратном направлении, как только за мной закрылась дверь его ярко-зеленой машины. Выбора нет. Я, не понимая ни слова из того, что водитель так мило щебечет мне на тайском-английском, забираюсь в микроавтобус и устраиваюсь на заднем сиденье, рядом со своим багажом. Интуиция умиротворенно шепчет мне: я в безопасности и не стоит допускать даже малейшей мысли о возможных проблемах.
Владелец микроавтобуса, судя по оглушительному реву, выжал педаль газа в пол, и мы продолжили путь. Я смотрю в окно и не могу поверить своему счастью: еще вчера вечером мне на макушку сыпал мокрый снег и приходилось переминаться с одной ноги на другую, чтобы не замерзнуть. И что я вижу сейчас? Стройные ряды пальм, идеально голубое небо и колышущие воздух горячие лучи солнца. Моя попутчица доверчиво улыбается мне и играет в разноцветные камушки с пятилетним мальчиком. Они иногда поворачиваются ко мне, что-то говорят на тайском, в ответ я киваю головой, широко улыбаюсь и подмигиваю мальчишке.
Шофер каждые пять минут прибавляет звук на старенькой магнитоле. Он открыл передние окна настежь и подпевает доносящейся из нее мелодичной песне. Мне нравятся эти солнечные люди, нравится их музыка, нравится странный водитель, который как будто бы знает, зачем я приехала в его страну и что со мной произойдет дальше. Прищурив глаза, он пристально смотрит на меня в зеркало заднего вида чаще, чем на дорогу. Мне нравится молодая красивая женщина с приветливым мальчиком. Когда они поворачиваются ко мне с таким неподдельным интересом, мне искренне хочется поболтать с ними, рассказать о себе, о том, как меня впечатлила их солнечная зеленая страна, о том как холодно и снежно сейчас там, откуда прилетела я.
Таким составом мы едем еще около двух часов, попеременно рассматривая друг друга и умопомрачительные пейзажи за окном. Затем микроавтобус, скрипя покрышками, резко останавливается, и мальчик с мамой резво покидают его. Обхватив свою сумку двумя руками, я тоже пытаюсь выйти на улицу. Наконец-то мы куда-то приехали! Но водитель движением руки дает понять: это не моя остановка и мне не стоит покидать своего места.
Дверь громко захлопнулась, я успеваю увидеть лишь озорные глаза мальчишки за окном. Водитель, смотрит на меня в зеркало и закуривает, естественно, не уточнив, не против ли я. Сегодня даже это меня ничуть не смущает. Оставив свою сумку, я пересела на освободившееся место мальчика. Теперь мне удобно рассматривать причудливого таиландца не только в зеркало заднего вида, но и в боковое зеркало тоже.
Он тянется к соседнему креслу, делает легкое движение рукой — и на его лице появляется белая маска, примерно как в фильме «Крик», ну, может, чуть-чуть подобрее. Я не любитель ужастиков и шуток на эту тему. Если быть точнее, эта маска всю жизнь вызывала у меня приступ необъяснимого волнения. Но находиться наедине с незнакомым человеком в предсмертной гримасе отчаянного ужаса, да еще в тысячах километров от дома, не просто страшно, а жутко. Водитель, не обращая ни малейшего внимания на мои испуганные глаза, делает музыку громче, закуривает следующую сигарету прямо через отверстие в кошмарной маске, и ему, в отличие от меня, явно в кайф все происходящее. Едем. С обеих сторон дороги непроходимые джунгли. Населенные пункты остались далеко позади.
Спустя минут пятнадцать, рассматривая облака, которые мы обгоняли, я убедилась, что мне ничего не угрожает, и погрузилась в приятные мысли о предстоящем путешествии, а еще через несколько минут — в сон.
Не знаю, сколько прошло времени, но проснулась я от сиплого голоса водителя. Повернувшись ко мне, он громко повторял:
— Bus! Bus! — и показывал рукой в окно.
Хорошо, что он был без белой маски, иначе такое пробуждение могло стать для меня последним.
Я перевела взгляд по направлению его руки. Микроавтобус прибыл на большой перевалочный пункт, судя по количеству автобусов и туристов. Водитель говорил мне что-то на тайском-английском и, активно жестикулируя, давал понять: к сожалению, нам пора расстаться.
Я подхватила свой небольшой багаж с заднего сиденья и с удовольствием вышла на улицу. У меня онемели ноги, неплохо было бы немного размяться перед очередным автобусом.
Передо мной небольшое кафе со столиками из бамбука. Ожидающие пассажиры распределились по периметру остановки и кафе, их человек шестьдесят. Все на вид не старше тридцати пяти, большинство европейской внешности, русской речи совсем не слышно. Рядом с каждым вторым стоит огромного размера рюкзак, в который запросто помещусь я вместе со своим багажом.
Еще в аэропорту я обменяла доллары на местную валюту — баты. Для того, чтобы купить билет на автобус и сим-карту, которую я тут же вставила в специально привезенный старенький кнопочный Nokia. Я пересчитала оставшиеся деньги: сто пятьдесят бат. Уверена: в Таиланде этого достаточно для полноценного обеда.
С интересом и нарастающим чувством голода рассматриваю в витрине кафе, чем можно подкрепиться. Передо мной аккуратно расставлены: множество вариантов лапши; куриные ножки, обжаренные в масле до неестественно красного цвета; овощи свежие и жареные; рис с овощами, рис с курицей и рис с креветками.
Мой взгляд остановился на лапше с неопознанной подливкой, с виду похожей на куриную, посыпанной какими-то белыми пузатыми стручками. Рядом с тарелкой стоит табличка «PAD THAI». Думаю, если в наименование блюда входит сокращенное название страны, значит, нужно пробовать. Беру пад-тай с курицей, иду дальше. Проходя вдоль витрины с тарелкой лапши в руке, с любопытством рассматриваю два вида супа: один белого цвета, другой — цвета заходящего солнца. Абсолютно не понимая, что или кто плавает в супе и почему это шевелится, я решаю воздержаться от идеи попробовать все доступные варианты местной кухни прямо здесь и сейчас. Ладно, ограничусь куриной лапшой, точнее, пад-таем.
Нужно сказать, что на остров, куда я направляюсь, выбор пал не случайно. Примерно год назад туда улетела моя подруга Настя. И все еще находится там, несмотря на то что у очаровательной Анастасии был на руках обратный билет в Москву. За все это время мы пару раз перебросились сообщениями, которые ограничивались фразами «Как дела?» и «Отлично». Как только Настя оказалась на острове, она моментально исчезла из всех социальных сетей. Когда я решила, что мне нужно улететь из Москвы, я определенно знала куда, и наличие подруги на острове не оставляло сомнений в правильности выбора.
Встречать меня, уже сегодня вечером, будет именно беззаботная Настя и ее бойфренд — как я понимаю, именно судьбоносная встреча с ним заставила подругу сдать обратный билет.
Поглощая с огромным удовольствием ну очень вкусный пад-тай, свободной рукой отправляю Насте смс. В нем я сообщаю, что надеюсь успеть на последнюю лодку, прибывающую на остров около девяти вечера. Нужно бы еще отправить письмо в «Трансаэро» с пожеланием включить в обед на рейсе Москва — Бангкок вкуснейший пад-тай с курицей или не кормить пассажиров вовсе.
Заспанный таиландец, один в один похожий на водителя микроавтобуса, несколько раз подряд громко выкрикивает название нужного мне острова, и я понимаю, что мне пора. Нацепив на вилку остатки самых вкусных за двадцать восемь лет моей жизни макарон с курицей, я моментально проглатываю их. Схватив сумку, обгоняю столпившихся бэкпекеров и стремительно забегаю в двухэтажный автобус самой первой.
Если у меня есть право выбора, то, конечно же, я найду самое удобное место. Я расположилась на втором этаже автобуса, на двух сиденьях, с панорамным обзором на дорогу. Передо мной небольшой пьедестал, где заботливо установлен маленький золотой Будда. Статуэтка обвешена живыми цветами, сплетенными в нежные ожерелья. Я снимаю с себя кроссовки и наконец-то вытягиваю затекшие ноги, слегка коснувшись голыми пальцами почетного пьедестала золотого Будды.
Ехать примерно пять часов. Дорога оказалась не такой утомительной, как представлялось поначалу, но, наверное, стоит немного поспать, не зря я заняла самое удобное место. Закрываю глаза с неохотой, ведь на самом деле хочется продолжать рассматривать в огромное окно все, что меня окружает. Какое же счастье, что сейчас я именно здесь! Я ни на минуту не пожалела о впервые в жизни необдуманно принятом решении. Чувствую сердцем и всем телом, что все идет именно так, как нужно. Я на правильном пути.
Кондиционер в автобусе работает в полную мощь в ожидании, пока туристы загрузят свои огромные рюкзаки в багажное отделение, а затем загрузятся сами. Я чувствую рядом учащенное дыхание и понимаю: кто-то встал возле моего сиденья. Медленно открываю глаза и вижу перед собой водителя автобуса, который пару минут назад, улыбаясь, выкрикивал название острова. Без намека на уже полюбившуюся мне тайскую доброжелательность он двумя словами дает понять, чтобы я как можно быстрее убрала свои не буддистские ноги от его автобусного пьедестала. Я посмотрела в его разгневанные глаза и моментально втиснула ноги обратно в кроссовки. После чего водитель оставил меня наедине со своим чувством стыда и улыбающимся золотым Буддой.
Спать, после изгнания с пьедестала, не хотелось, и всю дорогу я смотрела в огромное окно. Все пять часов.
Мыслей и нескончаемого внутреннего диалога в моей голове больше нет, обрисовывается только четкое осознание: это конец той жизни, которая вяло протекала последние несколько лет. И все. Точка.
С расслабленной улыбкой на губах, которая передалась мне от местного населения, без единой мысли о будущем, с наушниками в ушах, я еду в новую жизнь на втором этаже автобуса вместе с маленьким Буддой.
Едва мои глаза все же стали слипаться от монотонной дороги, как автобус остановился. Водитель объявил в микрофон что-то нечленораздельное на тайском-английском языке, после чего пассажиры начали лениво подниматься со своих кресел. И я вместе с ними.
Мы оказались на причале, откуда корабли увозят путешественников на самые красивые острова Таиланда.
Еще тридцать утомительных минут я жду свою лодку и даже успеваю на последние шестьдесят бат перекусить резиновым гамбургером, запив его бутылкой ледяной воды. Зачем в Таиланде продавать безвкусные гамбургеры? Продавайте везде вкуснейший куриный пад-тай.
Строгий худощавый таиландец лет тридцати позвал всех ожидающих на лодку, и я, беспрекословно повинуясь ему, прошла на борт. Через три часа наконец-то закончится мой путь, растянувшийся на целые сутки.
Темно-синяя лодка с белыми надписями по бокам больше похожа на огромный дряхлый плот. В нее вместилось около ста человек, половина из которых уселись на грязном полу рядом со своими громадными рюкзаками. Я же пробралась ближе к кондиционеру, в комнату «VIP» — так белой краской было написано на синей двери. Там, кроме кондиционера, есть wi-fi и старенький серый телевизор, по которому показывают фильм с Киану Ривзом на тайском языке с английскими субтитрами. Что ж, будет чем заняться в ближайшие три часа.
Каждая минута приближает меня к цели. И тут я вдруг начинаю сомневаться: правильно ли поступаю, вот так оставляя привычную жизнь, работу, дом, с головой окунаясь в неизвестность? Но это не рейсовый автобус, сойти с плывущей лодки мне абсолютно некуда.
Спустя час юный контроллер в черных обтягивающих джинсах и отутюженной белой рубашке начал собирать со всех VIP-пассажиров по сорок бат за проезд в улучшенных условиях. Я потянулась за кошельком и тут же вспомнила: последние деньги в местной валюте я отдала за резиновый гамбургер. Есть только американские доллары и российская пластиковая карта. Вряд ли мальчишка-контроллер выдаст мне сдачу со ста долларов, а о наличии терминала для оплаты в такой обстановке думать не приходилось. Когда очередь доходит до меня, я улыбаюсь во все зубы, смотрю на парня жалостливыми глазами и, стараясь не привлекать внимание окружающих, тихонько говорю: «Но хэв мани». Тайский контроллер, расстегнув пуговицу на воротнике, удивленно уставился на меня. Затем, заливаясь нарастающим смехом, принялся бормотать что-то на своем языке. Естественно, его раскатистый смех заставил всех пассажиров оторваться от красавца Киану Ривза и направить свое внимание на нас. С той же искренней улыбкой я медленно повторила «но хэв мани» еще два раза. Юноша игриво посмотрел на меня, прекратил смеяться и пошел дальше, улыбаясь каждому пассажиру. Почти сразу все взгляды вернулись к монотонному фильму про любовь. А я продолжила рассматривать волны, раскачивающие наше судно. И не заметила, как погрузилась в сон.
Проснулась я из-за шума вокруг: пассажиры заговорили громче, кто-то потянулся к выходу. Судя по всему, лодка подплывает к острову. Хотя сам остров почти не видно, уже слишком темно, а освещение практически отсутствует.
Видавшая виды темно-синяя «старушка», не доплыв до причала метра три, резко дернулась и решительно остановилась, видимо зацепившись днищем за камень. Началась суета — как на берегу, так и на судне. За десять минут были испробованы, кажется, все известные местным судовладельцам способы заставить лодку двигаться. После чего было решено: обшарпанная деревянная доска — это единственный выход. Я, не раздумывая, пробежала по шаткой доске одна из первых.
 
ГЛАВА 2
 
В кромешной темноте на острове виден был лишь длинный бетонный пирс. На одном из столбов с тусклым фонарем я разобрала надпись «Welcome to your second home». Пересохшие от кондиционера губы расползлись в улыбке, я почувствовала себя спокойно и расслабленно, будто действительно вернулась домой после долгой дороги.
— Мираааааааа! Привеееееет! — голос Насти перекрыл мотор приближающегося мотобайка. — Привеееееет! Ты все-таки приехала! Круто! Ты действительно приехала! Это Андрей, мы любим друг друга! — прокричала загорелая подруга, указывая на человека на соседнем байке.
— Привет! — улыбаясь, отвечаю я. — Поживу здесь неделю, может, две.
За год с небольшим, что я не видела подругу, она изменилась до неузнаваемости. Настя всегда была стройной девушкой, но сейчас ее худоба бросалась в глаза. Сквозь белую обтягивающую футболку просматривались выпирающие ребра. Густые светло-русые волосы, доходившие когда-то почти до поясницы, превратились в короткую стрижку. Длинная челка падала Насте на глаза, заставляя ее каждые несколько секунд заправлять волосы за ухо. Но выглядела Настя с золотисто-коричневым загаром, полным отсутствием косметики и широкой улыбкой великолепно.
— Мира, сколько ты здесь пробудешь, лучше не загадывай. Это решать не тебе. За тебя все решит остров!
Настя крепко обнимает меня. И мне хочется верить, что за меня наконец примут решение, пусть даже это будет остров.
— Мы сегодня вернулись с Хаад-Юань. Не спали двое суток, — продолжала подруга. — Тебе обязательно стоит туда попасть, даже если ты решишь вернуться в Россию через неделю.
— Что это? — спросила я.
— Лучшее место на острове. Да и на всей земле, — ответил Андрей, закуривая сигарету.
Настя загадочно посмотрела на своего любимого и вскинула худощавые руки в воздух, словно обращаясь к самому Богу.
— Там проходят лучшие вечеринки в мире. Я обязательно потом расскажу, — пообещала она и снова крепко обняла меня.
Ребята приехали встречать меня на двух мопедах: один из них, которым так уверенно управляла Настя, предназначался мне. До сегодняшнего дня я ни разу не сидела за рулем мотобайка. К тому же остров в основном — горы и непроходимые джунгли. Поэтому, погрузив свой багаж к немногословному Андрею, сама я устроилась сзади Насти, доверившись ее опыту вождения, и мы поехали искать место, где я проведу первую ночь на острове. А завтра, передохнув после долгой дороги, найду уютный домик около моря.
Я не успевала рассмотреть, что попадалось на пути, так как чаще смотрела на спидометр, а иногда утыкалась лицом в спину бесстрашной подруги. Но даже в темноте было понятно: остров настолько зеленый, словно раскрашен ярким фломастером. Вдоль двухполосной дороги растут высокие кокосовые пальмы, встречаются мощные деревья с крупными листьями, а иногда цветущие кусты размером с двухэтажный дом. Чаще всего взгляду попадались кафе с бамбуковыми столиками и прокат мотобайков. Их, кстати, на дороге не много, а машин за десять минут мне встретилось только две. Настя еще успевала рассказывать, где можно вкусно и недорого поесть или выпить кофе, но я не запомнила ни одного названия.
В первом попавшемся отеле со стоящей на дороге табличкой, где разноцветными мелками написано «350 per night», в крошечном номере я лежу на двухместной кровати и размышляю.
Зачем? Зачем я сюда приехала? Боже, я проделала такой долгий путь — и для чего? Я совсем одна и никого тут не знаю! Моя врожденная застенчивость не позволит мне знакомиться с новыми людьми. Да и зачем? Зачем мне с кем-то знакомиться? Мира, ну неужели ты не могла решить свои проблемы в Москве? Или где-нибудь поближе к дому? Да и какие у тебя проблемы? Просто устала работать, ничего из происходящего вокруг не увлекает, ничто не приносит удовольствие. Ни карьера, ни шопинг, ни бестолковые еженедельные свидания. Но разве обязательно для решения таких вопросов лететь через весь земной шар? Ведь можно было записаться на какие-нибудь курсы фотографии или рисования акварелью, ну или что-то в этом роде, куда сейчас записываются девушки, уставшие от одиночества.
Ладно, Мира, засыпай! Подумаешь об этом завтра утром или никогда. За окном 2013 год, в любой момент можно нажать пару кнопок в айфоне и купить обратный билет. Возможно, утром так и сделаю, вот только хорошенько высплюсь. Вернусь в Москву, устроюсь на новую работу и продолжу бесконечный круговорот, якобы наполненный смыслом жизни. Все-таки одиночество — это не мое, мне даже некомфортно находиться одной в номере, пусть и в солнечном Таиланде, в нескольких метрах от моря.
Этой спонтанной поездкой мне хотелось избавиться от чувства тотального одиночества, овладевшего мной за последние месяцы, но, кажется, сейчас я приблизилась к нему на несколько тысяч километров.
Проснулась я с рассветом — от непривычного слуху пения птиц или насекомых, льющегося отовсюду. И с совершенно противоположными вчерашним мыслями. Удивительно, но за прошедшую ночь я наполнилась желанием жить здесь и сейчас, наслаждаясь каждой минутой. По неизвестной мне причине я чувствую себя бесконечно счастливой и начну сегодняшний день с поисков жилья. Наличие уютного домика добавит мне сил и уверенности для того, чтобы понять и принять себя.
Как только я вышла из холодного душа, приехала заспанная Настя на арендованном для меня мопеде. Я быстро побросала свои немногочисленные вещи в сумку и прыгнула на заднее сиденье, предварительно расплатившись за ночь с улыбчивой хозяйкой маленького отеля. Стоимость меня порадовала еще вчера: триста пятьдесят бат — в переводе на российские деньги получалось примерно триста пятьдесят рублей. Курс почти один к одному, все просто и понятно.
Настя привезла меня к себе домой, чтобы оставить там мой небольшой багаж на время поисков жилья. Оказывается, я ночевала всего в нескольких километрах от них с Андреем. Район называется Баан-Тай, и, по словам ребят, в основном здесь живут любители ночной жизни. Море на пляже мелкое, можно идти пятьдесят метров — и тебе так и будет по колено. Поэтому пляжи Баан-Тая совершенно пустые.
Подруга, увлеченно рассказывая о географии острова, накормила меня завтраком. Утопая в гигантском плетеном кресле на веранде с видом на джунгли, я наслаждалась овсяной кашей с порезанными кусочками сладкого манго и внимательно слушала, куда стоит поехать в первую очередь.
— Обязательно сходи в «Eden Garden». Если ты не была там, ты не была на острове, — уверенно сказала Настя.
Она взяла мою опустевшую чашку и пошла на кухню за третьей порцией кофе.
— Что это? Какой-то пляж? — крикнула я.
Настя не ответила. Я ждала ее, оглядываясь по сторонам. Сонный Андрей лежал в гамаке, докуривая самокрутку. Солнце пригревает все сильнее, и мне хочется как можно скорее оказаться на пляже. Настя вернулась с двумя чашками в руках. Одну поставила на крошечный деревянный столик передо мной, вторую отдала в руки Андрею.
— Туда нужно плыть на лодке, на байке тебе не проехать. Да и никому не проехать. Плыть совсем недолго, минут десять. И лучше рано утром в воскресенье, часов в пять. Успеешь на рассвет и потанцевать в сказочной атмосфере лучшей вечеринки в мире.
Я не стала разочаровывать Настю сообщением о том, что вечеринки не входят в мои планы. Пусть даже лучшие на острове или на всей планете Земля. Сейчас мне нужна тишина и покой, я прилетела только за этим.
С каждым глотком свежесваренного кофе я чувствую себя все более счастливой и расслабленной. Окружающая красота увлекает меня, а неподвижное голубое небо не перестает радовать глаз. Около дома ребят гордо разгуливает огромный коричневый петух с разноцветными перьями в роскошном хвосте, а за ним семенят черные курицы, они гораздо меньше петуха, и, кажется, каждая борется за его внимание.
— Это соседские, но мы их подкармливаем, — говорит Андрей и смачно затягивается самокруткой.
Куда ни посмотри — на каждом сантиметре этого удивительного места всевозможные оттенки зеленого. Ветки кустов и свисающие с них белые цветы окутывают веранду дома, повсюду расползаются незнакомые мне запахи, а в небо врезаются стройные кокосовые пальмы.
Насладившись завтраком под звуки джунглей, мы с Настей отправляемся искать мне дом.
Почти весь остров занят горами, покрытыми непроходимыми джунглями, а в оставшейся части раскинуты густые пальмовые рощи. Мы несемся на байке по дороге вдоль моря, и в этот раз я с жадностью смотрю по сторонам. Ветхие магазины с чипсами и местным пивом «Chang», фруктовые лавки и прачечные встречаются чаще всего. Настя сказала, что на острове есть три основные дороги, пересекающие местность с юга на север. Я успеваю заметить, как подруга время от времени приветствует водителей встречных мопедов: кивая головой, она машет им рукой, в которой держит телефон. Мне даже на заднем сиденье ехать страшно, сердце бешено колотится и готово выпрыгнуть на каждом повороте. Иногда я от ужаса зажмуриваю глаза и безжалостно впиваюсь пальцами в ребра подруги, но Настя словно наслаждается процессом, ее длинная челка развевается на ветру, то и дело задевая мое лицо.
— Аварии на байках случаются каждый день! — кричит она сквозь шум ветра. — Но не переживай, я за рулем почти год — и ни одной царапины.
И я не переживаю. Абсолютно доверившись подруге, смотрю по сторонам и совершенно забываю обо всем. Ветер распускает мои волосы в разные стороны, а леопардовые очки защищают глаза от песка, мух и других неприятностей.
Остров со всех сторон окружает лазурная вода Сиамского залива. Ближе к берегу волны становятся белого цвета. А где-то вдалеке проходят корабли, наверное, в них плывут такие же путешественники, как и я, уставшие от городских джунглей.
Туристы, которых Настя называет странным словом «фаранги», встречаются не часто. Дорога свободна, никаких пробок, светофоров, да и машин практически нет. Основное средство передвижения на острове — мотобайк, мопед, он же скутер. Сразу бросается в глаза: все проезжающие улыбаются друг другу. И с моих губ уже которую минуту не сходит улыбка.
Домов мы посмотрели не меньше двадцати, но ничего подходящего для себя я еще не нашла. Все, что нам попадалось, можно разделить на два типа: или очень грязно, или очень дорого.
Для меня же важно соблюдение нескольких условий. Первое — месторасположение: не очень далеко от дома Насти, потому что это единственный знакомый человек в стране. Второе — сам дом: чистый, уютный, желательно недавно построенный и очень светлый. И чтобы рядом были расположены еще дома. Все же жить одной в джунглях точно не мой вариант, я боюсь каждого шороха, собак, всех без исключения насекомых, не говоря уже об обезьянах и других диких представителях тропических лесов. А наличие рядом людей меня успокаивает.
И третье условие — стоимость дома. Я ориентируюсь примерно на пятнадцать тысяч бат за месяц с возможностью заплатить за одну или две недели.
Несколько раз я мысленно проговорила все три условия, и меньше чем через полчаса именно такой домик, который я нарисовала в своем воображении, был найден.
Он стоит на высокой горе, вокруг еще пять таких же новых домов. Все пять заселены европейцами, и это отлично. На общение с соотечественниками в течение всего времени, которое проведу на острове, я совершенно не рассчитываю. А скудные познания английского не располагают к задушевным беседам с соседями.
Мой домик, сколоченный из белых тонких дощечек, стоит на высоких бетонных сваях около огромного черного валуна. Пусть мое новое жилище совсем маленькое, но зато безумно милое. Хозяин гордо сказал, что только достроил его, а это значит, я буду первая, кто переночует на большой двуспальной кровати.
Кроме кровати, в спальне с тремя окнами есть миниатюрный туалетный столик с зеркалом и такой же микроскопический деревянный шкаф. Саму же комнату дополняет лишь крошечная душевая, совмещенная с туалетом. Стены дома внутри покрашены нежно-голубым цветом, и им же в тон новое постельное белье. Посмотрев вниз, сквозь щели в деревянном полу я увидела зеленую траву и камни. Но Настя уверила: высокие сваи защитят меня от непрошенных гостей. Я осторожно отодвинула белую, еще хрустящую после стирки штору с окна, распахнула настежь деревянные рамы и уткнулась взглядом в джунгли, чувствуя себя гостьей в домике тайской Дюймовочки.
До Настиного дома ехать минут пять, до моря — примерно столько же. Хозяева — очень радушная тайская семья. Мужчину, который показывал домик, зовут Муун, беременную жену он не представил по имени. Зато с гордостью сообщил, что она будет убираться и менять постельное белье раз в неделю. Живут они рядом, в деревянном просторном доме на сваях с такими же белоснежными занавесками.
Все условия, которые я проговаривала, совпали, и — приятное дополнение к моим желаниям — стоимость дома всего пять тысяч бат в месяц. Не задумываясь, я оплатила за месяц вперед, радуясь, что поиск жилья закончился крайне успешно. 
Соскучившуюся по общению с московскими подругами Настю забрал Андрей, заодно он привез мои вещи.
Ребята показали, как заводится мотобайк, и я попробовала проехать несколько метров. Оказывается, управлять им проще, чем велосипедом. Настя и Андрей оставили мой мопед возле дома Дюймовочки, и мы попрощались до вечера. Они предупредили, что послезавтра уедут на десять дней в Малайзию, поэтому я планировала как можно больше узнать от них об острове. Скорее всего, когда они вернутся обратно, я уже буду в далекой Москве.
Что ж, дом, который я загадывала, у меня появился. Средство передвижения есть, и я даже умею им управлять. Пойду разложу немногочисленные вещи в деревянном шкафчике, а потом поеду изучать этот бесконечно красивый и незнакомый остров.
Я аккуратно переложила одежду из сумки в шкаф, приняла холодный душ, переоделась в чистую футболку белого цвета. И, пока не стемнело, отправилась на знакомство с островом.
Крутая горка, на которой находится домик, меня смущала и беспокоила с того момента, как я ее увидела впервые. Правда, Настя так лихо въехала на нее, что страх на время рассеялся. Но оценив свои возможности и отсутствие опыта вождения, я приняла решение спуститься с мотобайком на своих двоих.
Крепко вцепившись в руль, я изо всех сил напрягла прокачанные трицепсы, стараясь удержать мотобайк, который, кажется, весил целую тонну, а то и две. Меня хватило метра на два, не больше. Тут сила притяжения взяла верх над моими упругими мышцами, и байк стремительно покатился вниз.
Время остановилось… Мое сердце, готовое рвануть вслед с горы, стучало эхом в ушах. Интересно, когда остановится мотобайк?
Он катился с горы настолько красиво и уверенно, будто делал это множество раз и теперь решил продемонстрировать свои способности лично для меня. Вместо того чтобы просто упасть на землю и ждать свою хозяйку, мой железный друг отклонился влево и врезался прямиком в фонарный столб.
Затряслись и затрещали десятки проводов, тянувшихся к домам и беседке, в которой смотрели телевизор Муун и его жена. Все так же стоя на горе, не шевелясь и даже не моргая, я наблюдала, как от пострадавшего столба в разные стороны разлетается бетон.
Осознав, что продолжения не будет, я рванула вниз — оценить, во что обошелся мой страх прокатиться с горы. Резвому скутеру повезло больше, чем бетонному столбу, основание которого рассыпалось на мелкие кусочки. Нужно скорее сматываться, пока никто не заметил моего нелепого позора.
Но руль почему-то не выворачивается, его перекосило, и, как я ни стараюсь, не получается даже просто поставить байк ровно.
Быстрым уверенным шагом, почти бегом, ко мне приближается Муун. Округляя глаза, он смотрит на вдребезги разбитый столб, на покалеченный байк и на меня, пытающуюся забраться на сиденье и сбежать. В то же время я пытаюсь непринужденно улыбаться и активно делаю вид, что ничего не произошло.
— Are you okay?
— Yes, I am fine, — смущаясь, отвечаю я.
— Maybe, you are need a hospital? — не унимается Муун, удивленно рассматривая рассыпанный бетон у основания столба.
— No! No! I am fine.
Я не стала признаваться Мууну, как все произошло на самом деле. Не хотелось выглядеть беспросветной тупицей, не способной понять, что тяжелое средство передвижения не удержать в хрупких женских руках.
Муун, осматривая мои руки и ноги, долго удивлялся, что нет ни единой царапины. Он показал на синий каменный дом, стоящий на пяти метровых сваях у основания злополучной горки, и предложил оставлять байк возле него.
Уверена, спуститься или заехать на эту гору самостоятельно я больше не захочу никогда, ни под каким предлогом. Уж лучше подниматься на нее по десять раз в день пешком.
Пока Муун все рассматривал фонарный столб, не переставая бормотать про мою удачу, солнце опустилось в воду. А я позвонила Наcте и попросила о помощи с ремонтом мотобайка.
Настя, в свою очередь, позвонила хозяину транспортного средства. Примчались два юных таиландца, и разговор с ними о стоимости ремонта наконец заставил меня навсегда запомнить, как будет по-английски «тысяча». Тот, что постарше, просил за поломку пять тысяч бат, а я настаивала на четырех. Хотя была готова заплатить и пять, но, к удивлению, мне понравилось с ним торговаться. Не сразу, но все же он благородно уступил в цене. И тут же отдал мне ключи от мотобайка, на котором приехал сам: черно-розовый Scoopy, с разноцветными наклейками по всему периметру и забавными круглыми зеркалами заднего вида. Он похож на мультяшный персонаж — такой веселый сказочный добряк с пузом цвета фуксии.
Поужинав, в ближайшем придорожном кафе полюбившимся мне пад-таем, я вернулась домой. Припарковала свой новенький байк, возле большого синего дома и вдруг где-то над головой услышала русскую речь.
На веранду вышел загорелый мужчина лет сорока. На нем была ярко-желтая футболка с самой популярной надписью в Таиланде «Same Same But DIFFERENT». Его добродушное лицо расплывалось в улыбке. Сосед наклонился через перила и пристально посмотрел на меня. Я вытащила ключ зажигания из байка, убрала его в карман и быстрым шагом направилась к дому Дюймовочки.
— Правильно ли я понимаю, мы теперь соседи? Заходите, давайте выпьем за знакомство! Меня зовут Марк.
Я подняла голову вверх. Из дома доносились еще голоса.
— Что вы пьете? — продолжал Марк, не дождавшись от меня ответа. — Ром, виски или, может быть, сухое вино?
Видимо, он сразу распознал во мне соотечественницу и даже не пытался заговорить по-английски.
— Спасибо, в следующий раз, — ответила я и зашагала еще быстрее.
При упоминании об алкоголе мой желудок сжался от страха, а ноги сами занесли меня в гору.
Единственное, чего я сейчас хочу, полностью отключиться от Москвы. И надо сказать, у меня великолепно получается. Телефон на авиарежиме с момента посадки в самолет, впервые в жизни я не проверяю свой имейл каждые полчаса. Как и обещала сама себе, пользуюсь айфоном исключительно в качестве фотоаппарата и для прослушивания музыки. Лишь один раз подключилась к wi-fi, чтобы написать родителям.
И пусть такое поведение не способствует одному из моих желаний, загаданных в самолете, — полюбить мужчину, — но прямо сейчас я все равно не готова к общению с противоположным полом. Всему свое время.
На следующее утро я проснулась около шести и определенно для себя решила: пора наконец-то искупаться в море. А после вкусно позавтракать фруктами и выпить крепкий кофе.
Я даже не стала чистить зубы и умываться, натянула на себя купальник, шорты и побежала к своему Scoopy.
Мой железный сказочный друг одиноко ждал хозяйку, покрывшись предрассветной росой. Я завела мотобайк, и тут же на веранде синего дома показался сосед Марк, завернутый ниже пояса в красное полотенце. Он выглядел так, будто не ложился спать со вчерашнего утра, и дружелюбно, по-простому пригласил меня выпить по чашечке кофе за знакомство.
За горой пробивались утренние лучи солнца, и мое желание прямо сейчас искупаться в море стало еще острее. Я помотала головой, села на мотобайк и повернула ключ зажигания, даже не задумываясь, что отказывать второй раз подряд вроде как-то некультурно.
Вчера Настя объяснила, в каком направлении от моего дома находится фудмаркет, где можно выпить свежевыжатый сок из любого экзотического фрукта, съесть какие-нибудь сладости и, конечно же, полакомиться местным супом под названием том-ям. Мы заезжали туда вместе, когда искали дом, и дорогу я примерно помнила.
Находится фудмаркет в центре острова, в районе Тонг-Сала, куда приплывают все корабли с материка. Здесь собраны крупные магазины, большой рынок с теми самыми футболками «Same Same», аптеки и даже ветеринарная клиника.
Со своих маленьких макашниц, то есть тележек на колесах, украшенных светящимися фонариками и забавными вывесками, доброжелательные тайцы продают всевозможную еду. Огромный выбор фруктовых и овощных шейков стоимостью двадцать бат за пол-литровый стакан. Бесконечные ряды лотков со сладостями, покрытыми шоколадной глазурью или ванильным сиропом с сахарной пудрой. Рис в банановом листе, приготовленный на пару, копченая скумбрия, жареный ред-снеппер, морепродукты всех видов, тут же зажаренные на миниатюрных шпажках. Маслянистые кусочки жареной курицы и свинины, сосиски с начинками и без, лемонграссовый том-ям и кокосовый том-кха, микроскопические суши по двадцать бат за штуку, спринг-роллы со стеклянной лапшой. И, естественно, несколько лотков со знаменитыми тайскими блинчиками с фруктовой начинкой, шоколадом или сгущенкой. Все это за смешные деньги, почти бесплатно, готовят прямо при тебе. На сто пятьдесят бат можно получить вкусный ужин, включая напиток и десерт.
Под черепичной крышей высотой с двухэтажный дом расставлены деревянные столы, выглядят они вместе со стульями так, будто стоят здесь не первый десяток лет. Разговоры на самых разных языках мира сливаются в гул, но такой приятный и ласкающий слух.
Я выехала на основную дорогу с намерением отправиться в сторону фудмаркета, а заодно поплавать где-нибудь по пути. Дорога пустая, я еду двадцать километров в час и жадно смотрю по сторонам, впитывая яркие краски острова. Я ощущаю себя в нужном месте в нужное время, и это сейчас самое значимое, что может происходить со мной. Москва забыта, как будто ее никогда и не было. Как будто бы я долгие годы просыпалась вот так каждое утро и неспешно ехала искупаться в море перед завтраком.
Плавно поднимаясь вверх, я понимаю, что передо мной небольшая гора. Не такая резкая, как вчерашняя, поэтому не так страшно. Да и вид с дороги на спокойное утреннее море очаровывает и придает уверенности. Правой рукой я выжимаю на Scoopy максимальную скорость и с огромным удовольствием врываюсь на гору.
Я смогла это сделать и победила свой страх! Scoopy, мой железный друг, пыхтел изо всех сил, но не подвел.
Какая красота открывается сверху! Вид на море ничто, если это не вид с горы! Но впереди спуск, почему-то это гораздо страшнее, чем усердное карабканье вверх.
Вниз я пролетела, видя перед собой только переднее колесо мотобайка и новый подъем в гору. В ушах эхом отдавалось биение сердца.
Из раза в раз я успевала просить небеса, чтобы после подъема началась ровная дорога. Но не тут-то было. За каждым мучительным заездом наверх следовал очередной оглушительный спуск. Затем поворот налево. Снова подъем, уже на автомате. И извилистый поворот направо. Спуск. А внизу — скалы и бирюзовое море, которым совершенно все равно, удастся ли мне проделать этот путь, или я струхну и поверну обратно. Благодаря левостороннему движению, мне кажется, я несусь вниз с горы по встречной полосе, и в голове у меня одно желание — отпустить руль и закрыть глаза руками.
Развернуться и поехать обратно? Такая мысль возникает при каждом вдохе. Но смысл? Малыш Scoopy прекрасно справляется с задачей, и мы уверенно движемся вперед. На обратном пути предстоит пробираться по всем горам снова, а впереди меня, возможно, ждет ровная дорога. Я давно осознала, что еду не в сторону фудмаркета, а в противоположную. И так как вчерашний незабываемый опыт обошелся мне в четыре тысячи бат, я дышу глубже и стараюсь не поддаваться панике. Мне показалось, я выжимаю газ целую вечность и нет никого в мире, кроме меня, гор и пыхтящего Scoopy. Но горы закончились так же внезапно, как и появились, и напряжение, сковавшее мое тело, медленно растворилось в воздухе.
Наградой за американские горки стал самый красивый пляж, который мне довелось увидеть вживую, а не на картинках в интернете. Белоснежный песок растянулся метров на восемьсот, и мощные волны обдавали его прохладными брызгами. Гигантская бухта с обеих сторон окружена зелеными горами, а из моря в прозрачное небо поднимается утреннее ласковое солнце.
На этом пляже вот уже много лет подряд каждое полнолуние проходит известное на весь мир сумасшествие — Вечеринка Полной Луны, или, как принято ее называть, Full Moon Party. В интернете написано, что за три дня до нее на пляж Хаад-Рин со всех уголков Таиланда, а также из соседних стран стекаются тысячи туристов. Но до следующей вечеринки несколько недель, и я могу наслаждаться пляжем практически в полном одиночестве.
Вчера у Насти за завтраком я попросила дать мне почитать что-нибудь интересное. Настя сунула мне в руки маленькую желтую книжку с наставлением: каждая девушка, которая хочет быть счастливой, должна ее прочитать — после этого меняется взгляд на привычные вещи.
Проведя в волнующемся море около получаса, я неспешно расстелила кремовый палантин на влажном песке. Густо намазалась солнцезащитным кремом с фактором пятьдесят, поправила на носу леопардовые очки и приступила к чтению загадочной книги «Мужчина и Женщина. Основа основ».
Обратная дорога показалась еще страшнее, наверное, потому, что я знала, чего ожидать. Хотя картинка теперь была совсем другая: моему взгляду открылся вид на бесконечное море и соседние гористые островки. Завершив последний спуск, я громко выдохнула, вытерла ладонью горячий пот с лица и припарковалась около первого попавшегося массажного салона.
Бамбуковая трехместная лежанка с крышей около дороги, и один-единственный массажист, ни слова не говорящий по-английски. Целых шестьдесят минут слепой старенький таец уверенно проминал каждую мою мышцу. Ни звук проезжающих мотобайков, ни запах табака, исходящий от старика, не отвлекали меня, а лишь придавали колорит моему первому островному массажу. Спустя час я ощутила себя в новом теле и теперь была готова взлететь без крыльев.
Я все-таки добралась до фудмаркета и съела пад-тай с курицей, запив его двумя стаканами свежевыжатого мангового сока и чашкой кофе. Не считая двух кокосов, выпитых на пляже, в моем желудке сегодня ничего не было, а на часах почти пять вечера. Вот так, быстро и незаметно, пролетел мой второй день на острове.
Подъезжая к дому соседа и еще не успев заглушить мотобайк, я услышала голос Марка.
— Где вы пропадаете весь день? Мы соседи или нет? Поднимайтесь, посидим по-соседски, — произнес он, широко улыбаясь.
Не знаю, что во мне изменилось, но на этот раз я с удовольствием приняла приглашение и поднялась по крутой лестнице на веранду к Марку.
По всему периметру веранда соседа украшена разноцветными фонариками, которые еле заметно колышутся на ветру. Марк, загадочно улыбаясь, сделал мне лимонад из мяты, лайма и содовой, а потом долго показывал дом. После моего домика Дюймовочки я, казалось, попала в замок Гулливера. Две спальни и просторная гостиная с бежевым кожаным диваном и плазменным телевизором, который надрывался от азиатского бойз-бэнда. А на светлой кухне с двумя окнами от пола до потолка барная стойка и даже посудомоечная машина.
— Я люблю готовить, — гордо сообщил Марк, указывая на нее.
Сосед рассказал, что не первую зиму проводит на острове и каждый год останавливается в этом доме. А остальные месяцы в году живет в родном Киеве. Он говорил очень спокойно и уверенно, излучая мужскую уверенность и удовлетворение собственной жизнью.
Мы услышали гул мотобайков, кто-то истошно давил на клаксон. Марк выключил звук у телевизора; было забавно наблюдать, как тайские мальчишки, затянутые в кожаные костюмы, беззвучно надрываются в микрофоны. Через соломинку я допила ледяной лимонад, и мы снова вышли на веранду. Внизу около моего Scoopy стояло семь мотобайков, почти на каждом из них сидело по два человека. Это приехали друзья Марка.
С просторной веранды, продуваемой морским ветром со всех сторон, я вернулась в домик Дюймовочки только к часу ночи.
За этот вечер мы успели объехать пол-острова. Сначала мы всей компанией отправились на вечеринку в джунгли. Несмотря на то что не было и девяти вечера, человек двести энергично танцевали под электронную музыку, не обращая никакого внимания на каскад водопадов прямо за их спинами. Я любовалась потоком воды вместе с Марком, а между тем наша компания разделилась. Кто-то из ребят решил остаться на танцполе, но большинство отправились дальше. Выбравшись из джунглей по размытой глинистой дороге, заваленной булыжниками и пальмовыми ветками, я пообещала себе больше не ездить за рулем в такие места. Потом Марк предложил вживую посмотреть тайский бокс, и колонна байков устремилась на поиски ринга. Спустя минут сорок нам удалось отыскать его, но пожилой таец, одетый в боксерские шорты, вежливо сообщил: бой на сегодня отменили. Зато на обратном пути мы заехали на фудмаркет и выпили по холодному кокосу.
Большинство друзей Марка живут на острове постоянно, лишь летом возвращаясь домой, для того чтобы повидаться с родственниками. Все они, ребята и девчонки, непринужденно общались, шутили и смеялись. Хоть я и не запомнила половины имен, чувство радости и полного расслабления не покидало меня ни на минуту.
Если быть честной, я не совсем, а точнее, совсем не разделяю мировоззрение людей, вечно бездельничающих или ищущих смысл бытия на азиатских островах годами.
Совсем недавно обсуждение и осуждение людей с отличными от моих взглядами, занимало немалую часть моего времени. Но сегодня в моей жизни случилось важное откровение. Не все мыслят и видят мир так, как я! И в этом нет ничего ужасного для меня и тем более для окружающих. Оказывается, я хочу и могу принимать людей с иными взглядами и с кардинально отличающимся от моего образом жизни.
Звучит так просто и понятно. Но в действительности, чтобы это осознать и принять, мне понадобилось прожить двадцать восемь с половиной лет, и только сейчас мои глаза начали открываться.
Быть в гармонии с собой и миром, даже при условии, что окружающим твоя жизнь кажется полным хаосом, это самое главное преимущество, которым может обладать человек.
Я жила с завязанными глазами, будучи убежденной, что широко смотрю на мир.
Теперь я с уверенностью могу сказать, что не зря проделала столь утомительный путь и прилетела в Таиланд. Это откровение стоило того, чтобы провести девять часов в самолете, а потом еще столько же добираться до острова на автобусе и лодке.
С такими мыслями под шум джунглей, к которому я начинаю привыкать, и с улыбкой на губах я незаметно уснула и проспала до десяти часов утра.
 
ГЛАВА 3
 
Ночью, перед рассветом, прошел мощный тропический ливень, я видела и слышала такое впервые. Шум дождя разбудил меня. Первые секунды я не могла понять, что происходит: цунами или конец света? Попыталась включить свет, но электричества не было. Что мне делать и волнует ли это явление природы кого-нибудь из соседей или только меня? Из-за порывов ветра, казалось, бело-голубой домик Дюймовочки вот-вот оторвется от земли и поднимется в черное небо. Или в него ударит молния. Или крыша проломится от огромных капель дождя. Во время раскатистого грома я зажмуривала глаза и перекатывалась с одного края кровати на другой. Дождь колотил по стенам и окнам, которые тряслись от ветра в такт со мной. Пролежав в темноте минут десять, прислушиваясь к окружающим звукам, я поняла, что мне ничего не угрожает. Домик Дюймовочки крепко стоит на высоких сваях, и, на удивление, никто из соседей не начинает экстренную эвакуацию. Постепенно я привыкла к шуму тропического ливня; звонкие капли, стучащие по крыше словно часы, успокоили меня, и я снова погрузилась в сон.
Утром от дождя не было и следа. Погода стояла как всегда отличная: чуть больше тридцати градусов и не единого облачка. Все прошло стремительно и бесследно, соседние дома стояли на месте, точно так же как вчера, а их обитатели сидели на верандах, потягивая утренний кофе.
Уже в десять тридцать солнце разошлось и начало припекать. Да так, что в моем домике стало невыносимо жарко. Я разложила влажные вещи и полотенце на маленькой терраске, залитой солнечными лучами, и отправилась завтракать на веранду к соседу Марку.
Арбуз из холодильника, свежевыжатый апельсиновый сок и кофе. Идеальный завтрак для хорошего начала дня.
— Я оказался на острове впервые четыре года назад, — протянул ностальгически сосед. — И тут все было по-другому. В разы меньше людей, на дорогах вообще никого. Одна заправка на весь остров, и если вдруг в пути кончался бензин, его покупали у местных жителей, в бутылке из-под рома, — сказал он и опустошил стакан апельсинового сока.
— А ты много где побывал? — спросила я, почему-то уверенная, что Марк объехал весь земной шар.
Я поставила кофейную чашку на стол и принялась за ледяной арбуз. Марк, не выпуская стакана из рук, поднялся из плетеного кресла и не спеша прошел в дом.
— На всех континентах, — ответил он. — И за мои сорок семь лет остров — это самое лучшее место из всех, где я был, — крикнул сосед уже из глубины дома.
Надо же, ему сорок семь лет. Выглядит Марк гораздо моложе.
Позавтракав, мы отправились изучать отдаленные пляжи острова, который уже и мне, спустя каких-то пару дней, кажется лучшим местом на земле.
Мы едем по горе вдоль бирюзового моря, под нами скалы и песчаные пляжи; с другой стороны дороги пальмы с кокосами и бананами, манговые деревья и еще много каких-то кустарников и цветущих деревьев. Такое ощущение, что я попала на изображение почтовой открытки, отредактированное и усовершенствованное с помощью фотошопа.
Но нет, это самая настоящая реальность. И я — в центре этой реальности.
Местные дворовые собаки спокойно спят посередине дороги, даже ухом не шевеля от шума проезжающих мимо байков. Водители объезжают сладко спящую собаку и, улыбаясь, едут дальше. И я делаю точно так же. Почему мы не поступаем так в Москве, когда «какой-то тупой козел мешает» на дороге?
Здесь, на острове, все по-другому. Спокойствие и умиротворение настолько заполнили мое тело и душу, что я реагирую на все совершенно непривычным образом. Причем делаю это не специально, просто живу и наслаждаюсь каждой минутой, остров сам все делает за меня.
Мы приехали на пляж Ко-Ма, в северной части острова. Говорят, его очень любит дочь короля Таиланда. Островитяне периодически видят огромный черный корабль, на котором якобы привозят принцессу. От пляжа тянется метров на сто песчаная коса, она ведет к маленькому гористому необитаемому острову. Собственно, этот маленький остров, а не пляж и называется Ко-Ма. А если еще точнее, Ма, потому что «ко» по-тайски — это остров. Ближе к пяти часам вечера вода в море отходит, и по песчаной косе можно беспрепятственно перейти на островок. Утром и днем тоже можно перейти, но уже примерно по пояс в воде.
Недолго посовещавшись, мы с Марком решили не откладывать поход на вечер. Вода прибывала, но нас это не пугало.
Подняв повыше руки с телефонами и ключами от мотобайков, мы медленно шли по косе по пояс в воде. Я рассматривала, как вокруг моих ног стаями плавают полосатые желто-синие рыбки; вода настолько прозрачная, что видно каждую ракушку и камешек. А иногда попадаются морские ежи с длинными черными иглами.
На скалистом островке никого не было — скорее всего, туристы предпочитают пройти вечером по песку, а не брести в воде по пояс. Оставив вещи сушиться под палящим солнцем, мы наперегонки побежали в теплое бирюзовое море.
В течение следующих двух дней мы с Марком побывали, кажется, во всех не изведанных ранее уголках острова. Объехали все пляжи, каждый красив и неповторим по-своему. Где-то высокие белые волны, но в основном полнейший штиль, и абсолютно везде белоснежный песок. На многие пляжи было трудно добраться на мотобайках, тогда мы оставляли их и шли пешком. На одном из таких пляжей мы обнаружили около полусотни нудистов — загорелых парней и девчонок, непринужденно лежащих прямо на песке или играющих в фрисби; почти у каждого на голове дремучие дреды, наверняка образовавшиеся естественным путем.
Когда мы в первый раз отправились на восток острова, меня не покидало желание развернуться: дорога в основном была не асфальтирована, ехать приходилось то по размытой от дождя глине, то по щебенке, то по песку.
Но оно того стоило: в восточной части остров показался совершенно иным. Не лучше и не хуже, просто абсолютно другим. Всего два, но очень длинных и широких пляжа с белым песком, дорогие отели в азиатском стиле, на которых в шезлонгах сонно почитывают газеты престарелые европейцы. И больше никого. Они приплывают на лодке с соседнего острова, где есть аэропорт. Гости отелей даже не подозревают, что творится за горами и джунглями, разделяющими остров пополам. Выезжать на мотобайке они считают, и небезосновательно, очень опасной забавой. Да и ни к чему в таком почетном возрасте тратить драгоценные минуты отдыха на сомнительные развлечения. Поэтому наслаждаются солнцем, вкусными коктейлями и личным бассейном с видом на море.
Мы изучали каждую тропинку, каждый пляж. Правда, неизведанным остался юго-восток острова, но туда можно добраться только на лодке. Говорят, там почти никто не живет, кроме парочки бородатых йогов-праноедов. В этой части острова нет ни магазинов, ни дорог. Но каждые выходные именно туда съезжаются все заядлые островные тусовщики, так как в уединенном местечке, без посторонних глаз, проходят «самые лучшие вечеринки в мире». По словам Насти. А мне, для того чтобы чувствовать себя счастливой, вполне хватает пляжа и интересной книги.
Как-то раз по дороге домой мы с Марком заехали поужинать в крошечное тайское кафе. Доедая пахнущий сладкой ватой суп на кокосовом молоке, Марк неожиданно спросил:
— Мира, как долго ты планируешь пробыть в Таиланде?
— Пока не надоест, — честно ответила я.
Я раскладывала нарезанные фрукты на тарелке по цветовой гамме, от красного к зеленому, и никак не могла определиться, какой из них съесть следующим.
— У меня через два дня заканчивается виза, и я думаю: ехать продлевать ее или лететь домой.
— Марк, конечно оставайся! — Я отложила свое незатейливое занятие и посмотрела на него. — Продли еще на месяц. Что делать в Киеве в феврале? Там холодно и сыро, — говорила я Марку, но чувствовала в этих словах правду и для себя.
Что мне делать в Москве в разгар зимы, когда я могу позволить себе находиться в самом красивом месте на земле? Ведь в России меня совершенно ничего не держит. Да, у меня есть любимые родители, сестры и близкие друзья. Конечно, я скучаю по всем. Но это моя жизнь, и мне комфортно с самой собой, а отношения с родственниками на расстоянии только улучшаются.
Через пару дней Марк уехал продлевать визу. А я, загорая на полюбившемся мне пляже, где проходит Full Moon Party, забыв обо всем, погружалась в чтение. С каждой страницей мое мировоззрение менялось. Наконец ко мне пришло осознание, что я женщина. Не физиологически, а морально и духовно. Как будто по чьему-то щелчку пальцев меня перестали интересовать карьера, вечное самосовершенствование, достижение результата, деньги. Я убедилась, что гармония во мне может быть достигнута только путем понимания и принятия себя женщиной, которая счастлива быть рядом со своим мужчиной, дарить ему себя и свою любовь. Дело за малым: остается найти того самого любимого и любящего мужчину, который осчастливит меня, а я — его.
 
ГЛАВА 4

Когда вернулся Марк, мы снова стали проводить почти все время вместе. Рано утром, только проснувшись, я шла вниз по горе будить его, мы завтракали фруктами и кофе, а после ехали на какой-нибудь пляж, загорали, читали книги, купались.
До окончания моей визы остается три недели. Думаю, мне хватит этого времени, чтобы впитать в себя титаническое спокойствие и жизнелюбие Марка.
Несмотря на то что мы мало разговариваем, нам просто хорошо вместе. Он на острове один, я тоже совершенно одна, почему бы не проводить время вдвоем? Я мечтала наслаждаться каждым днем и не быть одинокой. Мое желание неожиданно исполнилось спустя всего несколько дней.
Я погрузилась каждой клеточкой тела и разума в релакс, какого никогда не было в моей жизни. Даже представить себе не могла, что я, вечно куда-то бегущая, с какими-то бесконечными идеями и миллионом желаний, буду вот так проводить свое время. Я не думаю ни о чем. Даже выбор того, что съесть на ужин, я оставляю за Марком.
Шел день за днем. И хоть каждый был похож на предыдущий, я была счастлива и ощущала полнейшую гармонию с окружающим миром, просыпаясь по утрам.
Сосед рассказал мне, что в Киеве у него две взрослые дочери, от разных браков и что с женщинами у него никогда не получалось длительных отношений.
— Это только моя вина. Уж очень я непостоянный в этом вопросе, — шутил он, улыбаясь, обнажая идеально ровные зубы.
Как-то возвращаясь домой после пляжа, Марк предложил проехать по неизвестной еще мне дороге. Она разрезает пополам с севера на юг почти весь остров, и минут за двадцать пять можно его пересечь. Дорога проложена бетонными плитами. С обеих сторон непроходимые джунгли, отдающие эхом звуки неизвестных насекомых и птиц. Редко попадаются маленькие магазинчики, где продают папайю, арбузы и бензин в литровых бутылках из-под местного рома.
— Марк! — закричала я и нажала на тормоз. — Смотри, слон! Слон! Настоящий огромный слон!
Я остановилась посередине дороги, не веря своим глазам.
Большой слон, размахивая хоботом, переходил дорогу, его вел на поводке, покачивая головой в разные стороны, молодой таец. И это так созвучно вписывалось в картину джунглей. Молодой мужчина, не переставая покачивать головой, на ломаном английском рассказал нам, что совсем рядом находится ферма, где живет несколько слонов — и молодых, и в солидном возрасте, как слониха Луу, попавшаяся нам на пути.
Мы подождали, пока Луу перейдет на другую сторону дороги, медленно переставляя одну толстую ногу за другой. И поехали дальше.
После деревянного указателя с надписью на тайском языке Марк неожиданно свернул.
— Заедем к моему другу, — сказал он. — Ты не против?
— Нет, конечно не против.
Мы подъехали к двухэтажному дому, окруженному запутанными лианами и гигантскими пальмами со всех сторон. От главной дороги мы ехали минут пять и не встретили ни одного человека, не увидели ни одного домика. Здесь нет даже собак.
Припарковав свои байки под козырьком стеклянного гаража, мы двинулись в сторону дома. Навстречу к нам вышел невысокий человек с черными длинными волосами и забавно выбритой бородой. Он был одет в широкую льняную рубашку и белые просторные штаны, волочащиеся по идеально чистому полу.
— Привет, Бо! — говорит Марк, и они пожимают друг другу руки. — Познакомься, это Мира, моя прелестная соседка по острову.
Что-то лицо этого немолодого длинноволосого человека мне кажется очень знакомым, словно мы встречались много лет назад, но я никак не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Бо протягивает мне руку, чтобы поприветствовать, и тут я понимаю, кто это.
Тот, под чьи песни мы танцевали на школьных дискотеках в начальных классах. Тот, кого копировали миллионы подростков по всей России. Тот, кто совершенно случайно придумал легендарную фразу «пипл хавает».
Выглядит Богомир почти так же, как двадцать лет назад. Уверенный взгляд, самодовольная улыбка. Если приблизиться, можно рассмотреть седину и мимические морщинки, растекающиеся от глаз, но в целом узнаю все того же разжигателя огня в женских сердцах.
На своей огромной веранде он заботливо обустраивает для меня кресло, разложив на нем две подушки цвета фуксии, и без всяких предисловий спрашивает:
— Малышка, что с твоими ногами?
Не самый ожидаемый вопрос, который мне хотелось бы услышать от Тимана Богомира. И не самое приятное обращение от незнакомого человека — «малышка»… Как из какого-то пошлого боевика родом из девяностых.
Тиман закуривает самокрутку и передает ее длинноволосой девушке по имени Юля. По веранде расходится приторный запах марихуаны. Я с удивлением смотрю на Тимана, потом на свои ноги и понимаю, о чем он. От лодыжек до бедер ноги покрыты красными расчесанными укусами.
— Наверное, комары. Не проходит уже несколько дней, — отвечаю я и пожимаю плечами.
— Ты была на днях на пляже Малибу, — говорит он скорее утвердительно, а не спрашивая меня.
Я медленно киваю головой в ответ.
— Все понятно, — продолжает улыбающийся Тиман, — это санфлай.
Вид Богомира невозмутим, словно речь о прогнозе погоды на завтра, а не о каких-то непонятных санфлаях, искусавших мои загорелые ноги. Он садится рядом со мной на плетеный диван с такими же подушками цвета фуксии и внимательно, будто доктор на приеме, рассматривает укусы. Мне становится немного неловко, я даже пытаюсь натянуть пониже свои микроскопические шорты, но его расслабленный вид и общая атмосфера действуют умиротворяюще.
— Малышка, ты только не думай, что это смертельно, через такое многие прошли… — Он делает многозначительную паузу и продолжает: — И в любом случае, все можно решить путем операции… — Снова пауза, показавшаяся мне вечностью. — Но пока ты, возможно, обойдешься мазями из местной аптеки.
— Что? — Услышанное повергло меня в ужас. — Что мне делать? — Мой голос начал пропадать от страха, и я автоматически прокашлялась.
Я посмотрела на Марка, его глаза округлились не меньше моих. Стоя возле нас, он бросал взгляд то на меня, то на Тимана. Подруга Бо, совсем юная Юля, выдыхая дым изо рта и идеальных ноздрей, пыталась вручить Марку самокрутку с марихуаной, но он не замечал ее присутствия.
— Санфлай — это такое крошечное насекомое, которое кусает тебя, малышка, и оставляет под кожей свои личинки.
У меня потемнело в глазах… Боже мой, что они тут курят! Какие личинки? Личинки... Мамочка! Личинки, под моей кожей. Ничего ужаснее я не слышала никогда. А Богомир, рассматривая мои ноги, невозмутимо продолжал рассказ.
— У меня знакомый улетел с этими личинками из Тая в Москву. — Тиман дотронулся до одного укуса и осторожно нажал на него. — Днем и ночью укусы чесались неистово, и, когда распухли до такой степени, что терпеть не было сил, он обратился к врачу. Но ему сказали: в России такое не лечат. Пришлось срочно лететь на операцию в Куала-Лумпур. Там доктор разреза;л каждую рану и постепенно и аккуратно одну за одной вытаскивал личинки.
Богомир так загадочно улыбается, что я не могу понять, говорит ли он правду или шутит надо мной. Но испуганные глаза Марка молчаливо говорят: возможно, это не шутка. Моментально зачесались ноги, да так сильно, что кожу захотелось разодрать в клочья, только бы не чувствовать ничего. А перед глазами — малазийский доктор в белом халате, который разрезает мне каждый укус и достает эти ненавистные личинки, стремящиеся выбраться наружу.
— Мира, срочно поехали в аптеку, — говорит Марк, шагая в сторону выхода. — Какие нужно купить лекарства? — обращается он уже к Богомиру.
— Спросите у местного аптекаря, он скажет точнее, но помню, мне говорили, на начальном этапе достаточно натирать укусы белым тайским бальзамом.
Я почувствовала, как слезы наполняют глаза, и часто заморгала, заставляя себя улыбнуться. В ответ на мою улыбку Тиман глубоко затянулся и продолжил:
— Кстати, разрезая один из укусов, доктор даже отшатнулся, так как из раны вылетел маленький сформировавшийся санфлай. — Он расплывается в улыбке, снова затягиваясь самокруткой. — Малышка, если не запустишь и будешь мазать сразу, уверен, с тобой такое не произойдет.
Тиман внимательно посмотрел на мои ноги еще раз. Он показал пальцем на самые расчесанные укусы.
— Это не шутка, — сказал он и переключил внимание на свою длинноногую подружку.
После всего, что наговорил Богомир, я готова сейчас же лететь в Куала-Лумпур, к доктору, скорее извлечь непонятных существ из-под моей кожи.
Марк выбежал из дома Тимана, сел на свой байк и взволнованно произнес:
— Богомир, возможно, шутит или просто сильно преувеличивает, но лучше все-таки купить мазь и нанести ее жирным слоем на все укусы.
Мы по очереди развернулись на неровной глинистой дороге и помчались в аптеку с максимальной скоростью, которую способен развить мой Scoopy.
В аптеке возле фудмаркета я показала искусанные ноги пожилой женщине, к которой стояла очередь из местных жителей. Она положила в пакетик помимо белого тайского бальзама «Тайгер» еще несколько каких-то тюбиков. Заплатив триста пятьдесят бат, я сразу же развернула упаковку с бальзамом и нанесла его на все укусы.
Только после этого у меня утихла дрожь в руках, и я немного успокоилась.
Правда, следующие три утра я просыпалась на рассвете и расчесывала укусы до такой степени, что мне приходилось идти в ледяной душ и минут десять сбивать зуд. А после густо намазывать ноги мазью от кончиков пальцев до бедер.
Под утреннее пение птиц я пыталась успокоиться, не прикасаться к своим ногам и не думать о самом страшном исходе: о докторе в белом халате, разрезающем укус за укусом на моих ногах.
Постепенно мои ноги вернулись к привычному состоянию, следы от укусов перестали чесаться, а затем и вовсе исчезли. Я так и не поняла, психологический это был момент, помогла ли мазь, или все прошло бы и так само собой. А может, все-таки санфлаи действительно вырывались наружу. Но так как все закончилось благополучно и на ногах не осталось никаких следов, я не стала забивать голову.
Когда мы с Марком заезжали к Тиману после этого случая, он первым делом спрашивал, как мои ноги, и хитро улыбался. Но так и не признался, была ли хоть какая-то доля правды в его рассказе.
Как-то незаметно пролетали дни за чтением книг под шум волн и пение птиц. Наконец подошел срок и мне ехать продлевать визу. О возвращении в Россию не могло быть и речи. Решение остаться пришло само по себе, я даже его не обдумывала. Я чувствую себя здесь счастливой и свободной. Так зачем мне менять это состояние на серую зимнюю Москву? Куда лучше провести еще один прекрасный месяц на вечнозеленом острове.
Для того чтобы продлить визу, нужно было добраться до Малайзии. Это ближайшая граница, которую можно пересечь и тем же днем вернуться обратно.
На пирсе в одном из туристических агентств, которые занимаются сдачей в аренду машин и мотобайков, я купила билет на так называемый виза-ран. Судя по всему, имеется в виду «сбегать за визой». За тысячу двести бат рано утром меня отвезут к границе Малайзии, а к вечеру доставят обратно.
В пять утра, в полнейшей темноте, я отплывала от острова в сторону материка на огромном пароме. В него загружались машины, куча мотобайков и толпы людей.
В небольшом магазине внутри парома стояла очередь за растворимым кофе и лапшой, запах которой разносился на всю лодку. Все три часа, что мы плыли, я пыталась заснуть, но этот кислый запах, похожий на протухшие креветки и грязные носки одновременно, не давал мне полностью расслабиться.
Когда я наконец спустилась на землю, вокруг меня на пирсе затанцевал таец с табличкой в руках. На табличке было название фирмы, в которой мною был куплен билет. Нервно помахивая руками, он встречал путешественников, желающих остаться в Таиланде еще хотя бы на месяц, и рассаживал всех в микроавтобусы по какой-то своей, только ему понятной схеме.
Двух молоденьких девушек он два раза попросил пересесть из одного автобуса в другой, не объяснив причины. Но спорить с ним никто не пытался, все хотели одного — скорейшего возвращения на остров. 
Микроавтобусов было три, каждый на двенадцать человек. И они были загружены полностью. После затянувшегося распределения пассажиров по местам мы отправились к границе с Малайзией.
Со мной в микроавтобусе оказался грудной ребенок, на вид трехмесячный, не больше. Все смотрели на малыша и его маму с легким раздражением, видимо готовясь слушать плач всю дорогу. Но, на удивление, кроха ни разу не заплакал, он проспал все четыре часа, пока мы ехали к границе, и все четыре часа обратно. Проснувшись лишь для того, чтобы приложиться к маминой груди в то время, когда нас всех высадили пообедать в придорожном кафе.
Пока мы ехали к границе, мама младенца Наталья рассказала мне историю, как она оказалась одна, с грудным ребенком, в чужой стране.
Примерно полтора года назад Наташа приехала на остров вместе со своим любящим и любимым мужем. Профессия графического дизайнера позволяла ему работать удаленно, и супруги решили попробовать перезимовать на острове, о котором узнали от близких друзей. На тот момент они были женаты уже десять лет, семь из которых мечтали о ребенке. Муж был у Натальи первым и единственным мужчиной в жизни. Он очень любил ее, и на зависть всем подружкам романтика в их отношениях не угасала все десять лет. Наташа в родном Новосибирске работала педиатром в хорошей частной клинике. Для полного счастья ей не хватало только собственных детишек, но, к сожалению, все попытки заканчивались неудачно.
На острове Наташа занялась йогой, прошла двадцатидневный курс тайского массажа, через день посещала травяную тайскую сауну, полностью отказалась от мяса и алкоголя, на закате медитировала в буддистском храме. За месяц до предполагаемого возвращения на родину Наташа сообщила мужу долгожданную новость о беременности.
Однако спустя всего три месяца островной жизни ее супругу эта новость не показалась такой уж радостной. Все дни, проведенные в Таиланде, он не переставая тусовался на вечеринках, принимал всевозможные запрещенные препараты, запивая их алкоголем. Наталья, естественно, заметила изменения в поведении мужа, но не пыталась бороться. Она думала, любимый таким образом отдыхает и расслабляется, а после возвращения в Россию все встанет на свои места.
Но у мужа Наташи были другие планы. После сообщения о беременности он заявил, что не собирается возвращаться в Новосибирск. Так как заказов на работу больше нет, он не видит смысла менять свой веселый образ жизни.
И они остались жить на острове. Спустя еще полгода деньги закончились. На тот момент Наташа устроилась няней в детский сад для европейских детишек. Все до последней копейки уходило на аренду скромного домика и самую простую еду. Уходить от мужа она не планировала.
За три недели до родов, вернувшись рано утром с очередной вечеринки, муж Наташи сам высказал желание расстаться:
— Уверен, ребенок не мой... Мы не могли иметь детей долгих семь лет, а тут... все так быстро получилось. Наверняка ты залетела от кого-то из твоих йогов! Я не хочу связывать себя по рукам и ногам на долгие годы. Только здесь, на острове, я понял, что мне нужно! Я прошел путь очищения и просветления. И теперь вижу свою жизнь другой... И в ней точно нет места для тебя и твоего ребенка... Я тебя больше не люблю, а может, никогда и не любил… Просто мой непросветленный ум принимал это за истину... Пойми, я хочу быть свободным, учиться чему-то новому, хочу расширять границы и ни от чего не зависеть.
Наталья возражать не стала, за долгие месяцы пребывания на острове она научилась смирению. Бог наконец услышал ее молитвы и подарил ей ребенка, взамен забрав любящего мужа.
Пролив океан слез, она поняла, что такой близкий и самый любимый человек стал совершенно чужим, от заботливого мужа, мечтающего о совместном ребенке, не осталось и следа. Так она осталась одна, на девятом месяце беременности.
Дома ее ждала старенькая мама, которую Наташа не хотела расстраивать. Во время редких звонков она не рассказывала ей, что муж, которому она подарила свою жизнь, ушел от нее и встал на путь просветления.
Наташа делилась со мной своей историей, совершенно не жалуясь на сложившиеся обстоятельства, она выглядела счастливой рядом со своим долгожданным сыном.
Мы проговорили все четыре с половиной часа, пока ехали к границе. По ее словам, на острове много одиноких мамочек, которые стараются держаться вместе и помогают друг другу чем могут. У каждой из них своя история, но никто, несмотря на сложности, не хочет покидать остров, чтобы вернуться домой.
Водитель вдруг сбросил скорость и стал притормаживать. Я посмотрела в окно и увидела рынок, на котором продавали все подряд, от жареных бананов до алюминиевых кастрюль и холодильников. Мимо лотков с товаром прогуливались одинокие туристы.
— Border! — закричал водитель и закурил сигарету.
Он остановил машину и вышел, громко хлопнув дверью. Оставив после себя густой дым и горький запах табака.
Я поняла, что мы наконец приехали. Всех выпустили из микроавтобуса и показали, куда проходить: в небольшое одноэтажное здание, на углах которого висели красно-бело-синие флаги Таиланда.
Вся процедура получения, а точнее, продления визы происходит достаточно быстро. В окошке обшарпанного здания улыбающийся таиландец ставит в паспорт фарангов штамп, сообщающий о том, что мы выехали из страны.
Я прохожу вперед метров сто пятьдесят к точно такому же зданию, только с другими, очень напоминающими американские, флагами Малайзии. Вижу перед собой два небольших темных окошка. В первом из них в паспорт ставят штамп о прибытии в Малайзию. Во втором — штамп о выезде из государства. И отдают мне паспорт.
Я возвращаюсь в сторону Таиланда, к маленькому окну без опознавательных знаков. Где должны поставить очередной штамп в паспорт, теперь уже о прибытии в Королевство.    
Вместе со мной ждут своего штампа люди со всего света: из Канады, Италии, США, России, Австрии, Австралии, Малайзии и Таиланда. И наши три микроавтобуса — это капля в приграничном море людей.
Весь обратный путь я спала. Проснулась лишь раз, когда водитель сделал остановку, чтобы утомленные пассажиры могли сходить в туалет.
С палубы гигантского парома я смотрела, как огненное солнце садилось в теплое море, меняя день на ночь. Желто-розовые блики расплывались по небу и тонули в синей воде. Их границы медленно стирались, как стирались мои границы мироощущения. Я смотрела на горизонт и благодарила Бога за то, что у меня есть возможность провести в этой сказочной стране еще целый месяц.
После возвращения на остров жизнь продолжилась своим чередом. В ежедневный график ничегонеделания я добавила утренние пробежки — для поддержания формы. Пешком я почти не хожу, при этом вокруг много разнообразной вкусной еды, которую я бесконечно употребляю. Что, естественным образом, начинает отражаться на моей фигуре. Бег для меня своего рода медитация, мысли приходят в полный порядок за полчаса, а тело наполняется приятным ощущением тепла от каждой проработанной мышцы.
Я просыпаюсь на рассвете, чтобы успеть вернуться до того, как распалится солнце. По дороге, где почти нет движения мотобайков, быстро добегаю вверх по крутой горе до буддистского храма и не спеша возвращаюсь обратно. Однажды за мной гнались две дворовые собаки, и, если бы не пожилой таиландец, вышедший из своей хижины с рогаткой, от меня не осталось бы ни косточки.
Несмотря на то что каждый мой день похож на предыдущий как две капли воды, я чувствую себя необыкновенно счастливым человеком. Возможно, впервые в жизни, я просто счастлива, без каких-либо переживаний, ожиданий, требований и претензий к самой себе. Мне нравится просыпаться каждое утро на рассвете или раньше, бегать до буддистского храма, завтракать папайей и вкусным кофе, проводить день, читая книги на пустынном пляже, засыпать без единой мысли в голове.
И, самое удивительное, это не надоедает. От себя я никогда не ожидала такой способности к долгому ничегонеделанию.

ГЛАВА 5
 
Как обычно, после утренней пробежки и последующего охлаждающего душа я зашла за Марком, чтобы вместе поехать на пляж. И впервые в доме соседа увидела перед собой закрытую дверь.
Наверное, Марк еще спит. Но времени уже восемь тридцать, давно пора вставать с постели.
— Марк, просыпайся! — кричу я в щелку между стеклянных дверей. — Начался новый день, и нам стоит поторопиться на пляж.
Через несколько секунд заспанный сосед появился перед входной дверью. Завернутый в одеяло, впервые за все время нашего знакомства он выглядел слегка встревоженным. Открывая двери, Марк грустно сообщил:
— Мира, я всю ночь не спал, завтра мне придется вернуться в Киев...
По его уставшему лицу я понимаю, что это не шутка.
— Что случилось? — Я жестом зову его выйти на веранду, но он, ответным движением руки приглашает меня в дом. — У тебя же виза на целых два месяца! Что могло заставить тебя купить обратный билет?
В доме соседа на полную мощность работает кондиционер; мне сразу же становится так холодно, что я автоматически начинаю растирать друг о друга ладони, грея их своим жарким дыханием. Марк тяжело вздыхает, идет в спальню и кричит мне оттуда:
— Моя младшая дочь выходит замуж. Ей всего девятнадцать. Мне сообщила сегодня ночью ее мама, моя бывшая жена.
Раздосадованный сосед возвращается из спальни одетый в синие плавательные шорты и продолжает рассказ, не обращая внимания на непривычный холод.
— Я не могу пропустить свадьбу, — пробубнил Марк и на секунду закрыл лицо руками. — На самом деле я просто обязан ее отговорить от такого безумства, — сказал он более уверенным тоном.
Марк хоть и выглядел взволнованным, не переставал излучать энергию уверенного в себе мужчины.
— Мой дом оплачен на два месяца вперед. Ты можешь переехать из своего микроскопического домика в этот.
Предложение было более чем заманчивое. Несмотря на то что я всем сердцем полюбила бело-голубой домик Дюймовочки и мне нравится засыпать, прислушиваясь к звукам джунглей, все же поселиться в более просторном и комфортабельном доме я не откажусь. Хотя еще месяц назад наверняка я бы постеснялась и отклонила столь щедрое предложение, сочтя его жутко неуместным.
— Марк, огромное тебе спасибо! — От счастья я крепко обняла соседа, почувствовав его упругий торс. — Я с удовольствием перееду в твой дом. Правда, на два месяца я здесь точно не задержусь.
— Живи, сколько тебе удобно. У тебя есть приятная возможность провести в этом райском уголке планеты больше времени. Поэтому, Мира, ни о чем не думай и наслаждайся.
А я как раз думаю и думаю о том, что мне делать на острове одной. Я почти ни с кем не разговаривала, кроме Марка, и с его отъездом мне станет одиноко. Да и возвращаться домой уже пора. Проведенного времени здесь, на мой взгляд, более чем достаточно для беззаботного отдыха.
Несмотря на то что изначально я не хотела ни с кем общаться, знакомство с Марком подарило мне чувство гармонии и спокойствия. А также избавило от пресытившего одиночества.
Впервые в жизни я абсолютно умиротворена, я освободилась от всех переживаний по поводу работы прошлой и будущей, по поводу своих отношений и влюбленностей. Как будто сработал невидимый выключатель и я обнулилась, начав новую жизнь.
Остров в первые же дни подарил мне именно такого человека, который был нужен. Несмотря на то что я не сразу согласилась познакомиться с Марком, я бесконечно рада, что наше общение все же состоялось.
Днем мы с Марком поехали на восток. Так как это его любимая часть острова, он хотел провести последний день, загорая на дорогих его сердцу пляжах.
Мы зашли в уютное кафе при отеле, которое нравилось ему больше остальных. Каждый раз, приезжая на восток, мы заходили сюда позавтракать или просто выпить кофе.
Кафе, как и отель, оформлено в кубинском стиле, и я решила в честь отъезда соседа заказать безалкогольную пина-коладу, а Марк выбрал двойной эспрессо. Пока несли коктейль, я удалилась в туалет помыть руки. Выйдя из дамской комнаты, я не смогла сдержать эмоций и поделилась впечатлениями со своим соседом:
— Марк, за полтора месяца я уже и отвыкла от такого сервиса. Ты представляешь, в кабинке размером с мой домик играет музыка, кажется, это сальса.
Официант принес напитки на широком деревянном подносе. Я на несколько секунд замолчала, но, не в силах больше сдерживаться, продолжила с нескрываемым восторгом:
— А в широкой стеклянной вазе, в человеческий рост, стоят живые цветы, похожие на орхидеи. В балийском деревянном шкафчике красиво разложены белоснежные полотенца, и, ты можешь себе представить, есть даже крем для рук, который так маняще пахнет плюмерией.
И я протянула Марку ладони, чтобы он смог ощутить сладкий запах, исходящий от них. Улыбчивый официант понимающе посмотрел в мою сторону и кивнул головой.
Естественно, после такой рекламы сосед тоже удалился увидеть все своими глазами.
Когда мы подходили к своим мотобайкам, Марк, смущаясь и хихикая, словно второклассник, признался, что с того мгновения, как впервые прилетел на остров, мечтает собственноручно сорвать ветку бананов с пальмы.
— Я слышала, что каждая растущая пальма в Таиланде, кому-нибудь принадлежит. Вдруг мы наткнемся на пальму, принадлежащую королю, и нас арестуют… Или застрелят, ну или вообще заживо забьют палками, — улыбаясь сказала я.
Марк долго смеялся и обещал, что с нами никогда такого не произойдет. А потом провел ладонью по волосам и как-то по-киношному произнес:
— Мечты должны сбываться, Мира. — Он заговорщически подмигнул мне. — Я не могу улететь, не осуществив это простое желание.
Когда вечером мы вернулись к нашим домам, Марк достал из пляжной сумки тот самый крем для рук, из туалета «кубинского» отеля, и протянул мне. В ответ на мои округлившиеся глаза, он, улыбаясь, произнес:
— После того, как я незаконно вынес крем из туалета пятизвездочного отеля, ты просто обязана помочь мне осуществить мечту и вместе поехать за бананами.
Я отрицательно помотала головой. Но Марка мой молчаливый отказ не удовлетворил.
— Мира, сейчас достаточно темно, нас никто даже не заметит. Тем более я давно присмотрел длинную палку, похожую на острогу, которой мы снимем бананы с пальмы.
Поразмыслив, что в моих силах помочь осуществить заветную мечту доброму человеку, я безропотно сдалась. И мы действительно, вооружившись длинной, как удочка для ловли рыбы, палкой, поехали искать неприметную банановую пальму. Найти такую оказалось несложно. Недалеко от поворота на буддистский храм мы увидели ветку зеленых бананов, заманчиво свисающую с невысокой пальмы. Восхищенный происходящим Марк в этот момент явно чувствовал себя десятилетним ребенком. Он осторожно оглянулся по сторонам, остановился и заглушил мотор с таким видом, будто мы планировали ограбить казино. Новоиспеченный воришка бананов еле сдерживал смех, когда безуспешно пытался зацепить плоды своим импровизированным орудием труда. Мне же было не до смеха. Почему-то все время казалось, что вот-вот выбежит разъяренный таец и поймает нас на месте бананового преступления. К счастью, никто нас не заметил за столь неординарным занятием, и Марку все же удалось снять чуть пожелтевшие плоды с ветки.
Всю обратную дорогу мы хохотали и в красках представляли, что бы с нами сделали местные жители, застукав со связкой украденных зеленых бананов.
Следующим утром Марк помог перенести мои вещи в его большой каменный дом, стоящий на высоких сваях. Мы вместе подошли к хозяину дома Мууну и объяснили, что теперь здесь буду жить я.
Доброжелательный Муун пошутил на тему того, что мне не придется ежедневно подниматься и спускаться пешком с горки, а он будет спокойно спать, зная, что все его фонарные столбы целы. Муун угостил нас зеленым чаем и подарил Марку на прощание потертую открытку с изображением обезьяны, держащей в огромных лапах ветку зеленых бананов. Мы переглянулись с соседом и, не в силах сдерживаться, громко засмеялись. Кажется, Муун так и не понял почему.
После мы неспешно отправились на фудмаркет выпить по шейку из манго и гуавы. А затем доехали до пирса. Там Марк купил билет на лодку, до отплытия которой оставалось двадцать минут.
Мы стояли около кассы, вспоминали вчерашний день и смеялись, как вдруг Марк достал со дна дорожной сумки красивый перламутровый браслет из ракушек и, смущенно улыбаясь, сказал:
— Это на память об острове.
Он взял мою руку и осторожным движением надел на нее браслет.
Все-таки жаль, что Марк так внезапно уезжает, мне будет его очень не хватать здесь, на острове. Я даже прослезилась в тот момент, когда он, улыбаясь, махал мне рукой; махал до тех пор, пока его силуэт не скрыло море, утопающее в небе.

ГЛАВА 6

Марк поспешно уехал в Киев — мое самое любимое место на земле. С этим чудесным городом меня связывают теплые воспоминания, и всегда тянет туда вернуться. Особенно поздней весной, именно в это время года около трех лет назад я впервые посетила столицу Украины.
За несколько дней до майских праздников я ехала с очередной рабочей встречи по весенней, но все еще серой и унылой Москве. И размышляла, как бы мне провести каникулы. Горожане в эти дни массово покидают Москву. Каждый, пользуясь возможностью, улетает отдыхать в теплые страны или принудительно сажает морковку на бабушкином огороде.
Провести все праздники на даче в кругу семьи, пить на веранде зеленый чай с молоком, заедая шоколадными конфетами? Возможно, как вариант... Но мне захотелось новых ощущений и неизведанных мест.
Я была в прекрасном возрасте, двадцати пяти лет, и жаждала приключений. Но ехать куда-то отдыхать одной не хотелось, собирать компанию и кого-то организовывать — тем более. И неожиданно мне пришла мысль отправиться на все праздники в город, который я давным-давно мечтала посетить. В столицу Украины — Киев. Ведь там живет мой бывший одногруппник, который был безответно влюблен в меня все пять университетских лет. Парень с необычным именем и забавной прической под «Битлз» Олесь.
Олесь, как настоящий киевлянин, очень гостеприимный и отзывчивый. Как только я отправила ему сообщение, что планирую посетить Киев, он сразу же предложил воспользоваться его квартирой и им самим в качестве личного гида.
И я решила не упускать возможность путешествия, имея приятеля, хорошо знающего новый для меня город. Случайно или нет, но в тот момент, когда эта идея пришла мне в голову, я проезжала мимо Киевского вокзала. Чтобы долго не обдумывать перспективу весенних каникул и не начать, как обычно, сдавать назад, измышляя пути для отступления, я припарковала машину и направилась в кассу за билетами.
Рано утром тридцатого апреля поездом из Москвы я не спеша проезжаю по мосту через широкий Днепр. Восхищаясь грандиозной и величественной Родиной-Матерью, прибываю на Московский вокзал города Киева.
Сонный и щедро надушенный Олесь встретил меня на перроне с нежным букетиком белых тюльпанов. Он разместил меня в своей квартире и тут же предложил поехать за город, к его родителям. Ведь в Киеве тоже выходные, и ему нужно помочь маме сажать картошку.
Эта затея меня, мягко сказать, совершенно не воодушевила. Какая еще к черту посадка картошки? Я приехала в город, о котором давно мечтала! Погода здесь гораздо лучше, чем в Москве, градусов двадцать тепла. У меня полная сумка летних платьев, свежий маникюр и миллион идей, как провести время. Среди этого миллиона точно нет ни одной, связанной с картошкой, хоть в посадке корнеплода у меня незабываемый опыт: все мои детство и юность наша дружная семья каждый год засаживала картофелем три огромных огорода.
Сославшись на непреодолимое желание познакомиться с Киевом, я поставила сумку на диван, покрытый зеленым пледом. Олесь виновато извинился, что ему придется покинуть меня в первый же день, и уехал к родителям. Меня же его отсутствие совершенно не огорчило, а даже наоборот.
Чтобы прийти в себя после ночного переезда, я приняла прохладный душ, нарядилась в свое любимое платье в пол белого цвета, слегка провела тушью по ресницам и была готова выйти навстречу городу.
Только стоя в дверях, я поняла: Олесь настолько торопился, что не оставил мне ключи от квартиры. Поспешно набираю его длинный киевский номер. Возможно, мой приятель уехал недалеко и успеет быстро вернуться. Но телефон безразлично отвечает: «недостаточно средств для осуществления вызова».
И вот я, вся такая красивая, стою в темном коридоре чужой квартиры в чужом городе и судорожно размышляю, что мне делать.
Остаться дома и ждать Олеся? Нет, это не вариант. Оставить квартиру открытой и уйти гулять по Киеву? Тем более не вариант. Пойти положить деньги на телефон и все-таки позвонить Олесю? Но я даже не знаю, где здесь это можно сделать, да и оставлять квартиру открытой, пусть даже ненадолго, мне абсолютно не хотелось.
Минут через пятнадцать размышлений я все еще стояла в коридоре, не выпуская телефона из рук. И настойчиво смотрела на него умоляющим взглядом.
Боги коммуникаций услышали мои молитвы, и телефон прожужжал несколько раз. Тут же я увидела на экране сообщение от Олеся: «Если куда-то соберешься, просто захлопни дверь. Вернусь сегодня, в десять вечера».
Ура! Проблема разрешилась сама собой, мне не придется сидеть в одиночестве в чужой квартире. Я нашла на комоде около входной двери потрепанный блокнот, оторвала белый листочек и оставила записку Олесю: «Встретимся на Майдане, после десяти!» И быстро накинув на плечи короткую кожаную куртку, я отправилась знакомиться с городом.
Собственно, что я знала о Киеве, кроме Майдана и Крещатика? Ничего! Поэтому и договорилась встретиться на Майдане Незалежности, хотя видела его только по телевизору во время Оранжевой революции.
В любом случае я положу деньги на телефон или куплю местную сим-карту и совсем скоро буду на связи. Сейчас полдень, а у меня впереди чудесный летний день.
Спросив у прохожих, как добраться до ближайшего метро, я села в указанную маршрутку ярко-желтого цвета. Ехали мы минут двадцать, и, судя по времени, потраченному на дорогу, я должна оказаться прямо посреди Крещатика. Но, спустившись в метро, я понимаю, что привезли меня к конечной станции Киевского метрополитена.
Проехав восемь станций, выхожу на девятой — «Площадь Льва Толстого». Без труда и подсказок пассажиров я нашла самую знаменитую улицу города. С этого момента я всем сердцем полюбила Киев, на всю жизнь. Длинная и широкая улица Крещатик. С правой стороны посажены знаменитые каштаны, отделяющие жилые дома от проезжей части. На первых этажах домов сталинского ампира бесчисленное множество модных магазинов и уютных кафе. По улице неспешно прогуливаются киевляне и фотографирующие друг друга иностранцы, наслаждающиеся по-настоящему летней погодой. Безупречной красоты девушки при полном выходном параде, будто только спустились с подиума. Мне даже на минутку показалось неуместным, что я не на высоченных каблуках, а в удобных балетках.
Небо без единого облачка. Я шла по залитому солнцем Крещатику, разглядывая прохожих сквозь темные стекла винтажных очков в широкой белой оправе. На моей тоненькой шее висел огромных размеров фотоаппарат, и мне хотелось запечатлеть каждое мгновение. При этом я успевала рассматривать себя в огромных витринах, словно ребенок улыбаясь отражению.
В высокой витрине с аппетитным названием «Булошная» я заметила, как меня обогнал симпатичный молодой человек в черном строгом костюме. Он прошел вперед еще несколько шагов, разглядывая, как и я, свое отражение. Спустя какое-то время я заметила: он разглядывает не свое отражение, а беспардонно пялится на мое. Так как мои любопытные глаза скрыты темными очками, молодому человеку невдомек, что я, в свою очередь, пристально рассматриваю его.
Примерно моего возраста, может, старше на пару лет, выше меня на целую голову, благородный блондин с истинно арийскими чертами лица. Довольно привлекателен и хорошо сложен, а самое главное, у него искренняя, излучающая добро улыбка и такие же добрые светлые глаза.
Так мы и шли минут пять, улыбаясь друг другу в отражении киевских витрин. Но, к нашему ужасу, они неожиданно закончились, и вместо них перед нами предстал подземный переход.
Блондин, начав спускаться по лестнице, остановился на первой же ступеньке, повернулся ко мне и, подождав несколько секунд, пока я с ним сравняюсь, смущенно произнес:
— Вы однозначно самая красивая девушка, идущая сейчас по Крещатику... Давайте свой фотоаппарат, я вас сфотографирую!
— С удовольствием, — не задумываясь ответила я.
Я сняла тяжелый фотоаппарат с шеи и отдала «арийцу», случайно дотронувшись до его теплой руки. А у самой промелькнула предательская мысль: «Может, он ворует фотоаппараты у одиноких девушек на оживленных улицах Киева?»
— Меня зовут Рома.
Голос такой мягкий и мелодичный, он обволакивает и растворяет мое внимание.
— Мира… — протянула я. — Очень приятно!
Я надеюсь, он не убежит сейчас с моим дорогущим фотоаппаратом в неизвестном направлении.
Рома не убежал. Мы не спеша прошли весь Крещатик, разговаривая о Киеве. Он фотографировал меня каждую минуту, одновременно рассказывая о городе.
— Ты уже каталась на фуникулере?
— Я только сегодня приехала в Киев и встретила тебя минут через пять, как оказалась в центре города, — честно ответила я.
— Здорово, Мира! Значит, у нас впереди много интересного, — заинтригованно, расплываясь в улыбке, поведал мне Роман.
Мы прошли по Михайловской улице, через Михайловский собор и оказались у верхней станции фуникулера, на котором прокатились вниз с горы. Затем прошлись по набережной вдоль Днепра и почти час катались на прогулочном теплоходе. Рома не переставая меня фотографировал и рассказывал историю Киева. Было понятно, что он искренне любит город, в котором живет.
После прогулки на теплоходе мы поднялись вверх по Андреевскому спуску, где я окончательно осознала, что нахожусь в самом уютном городе мира. А Рома со словами, что он обязан накормить девушку после утомительного дня, повел меня в ресторан украинской кухни.
Сделав заказ из половины представленного меню, мы уже чувствовали себя неразлучными и влюбленными друг в друга по уши. Хотя прошло не более четырех часов после нашего знакомства и мы еще даже не держались за руки. Но смотреть друг другу в глаза было очень волнительно.
Чувство внезапно нахлынувшего счастья разливалось по венам горячей струей и заполняло наше сознание. Мы не видели ничего и не слышали никого вокруг. Я ощущала себя, а вернее будет сказать, растворилась в чувстве, что нахожусь в нужном месте в нужный момент.
Уже стемнело, но мы, не переставая разговаривать ни на секунду, продолжали гулять по Киеву. Иногда передвигаясь к очередной достопримечательности или просто красивой улице на такси.
Оказалось, Рома младше меня на два года, но я ощущала себя рядом с ним маленькой девочкой. Такую мужскую уверенность, ум и энергию он излучал.
Примерно в восемь тридцать вечера мой телефон вернул меня из облаков в реальную жизнь, пропищав двумя короткими гудками.
Это было смс от Олеся, существование которого стерлось из моей памяти. «Не могу дозвониться. Буду на Майдане в девять, заберу тебя домой. Встретимся около входа в Глобус», — писал он.
Я напрочь забыла о том, что остановилась у бывшего одногруппника и приехала вроде как тоже к нему.
Идти домой с Олесем прямо сейчас не входило в мои планы, но встретиться с ним было нужно, хотя бы для того, чтобы взять запасные ключи от его квартиры. Как ни крути, там остались все мои вещи. Но как ему деликатно объяснить, что у меня, с тех пор как мы расстались несколько часов назад, совершенно случайно возникла настоящая любовь?
Поразмыслив не дольше минуты, я пришла к выводу, что искренние чувства, пусть и внезапно нахлынувшие, гораздо важнее правил приличия.
Вместе с Ромой мы подошли к центральному входу торгового центра «Глобус» чуть раньше назначенного времени. И я сразу увидела Олеся, волнительно крутящего «битловой» головой по сторонам. Я попросила Рому оставить нас на несколько минут, он нехотя согласился.
Объяснение произошло на удивление легко. Олесь, как настоящий джентльмен, предложил незамедлительно звонить ему, как только я захочу домой, — он заберет меня из любой точки Киева. Я была удивлена его вежливостью и деликатностью и в то же время искренне благодарна, что он не предъявил никаких обид и претензий.
Роман во время нашего непродолжительного разговора с Олесем стоял чуть в стороне и с неподдельным интересом наблюдал за происходящим. Когда я вернулась, он без каких-либо предисловий спросил:
— Ты остановилась у него в квартире? — Рома сделал ударение на слове «него».
— Да.
— Мира, я сниму тебе номер в гостинице, в любой, какой ты захочешь. Пожалуйста, проведи все свои выходные в ней. Милая моя, поверь, это тебя ни к чему не обязывает. Только прошу, не оставайся в квартире у чужого мужчины, — произнес он с такой уверенностью, что я хоть и не ответила «да», но мысленно сразу согласилась.
Рома достал из кармана брюк телефон и моментально забронировал номер «с обзорным видом на бульвар Тараса Шевченко». После чего мы поехали танцевать в один из ночных клубов Киева. Так как все вещи без исключения остались в квартире Олеся, мне даже не понадобилось переодеваться.
Танцуя всю ночь до утра, Рома не отпускал мою руку ни на минуту, мы без стеснений обнимались, целовались, и улыбки не сходили с наших лиц.
Завтракая на рассвете домашними сырниками с корицей и свежевыжатым апельсиновым соком в уютном кафе около клуба, мы встретились с заспанным Олесем. По моей просьбе он привез сумку с вещами, благо я не успела ее разобрать. Она так и осталась стоять на диване, покрытом зеленым пледом.
Вид у Олеся при встрече был ошарашенный. Он из-под широкой челки с подозрением смотрел на моего возлюбленного. И несколько раз переспросил, могу ли я доверять этому человеку. Получив от меня утвердительный ответ, Олесь взял у Ромы номер телефона и явно с тяжестью на душе оставил нас наслаждаться друг другом.
После завтрака счастливый Роман отвез меня на такси в гостиницу, пожелал приятных снов и, не переступая порог моего элегантного номера, отправился к себе домой.
— Дорогая моя, завтра, точнее, уже сегодня я заеду за тобой. Примерно через восемь часов, ты успеешь выспаться... Оденься во что-нибудь удобное, будем продолжать активно изучать уголки нашего города.
Я кивнула в ответ, беззвучно чмокнула его в щеку и, улыбаясь, зашла к себе в номер.
Несмотря на чувство влюбленности, лавиной льющееся через меня, бесконечный поток мыслей в голове и яркий свет теплого утреннего солнца, усталость все же взяла свое. Я заснула минуты через две после того, как голова соприкоснулась с мягкой подушкой в белоснежной наволочке, приятно пахнущей миндалем. Всю ночь, а точнее, утро и день мне снилось, как мы танцуем.
Рома, приехал ровно через восемь часов, после того как оставил меня на пороге номера. Позвонила вежливая сотрудница с ресепшна и, представившись Еленой, официальным тоном объявила, что меня «ожидают».
Как мы и договаривались, я постаралась одеться удобно. В единственные джинсы, в которых ехала в поезде, свободную футболку в морскую полоску и белую толстовку на молнии. С собой захватила черную кожаную куртку — на случай, если будет прохладно.
Внизу меня встретил выспавшийся и уже такой родной человек, с взъерошенными волосами. Рома был одет почти так же, как я: темно-синие джинсы и свободная толстовка в морскую полоску. В руках огромный букет белых роз, волнующий запах которых я уловила за несколько метров. Моя голова вновь закружилась в бесконечном потоке любви и счастья.
Я попросила ту самую Елену с ресепшна поставить белые розы в мой номер на восьмом этаже, а мы, взявшись за руки, отправились изучать город и друг друга.
С этого момента мы не расставались все оставшиеся девять дней и ночей моего пребывания в весеннем Киеве.
Каждое утро Рома дарил мне цветы. Иногда охапки роз, иногда нежные букетики полевых цветов. Ему удавалось делать это неожиданно. Он оставлял меня с просьбой подождать две минуты, а возвращался с букетом лиловых тюльпанов.
Мы наслаждались общением и внезапным присутствием друг друга в своей жизни. Я познакомилась с Киевом настолько близко, насколько не могла и предположить несколько дней назад. Каждую улочку, каждый дом, всех горожан, прохожих, приветливых продавцов сливочного мороженого и даже строгую бабушку в кассе фуникулера я полюбила всем сердцем.
За несколько дней мы подробно рассказали друг другу про все, что с нами произошло начиная с рождения. Уже на второй день знакомства мне казалось настолько естественным, что мы вместе, как будто мы были рядом друг с другом с самого детства.
Вдвоем мы прогуливались по солнечному городу и пили обжигающий кофе в милых кофейнях, ходили в кино на украинском языке и встречались с его друзьями. Подробно изучили все парки Киева, неистово танцевали в ночном клубе, вкусно обедали в ресторанах национальной кухни или в уютных домашних кафе.
Мы сделали нашей маленькой традицией каждый день кататься на теплоходе по Днепру. Мы даже посетили тир, где оказалось, что и я и Роман неплохо стреляем на дальние расстояния. Все наши прогулки по городу Рома сопровождал подробными рассказами об Украине.
Это была целая жизнь, насыщенная событиями и эмоциями. А не просто десять дней в другом городе. Несколько раз мы вместе ходили в православные храмы, в одном из них даже отстояли полностью службу, что для меня было впервые. Рома оказался глубоко верующим человеком.
Я абсолютно не думала о том, что скоро предстоит вернуться в Москву. Ее словно и не было в моей жизни никогда. Было ощущение, что я нахожусь здесь всю жизнь — и всю жизнь без памяти люблю этого благородного блондина.
Если бы день запланированного заранее отъезда не совпадал с Днем Победы, то, возможно, я бы не вспомнила про дату в моем билете.
Ранним утром этого дня Рома принес в наш номер, и без того заставленный цветами, еще два букета. Один — из белых роз, такой же, как он подарил мне в первый раз. Второй, необъятных размеров, — из красных гвоздик.
— Сегодня будем весь день дарить ветеранам гвоздики, — сказал он, протягивая мне оба букета и улыбаясь своей доброй искренней улыбкой влюбленного юноши.
Я мечтала об этом несколько лет подряд. В День Победы лично подарить цветы человеку, который, как и мой покойный дедушка Петя, самозабвенно сражался за Родину, за свой народ, детей и женщин.
Мы с Ромой, не разнимая рук, гуляли по праздничному Майдану. Я со слезами на глазах дарила цветы каждому дедушке в форме, Рома, в свою очередь, вручал красные гвоздики милым бабулям с орденами и медалями на груди. Их сухие, морщинистые, но такие нежные и теплые руки, искренний взгляд с застывшими слезами... То ли это слезы счастья, то ли грусть о далеко ушедшей молодости и лучших ее годах, потраченных на ужасную, несправедливую войну, а может, это слезы о давно ушедших боевых товарищах. У каждого свое... И возможность разделить памятные минуты хотя бы в один день в году с людьми, которые, без преувеличения, спасли наши жизни, лучшее, что может быть, пусть всего лишь однажды.
Наполненная любовью, добротой и обретенным смыслом жизни, я опоздала на ночной поезд Киев — Москва. Хоть мы и бежали изо всех сил, а влюбленный Рома, задыхаясь от смеха, перечислял места, которые мы поедем смотреть, если ему повезет и мы не успеем. Но так как на следующее утро мне обязательно нужно было оказаться на работе, я не могла больше остаться ни на день.
Рома купил мне новый билет на поезд до Москвы, который шел проездом через Киев. Через полчаса я зашла в купе без капли сожаления и грусти, а наоборот, полная надежд и ярких впечатлений уехала домой.
Первый раз мы не выдержали разлуки и я приехала к любимому на выходные спустя две недели после расставания. Прибывая на Московский вокзал, я прямо в купе переоделась в белую футболку с изображением, на котором Рома держит меня на руках, стоя на Андреевском спуске. Под ним жирными буквами было написано: «Рома, я люблю тебя».
На удивление всем пассажирам, я радостно захлопала в ладоши и начала пританцовывать, разглядев среди толпы встречающих смущенного Романа с нежным букетом белых ромашек, стоящего в такой же белой футболке, но только с моим портретом и надписью: «Я тебе кохаю».
Невыспавшиеся пассажиры купе зааплодировали вместе со мной, увидев, кому я безостановочно шлю воздушные поцелуи в узкое окошко.
Футболочный флешмоб не был запланирован нами заранее, поэтому мы не меньше прохожих удивились нашему романтическому совпадению.
Во время невыносимой разлуки мы часами разговаривали по телефону, несмотря ни на какой роуминг. Мы переписывались по электронной почте, каждый час присылали друг другу нежные смс, делились мыслями и впечатлениями за прошедшей день.
До конца августа я приезжала в Киев еще четыре раза. Каждый мой визит был уникален и наполнен приключениями. Начиная от долгожданной встречи на перроне и заканчивая неизбежными проводами в аэропорт или на вокзал. Море цветов, нежности, ласковых слов, признаний в любви, традиционная романтическая поездка на теплоходе и обязательное катание на легендарном фуникулере.
Ближе к золотой осени наша безудержная любовь начала постепенно угасать. Без взаимных обид и претензий, само собой так вышло, что мы начали переписываться и созваниваться все реже и реже. Сначала один раз в день, потом и вовсе через день или два. Но все же наше общение было наполнено теплотой и любовью, а не пустым обязательством. Каждый из нас понял, что постоянно так продолжаться не может, а делать какие-то резкие шаги вперед никто не решался.
Вдали друг от друга мы осознали, что лучше оставить в памяти сказочный любовный роман, чем его неудавшиеся последствия. Не было никакого чувства утраты, боли и слез. Единственное, что осталось, это волшебные воспоминания на всю жизнь.
С момента, как мы случайно увидели друг друга в отражении витрин на весеннем Крещатике, прошло почти три года. Но до сих пор мы не забываем поздравить друг друга с днем рождения и Новым годом, хоть и ограничиваемся лишь несколькими нежными словами.
И до сих пор Рома остается единственным человеком в моей жизни, который, не переставая, повторял, что я маленькая слабая девочка. Своими поступками и словами он давал мне почувствовать себя именно так.
Весь остальной мир всю жизнь кричал об обратном, но мне самой никогда не хотелось быть сильной.
 
 
ГЛАВА 7
 
Проводив Марка в мой любимый город, я поехала на пляж в северную часть острова.
Scoopy ведет себя послушно, мои волосы развевает ветер, а мыслям мешает сосредоточиться живописность дороги, которая рассекает остров пополам.
Прислушиваясь к своему сердцу, я понимаю, что больше никогда в жизни не хочу оставаться одна. В моем идеальном мире не хватает заботы и ласки, которой я окружу любимого и любящего мужчину. Проезжая вдоль влажных джунглей, обступающих дорогу с обеих сторон, я проговариваю это вслух, не сомневаясь — на острове исполняются самые сокровенные мечты.
Оставив позади снежную Москву, в самолете я загадала три желания: полюбить себя, полюбить остров и полюбить мужчину. Первые два желания без каких-либо усилий исполнены на сто процентов.
Как только я прилетела, мне попалась нужная книга и нужный человек рядом. Именно это помогло путешествующей девушке полюбить себя глубоко и навсегда, а также полюбить остров, обладающий мощной энергетикой и силой притяжения. Притяжения того, что тебе нужно на данном жизненном этапе.
Здесь, на острове, я впервые почувствовала себя женщиной. Как говорится, «настоящей женщиной». До сих пор все мои отношения с мужчинами сопровождались переживаниями на тему: тот ли это человек, с которым я хочу прожить всю жизнь? Подходим ли мы друг другу? Правильно ли я поступаю? Что я делаю «не так», что он «делает не так»? И появлялось бесконечное множество каких-то вопросов и необоснованных требований к самой себе и партнеру.
И только на острове я узнала: оказывается, для меня абсолютно естественно быть нежной, ласковой, расслабленной, влюбленной в саму себя и во все, что меня окружает.
Я осознала свою истинную сущность и наконец неоспоримо приняла ее. Я излучаю женственность, наслаждаюсь собой, и это мое пробуждение произошло только в двадцать восемь лет. Нет, я регулярно посещала косметолога и парикмахера, следила за маникюром и модой. Но внутри меня не было ни капли той самой необходимой духовной наполненности и гармонии, которая делает тебя Женщиной.
Боже, о чем я думала раньше? Мне с юношеских лет не терпелось бежать вперед, зарабатывать деньги, строить карьеру, заниматься развитием собственного бизнеса.
Сейчас я отчетливо понимаю: мне не нужен никакой бизнес, тем более собственный. Теперь я точно знаю, что все это мне абсолютно ни к чему. Я Женщина! Я рождена дарить свою любовь и быть любимой. Это самое прекрасное, что может произойти с каждой из нас.
Хоть остров и обладает невероятной силой материализации мыслей, все же мне пора собираться на родину. Там уже начинает таять снег и совсем скоро вернутся перелетные птицы. Что ж, оставшееся время буду загорать, купаться в море, думать о будущем и мечтать. Ведь осталось еще одно желание: всем сердцем полюбить мужчину, того самого мужчину, который сделает меня Счастливой Женщиной. И это произойдет в ближайшее время в Москве, ведь я прилечу со всепоглощающей силой любви, которая обволакивает все, что меня окружает.
Уже полтора месяца я понятия не имею, что происходит в мире, за пределами острова, не читаю новости в интернете (по телевизору я не смотрю их уже более двух лет). Я не знаю, какой сегодня день недели, потому что это совершенно ничего не меняет в моей нынешней жизни. Я не задумываюсь о том, какая погода меня ждет завтра, так как уверена: погода на острове всегда прекрасна, будь то обжигающее плечи солнце или тропический ливень, затянувшийся на полдня.
Московский телефон по-прежнему на авиарежиме еще с момента посадки в самолет, впервые в жизни я даже не проверяю электронную почту. Раз в неделю в скайпе уверяю маму, что у меня все хорошо. Пару раз отправляла фотографии сестрам. На этом мое общение с внешнем миром заканчивается, я полностью погружена в себя и свое внутреннее наполнение.
Проведя остаток дня на пляже, я смотрела, как солнце заходит за горизонт, медленно утопая в море.
Перелистнув последнюю страницу прочитанной книги, улыбнувшись сама себе, я поехала на фудмаркет выпить чашку самого вкусного в моей жизни кофе всего за сорок тайских бат.
Набравшись смелости, я разогналась до предельных для меня пятидесяти километров, наслаждаясь вечерней прохладой.
Подъезжая к фудмаркету, я увидела двух полицейских, но поздно сообразила, по какой причине они стоят на дороге. Тайский блюститель закона жестом дал понять, что мне следует остановиться. И я знаю зачем: на моей голове нет шлема. Подтянутый полицейский в черной форме с золотыми погонами, мило улыбаясь, объяснил, что я нарушаю правила дорожного движения. И обязана оплатить штраф размером в пятьсот бат. Я безоговорочно со всем согласилась.
Сославшись на то, что у меня нет с собой наличных денег, я направилась к расположенному в десяти метрах от нас банкомату. Думается мне, место для сбора штрафов выбрано не случайно. Правда, как только я отошла от сотрудника местного ДПС, он потерял ко мне всяческий интерес. Снова надев солнцезащитные очки, как в американских фильмах про бесстрашных копов, он продолжил останавливать таких же, как и я, «бесшлемных» нарушителей закона. А нас на острове подавляющее большинство. Шлем на голове фаранга — редкое зрелище, да и местное население гоняет по холмистым дорогам без каких-либо средств защиты.
Недолго размышляя о чувстве долга и ответственности перед сиамским законом, я убрала ключи от Scoopy в задний карман джинсовых шорт и отправилась пить кофе к хозяйке моего любимого кафе «Island in LOVE».
Пэн, так зовут хозяйку, как обычно встретила меня широкой улыбкой. Я могу поспорить с кем угодно, у нее лучший латте на острове, а может, и во всем мире. В те секунды, когда она делает сердечко на молочной пенке в моей чашке с кофе, я готова отдать за него все свои сбережения и даже больше.
Я открыла в телефоне приложение по поиску авиабилетов и параллельно написала старшей сестре смс, что планирую вернуться в ближайшее время в Москву.
Таня тут же ответила, что моего возвращения с нетерпением ждет вся семья. В Москве уже светит солнышко и начинает таять надоевший серо-грязный снег.
Я решила, раз у меня есть виза и оплаченный дом, побуду здесь по максимуму. И выбрала билет на рейс Бангкок — Москва на середину апреля.
После чего пообещала сама себе в оставшиеся дни проводить как можно больше времени на пляже, впитывая энергию солнца и окружающий вселенский позитив. И, конечно же, ежедневно заезжать к Пэн, в кофейне которой от запаха свежеобжаренного кофе посещают мысли остаться на острове навсегда.
Внушительная тарелка фруктового салата, в которую входят все известные и неизвестные мне тропические фрукты, оказалась в моем желудке сразу же после латте. Сытая и довольная, я вернулась к скучающему Scoopy. Полицейских на месте, где стоял байк, не было, и я, улыбаясь сама себе, медленно поехала домой спать.
Ночью меня ждало открытие: в доме, доставшемся мне по наследству от Марка, так отчетливо слышно кукареканье петухов, будто они находятся со мной на одной кровати. И ладно если бы они кукарекали только на рассвете — я могла бы использовать злосчастных птиц вместо будильника. Петухи громко и истошно кукарекали всю ночь напролет, будто у них проходила бесконечная перекличка. Кукарекает один, несколько секунд тишины — тут ему в ответ надрывается другой, через мгновение — третий. И вот тебе кажется, они наконец замолчали, но нет, все повторяется сначала. Судя по происходящему за окном, у них глобальная цель: не давать спать одинокой путешественнице на их законной территории. Надеюсь, завтра на обед их всех без исключения слопает какая-нибудь тайская семья или подадут в ресторане, в качестве основного блюда.
Мне показалось, я просыпалась раз двести за ночь. В те жалкие минуты, на которые удавалось заснуть, мне снился странный и даже страшный сон: я выхожу на веранду с охотничьим ружьем и безжалостно расстреливаю одного петуха за другим, издавая сокрушительный рев. Руки мои в перчатках из гладкой темно-зеленой кожи, а на голове высокий тюрбан из красного полотенца. На моем неестественно вытянутом носу висят огромного размера очки в роговой оправе, сквозь которые я с наслаждением наблюдаю за тем, как птичьи мозги разлетаются на несколько метров.
Мокрая от холодного пота я открыла глаза и еще пару секунд лежала в ужасе, прислушиваясь к стуку своего сердца. Мое состояние полного покоя и гармонии нарушено самыми тупыми птицами всего лишь за одну ночь. Интересно, как Марку удавалось оставаться таким расслабленным, если по ночам ему устраивали такое звукопредставление?
Следующей ночью мне было не до надоедливых петухов. Передо мной разыгралась куда более интересная картина.
Окна новой спальни выходили прямиком на окна соседнего дома, в который три дня назад заехал молодой симпатичный израильтянин Йонатан.
Примерно в одиннадцать тридцать вечера к дому Йонатана подъехал мотобайк с двумя звонко смеющимися тайскими девушками. Судя по обтягивающей почти идеальную попу леопардовой юбке, больше похожей на повязку для головы, у одной и по густо накрашенным алым губам другой, можно было предположить, для чего подружки навещают парня.
Ни для кого не секрет, что в Таиланде профессия проститутки не считается зазорной. Вполне себе такая нормальная работа, позволяющая безбедно жить всей семье. А если повезет или, по неопытности клиента, удастся забеременеть, то можно создать новую семью с каким-нибудь европейским дедушкой, жить в достатке всю оставшуюся жизнь, воспитывая симпатичного метиса, и поддерживать прожиточный минимум родной деревни.
То, что молодой одинокий парень Йонатан воспользовался услугами страстных тайских профессионалок, меня не удивило. Меня лишь заинтересовал тот факт, что их было две. Зайдя в дом, они сразу направились в спальню, которую мне было видно как на ладони, так как в ней не было штор. И их отсутствие совершенно не смущало Йонатана, а работниц индустрии наслаждений — тем более.
Выключив тусклую прикроватную лампу, я на цыпочках подошла ближе к окну, заинтригованно всматриваясь вглубь соседнего дома, чтобы узнать, как оно происходит, когда в постели больше чем двое.
Разум говорил мне: «Мира, отойди от окна! Это неприлично!» Но, несмотря на угрызения совести, оторвать взгляд от происходящего было уже невозможно.
Открыв дверь в спальню, абсолютно голый израильтянин, щедро покрытый волосами по всему телу, ожидал девушек. Страстно поцеловав сначала одну тайскую гейшу, ту, что повыше и с ярко накрашенными губами, а затем другую, тиская ее леопардовую попу крепкой волосатой рукой, Йонатан включил негромкую музыку, взял за руку обладательницу выдающихся ягодиц и отправился с ней в ванную комнату.
Поняв, что чего-либо захватывающего мне не дождаться, я вернулась к чтению книги. Включила свет, вяло пробежалась глазами по странице.
Но почему-то меньше чем через минуту меня снова потянуло к окну. И вот тут-то я и увидела самое интересное. Пока пылающий страстью Йонатан наслаждался тайской красоткой в ду;ше, ее напарница оперативно шерстила личные вещи своего клиента. Она проверила старенький деревянный шкаф с одеждой, огромный желтый чемодан, стоящий в углу, все ящики туалетного столика и даже несессер Йонатана. После без зазрения совести она скинула с себя маленькое синтетическое черное платье размером с перчатку и отправилась на помощь своей коллеге.
Что она искала, можно догадаться, но вот нашла ли — я не могу сказать наверняка.
Первой моей мыслью было скорее бежать и сказать молодому парню, что его, вероятно, хотят обокрасть азиатские жрицы любви. Ему нужно срочно вылезти из душа и отправить развратных алчных девиц туда, откуда они приехали, или позвонить в полицию.
Но я вовремя остановилась, задумавшись над тем, как объясню тот факт, что пристально наблюдала за их действиями в окно. Совесть и зародившееся чувство долга скребли мою душу, но, решив не обламывать кайф волосатому симпатяге, я пошла дочитывать теперь уже вряд ли способную захватить меня сюжетом книжку.
Возможно, и я очень надеюсь, после этой страстной ночи Йонатан больше не станет платить за любовь, ну или хотя бы начнет пользоваться услугами одной девушки за ночь. А я перестану совать свой нос не в свое дело и бесстыдно подглядывать за соседями.
Утром, собираясь на пляж, я встретила счастливого израильтянина, он выглядел так, будто сошел с небес. Может, у него что-то и украли, но, судя по всему, это что-то было для жаждущего любви Йонатана менее важным, чем умопомрачительный секс с двумя тайскими профессионалками.
Для себя я решила так: любопытная проститутка перед сексом хотела узнать о своем клиенте побольше и поэтому в спешке осматривала его личные вещи, пока ее менее требовательная подруга развлекалась с парнем в ду;ше. От этого решения на душе стало спокойней и совесть улеглась, а к обеду я уже окончательно забыла о случившемся.
Думаю, в оставшееся мне в Таиланде время имеет смысл провести несколько дней в столице. Говорят, Бангкок — прекрасное место для шопинга, это было бы кстати. Плавно подготовиться к городской жизни и посмотреть, как живут столичные тайцы, отличаются ли они от своих островных сограждан.
Было бы здорово попасть в Бангкок тринадцатого апреля. В этот день страна отмечает тайский Новый год. А шестнадцатого рано утром вылетает мой самолет в Москву.
Но одной ехать в столицу Таиланда не хочется, да и вообще, быть одной не хочется больше никогда. Сейчас я окончательно осознала, что нуждаюсь в заботе, общении, любимом человеке рядом.
Я уверена на сто и даже на тысячу процентов, что больше никогда не буду одна.
Только сейчас я научилась мечтать. Когда в детстве мы с сестрами ложились спать, мне часто было скучно, и, свисая головой вниз со второго этажа двухъярусной кровати, я просила старшую сестру поговорить со мной. Но она задумчиво отвечала: «Мира, дай мне спокойно помечтать!». После чего я долго лежала, всматриваясь в потолок, и мне не давало покоя: как это — «мечтать»?
С ума сойти, мне двадцать восемь с половиной лет, и я только сейчас начала мечтать. Я перестала сдерживать себя в желаниях, отключила раз и навсегда свою рациональность и теперь каждый день мечтаю на всю катушку.
Утром я бегала до храма и обратно. Днем загорала на пляже, вечером смотрела на умопомрачительные закаты. Затем ужинала, читала книги и ложилась спать не позже десяти. Так шел день за днем, приближалось время возвращаться в Москву.
Я хочу и готова лететь домой, чувствую себя счастливой и наполненной жизненной энергией. Чувствами. Эмоциями. Радостью. Чего мне раньше не хватало так много лет, я обрела здесь на острове, кажется совершенно ничего для этого не делая.
Я поспрашивала у своих немногочисленных островных знакомых, поедет ли кто-нибудь в Бангкок. Никто из них не планировал. А ехать одной в огромный город во время главного праздника страны было как-то боязно.
Настя посоветовала мне все же не ехать в Бангкок в одиночестве, а найти попутчицу через группу в Фейсбуке, посвященную острову.
Я так и сделала. Добавилась в группу и оставила сообщение в ленте: «Островитяне, привет! Через неделю я планирую посетить Бангкок. Если кто-нибудь в эти дни также собирается познакомиться со столицей, было бы здорово объединиться. Пишите в личные сообщения».
В течение дня, к моему немалому удивлению, в личные сообщения никто так и не написал. И я уже было начала изучать достопримечательности Бангкока в интернете. Чтобы иметь хоть какое-то представление, куда и как добираться. Что же, продолжу свое путешествие, как и начинала, — в одиночестве.
Проснувшись на следующее утро в пять тридцать, перед пробежкой я открыла Фейсбук и увидела сообщение от незнакомого мне человека по имени Макс.
В сообщении Макс писал, что не против посмотреть столицу солнечного Королевства в моей компании, и предложил встретиться, чтобы обсудить детали.
Я, конечно, рассчитывала на компанию скромной девушки, которая подготовится к поездке так, что мне не придется забивать себе голову, какие же памятники, парки или музеи успеть посмотреть за три дня.
Но раз скромная девушка не объявилась, соглашусь на компанию молодого и, судя по фотографии, симпатичного Максима Котова.
Я быстро напечатала ему ответ: «Макс, заезжай ко мне в девять-десять утра, познакомимся и все обсудим. Живу в районе храма на Бан-Тае». И оставила свой номер телефона.
Только я надела шорты и майку, как пропищал телефон. На экране я увидела короткое «Ок».
Пробежав до храма и обратно, я была нагло облаяна всеми беспризорными собаками района. По кому я точно не буду скучать, так это по задиристым собакам и неугомонным петухам Таиланда. Неужели, они достают только меня?
Ожидая своего нового друга из социальной сети, я решила посмотреть его страницу более тщательно, чтобы иметь представление о человеке до того, как мы познакомимся оффлайн.
Мне удалось узнать, что Макс Котов родом из Москвы, по образованию юрист, всегда окружен обществом красивых девушек и очень любит улыбаться, обнажая свои белоснежные зубы.
На вид ему не больше тридцати трех лет, среднего роста, может, выше меня сантиметров на десять. Светлые голубые глаза, русые волосы, стильная стрижка и щетина на лице, придающая его облику легкую небрежность. Судя по фигуре, которую сложно рассмотреть в одежде, да еще и по фото, парень иногда посещает тренажерный зал.
Вот так, не вставая со стула, благодаря Марку Цукербергу, за пять минут можно познакомиться поближе.
На фотографиях Макс выглядел открытым и достаточно уверенным в себе молодым человеком. Кажется, в Бангкоке нам будет нескучно.
Он позвонил ровно в десять ноль-ноль, чтобы уточнить, в каком доме я живу, и уже через пять минут стоял на моей веранде, обдуваемой морским ветром со всех сторон.
— Привет! Когда поедем в Бангкок? — голос Макса звучит очень уверенно, мне показалось, даже немного резко.
Стоящий передо мной человек говорит, но за его бородой и усами не разглядеть, как шевелятся губы. Ярко-розовое, обгоревшее на солнце лицо с красным кончиком носа. На голове огромная шапка волос, растрепанных ветром, пока он ехал на байке.
Когда он успел отрастить этот ужас? Ведь на фото он выглядит вполне прилично. Дедова борода и прическа — это еще ничего по сравнению с тем, во что Макс был одет. Хотя правильнее было бы сказать «раздет».
Из одежды на нем был лишь длинный саронг зеленого цвета, повязанный низко на бедрах. Ни футболки, ни обуви.
Ох, да! Еще какие-то странные бусы. Толстые белые бусины, плотно охватывающие шею, делали ее короткой и забавно выделялись на загорелом теле.
Ну и чудик! Это вообще его фотографии в интернете? Что мне с ним делать в Бангкоке? Он не пройдет фейс-контроль даже в государственный музей народно-прикладного искусства!
На спине у зажаренного солнцем Максима красовалась огромная цветная татуировка. С изображением мне не совсем понятным, но кажется, это были волк и обезьяна, заточенные в луну и солнце соответственно. Интересно, что бы это могло значить?
— Поедем через неделю, — отвечаю я, не переставая разглядывать собеседника с ног до головы. — Ты уже был в Бангкоке?
— Был. — Он нагло пялится на мои ноги. — Когда прилетел. Не больше часа и только в зоне аэропорта. А ты была? — Макс небрежно переводит взгляд на мое лицо. — Хорошо бы кто-то из нас подготовился к поездке заранее.
По этому взгляду я понимаю, что «кто-то из нас» — это я.
Он говорит быстро и, не стесняясь, рассматривает мою фигуру. Почему-то его присутствие выбивает меня из уже привычного состояния спокойствия.
— Будем изучать город совместно, — отвечаю я.
— Чем ты занимаешься в России? — внезапно спрашивает мой новый знакомый.
И этим вопросом он окончательно портит мое наслаждение от ничегонеделания. За все время, проведенное здесь, я слышу такой вопрос впервые. Окружающим и новым знакомым на острове нет никакого дела до того, кем ты был на большой земле.
— Если ты имеешь в виду работу, то это сейчас так далеко от меня, что кажется, никогда и не было.
За эти недели я совершенно забыла обо всем, что было со мной до поездки в Таиланд. Если быть точнее, я забыла обо всем на второй день пребывания на острове.
— Ты давно здесь? — Макс, не спрашивая разрешения, плюхается в плетеное кресло, будто пришел к себе домой.
Мой взгляд падает на его зеленый саронг и босые ноги, по щиколотку испачканные в песке.
— Полтора месяца.
— Раз ты здесь так долго, может, покажешь мне какие-нибудь интересные места? — голос Макса становится мягче, а взгляд перестает цепляться за мои обнаженные ноги. — Я на острове две с половиной недели и еще не все успел посмотреть.
— Конечно.
К удивлению, я соглашаюсь без доли сомнений. И в этот момент размышляю, как он за две недели успел превратиться в аборигена с бородой, отказаться от обуви и надеть на бедра длинную зеленую тряпку.
— Я знаю, здесь есть такое место, на котором поселение, как в фильме «Пляж» с Ди Каприо. Смотрела? — интригующим тоном, пристально глядя мне в глаза, говорит Максим. — Так вот, в это поселение хоть и очень сложно, но можно дойти пешком по скалам вдоль берега.
— Я слышала про общину молодых ребят, где-то на противоположной стороне острова Ко-Ма. Наверное, ты это имеешь в виду?
Макс активно закивал головой и поправил рукой растрепанные волосы.
— К ним невозможно добраться пешком, — продолжила я. — Говорят, они живут там уже около пяти лет, изредка приплывая на остров закупить продукты и все необходимое.
— Давай попробуем! Ты знаешь, где этот островок? — спросил Макс, отрываясь от кресла.
— Да, знаю… — ответила я. — Поехали!
Я взяла ключи от Scoopy и, к собственному удивлению, не задумываясь, отправилась с новым знакомым изучать дикие пляжи и поселения отшельников цивилизации. Возможно, Макс планирует остаться жить на Ко-Ма вместе с ребятами, которые там обосновались. По крайней мере, его прическа и саронг на бедрах говорят именно об этом.
Доехав до пляжа, мы оставили все вещи и телефоны в моем багажнике. Ключи от которого положили в багажник к Максу, а он свои оставил в замке зажигания.
К островку нам пришлось проплыть метров восемьдесят или даже сто, так как воды на перешейке было выше пояса. Превозмогая боль, я шла босиком вдоль берега по скользким камням, потому что обувь осталась около байков.
Раскаленное солнце обжигало плечи огнем, но возможность увидеть поселение людей, самовольно отрекшихся от мирской жизни, перевешивала все неудобства. Вдруг там живет местный Ди Каприо?
Мы карабкались по скалам и разговаривали об острове. Макс услужливо подавал мне руку и подстраховывал на каждом опасном участке пути, а таких было предостаточно. Мой новый знакомый увлеченно рассказывал о том, что остров стоит на розовом кварце, а это мощнейший проводник энергии.
— Неужели ты за полтора месяца ни от кого не слышала о том, что остров стоит на кварце?
— Не слышала, — честно ответила я.
— Как такое может быть? Ведь розовый кварц помогает ощутить любовь и достичь истинных глубин своего сердца. — Макс улыбался во все зубы и посматривал на меня с легкой иронией. — Каждый человек, здесь живущий, знает об этом свойстве необыкновенного острова и активно им пользуется. Именно поэтому он наполнен людьми, ищущими внутренний покой, духовное развитие и вселенскую любовь.
Вот это да! Оказывается, я не одна такая. Вот почему я так быстро и основательно полюбила себя и остров, как и загадывала в самолете. Теперь я знаю, что все неспроста, причина — в магическом розовом кварце.
В какой-то момент для того, чтобы двигаться дальше к пляжу «с местным Ди Каприо», не оставалось ничего другого, как проплыть метров десять по лазурной воде. Несмотря на врожденную боязнь глубины, я набрала побольше воздуха и стремительно прыгнула в прозрачную воду. Макс не был настроен так же решительно, и мне пришлось его подбодрить:
— Прыгай, абориген! Здесь неглубоко, я на цыпочках достаю до дна.
Через секунду Макс был в воде. Когда мы, воодушевленные своими прыжками, выбрались на сушу, я почувствовала легкое жжение в левой ступне.
Горячая струйка крови стекала на камни, оставляя след от каждого шага. Достаточно глубокий порез мешал идти, но я была настроена крайне решительно.
Пройдя еще минуту по скользким скалам, мы вышли к миниатюрной бухте, и неожиданно Макс предложил развернуться.
— Мира, нам лучше пойти обратно. — Его голос звучал уже не так уверенно и бодро, как на веранде моего дома. — Порез на твоей ноге очень глубокий, и кровь не останавливается, а дорога становится все труднее и труднее.
— Но я могу идти. Чуть медленнее, но могу! Давай не будем обращать на мою ногу никакого внимания и останавливаться на полпути! — попыталась я заразить Макса своей решимостью.
— Хорошо, тогда предлагаю поплавать и отдохнуть.
— Но мы только что вылезли из воды... Ты вообще не хотел в нее залезать! Пошли дальше!
Я упорно настаивала на своем, а из раны сочилась темно-красная кровь. Еще несколько минут остановки — и я могу согласиться на обратную дорогу.
— Мне нужен отдых, — категорично заявил Макс. — Я хочу расслабиться, искупаться и предлагаю тебе сделать то же самое... Надеюсь, я тебя не очень смущаю? — уверенность в голосе вернулась к моему попутчику.
Не успела я подумать, чем именно он меня смущает, как бородатый Максим скинул с себя мокрый саронг и отправился в море.
Под саронгом, не было никакой одежды, перед собой я увидела лишь упругую голую попу Макса, прыгающего в кристально прозрачную воду.
— Прыгай ко мне! — кричит он весело.
На расстоянии нескольких метров я вижу его тело под водой. Причем все части тела, даже те, которые мне спустя всего два часа знакомства не хотелось бы видеть. Почему-то сразу я и не заметила: оказывается, абориген очень даже неплохо сложен. Если сбрить бороду, а шапку волос превратить обратно в стильную стрижку, то он будет выглядеть практически идеально.
— Я подожду тебя на берегу, — скромно отвечаю я и совсем не скромно пялюсь под воду.
— Да ладно, прыгай! Так и будешь сидеть в мокрой майке? Раздевайся и прыгай! Это так круто... купаться без одежды. Прыгай!
Макс выжидающе смотрит на меня.
— Нет, я не буду раздеваться!
Я окончательно смущаюсь и, кажется, даже краснею, так как прыгнуть мне все-таки хочется и раздеться перед прыжком тоже.
— Ты что, никогда не купалась голой? — удивленно спрашивает Макс и уходит в воду с головой. Вынырнув, он делает глубокий вдох и продолжает: — Если это так, у тебя есть шанс исправить ошибку прямо сейчас.
Мой разум упорно боролся с желанием, пока я снимала с себя мокрые джинсовые шорты и почти высохшую от солнца майку. Раздеться полностью я так и не решилась. Оставшись в красном купальнике, купленном в одном из магазинов около фудмаркета, я с огромным удовольствием прыгнула в прозрачную воду.
В голове, каруселью крутились мысли о розовом кварце и купленном билете в Москву.
Макс тут же оказался рядом и поцеловал в губы. Это было настолько неожиданно, как если бы меня вдруг поцеловала выплывшая из моря пятиметровая бородатая белая акула.
Мои губы не стали сопротивляться продолжительному и страстному поцелую. Мысли о розовом кварце не покидали меня ни на секунду.
Впервые за все мои двадцать восемь лет меня целовал бородатый мужчина, плавающий в море без трусов, после нескольких часов знакомства.
После неожиданного поцелуя мы плавали в полной тишине, наверное, каждый из нас обдумывал, что это было. Я точно обдумывала.
Затем Макс выбрался на сушу, демонстрируя мне и Сиамскому заливу белую, на фоне загорелого тела, попу. Он небрежно накинул на себя саронг, который закрыл его идеальные ноги почти до пяток. Вслед за ним и я вышла из теплой воды, пропитавшись кварцевой солью до костей.
Я подняла со скользкого камня шорты и майку, но не стала надевать их, решив обсохнуть в пути.
Мы, не сговариваясь, повернули назад, хотя до купания я была решительно настроена идти до конца. Но поцелуй в воде, видимо, и был целью нашей спонтанной прогулки. Через какое-то время, пройденное в стеснительной тишине, Макс все-таки прервал молчание.
— Ты знаешь, на острове есть рыбный ресторан, я там не был, но слышал от знакомых, что это одно из лучших заведений на сегодняшний день. Пойдем вечером вместе поужинаем?
«Ты и в ресторан придешь в этом странном зеленом саронге и без обуви?» — думаю я, но, взглянув Максу в глаза, скромно отвечаю:
— Да, я не против.
Оставшуюся дорогу до наших байков мы снова молчали. Кровь из ступни перестала течь, но уставшие ноги постоянно соскальзывали с мокрых камней. О скалы бились синие волны, брызги которых то и дело попадали на нас, спасая от раскаленного солнца.
Разобрав вещи около мотобайков, мы, смущенно улыбаясь, пожелали друг другу хорошего дня и разъехались в разные стороны.
Обратный путь до дома занял у меня не больше двадцати минут. Я ехала по дороге вдоль берега и впервые наслаждалась не прекрасным видом бирюзового моря, а своими всепоглощающими мыслями об утреннем поцелуе с новым знакомым по имени Макс Котов.
Вернувшись домой, я обнаружила в своем телефоне смс: «Буду ждать тебя в ресторане Fisherman’s, ровно в 18:00. Не опаздывай, иначе пропустишь лучший в своей жизни закат!;)».
Да, самоуверенности парню не занимать. С чего это он решил, что сегодняшний закат будет лучшим в моей жизни? Из-за того, что мы будем смотреть закат вместе? Или из-за того, что он пригласил меня в самый дорогой ресторан на острове? И вообще-то солнце опускается в море ровно в восемнадцать часов тридцать одну минуту.
Я ничего не ответила, но моментально задумалась, что же мне надеть вечером. Впервые на острове меня посетили такого рода мысли. Обычно я хожу в джинсовых шортах и хлопковых майках или в белом сарафане, купленном на ночной ярмарке за сто пятьдесят бат. Изо дня в день я надеваю на себя одно и то же, и меня совершенно не беспокоит то, как я выгляжу. Но сегодняшним вечером мне бы хотелось выглядеть по-особенному.
Так как выбор у меня крайне ограничен, я остановилась на единственном на данный момент в моем гардеробе платье. Привезенном из Москвы «на всякий случай», но так еще ни разу и не нашедшем этого случая.
В ресторан «Fisherman’s» я приехала в десять минут седьмого, несмотря на то что он находился в нескольких минутах езды от моего дома. Ресторан представлял из себя невысокий дощатый подиум, построенный на берегу моря. Вдоль подиума была расположена деревянная барная стойка, за которой потягивали тайское пиво одинокие европейцы лет сорока. За баром ловко жонглировала бутылками и стаканами девушка с огненно-рыжими, вьющимися в мелкие кудряшки волосами. На самом подиуме в хаотичном порядке были расставлены массивные столы. Ни за ними, ни за баром я не заметила Макса.
Осмотревшись, я увидела старую рыбацкую лодку. Она стояла на песке, практически в воде, в ней-то и сидел мой новый знакомый.
Слава богу, на нем белая футболка. Отлично, хотя бы не с голым торсом. Нижнюю часть тела, мне не видно, но я очень надеюсь, что там не злосчастный зеленый саронг.
Но что он делает в пробитой рыбацкой лодке? Мы же договорились встретиться в ресторане.
По мере приближения к активно машущему мне рукой Максу я начинаю судорожно размышлять, как поступить. Залезать в рыбацкую лодку одетой почти в вечернее платье, да еще на глазах у всего ресторана, очень не хотелось бы. Может, развернуться и уехать домой, сделав вид, что я его не заметила?
В этот момент Макс поднялся на ноги и ловко вылез из ветхого судна. Я убедилась, что он не в саронге, а в приличных синих джинсах, и этот факт придал мне решимости. Ладно, уезжать не буду, видимо, парень подготовился к вечеру. Я помахала ему рукой и ускорила шаг.
Приблизившись, я обнаружила, что это не просто дряхлая лодка, а романтическое гнездышко со столиком и крошечными, словно кукольные, сиденьями.
— Ты пришла позже на пятнадцать минут! Я же просил не опаздывать! — раздраженно упрекает меня Макс.
— Тебя было сложно найти в этой чудесной лодке, да и выглядишь ты совершенно иначе, нежели днем.
— Я заказал нам ужин. Уверен, тебе понравится то, что я выбрал. — Макс пристально рассматривает меня с ног до головы. — Ты прекрасно выглядишь.
Комплимент звучит немного странно, так как Макс даже не пытается скрыть свое раздражение, вызванное моим опозданием.
Я же обнаруживаю, что на его ногах есть обувь. Это, правда, всего лишь потрепанные сланцы, но они меня окончательно убеждают в правильности моего решения остаться.
— Замечательная идея — сделать столик внутри рыбацкой лодки. Возможно, это будет действительно лучший закат в моей жизни.
— Даже не сомневайся, — бурчит он. — Замечательная идея — это заказать стол день в день, когда очередь на него расписана на неделю вперед.
Самовлюбленности и самоуверенности ему действительно не занимать. И почему он такой взволнованный, неужели из-за моего опоздания на жалких пятнадцать минут?
Переодевшись в приличную одежду и обувь, он выглядит куда лучше, чем сегодня утром. И, слава богу, на его шее нет этих ужасающих белых бусин.
Как только я расположилась в лодке, живо застрекотали цикады и огненный диск, отдав все тепло уходящему дню, начал опускаться в неподвижное море. Этот закат уникален. Как и каждый заход солнца, который я видела с острова.
Мазки оранжевого и желтого цвета, сливаясь с синим морем, расплывались по облачному небу, ежесекундно добавляя новые оттенки красного и розового.
Все без исключения посетители ресторана отложили вилки и отставили наполненные бокалы, наблюдая картину, предстающую каждый вечер, но каждый раз новую и неповторимую.
Я сижу в старой деревянной лодке на берегу Сиамского залива, играет приятная музыка, кажется, что-то из блюза или джаза, напротив меня симпатичный во всех отношениях молодой человек. Возможно, это действительно самый лучший закат в моей жизни.
Совсем скоро я уеду в весеннюю Москву, и этот вечер мне однозначно запомнится надолго. Но теперь мне не так уж и хочется улетать.
Может быть, когда-то мы встретимся с Максом в каком-нибудь столь же уютном ресторане в Москве. И наше знакомство перерастет в увлекательный роман. Возможно, это именно тот мужчина, которого я загадала в самолете Москва — Бангкок?
Мои размышления прервал улыбчивый официант, он принес тарелки с едой. На нашем микроскопическом столике едва хватило для них места. Расставив приборы и заботливо положив передо мной салфетку, он удалился в сторону кухни. А мы приступили к поглощению длиннющей барракуды, приготовленной на гриле.
Мы ужинали в полной тишине, и это смущало меня больше, чем наш утренний поцелуй в море. Доедая последний кусочек рыбы, Макс наконец нарушил молчание:
— Я женился в девятнадцать лет на женщине гораздо старше меня... Изменял. В двадцать пять родился долгожданный сын, а в двадцать семь я ушел от жены к другой девушке, которая вскоре вернулась к своему мужу. Сейчас мне тридцать два года, и жизнь устраивает меня на сто процентов. У меня было много женщин, иногда одновременно, и я ни о чем не жалею. Я почти забыл, что такое любовь, и все чаще сомневаюсь, что вообще когда-либо испытывал сильные чувства.
Он посмотрел мне прямо в глаза и вдохнул полную грудь воздуха. Я внимательно слушала каждое его слово, но почему-то делала вид, что больше увлечена барракудой, чем его монологом. Макс выдохнул, залпом выпил стакан ледяной воды и продолжил:
— Я совершенно не настроен на серьезные отношения и не желаю брать на себя ответственность. Я хочу, чтобы ты это знала до того, как что-то нарисуешь в своем воображении.
Он говорил это совершенно спокойным голосом и с невозмутимым видом, словно объясняя, как мне перейти на другую сторону улицы. Я не нашла что ответить, помолчала минуту, медленно дожевывая рыбу. Но потом, взглянув в его голубые глаза, все же завершила этот разговор:
— Поверь мне, Макс, я ничего в своем воображении не рисую, тем более относительно тебя. Абсолютно не нуждаюсь не то чтобы в серьезных отношениях, меня и несерьезные не интересуют. Мы познакомились с тобой случайно, сегодня случайно поужинаем и, наверное, случайно больше никогда не увидимся. Так что не нужно рисовать в своем воображении какие-либо отношения со мной, их никогда не будет.
— Мы все еще едем вместе в Бангкок? — смущенно спросил Макс.
— Едем, но это совершенно ничего не значит.
Несмотря на неожиданный диалог, я остро ощутила, что мне еще больше не хочется улетать. Остров начинает открываться для меня с новой стороны, да и в Москве еще достаточно холодно. Мой несостоявшийся мужчина, загаданный в самолете, прервал поток мыслей:
— Ты уже была на джем-сейшне, или, как здесь говорят, «на барабанах»? — В его голосе снова ни тени смущения.
— Даже не слышала, что здесь проходят какие-то музыкальные мероприятия, — сухо отвечаю я.
Несмотря на то что Макс удивил меня своими откровениями, мне хочется продолжать с ним общаться.
Да, он резкий и самовлюбленный, одевается как чудик и носит странные бусы. Но почему-то меня тянет к нему, хочется узнать его ближе. Хотя на сегодняшний момент я уверена: меня интересуют исключительно серьезные отношения. Никакого бесполезного флирта, одноразовых свиданий и даже дружбы с мужчиной я не рассматриваю. Этого мне за всю жизнь хватило предостаточно.
— Ты столько времени на острове и не была на джем-сейшне? — Глаза Макса ликующе заблестели. — Я исправлю этот пробел в твоей жизни. Сейчас мы выпьем кофе и сразу же отправимся на пляж слушать музыку.
— Джем проходит на пляже? — восторженно спросила я.
— Ага, музыканты стучат по барабанам под звездным небом. Иногда кто-то приходит с флейтой или губной гармошкой. Однажды я видел там парня с саксофоном.
— Поехали прямо сейчас, Макс! Я хочу увидеть это своими глазами.
Юный таец, не успев убрать тарелки, принес в нашу рыбацкую лодку счет. За себя я заплатила сама. К моему огромному удивлению, Макс был не против. Впервые в жизни я плачу за свой ужин в ресторане, учитывая, что пригласил меня мужчина. Но, судя по безмятежному виду Макса, его это ничуть не смущало. Он положил в деревянную шкатулку деньги за съеденный им ужин и отдал счет официанту.
Выбравшись друг за другом из лодки, мы направились к выходу.
— Тебе лучше ехать за мной, я покажу дорогу, — крикнул Макс, отъезжая от ресторана.
Спустя бесконечное множество минут неспешной поездки мы прибыли на тихий пляж, мимо которого я часто проезжала. В этой части острова живут исключительно йоги и блаженного вида йогини, так как рядом находится одно из отделений международной школы йоги.
Под освещенным серебряной луной небом на песке по одну сторону костра расположились музыканты, по другую — полукругом, в несколько рядов слушатели. Яркие блики огня озаряли улыбки и глаза собравшихся. Молодые ребята руками стучали по барабанам, как мне казалось, каждый в своем ритме, но из этой как будто бы несогласованности рождалась удивительная и ни на что не похожая музыка.
Все присутствующие девушки танцевали. Кто-то просто покачивал бедрами в такт барабанов, а некоторые входили в настоящий транс, и их движения напоминали танец шаманов во время общения с духами.
Собственно, и музыка, издаваемая пятнадцатью барабанами, была соответствующая. Она завораживала, и хотелось двигаться не останавливаясь, пока не прозвучит последний удар бубна или кахона.
Я так и сделала. Не стала сдерживать желание и полностью отдалась танцу. Я слышала музыку как будто внутри себя и, не делая никаких усилий, двигалась в такт ей. Мне и думать не приходилось, как двигаться, тело танцевало само по себе.
Макс одиноко стоял в стороне и внимательно наблюдал за моим танцем. Его удивленные глаза расширялись с каждым взмахом моей руки. Казалось, сейчас в нем проснется утренний абориген и начнет отрываться по полной, так отчетливо он отбивал такт правой ногой и покачивал волосатой головой.
Но нет, почему-то бородатый человек, который по утрам ходит с голым торсом в саронге и без обуви, остался всего лишь увлеченным зрителем.
 
 
ГЛАВА 8
 
На следующее утро я проснулась как обычно, около шести часов. Глубоко вдыхая прохладный утренний воздух во время пробежки до ворот храма, я окончательно осознала, что поторопилась с покупкой обратного билета.
Всю ночь мне снились барабаны, серебристая луна, танцы и Макс с зеленым саронгом на бедрах. В моем сне он шел через скалы, то и дело повторяя: «Я совершенно не настроен на серьезные отношения».
Еще недавно мне казалось, что я знаю каждую тропинку на острове, но вчера я впервые услышала о розовом кварце и побывала на джем-сейшне, который, как и ужин в рыбацкой лодке, останется в моей памяти навсегда.
После пробежки я обнаружила в своем телефоне три пропущенных вызова от Макса. Надо же так настойчиво звонить в шесть тридцать утра. Он не подумал, что я могу спать в столь ранний час?
Я вышла из душа, крупные капли воды стекали с меня на пол, образуя маленькие лужицы. Громко и настойчиво зазвонил телефон — естественно, это был Макс.
— Доброе утро, Мира!
— Доброе, Макс! — отвечаю я.
— Я сейчас еду на йогу. Начало через тридцать минут на пляже в Чалокламе. Поехали со мной? Тебе понравится.
Голос Макса звучит бодро и радостно, и я понимаю, что успела соскучиться по нему. Не раздумывая, я соглашаюсь.
— Встретимся на средней дороге около поворота на слоновью ферму через пятнадцать минут.
Я надеваю любимую растянутую футболку белого цвета и удобные для йоги мягкие лосины, завязываю мокрые волосы в пучок и выхожу из дома.
Занятие ведет Рауф, известный островной йог с разноцветными глазами. Один его глаз светло-голубой, другой темно-зеленый. Черные волосы до плеч, завязанные в хвост. На вид двухметровому Рауфу не больше двадцати пяти лет, но на острове говорят, ему почти сорок. Он встречает нас, широко улыбаясь, а исходящее от него тепло обволакивает, когда мы обнимаемся в знак приветствия.
Вокруг учителя йоги много юных загорелых девушек, смотрящих на него влюбленными глазами. Из пятнадцати человек на огромной веранде с видом на море четырнадцать — девчонки. И только один Макс. Но во время занятия он был сосредоточен исключительно на себе и асанах, а вот внимание всех четырнадцати девушек распределилось между ним и Рауфом.
За два часа обаятельный Рауф зарядил нас энергией кундалини и одарил каждую из присутствующих фирменным разноцветным взглядом. После чего одухотворенные йогини разъехались продолжать свой день.
Я поблагодарила Макса за приглашение на урок и сказала, что планирую побыть одна на пляже, чтобы впитать в себя бушующие потоки любви, полученные во время занятия.
— Я буду здесь недалеко, на массаже, — ответил он. — Когда закончишь, звони, вместе позавтракаем.
Странный парень! Категорически не хочет отношений, в то же время я чувствую, как его тянет ко мне. Меня к нему тянет, возможно, еще сильнее, но я никогда в этом не признаюсь. Даже сама себе.
Я лежала на утреннем прохладном песке и по-детски радовалась легкому ветерку, кружившему желтые песчинки. Издалека до меня доносилась знакомая мелодия, и я не сразу поняла, что это звонит мой телефон, оставленный на самом дне сумки. На экране я увидела: Макс Котов.
— Мира, если ты еще не успела позавтракать, я покажу тебе красивое место.
И мы помчались на другой конец острова завтракать в недавно открывшийся отель на берегу моря.
Встретив нас на входе, хозяйка отеля, пожилая француженка с короткой стрижкой Катрин, дружелюбно поприветствовала Макса, смачно расцеловав его в обе щеки.
Катрин подмигнула мне морщинистым веком и вежливо сообщила, что после завтрака мы можем искупаться в прохладном бассейне и остаться на территории ее отеля на неограниченное время.
В завтрак за сто пятьдесят бат входит: тарелка нарезанных манго, ананаса, папайи и даже маракуйя, поделенная пополам, пиала овсяной каши на воде и без сахара, тосты с кокосовым джемом, живой домашний йогурт и неограниченное количество свежесваренного кофе с молоком.
Почему я раньше не знала об этом завтраке? Да еще с открывающимся видом на море и соседние острова. Я бы завтракала в этом отеле каждое утро.
Поглощая фрукты и кашу, запивая их ароматным кофе, мы проговорили с Максом не меньше двух часов. Я рассказала о том, как приехала на остров на неделю и, к своему удивлению, до сих пор нахожусь здесь. Рассказала про свою большую семью и про то, что очень скучаю по маме. Каждую ночь я смотрю на звездное небо, вижу перевернутый ковш Большой Медведицы и точно знаю, что мама видит этот же ковш с веранды дачи в Подмосковье. Только не в перевернутом, а в привычном его виде. От этого на душе становится теплее.
Макс тоже поведал о себе. О том, что попал на остров, узнав о нем от случайной знакомой в самолете. Вообще-то он планировал отдохнуть на Самуи, но не раздумывая изменил планы. Влюбился в остров с первого дня и совсем не хочет уезжать. Рассказал, как он любит Испанию, что не может прожить и года, не посетив самый лучший город на земле, Барселону.
— Чем ты занимаешься, раз можешь так свободно перемещаться по миру? — спросила я.
— Я занимаюсь своей жизнью, — улыбаясь, ответил Макс.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Например, я неплохо зарабатывала, и это сейчас мне позволяет какое-то время пожить на острове, не думая о деньгах, — зажмурившись от солнца сказала я. — Но когда-то они, как и все хорошее, закончатся.
Макс задумчиво посмотрел на горизонт, сливающийся с нежно-голубым утренним небом, и произнес:
— Всю жизнь я долго и упорно работал над тем, чтобы позволить себе путешествовать, не задумываясь о доходах столько времени, сколько мне захочется.
Я проглотила последний кусочек сахарного ананаса и улыбнулась ему в ответ. Солнце заливало террасу ресторана, и на завтрак начали стекаться гости отеля, в котором всего десять номеров.
Наш завтрак закончился в половине первого дня совместным прыжком в бассейн прямо в одежде для йоги. Мы вышли из прохладной воды и хохотали еще минут десять. А потом попрощались с Катрин, которая все утро громко смеялась, закуривая одну сигарету за другой, и разъехались по домам.
Про совместную поездку в Бангкок мы больше не заговаривали, хотя познакомились с Максом именно с этой целью.
Да и мне не хотелось тратить драгоценные дни, проводимые в Таиланде, на что-то другое. Я хотела побыть на острове как можно дольше и насладиться всем тем, что еще не успела узнать, попробовать и увидеть.
Как только я припарковала свой Scoopy около дома, мне пришло смс: «Я заеду за тобой в 18:00, покажу самое красивое место для заката».
Ровно в шесть вечера Макс подъехал к моему дому. Одет он был в джинсовые шорты и белую футболку с изображением осьминога. Злосчастного саронга, к счастью, не наблюдалось.
С удивлением я обнаружила, что «самое красивое место для заката» находится в глубине храма, до которого я бегаю каждое утро. Как-то с Марком мы заходили туда прогуляться, но до места, которое я увидела сегодня, не дошли, так как побоялись помешать монахам молиться.
Макс провел меня по тропинке вдоль зеленого сада. Тропинка, протоптанная буддистскими монахами, возможно, несколько столетий назад, с обеих сторон была скрыта от посторонних взглядов массивными деревьями. На их нижних ветвях вальяжно сидели черные петухи. Некоторые, к моему изумлению, сидели на ветках в трех-четырех метрах от земли.
Мы не торопясь прогулялись мимо аскетичных, даже снаружи, крошечных домиков и вышли к месту, с которого было видно всю западную часть острова. Огромные вековые валуны, раскаленные за день солнцем, словно специально расположились так, чтобы служить смотровой площадкой для самого красивого и удивительного действия в природе — захода солнца.
С высоты птичьего полета пальмы казались маленькими пушистыми кустиками, движение мотобайков напоминало суетливое ползанье муравьев, а тайские домики и немногочисленные машины были похожи на спичечные коробочки.
Солнце стремительно приближалось к горизонту. Мы с Максом сели рядом друг с другом на камни, отдающие свое тепло и энергию солнца. Кроме нас на всей территории храма не было ни одного человека, даже монахов.
Ярко-оранжевый диск утопал в море, и над всем островом небо переливалось нежно-розовым, с оттенками желтого и голубого, цветом. Молочные облака застыли, и вместе с ними как будто бы жизнь вокруг остановилась на несколько секунд.
Неожиданно застрекотали цикады, и медленной цепью над нашими головами пролетел косяк белых птиц.
Я будто в замедленной съемке смотрела на то, как солнце погружается в синее море, и растворялась в безупречной красоте.
Снова промелькнула мысль о том, что с обратным билетом я однозначно поторопилась. Макс осторожно прикоснулся к моим плечам, нежно повернул к себе и поцеловал в губы. Поцелуй длился целую жизнь...
За это время солнце полностью слилось с морем, и на голубом полотне над нами смешалась идеальная палитра Творца.
Все больше шансов, что кварцевый остров может осуществить третье желание, загаданное мной в самолете.
Когда мы подошли к своим мотобайкам, впечатленный закатом или поцелуем Макс прервал мои размышления об увиденном.
— Мне очень нравится мое одиночество. Я ничего не хочу менять, — сказал он.
Может, он все-таки сумасшедший? Зачем он целует меня, а через десять минут выдает подобные вещи?
— Согласна с тобой на сто процентов. — Это единственное, что я смогла произнести вслух.
Побыстрее забравшись на Scoopy, я поехала домой с мыслью о том, что, несмотря на неадекватное поведение моего нового друга, я самый счастливый человек на земле.
Может, поменять билет в весеннюю Москву и побыть в Таиланде еще месяц? Здесь круглый год первозданная красота, хорошая погода и бесконечное море улыбок. Возможно, так и поступлю.
Я чувствую сердцем, что должна остаться. Не знаю почему и зачем, но мое место здесь и сейчас.
В последующие дни я сполна проживала и впитывала в себя каждую минуту, даже секунду. Вероятность того, что скоро я могу оказаться в каком-то ином месте, казалась параллельной реальностью, проживаемой кем-то другим.
После непродолжительной пробежки я торопилась на йогу к Рауфу и заряжалась от него энергией на весь день. Затем неспешно ехала завтракать на другой конец острова к француженке Катрин; теперь она и меня трижды целовала при встречи. От Катрин всегда пахло табаком и белой рассыпчатой пудрой, как у моей бабушки.
Насытившись фруктами и горячим кофе, я плавала в море до вечера, а закат встречала в пустынном храме около дома. Все это каждый день я делала вместе с Максом. Про поездку в Бангкок мы не вспоминали, попыток поцеловать меня и диалогов об одиночестве больше не было. Я чувствовала себя уверенно и растворялась в каждом моменте.
В один из вечеров, спускаясь с горы буддистского храма после заката, Макс предложил заехать в гости к его знакомым, которых мы как-то встретили на фудмаркете, Платону и Марусе.
Никто из «долгожителей» острова не знает точно, сколько уже обитает в Таиланде Платон. Выглядит он лет на десять моложе, чем есть на самом деле. Платон встретил юную красавицу Марусю два года назад на соседнем острове. При выезде из аэропорта тук-тук, в котором ехала прилетевшая девушка вместе с коллегой по работе, въехал в припаркованный спортивный мотоцикл Платона.
Спустя неделю раздосадованная коллега вернулась в заполярный Мурманск, а робкая Маруся перебралась на соседний остров, в только что построенный дом Платона. Ежедневные звонки от родителей, умоляющих вернуться на родину, не заставили ее даже задуматься об этом. И сейчас хрупкая, но такая сильная Маруся на восьмом месяце беременности ежедневно практикует йогу и активно готовит к открытию вегетарианское кафе.
Ожидание внучки смягчило отношения в семье, и пожилые родители даже планируют приехать к дочери ко времени родов в далекий и такой непонятный Таиланд.
Душа компании, Платон раз в неделю собирает у себя на веранде друзей, которые пьют зеленые чаи, привезенные им из Китая, заедая приготовленным беременной Марусей печеньем, и смотрят документальное кино на заранее выбранную тему. Чаще всего вечер заканчивается философскими беседами за полночь.
На своем Scoopy я с трудом забралась в гору, где находится дом Платона и Маруси — двухэтажный, деревянный, встроенный в черную скалу.
На просторной веранде с видом на Сиамский залив собралось человек двадцать, между которыми я не нашла ничего общего ни во внешнем виде, ни в возрасте, ни в манере говорить и одеваться. Но однозначно всех объединяла открытая доброжелательная улыбка и ясный искренний взгляд.
За три часа одни гости сменялись другими, но атмосфера тепла оставалась прежней. Мы посмотрели кино о жизни насекомых, выпили десятки маленьких чайничков белого чая, подробно обсудили технику выполнения пяти упражнений тибетской гимнастики, сравнивая их с асанами из йоги, и договорились на завтра всем составом пойти на утреннее занятие к Рауфу.
Собравшиеся делились друг с другом впечатлениями о прочитанных книгах, рассказывали, как провели день, каких успехов добились в изучении тайского и английского языков или в поиске ветра для катания на кайте, а кто-то — в освоении секретов тайской кухни или плетении мандал.
Нежная Маруся, не расставаясь ни на секунду с милым плюшевым кроликом цвета лаванды, дарила гостям украшения из собранных ею ракушек.
Хозяин дома Платон собрал вокруг себя несколько человек и оживленно обсуждал с ними нюансы видеосъемки под водой. Худощавый парень с длинными спутанными волосами обучал игре на гитаре юную татуировщицу с выбритыми висками; рядом с ними девушка, похожая на Белоснежку, жонглировала разноцветными шарами.
Кто-то из этих ребят ежегодно проводит на острове пару недель. Кто-то, как и я, оказался впервые. Кто-то остался здесь жить. Но большинство стараются приезжать сюда каждую зиму, месяца на три или четыре. Чтобы заниматься йогой на белом песке, медитировать или уйти на неделю в буддистский храм для ретрита. Или, например, гонять по горам на спортивном мотоцикле, распевать мантры на пляже и, конечно же, посещать вечеринки в отдаленных и непроходимых уголках острова. Насладиться природой тропиков, насытиться экзотическими фруктами и научиться чему-то новому. А самое главное, свободно общаться с близкими тебе по духу людьми, которые любят жизнь во всех ее проявлениях и находятся вне системы.
Я прогуливалась по веранде от одной компании к другой. Мне казалось, не хватит целой жизни, чтобы наговориться со всеми и обо всем. Улучив момент, чтобы остаться наедине со скромно сидящим в позе лотоса Платоном, я устроилась рядом на белый коврик для йоги.
— Платон, почему ты решил остаться жить на острове? Уверена ты наслаждаешься каждым солнечным днем, проведенным здесь, и ни о чем не жалеешь, просто хочется понять: почему? — спросила я.
Платон широко улыбнулся, расправил ноги и вытянул их вдоль коврика.
— Мира, это очень просто, как дважды два.
Он снова посмотрел на меня и сделал глоток чая. Медленно окинул взглядом свою веранду, нашел глазами Марусю и послал ей воздушный поцелуй.
— Когда я впервые приехал сюда на месяц, остров ворвался в мое сердце навсегда. И в следующий раз я уже вернулся с целью купить землю, построить дом и просто жить... Быть ближе к природе, ходить босиком, не стоять в пробках. А еще я не хочу платить налоги государству, которое мне абсолютно ничего не дает.
Платон замолкает и подливает нам белого чая в крошечные китайские чашечки. Я продолжаю вопросительно смотреть на него.
— Просто я не хочу мерзнуть зимой, работать на чужого дядю и откладывать весь год чертовы деньги, чтобы отдохнуть две недели в роскошном пятизвездочном отеле в Турции. Я хочу видеть, как растут мои дети, хочу, чтобы они круглый год купались в море, ели фрукты и общались с людьми со всего мира, а не сидели с соплями в московском детском садике, пока родители пашут на трех работах, чтобы иметь возможность этот садик оплачивать.
Я заметила, что за нашим разговором издалека наблюдает Макс. Залпом выпив свою крошечную порцию чая, я помахала ему рукой, в ответ он улыбнулся и направился к нам. Платон снова разлил дымящийся чай, и я взяла свою чашку в руки.
— Отчасти я согласна с тобой. Возможно, даже больше, чем отчасти. Только я вряд ли бы уехала от своих родных вот так навсегда, — сказала я.
Подошел Макс. Он подал мне руку, чтобы я смогла подняться. Вслед за мной встал и Платон.
— Понимаешь, в том-то и дело, я хочу видеть, как растет моя дочь, участвовать в ее жизни. Каждый день и каждую минуту проводить с ней, научить ее плавать и вместе читать книги. В Москве у меня растет сын от первого брака, ему уже двадцать четыре. Я не видел его первую улыбку, первые шаги и не слышал, как он впервые произнес слово «папа». Зато у его мамы была крутая машина, четыре норковые шубы и трехкомнатная квартира на Садовом. И когда я понял, что не хочу больше отдавать годы своей жизни за такие «ценности», она осознала, что никогда меня не любила. Каждому свое...
Платон закончил свой рассказ и помахал рукой уставшей Марусе, которая, отложив лавандового кролика, собирала пустые чайные чашки. Все знали: это знак, что пора расходиться.
Я попросила Макса спустить мой Scoopy с горы. Рассказала ему историю о том, как, только приехав на остров, скатила свой первый байк прямиком в фонарный столб. Он долго смеялся и не мог в это поверить.
Я села сзади Макса, обхватив его руками за талию, и мы покатились с горы. Когда мы остановились, он помедлил несколько секунд за рулем, будто размышляя о чем-то. Потом быстро слез, я за ним. Он поставил мотобайк на подножку и крепко прижал меня к себе. Я чувствовала его запах, ощущала тепло его рук, и мне так не хотелось расставаться. Но он смущенно поцеловал меня во влажную от жары щеку и уехал, даже не дождавшись пока я заведу свой Scoopy.
Доехав до дома, первым делом без размышлений и сомнений я зашла в интернет и, доплатив сто долларов, поменяла свой билет в Москву на конец мая. Просто поняла, что по-другому быть не может и я должна побыть здесь еще какое-то время.
Всего несколько месяцев назад я принимала все решения исключительно умом, обдумывая все возможные последствия и развитие событий. Теперь же я слушаю только свое сердце и чувствую, как от этого кардинально меняется мое мышление, а следовательно, и моя жизнь.
А раз я остаюсь на острове, то через шесть дней мне придется снова ехать на виза-ран.
Я написала родителям в скайп сообщение, пообещав в мае наконец вернуться в Москву. И, не переставая внутренне улыбаться, счастливая и умиротворенная легла спать.
Засыпала я с легким сердцем и без единой мысли в голове. Перед глазами стояло бирюзовое море, расплывающееся в лазурном небе. Шум волн внезапно заглушило пищание телефона. Это было смс от Макса: «Мне очень приятно проводить с тобой время. Спасибо и спокойной ночи!»
Долгих десять минут я придумывала, что же такое ответить, чтобы показать, что мне тоже приятно, но в то же время не говорить об этом открыто. В итоге решила ничего не отвечать и заснула с довольной улыбкой на губах.
На утро, уже по сложившейся традиции, мы с Максом встретились на йоге. Я на седьмом небе от счастья, что мне не приходится уезжать, смогла выполнить все асаны гораздо легче, чем раньше. После занятия мы вдвоем поехали завтракать.
— Сегодня Full Moon Party — ты пойдешь? — спрашивает меня Макс за третьей порцией кофе.
Он ставит чашку на изящное блюдце и осторожно отодвигает его от себя.
— Я еще ни разу не была. Но наслышана, что это сборище пьяных подростков, танцующих под оглушительную музыку. Может, уже стоит посмотреть своими глазами?
— Конечно стоит! — почти закричал от удивления Макс. — Это самая масштабная вечеринка в Азии. Где ты еще такое увидишь? Я был только один раз и с уверенностью могу сказать: тебе обязательно надо это увидеть своими глазами. Я заеду за тобой... Самой на байке ехать не стоит.
Меня не раз предупреждали, что в те дни, когда проходит Full Moon, ни при каких условиях не стоит ехать в сторону Хаад-Рина.
— Я заеду за тобой в шесть, — продолжил Макс. — Мы посмотрим закат, поужинаем где-нибудь и к десяти поедем. Раньше там делать нечего, — уверенно сообщил он.
— Макс, я поменяла обратный билет на двадцатое мая, —– так же уверенно выпалила я.
— Мира! — в этот раз он действительно закричал. — Это отличная новость, я безумно рад, что ты не уезжаешь.
Макс вскочил из-за стола и крепко обхватил меня своими сильными руками.
— У меня нет слов, я счастлив за тебя и за нас. Ты все правильно сделала!
Почему-то мне стало тепло где-то внутри живота от того, как искренне Макс отреагировал на мое желание остаться на острове.
После заката мы вкусно поужинали в тайском ресторанчике на дороге и осторожно, на предельно низкой скорости поехали на пляж Хаад-Рин. Где проходит самая грандиозная пляжная вечеринка на территории Азии: Full Moon Party, то есть Вечеринка Полной Луны.
Подъезжая к одному из красивейших пляжей острова, мы увидели длинную пробку из синих тук-туков, заполненных веселыми пьяными туристами. Еще не было и полуночи, но воздух уже пропитался местным ромом и волнительным предчувствием.
По узким улочкам, ведущим к морю, было очень сложно пробраться сквозь разгоряченную толпу, жаждущую зрелищ, танцев и новых знакомств.
Молодые ребята и девушки, разукрашенные от кончиков волос до кончиков ногтей люминесцентными красками, все как один одетые в шорты и яркие майки с надписью «Full Moon», стягивались на звуки музыки, доносившиеся с пляжа.
Мы с Максом, взявшись за руки — скорее чтобы не потеряться, а не от нахлынувших романтических чувств, — прошли несколько улиц и наконец попали на пляж. Тот самый пляж, на котором я в первые дни приезда запоем читала книгу и дорога к которому до сих пор захватывает дух.
Но сегодня безупречный вид зеленых холмов и синей глади словно стерли с привычного места — и тысячи туристов со всего мира танцевали под открытым небом на остывающем желтом песке. Тот, кто не двигался в такт музыке, слонялся от одного танцпола к другому, не выпуская из рук детское ведерко для куличиков, наполненное до краев горючей смесью из дешевого виски, кока-колы и местного энергетика. Такие ведерочки продавались через каждые пятнадцать метров и, судя по всему, пользовались огромным успехом у отдыхающих.
Пляж был условно разделен на несколько зон, в которых по интересам собрались любители электронной музыки, транса, техно, дип-хауса, хип-хопа и даже попсы.
Одинокая луна, висевшая на черном небе, ухмыляясь, освещала происходящее действие ярким серебряным светом.
Такого количества танцующих в одном месте я ни разу не видела на острове, а может, и вообще нигде. Молодые люди, не стесняясь, справляли нужду прямо в теплое море. Громко смеясь, фаранги становились в рядок, соревнуясь в игру «кто дальше». Светловолосый парень в ярко-розовых шортах лежал в обнимку с симпатичной тайской девушкой. Их то и дело обдавало волной, и, судя по нелепым движениям, можно было предположить, что пара безуспешно пытается заняться любовью.
Интересно, есть ли статистика, сколько детей рождается благодаря Полной Луне?
Те, кто уже успел изрядно повеселиться, натанцеваться и устать, спали лицом на мокром песке. Организовано, надо сказать, все было на высшем уровне. Всех «уставших» специально подготовленные для этого люди складывали в огороженное сеткой пространство с табличкой «SLEEP AREA».
Проходящие мимо более трезвые туристы делали селфи на фоне спящих и удивлялись, как можно спокойно спать, когда музыку слышно даже на соседнем острове. Я не стала исключением, сделала пару фотографий и долго смеялась, надеясь, что мне никогда не придется быть по ту сторону таблички.
Мне бы попасть на такое мероприятие лет десять назад. Столько энергии молодых загорелых ребят и развязно танцующих пьяных девчонок, все в едином порыве проводят, возможно, самую зажигательную ночь своей юности. Отрываются на полную катушку, забыв о морали и элементарных правилах приличия. Про такое не рассказывают подругам и не показывают по телевизору. Ночь Полной Луны, без сомнений, должна быть в жизни каждого двадцатилетнего.
Вообще, те кто долго живет на острове, крайне редко посещают Full Moon, кто-то был всего один-два раза, кто-то никогда. Лично мне хватило одного. Вряд ли я приеду сюда снова в следующее полнолуние. Энергетически сложно выдержать такое мероприятие, если ты не накачан алкоголем так же, как все окружающие, чтобы быть с ними на одной волне и отплясывать под бурные ритмы.
Мы обошли с Максом весь пляж, все танцполы, встретили несколько общих знакомых с такими же округленными от происходящего глазами, как и у нас. И мне захотелось зарыться с головой под одеяло и спрятаться от этого хаоса и оглушающей музыки. Тем более завтра мне вставать в четыре утра, так как предстоит ехать продлевать визу. Ведь я остаюсь!
Макс вез меня до дома так же медленно, как мы ехали сюда. Я впервые взяла инициативу в свои руки и нежно поцеловала его на прощание. Конечно, я не признаюсь ему в этом никогда, но мне хочется общаться с ним, узнать о его детстве, привычках, каждый день держать его за руку и наслаждаться объятиями.
Мой второй виза-ран прошел очень спокойно. Всю дорогу до Малайзии я проспала. На границе процедура продления визы повторилась с абсолютной точностью.
Вернувшись домой, я подключилась к интернету, чтобы написать родителям. И обнаружила сообщение от подруги детства Алисы с приглашением на ее свадьбу, которая состоится на острове Кипр.
Я возвращаюсь в Москву двадцатого мая, а в начале июня меня ждет новая страна. Чувствую себя заядлой путешественницей, и, надо отметить, мне это нравится.
 
 
ГЛАВА 9
 
За какие-то несколько недель я гораздо легче и проще стала ко всему относиться. Живу исключительно сердцем, которое никогда не обманет, прислушиваюсь к интуиции и своему истинному я.
Абсолютно нет внутренней тревоги и беспокойства о будущем, просто живу сегодняшним днем. Здесь и сейчас. Наслаждаюсь своей островной жизнью и увлекательным миром вокруг меня. Изо дня в день я с каждым вздохом все отчетливее чувствую, как наполняюсь женской энергией, внутренней силой и гармонией. И от этого с каждой прожитой минутой мое пребывание на острове становится все приятнее и понятнее. Как будто давным-давно высохший на палящем солнце сосуд щедро, до краев наполнили живительной влагой.
За время, прожитое здесь, я убедилась: Таиланд — страна, не похожая ни на одну другую во всем нашем необъятном мире. Здесь даже летоисчисление не такое, в котором привыкли жить мы от Рождества Христова. Прошло почти две недели с моего второго виза-ран, и все эти солнечные дни остров готовится к главному событию года — буддистскому семейному празднику Сонгкран.
Вообще, в переводе с санскрита слово «сонгкран» означает «переход». В дружелюбном Таиланде, в отличие от привычных нам времен года: весна, лето, осень, зима, — существует только три. Все предельно просто и понятно: сезон дождей, холодный сезон и жаркий сезон.
Так вот, слово «сонгкран» в данном случае означает окончание жаркого сезона и приближение «перехода» к долгожданному сезону дождей. Со сменой этих времен года в буддистском Таиланде как раз и наступает Новый год. И никаких тебе запахов срезанных елок, юных красавиц Снегурочек, пьяных Дедов Морозов и прочей мишуры.
Сегодня, тринадцатого апреля, в Королевстве Таиланд начинают отмечать Новый 2556 год. Пусть вечно счастливые тайцы в календаре и прыгнули на пятьсот сорок три года вперед, жизнь здесь, на острове, вряд ли похожа на фильмы про будущее.
Несмотря на отсутствие привычного и местами наскучившего квартета «оливье-шампанское-куранты-снег», сегодня планируется веселый и в прямом смысле слова самый мокрый Новый год в моей жизни.
По буддистской традиции, праздник длится несколько дней, но накал развлечений и всеобщего ликования обещают именно сегодня.
Мне неоднократно рассказывали, как тайцы отмечают свой любимый праздник, и я, кстати, неплохо подготовилась, заранее купив огромных размеров красно-синий водяной пистолет. Таких не продавали в универмагах в моем советском детстве, и сейчас я намерена сполна компенсировать эту потерю.
Проснувшись на рассвете, я приготовила овсянку на воде, порезала в тарелку с кашей спелое манго и с удовольствием за несколько минут съела свое любимое блюдо.
В девять утра я выехала из бывшего дома киевского соседа, а теперь уже моего собственного полюбившегося жилища, и на первом же повороте меня неожиданно окатили ведром ледяной воды.
С трудом удержавшись на байке, я улыбнулась и помахала рукой группе тайских тинейджеров, обливающих всех подряд. Воодушевленная внезапно начавшимся праздником, я решила все-таки вернуться домой, чтобы принять согревающий горячий душ.
После душа, переодевшись в сухую одежду, я снова направилась в сторону фудмаркета для того, чтобы выпить чашку горячего латте в кафе у любимой Пэн. На том же повороте стояли все те же тинейджеры с огромной черной пластмассовой бочкой и ведрами в руках.
Как это я в первый раз не догадалась, что бочка наполнена водой? Я же видела их издалека. Оказывается, в дни Сонгкрана, следует быть во всеоружии с самого раннего утра.
Понимая, что меня снова окатят ледяной водой, я добавила газу и, чуть зажмурив глаза, рванула вперед. На этот раз ребятам удалось намочить лишь мою спину.
Как назло, впервые за два с половиной месяца на острове было пасмурно. Солнце лишь иногда выглядывало из облаков — не зря говорят, что приближается сезон дождей. Ехать на байке с мокрой спиной достаточно холодно, но я не теряю уверенности и направляюсь вперед, улыбаясь мыслям о предстоящем празднике.
Только выехав на основную дорогу, я поняла, что ходить мокрой и замерзшей мне предстоит весь сегодняшний день. Вдоль дороги выстроилась тьма народу, и каждый норовил плеснуть воды в мое сияющее улыбкой лицо. От испуга и неожиданности каждый раз, когда на меня обрушивались литры холодной воды, мне приходилось закрывать глаза, что не лучшим образом сказывалось на качестве управления Scoopy.
Я вздрагивала от холода, и сердце бешено колотилось, а рука автоматически прибавляла газу. Так вызывающе неаккуратно вела себя не только я, все проезжающие мотобайки опасно виляли из стороны в сторону.
Казалось, все жители острова вышли из своих ветхих домиков, придорожных магазинов, массажных салонов, прачечных, уличных кафе. И у всех одна цель: облить водой как можно больше людей и получить от процесса максимум удовольствия.
Местные жители и счастливые фаранги радовались, словно маленькие дети, каждой вылитой друг на друга капле воды.
По сложившемуся издревле поверью, вода означает очищение. И, по мнению тайского народа, обильное обливание водой в Сонгкран очищает от всего негатива, плохих мыслей и нечестных поступков, накопившихся за год. Тайцы уверены: чем больше воды прольется в этот день, тем больше грехов ты смоешь с себя и окружающих. Мне кажется, это замечательная традиция, отлично вписывающаяся в тропический климат.
Управлять Scoopy становилось все сложнее и опаснее, я сбросила скорость до минимума и пыталась удержать байк в своих замерзших руках. Через каждые метров тридцать на меня, беспомощную в разрастающейся толпе, выливалось не менее двух литров ледяной воды. Чем ближе я подъезжала к фудмаркету, тем затруднительней становилось движение, можно сказать, впервые за то время, что я на острове, образовалась настоящая пробка.
Тем временем вода почему-то становилась все холоднее и холоднее. Добавляли веселья проезжающие пикапы с огромными черными бочками в кузове, из которых беспощадно поливали и байкеров, и тех, кто торжественно стоял вдоль дороги.
Почему же вода такая холодная? У меня уже зуб на зуб не попадает и вся одежда насквозь мокрая. Я чувствую, как ледяные струи стекают с волос на спину, попадая в промокшие шорты. Но возвращаться домой нет смысла. Даже ради красно-синего водяного пистолета, оставленного на веранде, я не готова проделать этот путь снова. Судя по нескончаемому потоку людей, направляющихся в сторону фудмаркета, там происходит что-то по-настоящему грандиозное.
И я не ошиблась... Подъезжая к эпицентру самого масштабного веселья года, я услышала громкую музыку и восторженные крики людей. Тут же припарковала скутер и решила прогуляться оставшиеся двести метров пешком.
Проезжая часть до отказа забита взбудораженными людьми, как на Первомай в восемьдесят девятом году. Тот день навсегда остался в моей памяти, как и множество ярких впечатлений счастливого детства. Дядя Саша, мамин брат, взял меня и мою старшую сестру на городскую демонстрацию в честь Дня солидарности трудящихся. Трудящимся, да и солидарным из нас троих на тот момент был только дядя Саша. Демонстрация и мы в ее составе медленно и долго шли по центральной улице города, которая, кстати, как и положено в любом советском городке, так и называлась: улица Первого мая. Улица очень длинная, несколько километров, и мне, пятилетней девочке, было невыносимо тяжело, а может быть, просто скучно пройти пешком весь путь. Но убежденный коммунист дядя Саша подбадривал меня тем, что, как только толпа дойдет до поворота, нужно будет во все горло, что есть силы, кричать «ура!». Так мы и шли минут двадцать, а мне казалось, весь день. Но то, что произошло на повороте, впечатлило меня больше, чем зоопарк при первом его посещении. Все жители родного города в едином коммунистическом порыве кричали: «УРА! УРА! УРАААААА!» И я кричала... Кричала так сильно, что после демонстрации потеряла голос, и любимая бабушка поила меня теплым молоком с невкусным сливочным маслом, то и дело ворча на провинившегося дядю Сашу.
Фаранги и местные жители, заполнившие дорогу к фудмаркету, не кричали «ура!» в коммунистическом порыве, совсем нет. Они безжалостно обливали друг друга ледяной водой из всевозможных размеров ведер, водяных пистолетов, пластиковых бутылок, стаканов и всего, что попадалось под руку.
Около самого популярного на острове магазина «7/11» стояла настоящая пожарная машина, из мощного шланга которой непрекращающимся потоком, взрываясь белой пеной, лилась ледяная вода. И никто из присутствующих не уворачивался от сбивающего с ног напора — наоборот, радуясь каждой капле, все ликующе поднимали руки вверх.
А в самом сердце фудмаркета на высоком пьедестале установили трехметровые колонки, разрывающиеся от громкой музыки, и, к моему удивлению, я не обнаружила ни одного лотка с едой. Зато огромных размеров пластиковая бочка, из которой обливающие набирали воду, оказалась как нельзя кстати.
Обескураженные взрослые и беспощадные в бою дети, нежные йогини и не протрезвевшие с вечера посетители Full Moon Party, удивленные фаранги и основательно подготовленные тайцы — все смешались в едином пространстве. Никакие выдуманные границы не могли остановить побоище ни на секунду.
Озорные тайские детишки с водяными пистолетами настойчиво бегали за безоружными европейцами, обливали строгих полицейских в форме и стариков, еле стоящих на ногах, но все же вышедших на мокрую тропу уличной войны.
Улыбки сияли на загорелых счастливых лицах, и смех доносился отовсюду. Несмотря на отсутствие солнца, настроение царило больше чем праздничное. И я отчаянно нырнула в самую гущу новогодних событий. За сегодняшнее утро меня, не церемонясь, облили уже раз двести, и я решительно настроена отомстить за каждый литр воды.
Подобрав, с залитого водой асфальта пустую полуторалитровую пластиковую бутылку, я наполнила ее из общей бочки ледяной водой. И, замерзшая, но безумно счастливая выпавшим шансом возмездия, ринулась в бой.
Мокрая насквозь, с пластиковой бутылкой в руке и стучащими от холода зубами, ощущаю себя озорной десятилетней девчонкой и, оглядываясь по сторонам, понимаю, что весь остров заполнен такими же отчаянными подростками.
Я ожесточенно билась с местными и европейцами, убегала от пятилетней тайской девчушки, лихо и без тени смущения стрелявшей мне в лицо из водяного пистолета, который с трудом помещался в ее младенческих ручках.
Мы все безостановочно смеялись, и казалось, это самые счастливые мгновения жизни.
Когда губы посинели от холода и я перестала чувствовать кончики пальцев на руках и ногах, битва, длившаяся два с половиной часа, завершилась, оставив ощущение выполненного долга.
За сумасшедшие часы отрыва от повседневной реальности я успела перевидать всех знакомых островитян. С нетерпением я искала глазами столько рассказавшего мне про Сонгкран Макса. Ведь сегодня все без исключения вышли на главную импровизированную площадь острова, чтобы на несколько часов окунуться в безумие и вернуться в беззаботное детство.
Пытаясь пробраться к Scoopy, который стойко принял на себя первые утренние удары, я заметила беременную Марусю. Рядом с ней в водонепроницаемом прозрачном наряде, который напоминал одновременно водолазный костюм и дождевик и под которым были только ярко-желтые плавательные шорты и густой волосяной покров, Платон выглядел настоящим пиратом тайского Нового года. В руках он держал водяной пистолет таких размеров, каких я не видела даже у самых прокачанных тайцев; естественно, оружие тоже было кислотно-желтого цвета. Пока счастливый муж и будущий отец без всякой жалости обстреливал водой всех, кто попадался ему на глаза, в том числе и меня, умиротворенная Маруся непрерывно щелкала фотоаппаратом с невероятно огромным объективом. Но и на нее то и дело нещадно выливалось не малое количество воды.
Приняв на себя еще литров десять, но все же добравшись до сиявшего чистотой Scoopy, я забежала в стоящее рядом французское кафе. Единственное место на острове, где по утрам с головы до ног забитый татуировками француз выпекал настоящие круассаны.
В столь популярном заведении сегодня посетителем оказалась лишь задумчивая девушка, которую я часто видела на занятиях йогой у Рауфа. Я, человек, который из-за тотальной стеснительности никогда в жизни не подойдет первым, чтобы запросто поболтать, не задумываясь подсела за ее столик и смело предложила вместе выпить утренний кофе.
Саша, задумчивая обладательница идеального загара и выгоревших на солнце пшеничных волос, допивая второй карамельный капучино, украшенный огромной молочной шапкой, успела поведать мне о своей жизни и о том, как полгода назад оказалась на острове.
В восемнадцать с половиной лет она, юная победительница конкурса «Мисс Урал», вышла замуж за «успешного бизнесмена из девяностых». Ближе к смене тысячелетий в родном Екатеринбурге Саше стало опасно выйти за хлебом, благодаря не совсем легальной деятельности мужа. Взвесив все за и против, семья была вынуждена покинуть родину и улететь в далекую Францию.
Потягивая шабли в небольшом городке под Парижем, Саша прожила беззаботных пять лет. После чего она, так и не родившая изрядно постаревшему супругу долгожданного наследника, без объяснений и церемоний была заменена на юную длинноногую пассию. Оказавшись на улице без средств к существованию, Алекс, так называли ее во Франции, вспомнив прошлое, направилась в офис самого крупного модельного агентства страны.
И если бы не очередной поворот судьбы, возможно, мы увидели бы красавицу Алекс на обложках французского «VOGUE». Но в лифте, везущем ее на первый же кастинг, Алекс познакомилась со своим будущим супругом, который был очарован русской моделью с первого взгляда.
Пышную свадьбу с сотней гостей успели организовать через два месяца после случайного знакомства. Молодой романтичный француз был полной противоположностью бывшего мужа Алекс, но так же страстно хотел от нее ребенка.
По непонятным докторам Франции причинам, Алекс, она же Саша, забеременеть не могла, и этот факт угнетал ее куда сильнее, чем новоиспеченного мужа. Все снова закончилось разводом, на этот раз гораздо более благополучным.
Несмотря на распространенное мнение о скупости французских мужчин, Саше-Алекс после расторжения брака ходить по подиуму не пришлось. Погрузившись в поиски себя, бывшая «мисс Урал» всеми силами старалась раскрыть глубоко спрятанные женские чакры.
На деньги бывшего французского мужа наняла самого известного и дорогостоящего в Европе гуру кундалини и с головой окунулась в мир йоги.
Забеременеть ей гуру не помог, но Алекс наконец-то осознала свое «истинное предназначение». Оказывается, она вовсе не нуждается в жестоких, бездушных мужчинах. Ей хочется пройти свой жизненный путь в одиночку. Познавать глубины своего сознания, отказаться от животной пищи, ежедневно вникать в буддистские учения и совершенствоваться в практиках йоги.
За такое просветление гуру просил несколько тысяч евро в месяц, и воодушевленная Алекс исправно «вносила свой вклад в развитие кундалини», пока кто-то из знакомых не предложил ей улететь в Таиланд. Для полнейшего отрешения от немилосердного, угнетающего мира.
В самолете настроенной на отшельничество Саше-Алекс досталось место рядом с летящим на магический остров «самым лучшим гуру», который показал ей «настоящую жизнь», опять-таки за абсолютно настоящие деньги.
Первые пару месяцев, погрузившись в себя, Саша вместе с гуру жила в джунглях, в маленькой облезлой лачуге, которая разогревалась днем градусов до пятидесяти, а если шли дожди, то промокала насквозь.
Ежедневно просыпалась в четыре тридцать утра, медитировала, первый и последний прием пищи в виде бананов, вареного риса и зеленого чая был в одиннадцать. Остальное время — только вода.
До шести вечера интенсивные занятия йогой и нескончаемые медитации, во всех возможных вариантах: стоя, сидя, лежа и так далее.
После полудня «самый лучший гуру» всегда отлучался и возвращался лишь с закатом солнца, чтобы обсудить уходящий день и поставить цели на следующий.
Во время очередной медитации стоя Саша потеряла равновесие и, неудачно приземлившись на дощатый пол, сломала указательный палец на руке. Изнывая от боли, со слезами на глазах, она преодолела не один километр, чтобы дойти до ближайшего жилого тайского дома.
Показала руку не понимающей ни слова по-английски тайской семье и жестами попросила отвезти ее к врачу. И с этого дня в жизни ищущей покоя и смирения девушки все встало с ног на голову или, скорее, наоборот.
Саша узнала, что быть йогиней и отвязно отплясывать на лучших танцполах острова не противоречит друг другу, а, напротив, удивительно расширяет сознание, а в лучшие дни и подсознание. Проводить время на пляже — это та же медитация лежа. Как оказалось, именно так каждый день и медитировал «самый лучший гуру», с которым, к слову, Саша довольно быстро попрощалась.
Темная деревянная лачуга в джунглях за считанные дни без зазрения совести сменилась двухэтажной виллой с бассейном, куда Саша только возвращается в четыре тридцать утра после «лучших вечеринок в жизни». Теперь как-то и нет времени для кундалини и чакр.
— Я тебя уверяю, это лучшее место на земле, — затягиваясь сигаретой, прошептала Саша-Алекс, заканчивая свой рассказ. — Только здесь я узнала свое истинное предназначение.
В чем же, собственно говоря, ее предназначение, так и осталось для меня секретом, но я понимающе кивнула в ответ.
Мы допили чудесный французский капучино, Алекс прикоснулась своей бархатистой щекой к моей, поцеловала воздух и обещала, что мы еще увидимся.
А я, так и не согревшись горячим кофе и все еще мокрая насквозь, забралась на покорно ждущего хозяйку Scoopy и отправилась домой.
Впервые на острове мне потребовалось минут пятнадцать простоять под горячими струями воды, чтобы почувствовать, что я начинаю согреваться.
Пока я играла в водяную войнушку с тайскими детьми, Макс звонил мне двенадцать раз на телефон, который, к счастью, я случайно оставила дома. Двенадцать! Неужели что-то случилось? К чему такая настойчивость?
Я намотала на мокрую голову полотенце и набрала его номер.
— Мира, ты где? Здесь такое творится! Я заезжал к тебе, но не застал дома. Несколько часов звоню и не могу дозвониться, приезжай скорее! — Макс пытается перекричать звучащую на заднем плане музыку.
— Я только приехала с фудмаркета. Ты знаешь, там происходит что-то невероятное…
— Как с фудмаркета? — удивляется Макс. — Я здесь все утро! Ты не могла меня не увидеть! — кричит он в трубку.
— Я не особо смотрела по сторонам. Ты же понимаешь, стоит на секунду отвлечься — и тебя обольют со всех сторон, — смеюсь я.
— Мира, возвращайся. Я прошу тебя, возвращайся! Мы должны быть здесь вместе.
Я не узнаю голос Макса, такой нежный и ласковый. Неужели празднование Нового года растопило или, точнее сказать, размочило его одинокое сердце.
— Вернусь, но сначала согреюсь. Я очень замерзла, — говорю я и закутываюсь в большое махровое полотенце темно-синего цвета.
— Через полчаса буду у тебя, и мы вместе поедем обратно. Надеюсь, у тебя есть чем отстреливаться от местного населения!
Уже через двадцать минут мокрый до костей Макс сидел на веранде моего дома и уговаривал продолжить празднование тайского Нового года.
Я заварила крепкий зеленый чай, разбавила его молоком и предложила Максу согреться парой чашек, а потом уже вернуться к мокрой войне.
Так мы и просидели до вечера, выпив не один чайник, разговаривая обо всем на свете. Макс рассказывал о своем маленьком сыне, похожем на него как две капли воды. Говорил, что очень скучает, сожалеет и грустит оттого, что уделяет подрастающему малышу так мало времени.
Всегда такой напряженный, сегодня Макс полностью расслабился и доверился мне. Рассказал о своих родителях, о том, как сильно повлиял их внезапный развод на него, двенадцатилетнего парня. Макс навсегда утратил теплые отношения с мамой, так как считал ее виновницей развода, а следовательно, и всех своих подростковых проблем. Отец же все детство был для него абсолютным авторитетом, самым правильным, добрым и честным человеком в мире. Но после того, как самый лучший папа снова женился, а произошло это совсем скоро после развода с мамой, мир юного Макса рухнул окончательно. Он клятвенно пообещал себе, что никогда не оставит будущих жену и ребенка, но у взрослого Макса вышло почти так же, как у родителей.
Он говорил спокойно, без переживаний, как будто пересказывал сюжет давно прочитанной книги, а не историю своей жизни. В светло-голубых глазах Макса я видела грусть, когда речь зашла о маме.
Прежде чем окончательно стемнело, смущенный своими внезапными откровениями Макс засобирался домой. Он крепко, как-то по-родному, обнял меня, и я почувствовала, что за чаепитием мы стали гораздо ближе друг другу, чем за все время нашего знакомства.
Макс завел двигатель мотобайка и предложил завтра утром забраться вместе с ним и еще несколькими ребятами в гору.
— Мира, это не просто гора, — перекрикивая пыхтящий двигатель, кричал Макс. — Это самая высокая точка острова. Метров семьсот или больше... Думаю, оттуда открывается ни с чем не сравнимый вид на пальмовые рощи и Сиамский залив.
Естественно, я сразу же согласилась.
— Тогда приезжай рано утром ко мне, — предложил он. — Тебе будет по пути — гора находится в самом центре острова. — Макс заглушил мотор и продолжил: — Выходить нужно около пяти утра, максимум в половину шестого. Подниматься в гору не меньше часа. Там позавтракаем тем, что принесем с собой, встретим рассвет — и в обратный путь. Желательно вернуться не позже девяти утра, иначе будет невыносимо жарко.
— Хорошо, Макс, я позвоню тебе завтра, и ты объяснишь, как проехать к твоему дому, — говорю я, готовая забраться на самую высокую точку острова хоть сию минуту.
— А давай сейчас поедем ужинать ко мне? Заодно увидишь, где я живу, — предлагает он, — и завтра тебе будет проще добраться... У меня в холодильнике пять килограммов манго и все ингредиенты для пасты с кальмарами.
На удивление, я снова сразу же соглашаюсь. Всего несколько недель назад я и подумать о таком не могла, чтобы вот так запросто поехать ужинать к малознакомому человеку. Но это было несколько недель назад. Сейчас я слушаю свое сердце.
К этому времени празднование Сонгкрана закончилось, слава богу, так как обливаться ледяной водой после заката солнца никак не входило в наши планы.
Мы проехали опустевший после ожесточенного боя фудмаркет, на котором сегодня не рискнул показаться ни один лоточник с фруктами, соками или пад-таем, потом еще несколько километров и свернули с основной дороги. Через несколько десятков метров мы остановились.
Вокруг арендуемого жилища Макса разбит небольшой сад: заботливо подстриженные цветущие кустарники, тоненькие деревья папайи и экзотические растения с красными вытянутыми бутонами, которые пахнут жженым сахаром.
До пляжа, с которого каждый вечер открывается вид на заходящее солнце, не больше пятидесяти метров. Каменный, светлый, совсем небольшой дом стоит на трехметровых сваях, скрываясь в тени гигантского мангового дерева. Большую часть площади занимает двухуровневая терраса с резной деревянной крышей и такими же резными перилами. В самом доме поместились открытая кухня с видом на море, маленькая спальня и микроскопическая ванная комната, она же туалет.
Можно сказать, классический тайский домик для сдачи в аренду фарангам. Единственное существенное отличие — это невысокий бетонный забор, вручную расписанный разноцветными буддистскими узорами и золотыми иероглифами.
Как только мы зашли на веранду дома, поднялся порывистый ветер и с неба огромными каплями обрушился тропический ливень. Вот это действительно очищение, почему-то подумала я.
Меня не покидало ощущение, что манговое дерево вот-вот рухнет на изящную крышу дома. Шум дождя сливался с шумом моря, как будто кто-то шуршал гигантскими одноразовыми пакетами прямо в моей голове.
Макс уверял, что мы не успеем проглотить последний кусочек кальмара из его фирменной пасты, как ливень закончится, и передвинул мокрый стол подальше от мощных струй воды, прошивающих пространство между небом и землей. Он приступил к приготовлению ужина, а я молча наблюдала за его уверенными действиями с просторной веранды. Но через две минуты погас свет.
— Судя по кромешной темноте, электричество отключили на всем острове, — смеется Макс.
— Может, я тебе не говорила, но я боюсь темноты больше всего на свете. — Мне становится холодно и по-настоящему страшно. — Раньше еще больше, чем темноты, я боялась воды и глубины, но здесь этот страх прошел.
— Здесь вообще все ненужное отходит от тебя само собой. Я же говорю, это действие розового кварца. На острове ты будто обновляешься и становишься таким человеком, каким хотел быть всегда. Все желания исполняются, стоит лишь искренне попросить.
— Кого попросить? — удивляюсь я.
— Остров! Попросить остров. Он исполняет все желания. Проверено, — говорит Макс, доставая огромный пакет манго из холодильника.
И я не могу с этим поспорить. Ведь все, о чем я думала, исполнялось. Изменения, произошедшие со мной за время островной жизни, говорят сами за себя.
Судя по шуршанию, Макс поставил пакет с манго где-то рядом с холодильником. Он подошел ко мне, обнял сзади за плечи и крепко прижал к себе.
— Когда ты со мной, тебе нечего и некого бояться.
И действительно, чего я боюсь? Я в дружелюбном Таиланде, на красивом острове, меня позвал на ужин человек, который мне искренне нравится. Я даже готова перейти от случайных поцелуев к чему-то более серьезному. Мы на уютной веранде его дома, слушаем, как дождь крупными каплями падает на листья мангового дерева. Осталось только зажечь свечи, и получится самое настоящее романтическое свидание.
Как только я об этом подумала, к дому из темноты стремительно выбежал человек.
— Маакс, Мааакс! — услышали мы женский голос.
Это была миниатюрная тайская женщина средних лет, хозяйка дома, арендуемого Максом.
Под крошечным зонтиком она прибежала из соседнего здания и принесла несколько свечей. Это даже не удивило меня. Я убедилась, что материализация мыслей работает на острове молниеносно.
Макс зажег две белые длинные свечи, используя вместо подсвечника треснувшую чашку, и поставил ее на стол.
Он взял меня за холодные руки, нежно поцеловал их, и мои мысли о счастье, кварце и любви медленно растворились, я ничего не видела, кроме его лица. А Макс, не размыкая объятий, зажег еще одну свечу и осторожно, словно боясь спугнуть счастье, повел меня в дом.
Подъем в гору на следующее утро не состоялся, так как мы уснули только в восемь. Мне показалось, ночь длилась несколько мгновений... Когда в пять тридцать начало рассветать, а мы еще были в крепких объятиях друг друга, я окончательно осознала, что влюбилась.
Мы так и не поужинали пастой с кальмарами, зато объелись манго на несколько лет вперед. Электричество включили около трех ночи, но у нас не возникло желания отвлекаться друг от друга.
Я чувствовала внутри себя нарастающее тепло, которое расплывалось по всему телу от одних лишь чутких прикосновений его пальцев. Он смотрел на меня прозрачно-голубыми глазами как на самую желанную женщину в мире, целовал мои прикрытые от удовольствия веки и шептал, что никогда в жизни ему не было так хорошо, как сейчас.
Я влюбляюсь... В загорелого аборигена без обуви и трусов, в длинном саронге и с бородой как у Льва Толстого. Или уже влюбилась? Не знаю. Но без сомнений, сегодняшняя новогодняя ночь — лучшее и самое приятное, что было со мной на острове. С такими размышлениями я погрузилась в сон.
Спустя два дня и две ночи мне стало тяжело обходиться той одеждой, в которой я приехала ужинать к Максу, и я засобиралась домой.
Он заботливо накормил меня омлетом из двух яиц и сварил кофе. Мы слушали джаз из моего айфона, подключенного к огромным черным колонкам, доставшимся хозяйке дома от американца, который жил у нее семь лет назад.
Глядя друг другу в глаза, мы пили горячий кофе и молча улыбались. И я и он понимали: что-то изменилось, но произнести это вслух никто из нас не спешил.
— Поехали со мной в Камбоджу? — делая последний глоток кофе, прервал молчание Макс.
— Когда? — спросила я.
— Завтра.
— Поехали... — Улыбка не сходила с моих губ, и он не мог понять, шучу я или говорю правду.
Я и сама не могла понять. Мне приятно и легко вместе с ним, и я готова ко всему, на что откликается мое сердце. Жизнь становится гораздо интересней и насыщенней, когда ты следуешь за внутренним голосом, а не слушаешь доводы рассудка.
Я чувствую, что влюбляюсь, и, самое главное, я уверена, что это взаимно.
Допив вязкий кофе, я поцеловала Макса в обе щеки, как это делает наша знакомая француженка Катрин, и, счастливая, поехала домой.
На закате мы встретились в буддистском храме на горе. Такой родной и самый близкий в мире человек сиял от счастья. Он обнял меня, как будто мы не виделись целую вечность.
— Мира, я взял билеты на вечер завтрашнего дня. В пять отплываем на материк и затем на автобусе до Камбоджи.
— Ты с ума сошел?! На автобусе?
— Да! Это будет удивительное приключение, поверь. Там мы пробудем три дня и вернемся обратно.
Макс переполнен оптимизмом, но меня это ничуть не успокаивает. Он хоть представляет себе, где находится Камбоджа и где находимся мы?
— Макс, ты знаешь, сколько ехать на автобусе?
— Сначала до Бангкока девять часов. Отдохнем, сходим в ресторан, посмотрим город. А после еще девять-десять часов до города Сиемреап. Выспимся и поедем смотреть загадочный Ангкор.
— Отличный план, конечно, — засмеялась я. — Бангкок, Камбоджа, Ангкор-Ват. Но автобус! Автобус не вписывается никак... Это же девятнадцать часов в пути! — Надежда что-нибудь изменить не покидает меня.
— Мира, я купил билеты и забронировал отель в Сиемреапе, — широко улыбаясь, говорит Макс. — У тебя нет выбора. Завтра в пять вечера мы выдвигаемся в Камбоджу.
Я попыталась что-то возразить, но Макс меня опередил:
— И, кстати, утром мы все-таки поднимемся в гору! Мы ведь договаривались.
— Ты сумасшедший.
Это единственное, что я могла сейчас сказать, так как поняла: возражать бесполезно. Камбоджа так Камбоджа. Горы так горы. Всё в один день? Да пожалуйста! Я готова к любым приключениям.
— Поехали собирать вещи, в гору пойдем от меня. Сразу возьми все, что понадобится для поездки. Но много не бери, все же мне нести и твой и мой багаж. — Макс сиял от счастья.
— У меня одежды здесь не много, обойдусь одним рюкзаком.
Макс задумался на несколько минут. Он рассматривал горизонт с расплывающимся небом и морем. А когда солнце полностью погрузилось в воду, оставив на ней розовые следы, неожиданно произнес:
— Ты удивительная девушка. Я таких не встречал, — чуть слышно сказал он. — Ты переполнена энергией и, что удивительно, в то же время нежностью и любовью.
Макс помог мне подняться с камней и нежно поцеловал в губы. Его борода щекотала мою кожу, но это только усиливало впечатление от поцелуя.
Я собрала вещи для Камбоджи за полминуты, положила в рюкзак белую футболку и спортивные шорты для похода в гору. И мы, счастливые и влюбленные, отправились к Максу домой, где он быстро и умело пожарил свежайшего осьминога в бальзамическом соусе.
— Это мое фирменное островное блюдо! Я знаю секрет, как приготовить осьминога, чтобы он был мягким и нежным на вкус, — похвастался Макс.
Что же, прекрасно! Красивый умный мужчина, да еще и любящий готовить осьминогов, мне по душе.
После ужина Макс настоял на том, чтобы пойти спать, так как завтра еще до рассвета нужно будет начать подъем в гору.
Но на следующее утро мы снова пропустили запланированный поход. Когда в четыре тридцать Макс выключил прозвеневший противной мелодией будильник, он прижал меня к себе, и мы наконец крепко уснули.
 
 
 
ГЛАВА 10
 
Вечером мы отплывали на той же гигантской барже, на которой я плавала на виза-ран, а в голове крутились мысли о произошедшем в последние месяцы.
Неужели еще три месяца назад пять дней в неделю я ходила на работу, назначала встречи с важными бизнесменами, старше меня вдвое, и с умным видом проводила деловые переговоры?
Каждое утро я подолгу стояла перед зеркалом и выбирала, что мне надеть, чтобы выглядеть идеально. Без горячего латте с мятным сиропом, выпитого в «Starbucks» по пути в офис, я не представляла, как прожить день.
У меня два высших образования, я всегда была сообразительной девушкой с чувством юмора и приятной внешностью, но с катастрофическим отсутствием личной жизни.
Всего каких-то девяносто дней — и я проживаю совершенно новую для себя реальность, о которой я могла мечтать лишь в самых смелых фантазиях. Я плыву в маленькое путешествие из другого, глобального путешествия своей жизни. Рядом со мной в наушниках слушает музыку и улыбается Макс, он каждую минуту одаривает меня влюбленным взглядом, а я отвечаю ему тем же.
В моем небольшом рюкзаке зубная щетка, три футболки, две пары носков и смена нижнего белья. На мне джинсовые шорты, белая майка, теплая кофта с капюшоном, так как на лодке и в автобусе во всю силу работает кондиционер, на ногах старые кроссовки, в которых я когда-то ходила в фитнес-клуб. Оказывается, это все, что мне нужно сейчас. Ни больше ни меньше. И без сомнений, я уверена, на этом судне я самый счастливый человек.
В Бангкок мы приехали около шести утра. Несмотря на то что ближайший душ меня ожидает только после девятичасовой поездки в Камбоджу, я не теряю свой позитивный настрой.
Автобус привез нас на грязную, усыпанную хостелами и дешевыми кафе улицу Каосан-роуд, которую мы с Максом сразу же прозвали Круассан-роуд. Ничего общего с вкуснейшим французским рогаликом улица не имела. Но мы отправились на поиски свежих круассанов и кофе. И пройдя десятки только что закрывшихся баров, наконец смогли найти приличного вида европейское кафе.
— Макс, я слышала, что Бангкок — отличное место для шопинга, тут огромные торговые центры с такими марками одежды, которых нет в России, — говорю я, допивая кофе.
— Да? Я не в курсе. Может быть.
Макс отрешенно смотрит в окно, медленно допивая огромную чашку кофе.
— Мне хотелось бы купить вечернее платье, — не успокаиваюсь я.
— Платье? Вечернее? — заулыбался он.
— Да! Пока я загораю на тайских пляжах, моя подруга выходит замуж за бывшего одноклассника. Она пригласила меня на свадьбу в начале июня на Кипр. А я не готова по возвращении в Москву бегать суетливо по переполненным торговым центрам в поисках подходящего наряда.
Макс поставил опустевшую чашку на стол и достал из рюкзака свой телефон.
— Давай закажем еще кофе с круассанами, и, пока будем наслаждаться завтраком, я поищу в интернете адреса ближайших торговых центров.
— Супер! Ты ищи, а я пошла за кофе.
Радости моей не было границ, и я бодро зашагала в сторону барной стойки.
— Мира, ты только помни, что в час дня наш автобус отходит в Камбоджу, — сказал Макс и погрузился в изучение тайского шопинга.
Мы выпили еще по две чашки и примерно около восьми утра отправились на поиски торгового центра «Central World». По информации в интернете, это крупнейший торговый комплекс во всей Юго-Восточной Азии.
Прогулявшись по уставшей и неуютной Каосан-роуд, улице, которая никогда не спит, мы поймали такси и вдвоем расположились на заднем сиденье.
Таксист был крайне приветлив и, пытаясь нам понравиться, сразу выдал весь свой словарный запас английского языка. Передняя панель автомобиля была украшена всевозможными вариациями на тему Будды. Звенящие брелоки и яркие наклейки, приклеенные статуэтки и четки, свисающие с них. Больше всего нас порадовала меховая оторочка переключателя скоростей. Создавалось впечатление, что в ход пошло все залежавшееся на антресолях за многие годы. Я бы так же могла собрать все бесполезные сувениры, когда-то привезенные мне друзьями из туристических поездок, и украсить свой автомобиль. Когда мы сели в машину, водитель прикрепил на зеркало заднего вида белые и желтые живые цветы, их аромат приятно окутывал салон, и казалось, что мы перемещаемся в мини-храме на колесах. Осталось зажечь благовония и включить в новой магнитоле мантры.
Серый потолок автомобиля-храма, наоборот, захватила власть денег: он был аккуратно украшен заламинированными купюрами со всего света. Среди которых мне удалось заметить сто российских рублей.
Рассматривая проезжающие мимо машины, я с удивлением обнаружила, что в Бангкоке такси больше, чем обычных автомобилей. Интересно, каждое ли из них внутри выглядит так, как наше?
Мы ехали какое-то время в полной тишине, потом таксист обернулся к нам и громко произнес на английском:
— To the left is the city center. Your first time in Bangkok?
— Yes! — ошеломленно, не отрывая глаз от окна, ответили мы синхронно.
Никогда бы не подумала, что азиатский город может выглядеть вот так. Это вообще Таиланд?
Зеркальные небоскребы, устремленные в облака, наземное метро с «поездами из будущего», летящими со скоростью света, какие-то длинные космические стеклянные пешеходные переходы. Зря я не подготовилась к поездке тогда, когда собиралась посетить Бангкок перед несостоявшимся вылетом в Москву.
Три магазина «Chanel»! Три! И это лишь те, что попались на нашем пути. Я уже не говорю о других мировых дизайнерских марках.
Но это еще что! Когда мы вышли из машины-мини-храма, меня изумил внешний вид большинства местных тайских девушек. Это настоящий подиум азиатских моделей. На острове мне ни разу не попалась девушка, хоть отдаленно похожая на тех, что медленной походкой плыли сегодня по утреннему городу. Безупречный макияж, стильная дорогая одежда, безукоризненно уложенные волосы, осанка, походка и чувство собственного достоинства на нужном уровне.
Или я так долго разгуливала на острове в одних нестираных шортах, забыв, что такое тушь для ресниц, или здесь действительно все выглядят как на вручении голливудского «Оскара».
Конечно, спустя несколько минут шок от «умопомрачительной красоты» прошел, и я увидела массу обычных, ничем не выделяющихся женщин и девушек, но и эти имели далеко не деревенский вид, как жительницы нашего острова. Здесь все, будь то юная школьница или пожилая дама, ухожены, опрятно и модно одеты.
У многих девушек на зубах установлены ортодонтические брекеты, остальные обладают идеально ровной и белоснежной улыбкой.
Торговый комплекс открывается в девять утра, и у нас есть почти час, чтобы поближе познакомиться с вдохновляющим и ни на что не похожим Бангкоком.
Несмотря на столь ранний час, город уже давно проснулся. Что-то мне подсказывает, что он не засыпает никогда и даже глубокой ночью дышит полной грудью.
Посмотрев по сторонам, мы, не сговариваясь, отправились бродить по улице, дивясь окружающей действительности.
После нескольких месяцев, проведенных на пляжах в купальнике и шортах, нам было чему удивляться.
Шикарные рестораны соседствуют с уличными кафе, наподобие тех, что стоят, сколоченные из досок, на острове вдоль дороги. Улыбчивые тайцы одинаково вежливо и радушно приглашают в свои заведения.
Вид у нас с Максом, конечно, еще тот: два загорелых туриста с рюкзаками, ищущие приключений на свои неугомонные головы, таращатся на все подряд, то и дело округляя глаза от восторга.
Машин в центре больше, чем на Садовом кольце в пятницу вечером. Такси зелено-желтого и ярко-розового цвета, тук-туки с пассажирами и без, проходящим рейсовым автобусам на вид лет двести, но и они достойно вписываются в урбанистический пейзаж. Все спешат, транспорт сигналит друг другу, пешеходы со всех ног бегут на отъезжающий автобус.
Город живет, повсюду чувствуются запахи уличной еды, пахнет жареной курицей, изрядно пропитавшейся чили и имбирем. Раздаются звонкие голоса, заразительный смех, тайская и английская речь, все это вперемешку с неумолкающим шумом наземного метро.
Но несмотря на утреннюю суету, нам улыбнулся каждый встречный прохожий. Может быть, потому, что и с наших губ не сходит счастливая улыбка, а глаза светятся восторгом и удивлением.
Купив у уличных торговцев кучу ненужных безделушек и наевшись фруктов, заботливо расфасованных в прозрачные пакетики, мы отправились обратно в «Central World» на поиски платья для кипрской свадьбы подруги.
Торговый центр меня не удивил, нет. Он озадачил своим грандиозным размахом. Как быстро я забыла, что такое часами ходить по однообразным магазинам, а ведь всего несколько месяцев назад это было мое основное развлечение на выходные. От скуки я покупала одежду в таких количествах, что можно было смело одеть и обуть всех жильцов моего подъезда.
С Максом шопинг оказался куда веселее, чем в одиночку. Почти в каждом магазине я примеряла милое платьице, а он из раза в раз делал круглые глаза и произносил:
— Мира, ты выглядишь потрясающе! Тебе очень идет такой цвет.
Цвет, кстати, всегда был разный. Фасоны и ткань платьев тоже. Кажется, если я выйду из примерочной в грязной тряпке, он искренне скажет то же самое.
Так незаметно прошло два с половиной часа. Мы заранее договорились, что выйдем из рая для шопоголиков не позже одиннадцати, чтобы успеть пообедать где-нибудь поблизости и найти остановку автобуса.
На четвертом этаже торгового центра оказалось несколько магазинов японских дизайнеров. Интерьер каждого заслуживал целой главы в учебнике по дизайну. В примерочной, размером с мой островной домик Дюймовочки вместе с верандой, стояли деревянные кресла, на стенах висели картины и зеркала в деревянных рамах, а столики с живыми ирисами завершали антураж.
Я увидела на черном манекене длинное платье в пол с сексуальным вырезом, открывающим всю спину. И, поддавшись уговорам Макса, примерила это кружевное платье цвета слоновой кости.
Выходя из примерочной, я чувствовала себя богиней, снизошедшей к простым смертным, чтобы они могли насладиться моей первозданной красотой.
— Берем! — Глаза Макса округлились в два раза больше, чем в предыдущие примерки.
— Даже не знаю. Кажется, в этом платье я отвлеку внимание от невесты, — смущенно сказала я.
— Это то, что мы искали. Мира, конечно, надо его купить! И пусть оно самое дорогое из всех, что мы здесь видели, ты должна быть на свадьбе в этом платье.
Он кивнул модно причесанному продавцу и показал жестом, что мы покупаем платье.
Продавец кивнул в ответ, тряхнув своим идеально уложенным хохолком на голове.
Я наслаждалась своим отражением в зеркале и не могла вспомнить ни одного наряда, который бы так мне подходил. Платье струилось по моему телу, облегая нужные места. Декольте наглухо закрыто нежной тканью идеального цвета. Но вырез на спине столь откровенный, что, очнувшись от восхищения, я стала немного стесняться.
— Думаю, это не лучший вариант для свадьбы подруги, — сказала я и пошла обратно в примерочную. — Поищу что-нибудь не такое вопиюще сексуальное.
— Но имей в виду, это самое красивое платье, которое я видел за свою жизнь. — Макс не собирался сдаваться.
— Если честно, мне тоже так кажется. Но, на мой взгляд, неуместно появляться на свадьбе подруги в платье, на которое однозначно будут пялиться все гости.
С грустью в глазах я отдала «самое красивое платье в жизни Макса» продавцу и направилась к выходу, все еще размышляя, смогла бы я в нем пойти куда-нибудь или оно висело бы в моем гардеробе, напрасно ожидая своего часа. Ведь я никогда не носила такие вещи. Да и куда? На работу? В кино? На бесполезный шопинг? Теперь у меня нет этого ничего. Есть остров моей мечты, море василькового цвета и любимые джинсовые шорты.
Меньше чем через минуту моих сумбурных размышлений улыбающийся продавец с идеально уложенным черным хохолком догнал меня. В руках у него был большой бумажный сверток белого цвета, перевязанный нежно-розовой ленточкой. Показывая на Макса, он торжественно вручил шуршащий сверток мне в руки.
— Husband buy! Husband buy! — смеялся таец.
— Спасибо! — сказала я Максу и обняла его свободной от подарка рукой.
Мне нравится этот город, я в восторге от моего идеального платья и, кажется, по уши влюблена в своего нового бойфренда.
Ровно в час дня автобус, в который мы вбежали в последний момент, отправился из Бангкока в незнакомую мне страну Камбоджу. На сегодняшний день единственная стойкая ассоциация с этим государством — это Анджелина Джоли и ее многочисленные дети.
Про Ангкор-Ват я узнала только недавно, уже в Таиланде, и, конечно, хочется увидеть своими глазами гигантский храмовый комплекс, который является одним из важнейших археологических памятников мира. Построенный в двенадцатом веке, он каким-то непостижимым образом дожил до наших дней. И вот спустя несколько столетий именно здесь снимали легендарный фильм с Джоли «Лара Крофт».
Через два часа однообразно красивой дороги по тайской провинции я задремала. Сквозь разговоры, доносящиеся от наших соседей по автобусу, мне снился сон. Я лечу в огромном самолете, рядом со мной на таком же неудобном сиденье спит загорелый Макс, положив голову мне на плечо. Он просыпается, смотрит на часы, затем гладит меня по животу, ласково целует в щеку и говорит:
— Мои девочки, осталось лететь всего два часа. Поспите немного — и мы в Бангкоке.
На этом моменте я проснулась, так как автобус резко остановился. Какие еще девочки? Странный сон — наверное от переизбытка чувств, переутомления в долгой дороге и предыдущей бессонной ночи в автобусе.
Как оказалось, водитель так резко затормозил, чтобы все централизованно смогли поесть горячей пищи и сходить в туалет. Мы с Максом купили две огромные порции пад-тая с креветками и, обжигая языки, проглотили их за пару минут, после чего заказали еще по одной. Минут через сорок полный автобус с насытившимися фарангами продолжил свой путь.
Спустя еще часа три автобус опять остановился, водитель включил свет и громко попросил всех выйти. На ломаном английском он объяснил, что всем без исключения нужно сделать камбоджийскую визу. Виза, по его словам, стоит сорок долларов с человека, от нас требуется только паспорт.
— Мы сделаем визу сами, на границе, — сказал мне Макс. — Это очень просто, и стоит она двадцать долларов, мне рассказывали Платон с Марусей.
Изложив наши доводы водителю, мы поняли, что ему такой вариант совсем не подходит. Показывая на нас пальцем, он стал что-то громко говорить на тайском человеку, который, откуда ни возьмись, уже собирал паспорта туристов.
В течение следующих десяти минут камбоджийский сборщик паспортов на еще более ломаном, чем у тайского водителя, английском пытался нам объяснить, что мы обязаны отдать ему свои паспорта и всего через полчаса в них будут стоять визы.
— Нет, свои паспорта мы никому отдавать не будем. И уж точно мы никому тут ничем не обязаны. Мира, садись в автобус. — Макс спокоен, но настроен крайне решительно.
Вообще-то я была готова отдать свой паспорт разъяренному сотруднику вымышленного визового центра, чтобы избежать любых неприятных ситуаций на границе двух азиатских стран, одна из которых еще несколько десятилетий назад была погружена в кровопролитную гражданскую войну. Но все же приятнее возложить ответственность на мужчину, полностью доверившись его действиям.
После того как весь автобус, за исключением нас с Максом и прибившегося к нам хиппи-американца, получили камбоджийские визы, мы снова тронулись с места. И буквально через километр нас высадили со словами «Border! Border!», что означало: мы на границе.
Американец с гитарой на плече последовал за мной и Максом. Из нашего скудного диалога с водителем автобуса он понял, что можно без проблем сделать все самому и этот процесс обещает обернуться увлекательным приключением.
Паспортный контроль мы прошли очень быстро, получили очередной штамп о выезде из Королевства Таиланд и оказались, как я понимаю, в пограничной зоне двух государств.
Потратив на поиски здания, где оформляют визу, около сорока самых долгих минут в моей жизни, я начала жалеть, что не настояла на оформлении въезда в страну у работника вымышленного визового центра. И пусть он заработал бы на мне свои несчастные двадцать долларов, возможно, они ему нужнее, чем мне.
Приграничная территория с Камбоджей меньше всего напоминала государственную границу. Бесконечная вереница камбоджийцев, тянущих на себе большие деревянные телеги. Что в них лежит — для меня осталось загадкой, на вид в каждой из них не первый десяток лет покоилась огромная куча хлама. Ощущение, что я очутилась в конце девятнадцатого века, на ферме самого крупного рабовладельца в мире. Человек тянет на себе телегу! И не один человек, их десятки. Такого я нигде и никогда не видела.
Грязные и угрюмые торговцы странно пахнущей едой предлагали быстро и дешево перекусить. Подозрительно снующие туда-сюда нищие камбоджийцы, попрошайки, чумазые дети, дергающие прохожих за одежду с просьбой дать им «уан доллар».
Воздух, запахи и даже цвет неба — все было не таким, как в родном уже теперь, гостеприимном Таиланде. Даже нищетой не назовешь то, что я увидела, едва оказавшись в новой для меня стране.
Посреди этой удручающе бесперспективной картины метрах в пятидесяти от нас на невысоком здании сияла желтыми огоньками громоздкая вывеска «CASINO». Значит, всё как везде: кто-то играет в рулетку, кто-то проигрывает жизнь.
Когда мы спрашивали у прохожих, где можно оформить визу, нам предлагали для начала заплатить «таусен бат». Американец на каждое такое предложение отвечал: «Окей» и шел дальше, не снимая гитары с левого плеча.
Для нас троих стало делом чести найти это место и сделать злосчастную визу самостоятельно. Даже я не готова была идти на попятную, потратив на тщетные поиски столько сил, хотя силы эти таяли с каждым шагом.
Удача наконец-то приоткрыла нам свои двери, и мы совершенно случайно наткнулись на двухэтажное светлое здание с неприметной вывеской «Border check point». Несмотря на отсутствие информации о визах или туристах, иностранцах или паспортах, мы все же зашли во внутрь.
И — о да! Мы попали куда нужно. В здании было спокойно и тихо, как будто это не место, где выдают визы въезжающим туристам, а комната отдыха среди приграничного бесконечного хаоса. Кулер с водой, стоящий в самом центре зала, смотрелся как экспонат, напоминающий о современном мире.
Абсолютно легально через пять минут за двадцать долларов с каждого нам троим вернули паспорта с готовыми визами. Перед этим все же пришлось отдать по сто бат с человека якобы за фотографию, хотя понятно было, что сто бат пойдут в карман угрюмого пограничника. Ну что ж, вездесущая коррупция захватила и туристическую сферу, каждый норовит урвать с расслабленного фаранга столько, сколько может. Пусть будет так.
С паспортами в руках, ликуя, мы вышли на улицу. Ощущение победы объединило нашу троицу. Счастливый американец наконец снял гитару с загорелого плеча и от переизбытка чувств крепко обнял Макса, а меня поцеловал в щеку.
Разомкнув победные объятия, мы осознали, что не имеем никакого представления, где наш автобус. Неужели водитель бросил нас прямо здесь, на границе, в месте, похожем на страшный сон про антисанитарию? Интересно, туристы, которые ехали с нами, заметили отсутствие трех пассажиров? Ждет ли нас кто-нибудь, или все уже держат путь в Сиемреап? И куда нам идти, чтобы выяснить это?
Искать автобус в беспросветном хаосе удрученных камбоджийцев и их захламленных тележек — все равно что иголку в Тихом океане. Пока мы занимались своими злосчастными визами, на улице почти стемнело. Глянув туда-сюда, мы, не сговариваясь, побрели на обшарпанную автобусную остановку, скорее даже импровизированный автобусный вокзал: четыре высоких бетонных столба с облупившейся наполовину белой краской и пробитая черепичная крыша. Вывеска при входе лаконично сообщала выгоревшими на солнце красными буквами: «BUS STOP».
За деревянными столами, больше похожими на школьные парты, камбоджийские мужчины продавали билеты в разные направления страны.
По периметру для уставших в пути пассажиров были расставлены белые и синие пластиковые стулья, которые, судя по виду, несли свою службу не меньше четверти века.
Макс оставил меня с американцем ждать на этих стульях, а сам направился к пожилому продавцу билетов. И не успел он задать волнующий нас вопрос о потерянном автобусе, как контролер строго и уверенно сказал:
— Siem Reap! — так, будто бы заранее знал, что нам надо именно туда. И ни тени приветливости, ни даже попытки улыбнуться.
На камбоджийской стороне я всего ничего, но уже успела отчетливо ощутить разницу между двумя странами.
Вместе с солнечным хиппи, которого, как оказалось, зовут Джастин, мы подошли к Максу.
На неплохом английском, так ни разу и не улыбнувшись, контролер объяснил, что, к сожалению, наш автобус уехал. Но «вежливый тайский водитель» попросил его сообщить трем туристам с одной гитарой, что ближайший рейсовый автобус без проблем, совершенно бесплатно доставит их в Сиемреап.
У нас не оставалось другого выбора.
Мы уселись на допотопные пластиковые стулья, но долго ждать не пришлось: буквально через несколько минут продавец билетов вскочил из-за своей парты и громко закричал, размахивая руками в разные стороны:
— Siem Reap! Siem Reap! Siem Reap!
Подъехал миниатюрный автобус серого цвета, больше похожий на сломанную детскую игрушку, которая не первый год пылится на балконе, а выкинуть жалко.
Мы втроем загрузились в него вместе с местными жителями, вероятно спешащими домой после жаркого рабочего дня на границе.
Водитель устало сообщил: ехать около трех часов. И я с наслаждением потратила это время на долгожданный сон. Меня не смущало отсутствие чистой кровати, мягкой подушки и теплых носочков, а также кислый запах, исходящий от мужчины, сидящего спереди. Я уснула мгновенно, как только тронулся с места наш «игрушечный» запылившийся автобус.
В городе мы оказались почти в полночь. С легкой грустью обнявшись на прощание с американцем Джастином, успевшим стать почти родным за время пути, мы с Максом сели в тук-тук и отправились в забронированный отель.
Даже тук-тук в Камбодже отличался от своего тайского собрата. Небольшой железный прицеп, больше похожий на карету Золушки, скреплен с задним сиденьем старенького мотобайка. «Карета» кричала об отсутствии элементарной безопасности, но все же покорно везла туда, где нас ждали горячий душ и теплая кровать.
Услужливый водитель, зная главную цель всех туристов, прибывающих в Сиемреап, предложил завтра на рассвете сопроводить нас в Ангкор-Ват. Всего за двенадцать американских долларов он готов возить нас от рассвета до заката по храмовому комплексу и даже рассказать о нем «то, что не знает ни один экскурсовод». Мы поспешно согласились.
Будильник прозвенел противной мелодией в четыре тридцать утра, через пятнадцать минут по телефону милый голос с ресепшна сообщил, что нас ожидают внизу. Обладательница этого голоса вчера ночью, отдавая нам ключи, так же мило предупредила, что в номере нас ждет сюрприз. Поднявшись на третий этаж, мы долго искали свой тридцать второй номер, но никакого сюрприза не обнаружили.
— Предлагаю перенести посещение Ангкор-Вата на завтра, — сонно пробормотал Макс, повесив телефонную трубку.
— Угу, — единственное, что я могла произнести.
Несколько часов сна не только не сняли дорожной усталости, но, кажется, лишили остатков сил. В моем бедном теле ноет каждая мышца, а голова как будто весит целую тонну.
Проспав до полудня, мы еле заставили себя встать с постели. Все-таки послезавтра вечером уезжать — не хотелось бы провести все три дня, отсыпаясь после дороги. Осматривая при свете дня небольшой номер, оформленный в бежевых тонах, с белой кованой кроватью под балдахином, я снова подумала о сюрпризе, которого нет, и о нагло обманувшей нас вчера приветливой девушке на ресепшне.
— Мира! Мираааа! — закричал Макс. — Посмотри скорее!
Он стоял у окна с таким выражением лица, будто увидел крокодила.
— Неужели из нашего окна открывается вид на Ангкор-Ват?
Медленно я подошла к Максу, обхватила его сзади руками и тут же от удивления отскочила обратно.
— Что это? О господи, что это такое? Отойди от окна, Макс! Скорее отойди!
— Дорогая, ты никогда не видела крокодила? — произнес он таким спокойным тоном, будто рассматривать каждое утро из окна зеленых монстров для него привычное дело.
— Видела. Наверное... Не знаю.
В голове за долю секунды пронеслись все мои походы в зоопарк, но так и не удалось вспомнить, видела ли я там крокодилов.
— Так иди и посмотри, Мира. Они такие милые, — засмеялся Макс.
Внизу, прямо под нами, располагался самодельный бассейн, кишащий огромными крокодилами. Я не успела понять, сколько их, но парочка лежала, греясь на солнце, и еще несколько голов торчали из мутно-зеленой воды.
— Я полагаю, это и есть сюрприз, — сказал Макс.
— Он удался на тысячу процентов.
— Кажется, у нас под окнами филиал крокодиловой фермы. Об этом не было написано на Booking.com! — снова засмеялся Макс.
— Еще бы! Кто в своем уме поселится по соседству со здоровенными крокодилами?
Я собрала всю волю в кулак и, сделав над собой неимоверное усилие, вернулась к окну, чтобы рассмотреть зеленых тварей получше.
— Надеюсь, они не представляют опасности для путешественников из России? — все еще дрожа от страха, спросила я.
— Из России, может быть, и представляют, но из Таиланда — вряд ли! Ты обворожительно красива, не думаю, что крокодил осмелится съесть эту милую родинку на твоей щеке.
Макс дотронулся рукой до моего лица и нежно поцеловал в макушку, продолжая откровенно, но по-доброму смеяться надо мной.
Что же, придется привыкнуть к неординарным соседям. Надо прогуглить, умеют ли крокодилы взбираться на третий этаж камбоджийской гостиницы. А что? Вдруг такие случаи бывали!
Весь день мы гуляли по городу, заходили в небольшие кафе, пробовали кхмерскую кухню. Мне камбоджийская еда, она же кхмерская, показалась очень острой и пряной, но не такой, как в Таиланде. Здесь хотя бы иногда можно различить вкус того, что лежит у тебя в тарелке. В Таиланде же, какое бы местное блюдо ты ни заказал, ощутишь только обжигающий перец.
Макс за завтраком изучил Википедию и, гуляя теперь по городу, постепенно выдавал мне полученные знания:
— Город Сиемреап служит перевалочным пунктом для туристов, приезжающих осмотреть Ангкор-Ват, — заявил он, глядя на толпу туристов из Китая. — В далеком девятнадцатом веке, когда первые французские исследователи заново открыли Ангкор, город Сиемреап был лишь маленькой деревушкой. Путешественники со всего мира хлынули сюда, чтобы увидеть храмовые комплексы Ангкора, и город моментально стал расти и развиваться.
— Интересно! Ты прекрасно подготовился.
Макс улыбнулся и как будто бы случайно взял меня за руку.
— Правда, десятилетиями позже из-за затянувшейся гражданской войны Сиемреап пришел в упадок. И начал развиваться вновь лишь в середине девяностых годов прошлого века, — продолжал он. — Теперь здесь есть даже международный аэропорт, и туристы из ближайших стран, которым надоело нежиться на белом песке, стремятся побывать в древнем Ангкоре.
Под вечер Макс заметил в переулке около нашего отеля кафе с кальянами. И мы, наполненные впечатлениями, уставшие от продолжительной пешей прогулки, разлеглись на мягких диванах.
Макс выпускал изо рта мятно-яблочный дым, а я наслаждалась зеленым чаем и планировала завтрашний романтический рассвет в Ангкоре, который когда-то был центром Кхмерской империи.
В наш крокодиловый номер мы вернулись около одиннадцати вечера, а уснули около двух. Заниматься любовью, зная, что под тобой десяток самых противных и опасных позвоночных, — бесценный опыт.
За прошедший день стало понятно, что договариваться заранее с водителем тук-тука не обязательно. Достаточно утром сообщить администратору на ресепшен, что у нас есть желание познакомиться с великим Ангкором.
На протяжение ночи мне снился сон, в котором крокодилы друг за другом пробирались к нам в номер. Я просыпалась из раза в раз на том моменте, когда один из зеленых монстров приближался вплотную к кровати и, широко распахнув пасть, произносил голосом милой девушки с ресепшна: «В номере вас ждет сюрприз!» Причем на чистом русском языке!
Проснувшись, я услышала, как общаются между собой крокодилы: они в буквальном смысле поочередно хрюкали. Такая же ночная перекличка, как у тайских петухов. Мне пришлось даже пару раз встать с постели и подойти к окну, чтобы проверить, не жрут ли они случайно выпавшего из окна туриста, похрюкивая от удовольствия.
Будильник снова прозвенел в четыре тридцать. Макс нежно поцеловал меня в губы и сонно прошептал:
— Предлагаю перенести визит в Ангкор-Ват на завтра.
— Угу, — сонно пробормотала я, обнимая его под одеялом.
Сюрреалистические сны с говорящими крокодилами прекратились только с рассветом. Мне удалось беспрерывно поспать около трех часов.
Проснувшись, мы единогласно пришли к решению, что Ангкор следует посетить сегодня. Все же именно осмотр храмового комплекса был целью такой не простой поездки. Да и бесцельно болтаться по городу, набитому туристами со всего света, второй день подряд не хотелось.
Впервые за время нашего путешествия в Камбоджу я воспользовалась интернетом, который, к счастью, добрался и до кхмеров. Я подключилась к гостиничному wi-fi и мгновенно получила четырнадцать сообщений в Viber. Все они были от моего друга Коли. «Мира, мы купили билеты в Тай, я никак не могу до тебя дозвониться», — писал друг. «Как лучше к тебе добраться от Бангкока?», «Хотим с Машуней прилететь на твой чудесный остров!», «Ты где? Свяжись со мной» — и все в таком духе.
В последнем послании сообщалось: «Я все узнал у твоей подруги Насти в Фейсбуке, она сказала, что ты в Камбодже. Обязательно возвращайся к нашему приезду, мы всего на неделю».
Это так здорово, что совсем скоро я увижу своих друзей, ведь последние месяцы я общалась только с новыми знакомыми и невероятно соскучилась по близким мне людям.
Я ответила Коле, что жду их с нетерпением: «Купите в аэропорту местную сим-карту и свяжитесь со мной. Маше привет!» — и написала номер своего местного телефона, после чего отключила wi-fi.
Наспех собравшись и позавтракав в кафе около отеля черствыми круассанами и кофе, на вкус сильно отдающим сыростью, Макс поймал проезжающий тук-тук и договорился о поездке в Ангкор. Ехать до него оказалось совсем недолго, минут пятнадцать, за это время мы успели ознакомиться с окрестностями.
Водитель сообщил, что мы сделали правильный выбор, не поехав в Ангкор на рассвете, так как утром при въезде собирается настоящая пробка из тук-туков и сотни туристов с огромными фотоаппаратами стремятся занять самую удобную точку для съемки. Романтики ноль, сплошная давка, а фото или видео рассвета можно посмотреть на Ютубе. Мы поверили ему на слово.
При въезде в Ангкор нас вежливо попросили выйти из тук-тука, оплатить билеты и получить так называемый пропуск. Буквально за минуту нас по очереди сфотографировали на такую же миниатюрную камеру, как на границе, и тут же выдали зеленые пропуска. Широченная улыбка Макса едва вошла в объектив. Несмотря на скопление туристов при входе, все прошло оперативно и четко.
Снова забравшись в арендованное средство передвижения, полные энергии и готовые к новым впечатлениям, мы двинулись дальше.
Водитель, проехав километров пять, остановился и сказал, что теперь нужно идти пешком. Впереди открывалась величественная картина знаменитых очертаний Ангкор-Вата, залитого солнцем.
Я только высунула ногу из тук-тука и еще даже не успела поставить ее на потрескавшуюся от жары землю, как ко мне подбежали две камбоджийские девочки лет девяти. Грязные и, судя по виду, голодные, они держали в тоненьких ручках засаленные открытки с изображением Ангкора и без остановки повторяли: «Уан доллар, уан доллар», жалобно заглядывая мне в глаза.
Я достала из кошелька несколько долларовых банкнот и протянула одной из девочек, получив взамен четыре открытки.
Макс осторожно взял меня за руку, и мы поспешили осматривать достопримечательности.
— Мне нравится вот так гулять с тобой, — сказал он и сжал сильнее мою руку.
— Мне тоже, — еле слышно ответила я.
Макс фотографировал меня около каждой фрески и на фоне всех стен с загадочными изображениями древних людей. В одном из длинных каменных коридоров пожилой камбоджиец в белой застиранной тунике, похожей на платье, движением руки подозвал меня к себе. Я оглянулась на Макса, и мы подошли вместе. Старик взял мою руку в свою сухую ладонь и надел на запястье красную ниточку, за что попросил один доллар. То же самое он проделал с Максом, который положил в большой железный чан с мелочью пять долларов.
Туристов, неторопливо прогуливающихся по Ангкору и фотографирующих все подряд на своем пути, было больше, чем пассажиров метро в час пик. Мы гуляли около двух часов, пока солнце не стало обжигать руки.
Мы обнимались и целовались в каждом укромном местечке, которых, несмотря на скопление людей, было предостаточно.
Когда в очередной раз Макс осторожно прислонил меня к прохладной каменной плите, чтобы поцеловать в губы, у меня от счастья закружилась голова.
— Мне очень нравиться быть с тобой, Мира. Обнимать и целовать тебя, — сказал он, прижимая меня к себе еще крепче. — Я бы никогда сюда не приехал один...
В ответ я поцеловала его улыбку и предложила продолжить осмотр Ангкора.
Водитель тук-тука ждал нас, устроившись в тени мощных ветвей огромного дерева. Едва завидев нас издалека, он вскочил и побежал навстречу, держа в руках две бутылки воды. Он безостановочно говорил что-то на своем языке, иногда используя английские слова, но мы так ничего и не поняли.
— Поехали дальше? — спросил Макс.
— Поехали, — кивнула я в сторону водителя, который не прекращал свой эмоциональный рассказ.
— Вообще-то я бы с большим удовольствием вернулся в номер нашего отеля, — подмигнул мне Макс.
Водитель, немного успокоившись, вручил нам по бутылке холодной воды и попросил взамен один доллар. Макс достал из кармана всю мелочь и отдал ему.
Мы открыли бутылки с водой и жадно выпили их до дна. Солнце палило немилосердно, не щадя туристов, прилетевших сюда со всего земного шара, чтобы посмотреть древний город Кхмерской империи.
— Кажется, в этой стране за один доллар продадут все, что угодно, — улыбаясь, сказала я водителю. Но он меня, естественно, не понял.
Держась за руки, мы провели остаток дня в Ангкоре. Рассматривали один храм за другим, изучали изображения человеческих лиц, непонятным образом вылепленные на огромных каменных плитах.
На некоторые сооружения мы просто взглянули снаружи, даже не выходя из тук-тука: все тело ломило от жары и усталости, а вечером нам еще предстояла обратная дорога на остров.

 
ГЛАВА 11
 
На острове я почувствовала себя так, будто вернулась в родительский дом, по которому долго скучала. Мы отсутствовали всего несколько дней, а ощущение было, что прошло не меньше месяца.
Улыбчивые дружелюбные тайцы казались еще приветливее. Знакомые запахи уличной еды и родное раскатистое «савадикаааа», на удивление, обрадовали меня даже больше, чем посещение Ангкора.
Все-таки здесь, на острове, я чувствую себя абсолютно на своем месте, гармонично и уверенно, спокойно и расслабленно.
Ощущаю себя отчасти местным жителем, кажется, с одного короткого взгляда безошибочно могу отличить только приплывшего фаранга от такого же, как я, прожившего на острове несколько месяцев и больше. И не по отсутствию загара или обгоревшему носу, а по распахнутым глазам и легкой растерянности, которая исчезает сама собой через несколько дней пребывания в сиамском раю.
Ровно через две недели мне улетать в совсем уже весеннюю Москву. Время бежит, и как бы ни хотелось, но возвращаться в реальную жизнь все же придется. Хотя что может быть реальнее, чем моя настоящая жизнь на острове? Даже не задумываюсь о том, что меня ждет за его пределами.
Я открыта и готова ко всему, без малейшего преувеличения я ощущаю, что заново родилась и все, что было со мной до поездки на остров, абсолютная, бесконечная пустота.
Свой Scoopy перед отъездом в Камбоджу я сдала его юному хозяину и договорилась, что по приезде арендую у него же велосипед. Активные велотренировки перед возвращением в Москву не помешают: чувствую, я набрала за несколько месяцев килограмма четыре, не меньше, так как все передвижения — исключительно на Scoopy, никаких тренировок или хотя бы прогулок.
Бег по утрам я давно забросила, ну а чтение книг в гамаке и ленивое плавание в море не способствуют поддержанию стройной фигуры. К тому же иногда я наслаждаюсь вкуснейшими сладкими пончиками, щедро посыпанными сахарной пудрой и запиваю их густым шоколадным молоком из магазина «7/11».
Йога и медитации тут не спасут, буду активно и старательно крутить педали. Судя по фотографиям из Ангкора, это даже не четыре, а, признаться откровенно, все шесть с огромнейшим удовольствием наеденных килограмм.
Дом, в котором я живу, дом моего бывшего киевского соседа Марка, был оплачен до конца апреля. Перед поездкой в Камбоджу мы договорились с Мууном, хозяином, что, когда я вернусь, оплачу еще за две недели.
Я даже успела соскучиться по своему жилищу, которое досталось мне «по наследству». После крокодилов и прерывистого сна в пыльном автобусе я с удовольствием раскинусь на большой кровати, и даже ненавистные петухи не смогут меня разбудить.
Подъезжая к дому, я тут же увидела улыбающегося Мууна: он издалека махал мне рукой, давая понять, что хочет поговорить.
Я почувствовала что-то неладное в размахе его длинных рук. Мы попрощались с Максом долгим нежным поцелуем и договорились созвониться через пару часов. Так странно и даже немного тоскливо расставаться с человеком, с которым последние несколько дней был рядом круглосуточно. Грязные автобусы, несвоевременные ночные остановки, придорожные кафе с остывшей едой, крокодиловый камбоджийский отель и незабываемый день, проведенный в Ангкоре, очень сблизили нас.
Неожиданный разговор с хозяином дома, как я и предположила, оказался не самым приятным. Пока я была в Камбодже, предприимчивый Муун сдал мое жилище вновь прибывшим фарангам на целых шесть месяцев. И сегодня вечером французская семья из трех человек въезжает в так полюбившийся мне дом с огромными окнами в белых деревянных рамах.
Используя все запасы своего английского, я попыталась объяснить Мууну, что фактически он оставляет меня на улице и так не честно. Но он, смущенно улыбаясь, искренне возразил, что аренда дома на шесть месяцев с предоплатой за три — это гораздо выгоднее, чем аренда на две недели. И, улыбаясь еще шире, что-то пробормотал про бойфренда и поцелуй.
Наверное, его буддистская совесть спокойна: он твердо уверен, что мне есть куда пойти и на улице я не останусь. При всем желании я не нашла контраргументов, и Муун по-отечески обнял меня, осторожно похлопав по плечу, и пообещал помочь вывезти вещи. Уверив его, что мне не нужна помощь и я справлюсь сама, так как вещей у меня по-прежнему не много, я медленно зашагала в сторону дома, размышляя, как поступить.
Как только я поднялась на веранду, сразу же достала из пыльного рюкзака телефон и позвонила Максу.
— Ты не поверишь! Мне негде жить! — проговорила я сквозь смех.
— Мира, дорогая, тебе всегда есть где жить. Я буду у тебя через десять минут, — даже не спросив, в чем собственно дело и почему мне негде жить, ответил он.
К приезду Макса, все мои немногочисленные вещи были уложены в розовую сумку, с которой когда-то я легкой походкой и полная решимости сошла с лодки на остров, изменивший мою повседневную жизнь до неузнаваемости.
Вместе с Максом мы поднялись на ту самую горку, с которой я неудачно скатила мотобайк в первый раз. Я хотела попрощаться с Мууном и его молодой беременной женой, готовившей что-то на открытой кухне. Несмотря на то что уезжать приходится не по своей воле, я поблагодарила их за гостеприимство и, кивнув в сторону Макса, сообщила тайской семье, что жилье у меня есть. Уходя, я окинула взглядом домик Дюймовочки, мысленно прощаясь и с ним. Все-таки это был правильный выбор — остановиться тогда именно в этом чудесном миниатюрном домике на горе: отчасти благодаря ему я обрела настоящее счастье, которого раньше не знала.
По дороге к дому Макса, а с этого дня и моему тоже, мы заехали на фудмаркет остыть и выпить по фруктовому шейку, у приглянувшейся нам тайской девушки, ежедневно стоящей на жаре в зеленом лоточке с оранжевой крышей. Несмотря на огромный выбор соков и шейков, мы неизменно отдавали предпочтение манго-маракуйе.
Допив до последней капли самый вкусный напиток в мире, я увидела Сашу-Алекс, с которой познакомилась на тайский Новый год. Очаровательно улыбаясь, Саша помахала мне тоненькой загорелой рукой и направилась в нашу сторону. На ней была темно-зеленая юбка-колокол и ярко-желтый микроскопический топ. На шее висели бусы с изображением, кажется, всех богов мира, а в волосы были вплетены несколько перьев, покрашенных в фиолетовый цвет.
— Мира, я так рада тебя видеть! — Саша радостно поцеловала меня в щеку и тут же переключилась на заказывающего вторую порцию шейков Макса. — Привет, давно тебя не видела, я уже подумала, что ты улетел домой.
Меня ничуть не удивило, что Макс и Саша знакомы. На острове все знают друг друга. И зачастую мимолетные знакомства перерастают в крепкую дружбу.
— Мы с Мирой вместе ездили в Камбоджу, только сегодня вернулись… — Макс осторожно обнял меня, его глаза сияли от счастья.
Саша была абсолютно не расположена вникать в рассказ про Ангкор, да и вообще кого-либо слушать. Изящными пальцами она перебирала свои «божественные» бусы и переминалась с ноги на ногу. Мне бросилось в глаза, что наша общая знакомая босиком, а обе ее щиколотки украшает безумное количество медных браслетов в виде тонких колец.
— Ребята, я снова активно занялась йогой и, на этот раз окончательно, бросила курить. Пятый день не ем мясо и даже рыбу и совершенно не пью алкоголь. Это удивительное состояние, щедро подаренное мне самой Вселенной!
Саша наконец перестала перебирать свои бусы, соединила руки перед грудью, как во время молитвы, с таким блаженным видом, как будто только вчера встретила самого Будду.
— Теперь я уверена, что понимаю, зачем приехала сюда, на остров, — делилась она откровением. — Все получается именно так, как должно быть. Именно так, как задумала сама Вселенная, и ее божественная энергия дает мне силы для воплощения ее планов.
Я не нашла что сказать в ответ. Меньше недели назад на этом самом месте та же самая девушка рассказывала о своем «истинном предназначении», и тогда это явно была не йога и не поддержание здорового образа жизни. Но, судя по всему, Вселенная действительно направила Сашу в правильное русло. Как и неделю назад, я лишь понимающе и многозначительно кивнула в ответ. Макс последовал моему примеру.
— Но это не самое главное, — продолжала вновь обретающая шанти и внутреннюю гармонию Саша-Алекс. — Послезавтра я отмечаю свой день рождения. Обязательно приходите. Ресторан на Баан-Тае возле моря, называется «Fishermen’s». Лучший рыбный ресторан на острове.
— Хорошо, — улыбаясь друг другу, проговорили мы с Максом в унисон.
— В семь, не опаздывайте. Это мой первый день рождения на острове! Буду очень рада вас видеть.
И она исчезла так же стремительно, как и появилась, оставляя за собой звон медных браслетов, постукивающих друг о друга. А мы направились домой.
После того как я разместила вещи в миниатюрном шкафу Макса, мы расположились на уютной веранде под манговым деревом, пили горячий чай из микроскопических китайских чашечек, больше похожих на наперстки моей прабабушки, и взахлеб обсуждали, как бы нам провести завтрашний день.
— Можно арендовать байдарку и сплавать куда-нибудь, — осторожно предложил Макс.
— Я обожаю байдарки! Хоть и плавала на них последний раз лет в четырнадцать. Замечательная идея. — Я благодарно обняла его и нежно поцеловала в бородатую щеку.
Чтобы плыть было интересней и веселей, мы сразу же обзвонили нескольких островных друзей и позвали их с собой.
Следующим утром, как только взошло солнце, все собрались у нас дома. Боже, уже девятое мая — как быстро летит время! Мне кажется, я всю жизнь провела здесь, наслаждаясь каждым проведенным в умиротворении днем и каждой не менее гармоничной ночью.
Самым первым приехал йог Рауф, ежедневно просыпающийся в четыре тридцать утра. Он даже успел показать несколько несложных асан до того, как подоспели остальные участники байдарочного заплыва. Среди них были сыроед Толик со своей девушкой, внешне больше похожей на смазливого юношу, — фрукторианкой Тоней. И вновь обретающая шанти и спокойствие Саша-Алекс, которая «вот уже шестой день подряд просыпается в четыре тридцать утра и на протяжении всего дня, подаренного Вселенной, чувствует себя богиней». Компания подобралась отличная, все как один ярые адепты здорового образа жизни. Думаю, нам будет о чем поговорить во время морской прогулки.
Мы арендовали три ярко-желтые байдарки у сонной хозяйки кафе, которая вышла к нам замотанная в пестрое полотенце. Всеобщим мнением участников решено было сплавать на дикий соседний островок, примерно в километре от нас. Девушки надели на себя объемные спасательные жилеты, и мы, не торопясь, обсуждая, что будем делать на необитаемом острове, отчалили в сторону сегодняшней цели.
Первыми плыли одухотворенная Саша с Рауфом, за ними сыроед Толик с профессионально орудующей веслом Тоней, а чуть дальше мы с Максом в трехместной байдарке, так как двухместных лодок больше не осталось. Пока мы пытались освоить технику гребли, Макс рассказывал забавные истории из своего детства, проведенного у старенькой бабушки в деревне, где-то на Селигере, а я смеялась так, что байдарка раскачивалась из стороны в сторону.
Доплыв до неизведанного острова, мы высадились в микроскопической бухте, усыпанной разноцветными камнями и белыми ракушками, и расположились прямо на песке, чтобы перевести дух.
Толик достал из рюкзака увесистую связку бананов, несколько штук гуавы и пакет с мандаринами. Все мы с таким аппетитом накинулись на свежие фрукты, как будто не ели несколько дней. Сам Толик обошелся лишь бутылкой воды.
После легкого фруктового перекуса мы, довольные, разлеглись отдохнуть. На этом моменте сплоченная компания кардинально разошлась во мнениях о дальнейшем пути.
Готовая к любым приключениям я, воодушевленная заплывом Саша и, кажется, по уши влюбленный в нее Рауф собирались плыть дальше, вокруг острова; остальные хотели остаться здесь и наслаждаться энергией солнца. Сухожилистый Толик и тонкая, как струна, Тоня рассказали, что в обозримом будущем планируют отказаться от любого вида пищи, чтобы насыщаться исключительно праной, и, судя по всему, они решили начать практиковать это прямо сейчас. Оставив Макса загорать с будущими праноедами, я, Рауф и Саша забрались в трехместную байдарку и, стараясь орудовать веслами в такт, двинулись дальше.
Проплывая вокруг гористого, заросшего кустарниками и травой острова, мы останавливались в каждом удобном местечке и выходили на землю. Правда, таких легкодоступных берегов можно было пересчитать по пальцам одной руки, поэтому  бо;льшую часть времени мы любовались на загадочный островок и активно гребли.
В одной из бухт с бирюзовой водой я набрала целую горсть белых и перламутровых ракушек, положила их на колени и тщательно рассматривала, пока мы плыли дальше.
Счастливый и загорелый до неприличия Рауф сидел в байдарке первым и громко распевал мантру «Ом». Саша пыталась тихонько подпевать, а я замыкала нашу троицу и размышляла о том, как мало нужно человеку, чтобы чувствовать себя счастливым. Просто быть. Быть здесь и сейчас, присутствовать в своей жизни на тысячу процентов и любить все, что тебя окружает. Ну, может, еще, рассматривать только что собранные своими руками переливающиеся на солнце ракушки. Этого вполне достаточно.
До меня доносилось, как Саша трепетным голоском приглашает влюбленного Рауфа на свой день рождения, он воодушевленно соглашался.
В этот момент, наверное от переизбытка чувств окрыленного йога, байдарка внезапно перевернулась, и мы все за долю секунды оказались в воде. К счастью, плыли мы вдоль берега, и незапланированное погружение оказалось весьма безопасным — воды там было по пояс. Я и Саша, как только вынырнули, одновременно начали громко хохотать.
Растерянный и ошеломленный забавным падением Рауф отважно нырял за моими перламутровыми ракушками. Собрал все до единой, а мы с Сашей, стоя по пояс в воде, держали весла, чтобы их не унесло течением, и не могли перестать смеяться.
Мы проплыли вокруг необитаемого острова и вернулись в ту бухту, где оставили загорать Макса и будущих праноедов. Наших сил хватило лишь на то, чтобы упасть на горячий песок и лежать неподвижно, ощущая каждую мышцу в теле и рассеяно слушая монолог о правильном питании от убежденного сыроеда Толика.
Ближе к двум часам дня, когда солнце начало припекать даже в тени пальм, всем настолько захотелось есть, что никакие разговоры о пране и пользе зеленых овощей не спасали. Те из нас, кто еще не забыл вкус том-яма или пад-тая с морепродуктами, дружно приняли решение возвращаться. А неутомимые Толик и Тоня, напитавшись энергией солнца, поплыли вокруг острова, чтобы полюбоваться нетронутой человеком красотой, а возможно, чтобы просто уединиться и заняться чем-то поинтереснее.
Плыть обратно оказалось гораздо тяжелее. Силы были уже на исходе, а солнце обжигало руки и плечи, которые и без того изнывали от нескольких часов бесперебойной работы веслами. Практически весь обратный путь Максу пришлось грести одному, в то время как я, расположившись сзади, мечтала о манго-банановом шейке и заслуженной чашечке горячего капучино.
После съеденного папайя-салата, выпитых двух ледяных шейков и, в завершение, обжигающего кофе Макс, у которого по сравнению со мной сил оставалось предостаточно, предложил пойти в тайскую сауну.
За эти месяцы я наслушалась о ней восторженных отзывов, но не понимала, как в такую жарищу можно захотеть париться в сауне или бане.
Однако выйдя из женской парилки после первого захода, я пожалела, что не попробовала это раньше. Сауна находится недалеко от буддистского храма, того самого на горе около моего бывшего дома, к которому я не раз приезжала смотреть закат и к которому бегала по утрам.
Скорее всего, изначально предполагалось, что париться здесь будут только монахи, отдыхая от медитаций и молитв. Кроме нас с Максом, все посетители местные. В привычном понимании это небольшое бетонное сооружение сауной назвать сложно.
Приятная пожилая тайская женщина, от которой пахло кокосовым маслом, взяла с нас по пятьдесят бат за вход и еще по десять за саронги, так как заходить в парилку положено именно в них, а не в купальнике или, что еще хуже, без него. За спиной кокосовой женщины расположены рядом две узенькие двери: одна в мужскую парилку, другая соответственно в женскую.
Сама парилка напоминает небольшую темную пещеру. Заходя, пришлось склонить голову, чтобы не задеть ею полукруглый потолок. Внутри с обеих сторон к стенам прикреплены узкие каменные лавки, из-под которых обильно подается пар. Сильно и настолько приятно пахнет лемонграссом, что чувствуешь, как каждая твоя клеточка пропитывается им и раскрывается от удовольствия. Пар окутывает все тело, словно растворяя тебя в лемонграссовом облаке.
Когда заходишь в парилку, сквозь свет, падающий через открытую дверь, сразу же ищешь глазами местечко, чтобы присесть. Иначе придется действовать на ощупь. Тайские женщины, впрочем, как и мужчины, настолько миниатюрны, что их помещается человек десять на двух маленьких лавочках.
На улице к пальмам слева и справа от входа в парилки прикреплены синие пластмассовые трубы: через них подается вода, которая стекает на тебя, распаренную лемонграссом, тяжелой мощной струей, и в этот момент понимаешь, что такое блаженство.
Я сделала четыре захода и почувствовала себя заново рожденной. Без сомнений, это лучшая сауна в моей жизни. Каждая мышца расслаблена, я будто парю в невесомости с легкой, без единой мысли головой.
Я готова приезжать сюда каждый день до отъезда, утром и вечером, и, укутываясь в лемонграссовое облако, погружаться в паровую медитацию ума и тела.
В полной эйфории и наслаждении процессом мы с Максом выпили двухлитровый чайник белого чая, услужливо принесенный пожилой хранительницей сауны. Затем забрались на его мотобайк и, витая между небом и землей, поехали в храм, смотреть наступающий закат.
Завтра вечером из Москвы прилетают мой друг Коля и его жена Маша. Такую преданную, ласковую девушку, отдающую всю себя мужу, не каждый встретит на жизненном пути. А вот моему другу повезло.
С огромным удовольствием покажу им полюбившийся мне остров. Самые впечатляющие пляжи, где можно встретить рассвет и проводить закат, рестораны и местные забегаловки с лучшими тайскими блюдами, о которых не напишут в TripAdvisor, и, конечно же, лучшую в мире сауну. Жаль, что они пробудут всего неделю, но, собственно говоря, я и сама совсем скоро отправлюсь в Москву.
Рано утром мне позвонил Коля и радостно сообщил, что они в аэропорту Бангкока.
— Мы только приземлились, сейчас поедем смотреть город, через десять часов — самолет до острова Самуи, а дальше на лодке приплывем к тебе! — ликующе кричал он в трубку.
— Коля, я встречу вас на пирсе. — Моей радости не было предела: каких-то несколько часов — и я увижу своих друзей.
— Мира, нас будет встречать машина отеля, который мы забронировали. Мы позвоним тебе, как только заселимся, и потом вместе поужинаем. Отель находится где-то на востоке.
— Я вечером иду на день рождения — уже обещала, что буду. А после десяти с огромным удовольствием встречусь с вами.
— У тебя там активная жизнь! Думаю, после двух перелетов в десять вечера мы уже будем спать. Маша устала, да и я хочу наконец выспаться. Давай, дорогая наша подруга, перенесем долгожданную встречу на завтра. Приезжай завтракать к нам в отель, часиков в девять. Будем ждать!
— Отлично, договорились. Маше передавай огромный привет!
Я положила телефон на тумбочку рядом с кроватью и поцеловала проснувшегося от звонка Макса.
— Так здорово просыпаться вместе с тобой, — прошептала я на ухо сонному Максу и поцеловала его еще раз.
После плотного завтрака Макс отвез меня за велосипедом. Мой любимец Scoopy одиноко стоял в дальнем углу автомастерской, к моему удивлению так никем и не арендованный. Но я настроена крутить педали — прости, железный друг; здравствуй, упругая попа!
Вечером, вдоволь накатавшись, я с чувством выполненного долга села на пассажирское сиденье мотобайка Макса, и мы отправились на день рождения Саши-Алекс. В тот же уютный ресторан с рыбацкой лодкой на берегу, где мы с Максом ужинали в первый день знакомства. Очень приятно и даже волнительно посетить его снова.
Такое ощущение, что здесь собрались все, с кем я познакомилась за несколько месяцев, и еще столько же незнакомых мне людей.
За деревянной барной стойкой в огромных белых наушниках самый популярный на острове диджей, заинтересованно уставясь в свой ноутбук, менял трек за треком. Гости мило болтали друг с другом, по очереди фотографировались в «нашей» с Максом рыбацкой лодке и пили коктейли из миниатюрных кувшинов, украшенных срезанными орхидеями фиолетового цвета.
В центре ресторана гостей ждал внушительных размеров стол, щедро сервированный свежим тунцом и сибасом, королевскими креветками, устрицами, мидиями и крабами, разнообразными овощами и всеми видами фруктов, которые я успела попробовать в Таиланде.
Саша однозначно сегодня самая яркая звезда вечера. В желто-золотом индийском сари она смотрится так, будто привыкла носить его с рождения. Длинные шелковистые волосы струятся по худощавым плечам, а красная точка на лбу органично завершает образ.
Саша, окруженная йогинями, с отрешенным видом попивающими безалкогольный мохито, небрежно держит в одной руке сигарету, а в другой бокал белого вина. Ну что ж, возможно, именно сегодня, она в очередной раз осознала «свое истинное предназначение». Мы с Максом пробрались к ней сквозь толпу гостей, чтобы поздравить и подарить цветы.
— С днем рождения! — Мы одновременно поцеловали Сашу-Алекс в щеки.
— Ребята, спасибо что пришли! — она расплылась в улыбке. — Я так рада вас видеть! Сегодня удивительный день... Мой самый счастливый день рождения за всю жизнь! Я благодарна Вселенной и острову, что все происходит именно так... Ведь это удивительно, что звезды совпали таким образом и я отмечаю свой день рождения здесь.
И она махнула рукой в сторону моря. Мы не успели ничего ответить и даже вручить подарок, как к ней с необъятных размеров букетом желтых хризантем подбежал Рауф, и вдохновленная Саша мгновенно переключила свое внимание на влюбленного йога. Судя по всему, совсем скоро она ответит ему взаимностью, а пока отчаянно флиртует и позволяет за собой ухаживать.
По всему периметру ресторана расставлены горящие факелы. Атмосфера гостеприимства и уюта обволакивает каждого входящего, а гости всё прибывают и прибывают. День рождения Саши собрал в одном месте самых разных представителей островной жизни.
Возвышенные йоги, все как один с сильной небритостью, и мечтательные йогини с прозрачными глазами, как обычно, держались вместе, обсуждая высказывания Ошо, которые они, по делу и без, так любят ежедневно постить в Фейсбуке.
Татуированные наркодилеры и отчаянные сыроеды небезуспешно пытались найти общие темы для разговора. Наверное, обсуждали благие последствия безглютеновой диеты. Вечно веселые тусовщики с полнейшим отсутствием следов пребывания на солнце и ярые проповедники отрешения от цивилизованного мира, увешенные магическими амулетами, смотрели друг на друга с презрением.
Я даже, с удивлением, обнаружила пару мамочек с полуторогодовалыми детьми, которые обычно не выезжают за пределы отдаленных пляжей северной части острова и самым большим развлечением для которых считается плетение сакральной мандалы и коллективное распевание мантр на закате. Как они все здесь оказались и почему — для меня неразрешимая загадка.
Судя по составу гостей, у открытой всему миру Саши-Алекс весьма широкий круг общения.
Среди собравшихся я увидела Настю, входящую в ресторан с милым букетиком орхидей. Она была явно чем-то огорчена и выглядела растерянно. Я помахала ей рукой, и мы двинулись друг другу навстречу.
— Мира, я не видела тебя уже несколько недель. Как ты? — грустно спросила Настя.
— Я — замечательно! Что-то случилось, ты выглядишь расстроенной? — поинтересовалась я.
В этот момент официанты начали всех приглашать к столу. Поникшая Настя села рядом со мной и Максом, она сразу же заказала коктейль «Май-Тай», я последовала ее примеру.
Я не употребляла алкогольные напитки все время, что провела в Таиланде. Любые допинги лишние, когда вокруг бесконечная, кажущаяся нереальной красота. Но сегодня такой приятный вечер, да и я впервые не за рулем, поэтому решила выпить бокал вкусного азиатского коктейля.
Настя, еле сдерживая слезы, рассказала, что вчера вечером рассталась со своим бойфрендом и он выгнал ее из дома.
— Сейчас я живу у подруги и ищу себе новый дом. Этот подонок получил от своих пожилых родителей денежный перевод на обратный билет в Россию и тут же накачался наркотиками. — Настя промокнула салфеткой влажные уголки глаз и продолжила: — Он выставил меня в одних шортах и майке за дверь. Не пускает забрать вещи, а главное, не отдает мою собаку, я так к ней привязалась. — На глазах Насти все же выступили слезы. — Я пришла на день рождения, чтобы хоть как-то отвлечься от вчерашнего. Пришлось попросить сарафан у подруги и одолжить у нее же денег на бензин.
Она провела ладонью по коротенькому белому сарафану на бретельках и смахнула слезы.
Нам принесли коктейли, и это были не просто бокалы, а целые кувшины вкуснейшего «Май-Тая». Безутешная Настя выпила свой почти залпом и тут же позвала официанта, чтобы заказать второй. Ей точно было не по себе: за все время, что мы знакомы, я впервые вижу, что она пьет алкоголь.
Есть мне совершенно не хотелось. Растягивая удовольствие, я цедила через длинную соломинку свой «Май-Тай» и общалась с гостями.
Среди тех, кто мне знаком, были будущие праноеды Толик и Тоня. Выглядели они, как всегда, счастливыми, стройными и подтянутыми, на зависть всем начинающим йогиням и мне. Каждая идеальная мышца в их сыроедческих телах говорила мне, что пора завязывать с шоколадным брауни и карамельным латте по утрам.
Держась за руки, мы с Максом подошли к радикальным адептам правильного питания. Толя и Тоня расположились в «нашей» рыбацкой лодке. Места на четверых в ней не хватало, так что мы просто встали рядом, не разнимая наших теплых ладоней.
Умиротворенный, уверенный в каждом своем слове и движении Толик рассказывал о планах на ближайшую неделю:
— Завтра утром у нас начинается семидневный ретрит в буддистском храме на горе.
Толик не сводил глаз со своей возлюбленной. Я взглянула на растроганную Тоню.
— Ух ты! Вы молодцы! — сказала я. — Не каждый готов отрешиться от благ цивилизации и общения, даже всего на семь дней.
— И что там делают на вашем ретрите? — спросил Макс.
— Мы будем просыпаться в четыре тридцать утра и все время до заката солнца посвящать медитациям и духовным практикам, — включилась в разговор Тоня, до этого увлеченная поеданием желтого арбуза с огромными черными семечками.
— Наверное, вы узнаете много нового для себя и о себе, познакомитесь с интересными людьми, — предположил Макс, и по его горящим глазам я почувствовала, что он уже сам готов уйти в буддистский ретрит вместе с ребятами.
— Всю неделю мы должны будем хранить молчание, это ретрит тишины, одна из многочисленных практик.
Толик говорил с таким благоговением, словно не сомневался, что это будет самое грандиозное событие в его жизни. Хотя, возможно, так оно и есть.
— Разговаривать ни с кем категорически нельзя, — продолжил он. — Мобильный телефон и все гаджеты сдаешь на хранение, их возвращают через неделю, по окончании ретрита.
— Может быть, после такого уединения они больше не пригодятся никогда, — с надеждой подхватила Тоня, проглатывая последний кусочек арбуза.
Страсть в глазах Макса начала постепенно растворяться, а Тоня с еще бо;льшим энтузиазмом добавила:
— А для коллективного труда и сознания там дают различные задания каждый день. Например, готовить веганский обед на всех участников ретрита или мыть пол в общей спальне, ну или чистить туалеты. Это тоже одна из обязательных практик.
— Понятно, ребята, — Макс окончательно потерял интерес к тому, чему было так страстно поддался несколько секунд назад, и своим отстраненным видом пытался показать, что разговор на данную тему исчерпан.
Но неугомонная Тоня, наоборот, вошла во вкус и никак не могла остановиться.
— Это максимальное погружение вглубь своего настоящего, своей сущности, отключение от эго. Самопознание, просветление и любовь — это то, что мы хотим вынести из недельного пребывания в храме.
Глядя в горящие глаза Тони, я искренне радовалась за ребят, стремящихся познать себя и раствориться во вселенской любви. И в то же время радовалась тому, что моя любовь уже нашлась, стоит рядом и держит меня за руку.
Но мои приятные размышления прервал Макс. Он внезапно высвободил свою горячую руку из моей и продолжил разговор, активно ей жестикулируя.
— Кажется, с любовью у вас и так все в порядке... Вы вместе уже не много не мало четыре года, а смотрите друг на друга как будто на первом романтическом свидании. Лично я так и не встретил такую девушку, которой мог бы посвятить себя, всю свою жизнь, безоговорочно раствориться в любви.
Я не могу поверить, что слышу это от Макса. Его слова врезаются в мою умиротворенную голову, словно тысяча ледяных иголок. Какой же он подлец! Что он говорит и как это возможно после всего, что между нами было?! Только сегодня утром он целовал меня и, нежно прижимая к себе мое обнаженное тело, рассуждал о том, как бесконечно счастлив здесь и сейчас.
От услышанного у меня перехватывает дыхание и даже на секунду темнеет перед глазами, но я изо всех сил держусь, чтобы не показать, что эта нелепая фраза так сильно меня задела.
Я продолжаю улыбаться и стараюсь делать вид, что увлечена разговором о планируемом ретрите, но уже не улавливаю ни слова из дальнейшей беседы.
Я ненавижу этого человека всем сердцем и каждой клеточкой души и тела, как никого во всей Вселенной. Надо было умудриться отыскать на другом конце земного шара именно его! Самовлюбленный павлин и бесчувственная сволочь! Хоть и целуется он однозначно лучше всех.
Через пару минут, показавшихся вечностью, сославшись на то, что мне нужно отлучиться в туалет, я покинула компанию, продолжавшую взахлеб обсуждать медитации и практики.
Найдя глазами скучающую Настю, которая одиноко сидела за барной стойкой, я помахала ей рукой и целенаправленно зашагала в ее сторону.
— Настя, с сегодняшнего вечера, с этого самого момента, я, как и ты, в поиске нового дома, — спокойным голосом, как ни в чем не бывало, сообщила я. — Правда, мне он нужен всего на пару недель, а потом я улетаю в Москву.
— Можем завтра утром поискать дом вместе! — повеселела Настя, с радостью переходя к очередному коктейлю.
Ее хлопковый сарафан от влажности в некоторых местах был совсем мокрый и прилип к телу.
— Договорились! Могу я сегодняшнюю ночь переночевать вместе с тобой в доме твоей подруги? — с надеждой в голосе спросила я.
— Да конечно, это совершенно не проблема. Она будет не против, так как круглосуточно тусуется и дома бывает лишь, чтобы переодеться, а я буду очень рада отвлечься от собственных мыслей! — Настя окончательно приободрилась, даже выпрямилась и расправила плечи.
Следующий час я флиртовала со всеми подряд. Не знаю точно, то ли для того, чтобы отвлечься, то ли от обиды, чтобы задеть Макса.
Он моментально появлялся рядом каждый раз, как только я меняла объект флирта, и всячески пытался продемонстрировать окружающим, что мы вместе. Обнимал меня за талию, пытался поцеловать в губы, взять за руку. Со стороны это, наверное, смотрелось странно. Я откровенно игнорировала безуспешные проявления его обострившегося внимания и ледяным взглядом давала понять: мне безразлично его существование.
Так как я ни на минуту не оставалась одна, Макс не мог или просто стеснялся спросить напрямую, что происходит. При появлении возле меня нового поклонника его лицо покрывалось испариной, он густо краснел и его грудная клетка вздымалась все выше с каждым вдохом.
На счастье, вокруг весь вечер кружились симпатичные ребята, которые активно проявляли ко мне интерес и отвечали на мой откровенный флирт взаимностью.
Спустя какое-то время от беспомощной злости Макс перешел к обильному потоку комплиментов, он щедро и неуместно осыпал меня ими, будто это могло спасти ситуацию. На льстивые слова в свой адрес я сдержанно сквозь зубы отвечала: «Благодарю», иногда просто, отстраненно улыбаясь, кивала в ответ, и на этом мое общение с ним ограничивалось. Так я и провела остаток вечера, хотя больше всего на свете мне хотелось остаться одной или как следует заехать Максу по физиономии.
Для меня слова Макса, неосознанно брошенные им вскользь, стали неожиданным и жестоким ударом в самое сердце.
Я предполагаю, он не хотел меня обидеть, но обидел достаточно сильно и больно. Достаточно для того, чтобы я больше никогда не захотела его увидеть.
Жаль, что его чувства оказались не такими глубокими, как мне хотелось и искренне казалось.
Праздник, судя по опустошенным столам и утомленным гостям, постепенно подходил к концу, представители островной жизни начали медленно и лениво расходиться по своим домам.
У меня закрывались глаза от усталости, единственным желанием было лечь спать, чтобы этот вечер поскорее закончился. Я посмотрела по сторонам и нашла уже изрядно выпившую Настю. Она по-прежнему одиноко сидела за барной стойкой, устремив отсутствующий взгляд в черное небо, сливающееся с темно-синем морем.
— Мира, кажется, сегодня я не смогу ехать за рулем. Давай попросим кого-нибудь нас отвезти? — сонным голосом попросила подруга.
— Не надо никого просить, я поеду за рулем, так как выпила всего половину коктейля в начале вечера. Я могу управлять байком, ты готова? — Мне не терпелось скорее уехать и больше никогда не видеть Макса.
— Конечно готова, — пробормотала Настя.
Она неуклюже слезла с высоченного барного стула, старательно расправила несуществующие складки на сарафане и неуверенной походкой направилась к выходу.
Как только я осталась одна, ко мне быстрым шагом подошел, почти подбежал теряющий самообладание Макс и раздраженно заявил, что нам давно пора ехать домой.
— Я не поеду с тобой, — спокойно произнесла я.
— Что-то случилось? Мира, что с тобой сегодня? — Он смотрел на меня растерянным взглядом. — Я не могу понять, что произошло на этом чертовом дне рождения, из-за чего ты ведешь себя так?
— Как «так»? Как, Макс? Я веду себя? Я?! — Мое напускное спокойствие моментально улетучилось. — Ты никогда не поймешь, да и незачем тебе меня понимать. Через две недели я сяду в самолет и улечу в Москву, и я обещаю тебе, мы никогда в жизни больше не увидимся!
— Милая моя, ты о чем? — в его голосе прозвучала беспомощность. — Поехали домой, спокойно поговорим если захочешь, а если не захочешь разговаривать, просто ляжем спать. — В глазах растерянного Макса мелькнула надежда. — Я прижму тебя к себе крепко-крепко, мы будем прислушиваться к дыханию друг друга и спать до полудня, а потом пить кофе с кокосовым молоком под Фрэнка Синатру.
Я не слушала и даже не пыталась услышать, что он говорит. Ненависть завладела моим влюбленным, но уже разбитым сердцем, что не позволяло мне быть деликатной и сдержанной.
— Я никуда и никогда с тобой не поеду! — я почти перешла на крик. — Тебя вообще не существует в моей жизни! Не существует, слышишь?!
— Хорошо, давай я вызову такси, и ты скажешь, куда тебя отвезти.
Макс говорил очень спокойно и медленно, делая паузы между словами. Мне безумно хотелось его обнять или чтобы он взял меня в свои крепкие руки, сказал, что любит и уже не может без меня жить, как жил раньше. Чтобы он без объяснений и вопросов прямо сейчас поцеловал меня в губы и больше не отпускал от себя.
Но Макс почему-то ничего этого не делал, а я не могла мыслить адекватно из-за нахлынувшей злости и тупой боли где-то в глубине грудной клетки.
В этот момент обретенный мною мир счастья и всепоглощающего спокойствия рухнул до шаткого основания и влюбленное сердце разлетелось на микроскопические осколки розового кварца.
— Если ты все еще не понял, мне ничего от тебя не нужно. Ничего! — прошипела я. — Завтра утром я заберу свои вещи, и ты больше никогда не увидишь меня.
После этих слов я резко отвернулась от Макса, искренне не понимающего что же со мной происходит, и быстрым шагом направилась к Насте. Которая, покачиваясь, одиноко ждала меня около своего мотобайка.
Когда я садилась за руль, передо мной снова появился Макс.
— Мира, давай все-таки я довезу тебя и Настю, куда ты скажешь.
Он попытался подойти ближе и обнять меня. И на долю секунды мне захотелось забыть все и броситься ему в объятия, но в голове тут же пролетели его слова: «Лично я так и не встретил девушку, которой мог бы посвятить себя…»
— Спасибо, — сказала я и без доли сомнений отвернулась. — Настя, садись, пожалуйста, поехали.
Судя по состоянию подруги, ей было все равно, каким образом она попадет домой, лишь бы быстрее положить тяжелую голову на мягкую подушку.
Она со скоростью одурманенной улитки забралась на пассажирское сиденье своего байка. А я, так и не успокоившись и даже разозлившись еще больше, резко повернула ключ зажигания и, с силой и ненавистью прокрутив ручку газа, рванула с места.
Меньше чем через минуту на бешенной скорости меня обогнал Макс.
Мы же с Настей ехали не больше сорока километров в час. Я пыталась занять ее разговором, чтобы она не дай бог не уснула, пристроив голову на моем плече:
— Настя, давай завтра рано утром, часов в восемь, поедем смотреть домик для нас с тобой?
— Давай! — оживилась она. — Сейчас низкий сезон, фаранги разъехались кто куда, и, думаю, мы быстро и без проблем найдем что-нибудь подходящее.
Судя по бодрому голосу, Настя слегка протрезвела то ли от ветра, развевающего ее волосы, то ли от разговора о будущем доме.
— Отлично, — продолжала я. — Хотелось бы домик рядом с морем, чтобы в оставшееся мне на острове время только и делать, что плавать и встречать сумасшедшие закаты, лежа в гамаке на собственной веранде.
Я болтала с подругой, а прохладный ветер остужал мою голову, в которой кипели яростные мысли. Сделав несколько глубоких вдохов, я продолжила:
— На эти две недели я не планирую арендовать байк. Все равно ездить придется не дальше чем до фудмаркета, чтобы съесть папайя-салат, выпить манговый шейк и мой любимый латте в «Island in LOVE». Думаю, на велике я смогу до них добраться.
Я почувствовала, что Настя прижалась ближе и перестала обнимать мою расплывшуюся от ежедневных ванильных пончиков талию.
В зеркало заднего вида мне было видно, как она раскинула руки в стороны; потом громко, собрав наверное все оставшиеся силы, закричала мне в левое ухо:
— Остров, я люблю тебя! Люблююююю!..
Подруга сейчас выглядела действительно счастливой. Наверное, ей удалось на секунду забыть бывшего бойфренда-наркомана, свою любимую собаку и полнейшее отсутствие гардероба, которое так тревожило ее пару часов назад.
Как же и мне поскорее забыть то, что сегодня произошло? Макс со своим безразличным видом так и стоит у меня перед глазами. Все его слабые попытки к примирению просто нелепы. Слова, брошенные им вскользь, намертво застряли в моей влюбленной голове: «Лично я еще так и не встретил такую девушку, которой мог бы посвятить себя, всю свою жизнь и безоговорочно раствориться в любви к ней».
— Мираааа! Мираааа, мы же не впишемся в поворот! — испуганный крик за спиной, моментально вернул меня к дороге.
Хоть и не видя никакой опасности в повороте, который я в течение четырех месяцев проезжала ежедневно минимум два раза, я машинально резко нажала правой рукой на тормоз.

ГЛАВА 12
 
— Пожалуйста, открой глаза. Пожалуйста, открой глаза. Я прошу тебя, открой глаза...
Эти слова снова и снова повторяются где-то вдалеке. Я с трудом открываю тяжелые веки и вижу перед собой заплаканную Настю.
— Где Макс? — спрашиваю я.
Я не могу понять, что происходит. Кажется, меня зачем-то вытащили из глубокого сна. Почему же мне сложно произносить слова и держать глаза открытыми и голова словно разрывается на части?
— Пожалуйста, Мира... Не спи, открой глаза... — опять я слышу плачущий голос Насти.
Сделав над собой усилие, я снова разлепляю веки и осторожно оглядываюсь по сторонам: передо мной уже несколько незнакомых ребят.
Один из них по-английски громко говорит по телефону, остальные испуганно уставились на меня. Что же происходит?
Настя с растрепанными волосами и испачканным в чем-то черном лицом сидит на асфальте в белом сарафане своей подруги, держит меня за руку и тихо плачет.
Ее мопед аккуратно лежит рядом с нами с неестественно вывернутым вправо рулем.
— Где Макс?
Мне приходится сделать огромное усилие, чтобы произнести эти два слова. Будто что-то мешает раскрывать рот, малейшее движение губами приносит ощутимый дискомфорт.
Я слышу свой неестественно тяжелый голос и не узнаю его. Словно выброшенная на берег рыба, открываю рот, а слова за меня произносит кто-то другой.
Я пытаюсь непослушной ладонью дотронуться до оканемевшего подбородка, но чувствую лишь тупую боль. Онемевшим языком провожу по застывшим губам и зубам.
О боже! Как такое могло произойти? Как? У меня нет передних верхних зубов, кажется трех или четырех. Мои многострадальные зубы... Зубы, на которых я три года подряд носила жуткие брекеты, теперь бесполезно валяются где-то на грязном асфальте в Юго-Восточной Азии. А на их месте остались лишь шершавые острые пеньки.
Несмотря на ужасающее меня внезапное осознание потери передних зубов, слипающиеся от усталости глаза закрываются сами по себе. Я безумно хочу спать. Зачем меня разбудили и заставили сесть? Больше всего на свете я хочу сейчас лечь в кровать, укрыться одеялом и крепко уснуть.
В очередной раз медленно, с усилием открыв глаза, я почему-то вижу перед собой молодого тайского доктора.
У него ясные глаза и добрая улыбка, от которой становится спокойнее. Доктор сидит на корточках рядом со мной, настойчиво смотрит прямо в глаза и что-то спрашивает на английском языке. Я отчаянно не понимаю ни слова из его речи, но доверившись милосердной улыбке и выразительным карим глазам, уверенно киваю в ответ.
Доктор спокойно повторяет вопрос, и я открываю рот, чтобы признаться: я абсолютно не понимаю, о чем он говорит. Но не могу произнести ни единого звука, а лишь беспомощно двигаю онемевшими губами.
Дальше все происходит яркими короткими вспышками, мне все больше и больше хочется спать, я борюсь с этим желанием, но почти безуспешно.
На холодных носилках меня, смутно понимающую, что происходит, загружают в машину скорой помощи. В нее же садится заплаканная Настя и парень, который звонил по телефону.
Сквозь устрашающий вой сирены мне периодически слышно, как всхлипывает Настя.
Незнакомец наклоняется ко мне, слегка касаясь своими теплыми губами моего холодного уха.
— Все будет хорошо, — говорит он, обращаясь ко мне по-русски, и крепко сжимает обмякшую ладонь.
Но по его встревоженным глазам я понимаю, что мой внешний вид не внушает больших надежд.
Я окончательно проснулась и рассталась с устойчивым желанием спать, оказавшись на ледяном железном столе в приемной островного госпиталя. Где мне без лишних церемоний и обезболивания торопливо счищали мелкий песок и дорожную грязь с разорванной кожи, чтобы обработать раны.
Лоб, нос, подбородок, плечи, локти, ладони, колени и даже пальцы на ногах и руках были стерты асфальтом в кровь. Судя по чудовищной боли, на асфальте осталась значительная часть моей кожи.
Миниатюрная медсестра без единой эмоции ледяным стальным ножом небезуспешно соскребала с моего окровавленного правого колена намертво прилипший песок. Ощущения, что коленную чашечку пытаются отсоединить от изнывающей болью ноги и раздробить на такие же мелкие песчинки.
Когда медсестра, больше похожая на японского робота последней модели, перешла к обработке предплечья, мне показалось, что она снимает вместе с грязью кожу со всей руки и обжигает плоть горящим факелом.
Не осталось сил терпеть и видеть весь этот немыслимый ужас, происходящий со мной. Из уставших глаз непроизвольно непрерывным потоком покатились слезы, и я начала тихонько постанывать. Почти сразу тихий беспомощный стон перешел в отчаянно громкий, а затем и вовсе в безутешный крик, идущий из самого сердца.
Настя, до этого тихонько стоявшая в дверях видавшей и не такое приемной, не выдержала и стремительно выбежала, закрывая заплаканные глаза руками.
В тех же дверях я сразу увидела парня, который ехал с нами в машине скорой помощи. Он уловил мой умоляющий взгляд и подошел к железному столу, на котором, кажется, уже целую вечность мне обрабатывали раны.
Он спросил разрешение у миниатюрной медсестры и, получив утвердительный кивок головой, взял меня за руку. Наклонился ко мне, отказывающейся выносить столько страха и боли, и, не переставая, повторял:
— Все хорошо, все пройдет! Ты выдержишь.
От его доброго, уверенного голоса и ободряющих слов мне становилось легче. И действительно, впервые с момента аварии я поверила, что обязательно выдержу.
Несколько раз я пыталась встать с перевязочного стола и объяснить медсестрам: разбитые ноги и ободранные руки — это не то, что сейчас беспокоит меня больше всего. Я чувствую резкую боль в нижней челюсти и догадываюсь: что-то с ней не так, она словно бы разошлась на две обособленные друг от друга части.
Но юные тайские медсестры успокаивали меня и строгим голосом просили не пытаться разговаривать и тем более резко не двигаться.
Незнакомец так и сидел рядом, держа меня, изможденную от боли и усталости, за руку. Он склонил свою голову к моей, так же как в машине скорой, и, не останавливаясь, шептал на ухо:
— Ты выкарабкаешься, ты сможешь. Все хорошо, скоро все закончится и ты будешь дома... Я знаю, все будет хорошо.
От его слов мой истошный крик начал постепенно угасать и снова перешел в жалостливый стон, как у беспомощного щенка, которого забрали у доброй заботливой мамы.
После того, как мне обработали раны, я больше никогда не видела этого человека, подарившего мне надежду. А мне так хотелось обнять его и сказать спасибо, ведь именно его своевременная поддержка тогда вселила в меня безусловную уверенность, что эти ужасные минуты, казавшиеся мне долгими часами ада, пройдут и совсем скоро я улечу в Москву, домой, к своим родным и близким.
Лишь позже, пытаясь его найти, я узнала: за два месяца до того случая он попал в жуткую аварию на спортивном мотоцикле, потерял в ней лучшего друга, ехавшего на пассажирском сиденье, и чудом сам остался жив.
Из-за дверей приемной доносился громкий плач Насти. Я хотела встать с промерзшего от кондиционера железного стола, подойти, обнять ее и сказать: «Настя, не плачь, ведь все будет хорошо!» Но медсестры по-прежнему не позволяли делать каких-либо движений.
Я совершенно не помню, как и когда оказалась в палате, пропитанной унынием и болью.
Серая грязная комната метров тридцати, с шестью громоздкими железными кроватями и синими шторками-перегородками, как в сериале «Скорая помощь». Из коридора ослепляюще светила яркая лампа и неприятно пахло лекарствами.
В полубредовом состоянии я время от времени с трудом поднимала распухшие веки и сквозь режущий глаза свет лампы видела перед собой Настю в сарафане, испачканном темной запекшейся кровью и засохшей грязью.
Она, ссутулившись, сидела на низком стуле возле кровати и успокаивающе гладила мою ладонь, ее заплаканные красные глаза закрывались от усталости, она явно боролась со сном. Как только мой измученный взгляд падал на подругу, она улыбалась мне умиротворенно, и я, успокоившись, снова засыпала.
Кроме нас, в обшарпанной палате государственного госпиталя никого не было, казалось, мы вообще одни в этом огромном, неуютном, холодном здании.
Сквозь прерывистый поверхностный сон я несколько раз слышала, как звонил телефон. Мне казалось, что это моя дорогая любимая мама, что сейчас она уверенно, с самой родной улыбкой на земле зайдет в эту жуткую палату и наконец-то заберет меня домой.
 
 
ГЛАВА 13
 
Утром я проснулась от разговора, доносившегося из-за шторки около моей кровати. Такой знакомый и родной голос друга Коли обрадовал меня и обнадежил: сейчас все закончится и я поеду домой. Но в ту же секунду язык коснулся жалких остатков передних зубов, и мысли стремительно вернулись к вчерашним событиям.
— Через час ее повезут на соседний остров, в хорошую клинику. Здесь даже нормального рентгена нет. Можно сказать, она удачно отделалась, последствия могли быть гораздо плачевнее. Всю ночь с ней была Настя, сейчас мы отправили ее спать, — собрано, по-деловому обращался к кому-то Коля.
Я не слышала, чтобы ему кто-то отвечал, из чего сделала вывод, что он беседует по телефону.
Синюю шторку с заштопанной черными нитками дыркой осторожным движением руки отодвинула Маша. Вместе с мужем, оптимистично улыбаясь, она подошла к моей железной кровати с неудобным дерматиновым матрасом, прилипающим к спине через намокшую от жары простынь.
— Мира, привет! Как ты себя чувствуешь, дорогая? — бодро сказала Маша.
Ее светло-зеленые широко распахнутые глаза смотрели в мои, слипающиеся от усталости и боли. Неестественный свет электрической лампы бил в лицо, и мне пришлось заслониться ладонью.
— Все будет хорошо, не переживай и ни о чем сейчас не думай, — продолжала она.
— Ребята, я так рада… вы здесь… Мне сложно говорить... Скажите об этом доктору... Если он вообще здесь есть.
Я отдала все накопившиеся за ночь силы, чтобы произнести эти слова.
Маша с Колей понимающе переглянулись и молча посмотрели на мою перевязанную голову. Судя по их взгляду, мое пребывание в госпитале закончится не так скоро, как мне хотелось бы.
— Мира, — делая вид, что мы непринужденно беседуем, и пытаясь широко улыбаться, начал Коля, — вчера ты упала с байка и повредила нижнюю челюсть, скорее всего, она сломана в двух местах. Еще у тебя сломаны передние зубы, но это ты, наверное, уже успела почувствовать. Правда, есть и хорошая новость: все это поправимо!
— Ты не вздумай переживать! — подхватила взволнованная Маша. — Мы будем рядом столько, сколько потребуется, и не улетим в Россию.
— Ребята, — прошептала я еле слышно сквозь подступающие слезы, — спасибо вам огромное!
В руках у Коли запел телефон.
— Он звонит все утро, — сказал друг, показывая мой звенящий нарастающей мелодией телефон. — А в коридоре какой-то парень уже три часа пытается к тебе попасть. Но пока ты спала, я его не пускал в палату. Тебе нужно беречь силы, нам предстоит плыть на соседний остров.
В моих ушах стоял гул, будто сотня человек одновременно пытались мне о чем-то рассказать. Каждая мышца в обессиленном теле была словно разорвана на мелкие клочки.
Коля ответил на звонок и вышел за синюю шторку, оставив меня наедине со своей женой.
— Маша, как вы узнали, что я здесь? — с усилием прошептала я.
— Мы же договаривались позавтракать сегодня утром у нас в отеле, помнишь? Коля позвонил тебе часов в восемь, а трубку взяла твоя подруга Настя. Она все рассказала, и мы тут же приехали.
Я посмотрела на нее вопросительно, показывая рукой на стул.
— С Настей все хорошо. Несколько царапин на руках и коленях, но в целом она чувствует себя нормально.
Маша хоть и выглядела взволнованно, но говорила спокойно и уверенно. Она присела около кровати на тот стул, где ночью спала Настя, и, наклонившись к моему уху, произнесла:
— В коридоре парень по имени Максим, он очень волнуется и хочет увидеть тебя. Настя сказала, что вы вроде как живете вместе. Разрешить ему войти или ты не готова ни с кем общаться?
На этих словах засаленная синяя шторка, отгораживающая мою кровать от таких же стальных кроватей-монстров, снова распахнулась, и я увидела Макса.
Его волосы были взъерошены больше обычного, покрасневшие глаза смотрели растерянно. Маша, увидев Макса, деликатно вышла из палаты.
Он в два быстрых шага приблизился ко мне, наклонился и нежно обнял. Я чувствовала, как Макс дышит прямо мне в ухо, шепча что-то неразборчивое. Я пыталась понять, что же он говорит, но никак не могла сосредоточиться. По моим щекам потекли слезы, они больно щипали содранную кожу. Но все же, увидев Макса, я почувствовала себя дома, а не в обветшалой палате тайского госпиталя.
Через два часа меня везли на Хаад-Рин, чтобы лодкой переправить на остров Самуи. По словам Коли, там госпиталь, которому можно довериться. А я полностью доверилась Коле.
В машине скорой помощи, которая оглушительно разрывалась пугающей сиреной, со мной ехали Коля и Маша. Я даже уснула на несколько минут, так как усталость обволакивала мои мысли и глаза закрывались сами по себе.
Макс ехал следом за машиной на мотобайке. Еще в палате, держа меня за перебинтованную ладонь, он сказал, что будет рядом столько, сколько потребуется. Я ничего ему не ответила.
На носилках меня занесли в лодку, не такую громадную, на которой я плавала на виза-ран, а человек на сто пятьдесят максимум. Когда мои носилки опустили на пол в небольшом отделении с кондиционером, мы сразу попали под пристальные взгляды пассажиров.
Я поняла, что не видела себя в зеркало со вчерашнего вечера и даже боюсь представить, как я выгляжу. Смиренно лежа на грязном полу, я смотрела на медбрата, слишком смуглого и крупного для таиландца. Он, в свою очередь, был увлечен телефоном, активно нажимая большим пальцем на одну сенсорную клавишу. Коля с Машей молча сидели рядом и рассматривали пассажиров. Жаль, что первый визит ребят в Таиланд начался с такого неприятного события.
Макс, проводив нас на паром, остался на острове, чтобы собрать нужные мне вещи и привезти их в госпиталь.
На Самуи нас уже ждала машина скорой помощи, гораздо современнее той, в которой меня возили вчера и сегодня. Не отвлекаясь от своего телефона, медбрат громко попросил туристов расступиться. И по узенькому деревянному мостику, связывающему лодку и пирс, меня вынесли самую первую. Когда носилки оказались на берегу, один из таиландцев, проверяющих у пассажиров билеты, равнодушно посмотрел в мою сторону и произнес:
— Motobike incident?
— Yes, — синхронно ответили Маша и Коля.
Таец покачал головой и проводил меня отсутствующим взглядом. Мне стало ясно, что таких пассажиров, как я, тут встречают почти каждый день.
По приезде в госпиталь, который находился недалеко от пирса, в приемной меня осмотрел доброжелательный доктор лет сорока. С идеально ровными, белоснежными, в тон медицинского халата, зубами, с выщипанными черными бровями и синими «Breitling» на левой руке он был похож скорее на телеведущего вечернего ток-шоу, чем на врача местного госпиталя.
Вежливые медсестры окружили меня, чтобы перевязать раны. Вчетвером они управились минут за пятнадцать.
Сьюзи, так звали коренастую медсестру европейской внешности, держала меня за руку и обещала, что будет не больно и совсем скоро я поеду домой. На вид Сьюзи было около пятидесяти. Ее рыжие кудрявые волосы то и дело падали на веснушчатое лицо, и она усиленно сдувала их, смущенно улыбаясь.
Затем меня разместили в палате, которая была больше моего бывшего домика Дюймовочки раз в пять, если не в семь. Да здесь можно было на велосипеде кататься! У меня оказалась даже собственная терраса с уютными плетеными креслами и крошечным стеклянным столиком из «Икеи».
В палате стояли две кровати: одна высокая железная с поднимающимся механизмом, вторая обычная деревянная, на которой легко могли бы уместиться два человека. Они были застелены шерстяными пледами кремового цвета. Кровати разделяла синяя шторка, но не засаленная и заштопанная, как в предыдущем госпитале, а идеально чистая и благоухающая лавандовым кондиционером для белья.
В прихожей располагался большой синий диван с милыми желтыми подушками и деревянный узкий комод с множеством ящичков. Возле кроватей, как и положено в любой больнице, находились низкие тумбочки. На них, в ряд стояли маленькие бутылки с минеральной водой. А на противоположной стене висел огромный плазменный телевизор. Рядом — горшочки с живыми цветами.
Все сияло чистотой, комнату сквозь стеклянные двери, выходящие на террасу, наполнял дневной свет.
В прихожей, справа от комода, в состаренной деревянной раме висело зеркало в полный рост. Я посмотрела вниз, на перевязанные ноги и руки, и осознала, что не готова прямо сейчас видеть свое лицо.
Сьюзи с собранными на затылке волосами вошла в палату, одарила всех нас лучезарной улыбкой и на идеальном английском сообщила:
— Я буду вашей личной медсестрой. Если понадобится какая-либо помощь или просто захочется поболтать, нажмите сюда.
И она показала на большую белую кнопку у изголовья моей кровати.
— Спасибо, — я попыталась улыбнуться, но подбородок и щеки тут же заныли от боли.
Коля ушел оформлять документы, а меня переложили на тележку с колесами и покатили на рентген. Маша бодро шла рядом, держа меня за руку.
Следующие два часа, после того как меня вернули в просторную палату, я провела как в бреду. Очень хотелось спать, и я то и дело проваливалась в сон, отворачиваясь к белой стене, но постоянно кто-нибудь мешал: то доктор с голливудской улыбкой, то медсестры, меняющие мне лекарства в капельнице.
После того, как Сьюзи зашторила окна и попросила своих коллег не беспокоить меня, я наконец смогла крепко заснуть. Когда я проснулась часа через три, было уже темно. И я почувствовала себя гораздо лучше: мышцы перестали ныть и голова стала легче. Коля с Машей по прежнему находились в палате.
— Мира, как ты? — с надеждой спросил друг.
— Терпимо, — тихо ответила я.
Маша сочувствующе посмотрела в мои глаза и присела на край кровати, около моих ног.
— Доктор просил, чтобы ты рассказала нам все подробности вчерашней аварии. Он хочет понять, теряла ли ты сознание. Если да, то надолго ли и насколько сильное было сотрясение мозга, — сказала она.
— Кажется не теряла. Я все помню… Но какими-то вспышками.
— Мира, подумай еще раз. От этого зависит дальнейший ход лечения и дата операции. — Маша пыталась улыбаться, но было понятно, что она сильно переживает.
— Пожалуйста… только не говорите моим родителям, что я в госпитале. Мама будет сильно волноваться… я не хочу ее расстраивать.
Маша нахмурила брови, и улыбка моментально исчезла с ее розовых губ.
— Дорогая, конечно, тебе решать, — строго сказала она, — но вряд ли ты скроешь от своих близких перелом челюсти. Доктор объяснил, что после операции потребуется много времени на восстановление.
Из моих глаз заструились слезы, крупными каплями они медленно стекали на подушку. Я молчала несколько минут, совершенно ни о чем не думая, пыталась принять сложившуюся ситуацию, а подушка у моей щеки полностью промокла от слез.
Мои друзья тоже молчали. Коля открыл стеклянные двери, ведущие на террасу, и вышел на улицу. За ним и Маша.
В этот момент в палату заглянул доктор и, увидев, что я не сплю, быстро затараторил на английском. Коля с Машей, вернулись и встали возле него, внимательно слушая.
Я не успела уловить ни слова из речи, которая мало того что была на английском, но и содержала кучу медицинских терминов. Маша, заметив мое замешательство, стала синхронно переводить.
Действительно, челюсть сломана в двух местах: там, где подбородок, и еще около правого уха. Во время операции в подбородок мне вставят микроскопические пластины, смыкающие перелом. Перелом челюсти около уха доктор предложил не трогать, так как последствия могут быть непредсказуемые. Периодически он ободряюще кивал в мою сторону, но разговор полностью переключил на единственного понимающего его человека — на Машу.
Маша, в свою очередь, слушала внимательно и в какой-то момент даже перестала переводить. Мы с Колей смотрели на них во все глаза, и я молилась, чтобы перелом челюсти был единственным последствием ужасной аварии.
Вежливый, ни на секунду не теряющий улыбки врач попрощался со всеми нами и быстро удалился, оставив за собой еле уловимый запах цитрусового парфюма.
Маша посмотрела на меня, потом на Колю, затем снова на меня и громко объявила:
— Мира, все не так страшно.
Я не решалась спросить, что сказал доктор. Я смотрела на пытающуюся быть деликатной Машу и думала лишь о том, что в эти минуты хочу увидеть Макса.
— Все раны и ссадины заживут, — продолжала Маша. — Возможно и скорее всего, на ногах останутся шрамы. Но твой доктор еще и пластический хирург, он уверил: все можно исправить.
— Маша… а что с челюстью? — тихо спросила я.
— Да, что с ее челюстью? — подхватил Коля.
— Сутки за твоим состоянием будут наблюдать, чтобы понять, можно ли делать операцию, или же сотрясение такое сильное, что лучше сейчас не вмешиваться.
Мысль о том, что предстоит и дальше жить с чувством, что тебя разломили пополам, привела меня в замешательство. Маша, заметив испуг в моих глазах, сказала:
— Скорее всего, операцию сделают завтра. Сотрудники госпиталя связались с твоей страховой и ждут от нее подтверждения.
Вряд ли они его получат. Падение с мопеда не страховой случай. По страховке отказываются лечить даже мелкие царапины, полученные при аварии. Только за наличные.
— Госпиталь ждет подтверждения, так как операция стоит триста тысяч бат, а пребывание в палате двадцать девять тысяч бат в сутки. Но в первую очередь врачи хотят убедиться, что ты готова к операции.
Только Маша это произнесла, как через стеклянные двери, выходящие на террасу, я увидела своего гламурного доктора, садящегося за руль серебристого спортивного мерседеса. Мы проводили глазами обладателя идеальной улыбки и идеальной машины и вернулись к разговору об операции.
У Коли в руках то и дело звонил мой телефон. Друг иногда отвечал на звонки, но чаще просто отключал звук. Телефон зазвонил снова, и Коля нехотя ответил. Коротко поговорив, он отключил телефон и обратился ко мне:
— Мира, звонил Макс, он едет в госпиталь. Его лодка будет минут через сорок, значит, максимум через час он появится здесь.
Я промолчала, но на душе стало легче от мысли, что скоро я увижусь с Максом.
— Он вообще кто? Твой парень или как это у вас тут называется? И где он был, когда ты ехала за рулем вчера вечером? — искренне недоумевая, поинтересовался друг.
— Коля, это долгая история. Макс — близкий мне человек… Я ему доверяю... Я бы рассказала вам больше, но мне сложно двигать сломанной челюстью. — Я попыталась улыбнуться.
— Хорошо. Раз ты доверяешь, значит, я спокоен.
Коля посмотрел на измотанную долгим тяжелым днем жену и снова переключился на меня:
— Мы забронировали отель рядом с госпиталем, так что, когда приедет Макс, оставим вас наедине. А завтра утром, часов в девять, вернемся — как раз к этому времени обещал подойти твой лечащий врач и решить вопрос с операцией.
Когда приехал Макс, Коля с Машей, как и обещали, сразу оставили нас вдвоем.
Макс смотрел на меня слегка растерянным взглядом и беспрерывно повторял, что все могло закончиться гораздо хуже. В этот момент мне хотелось провести пальцами по его взлохмаченным волосам, но я этого не сделала.
— Мира, почему ты не поехала со мной? Или на такси? — спросил он.
— Я бы не хотела сейчас это обсуждать, — тихо ответила я.
Действительно: зачем об этом говорить теперь? Все произошло, как произошло, уже ничего не изменить. Я жива, это самое главное. Ведь Макс прав: все могло закончиться гораздо хуже.
— Я останусь с тобой ночевать и буду рядом все время, которое ты проведешь в госпитале. Ты не останешься здесь одна, — сказал он.
Макс смотрел на меня светло-голубыми глазами, и тепло расплывалось по моему телу, словно согревая его изнутри. Мне очень хотелось спать, я попросила Макса выключить свет и заснула почти сразу, как в палате стало темно.
Несколько раз за ночь приходила Сьюзи и меняла мне лекарство в капельнице. Я только чувствовала ее шаги и даже не открывала глаза. Услышав, как она нажимает на кнопки пульта от кондиционера, я почувствовала, что в палате прохладно. От рук Сьюзи пахло кокосовым маслом, и, когда она заботливо накрыла меня теплым одеялом, этот запах напомнил о любимом острове.
Почти весь следующий день я проспала. Утром Макс принес мне большой бумажный стакан кофе без кофеина из «Starbucks». Едва я успела выпить горячий капучино, как пришли Коля и Маша: они выглядели отдохнувшими и сказали, что им даже удалось утром поплавать в бассейне.
Каждые два часа заглядывал врач поинтересоваться моим самочувствием. Он просил рассказать ему про аварию, и я, задействуя весь свой арсенал знаний английского языка, поделилась с ним всеми подробностями, которые сумела вспомнить.
Потом он говорил наедине с Машей и сказал ей, что планирует операцию на завтрашнее утро. А Коля с Максом весь день вели переговоры со страховой компанией, не дававшей однозначного ответа.
Когда мы остались с Машей вдвоем, она сказала, что мои родители пытаются связаться со мной и спрашивают у Коли, все ли у меня хорошо. Я включила свой телефон и сразу же получила сообщение от мамы: «Мира, как твои дела? Все ли в порядке? Мы очень ждем твоего возвращения». Все-таки материнское сердце не обманешь. Мама все чувствует.
Скрывать, что мне будут делать операцию, бессмысленно — мама будет переживать от неизвестности еще больше.
Коля позвонил моей старшей сестре и рассказал все как есть, правда, по моему требованию, маме передали, что я чувствую себя отлично и «все не так страшно, как кажется».
Доктор убедительно попросил меня не пользоваться интернетом и телефоном, чтобы не нагружать глаза и сотрясенный мозг, а также не вставать с постели и как можно больше спать. Что я и делала.
Ближе к вечеру вопрос со страховкой все же прояснился. Естественно, страховщики отказали оплачивать операцию и пребывание в госпитале, так как в договоре прописано: поездка на мотобайке является активным видом отдыха, а это отдельный вид страхования. Им не объяснишь, что на острове это банальное и часто единственное средство передвижения, а вовсе не активный вид отдыха.
Я слышала лишь обрывки разговора Коли, Маши и Макса, меня из обсуждения вопроса оплаты больничных услуг исключили.
— Мира, вообще об этом сейчас забудь, — уверенно сказал Коля.
И я забыла. Мое тело изнывало настолько, что мысли не задерживались в голове, их вытесняла боль. Пусть все будет так, как будет. Я принимаю сложившуюся ситуацию и готова ко всему.
Мне не хотелось ни есть, ни пить — наверное, потому, что через капельницу вливали все нужные организму микроэлементы. Единственное, что мне сейчас было нужно, — сон.
Когда я просыпалась, Макс заботливо поправлял мои слипшиеся волосы, взбивал подушку или отводил в туалет, придерживая капельницу. Проходя мимо зеркала, я бессознательно отворачивалась — я все еще не чувствовала себя морально готовой увидеть свое отражение.
Ближе к вечеру я стала уговаривать Колю и Машу вернуться на остров.
— Ребята, рядом со мной Макс. Вы сделали даже больше, чем могли, я бесконечно вам благодарна. — Чтобы произнести столько слов, мне потребовалось немало времени и сил. — У вас осталось меньше недели каникул, плывите в ваш замечательный отель и отдохните. Пожалуйста, забудьте хоть на несколько дней об этой ужасной аварии.
Коля отрицательно покачал головой. И я повернулась к Маше:
— Я в хороших руках! — сказала я, кивнув в сторону Макса.
— Ты уверена? — Коля не сдавался.
Он строго посмотрел на Макса, потом на меня. В ответ я убедительно кивнула, так как, несмотря на обезболивающие, говорить было слишком больно.
Следующим утром меня разбудила медсестра Сьюзи. Сегодня ее рыжие волнистые волосы были собраны в хвост, он тяжело ниспадал с ее головы, словно блестящая грива у породистой лошади.
Макс уже не спал. В той же одежде, что и вчера, он сидел на соседней кровати, свесив ноги, и смотрел на меня грустными сонными глазами. На часах, стоящих на высоком комоде, было шесть пятьдесят пять.
Сьюзи объяснила, что сегодня предстоит операция и она пришла для того, чтобы помочь мне принять душ и подготовиться. Смущаясь, Сьюзи попросила Макса оставить нас наедине.
Макс, пожелал нам доброго утра, поцеловал меня в щеку и вышел из палаты.
Встав с постели, с помощью медсестры я первым делом направилась к зеркалу. Сегодня я наконец готова встретиться с собой. Я сделала несколько шагов, превозмогая боль в коленях, затягивающаяся кожа на которых норовила порваться при каждом шаге. Сьюзи везла за мной тяжелую капельницу.
Весело болтая о жаркой погоде, будто между делом она сообщила, что мой друг Коля еще позавчера сделал предоплату и перевел на счет госпиталя триста пятьдесят тысяч бат, для того чтобы с операцией не затягивали и ее проведение не зависело от решения страховой компании.
Как же я благодарна Богу за то, что у меня есть такие друзья. Я так и сказала Сьюзи, но вряд ли она поняла мое нечленораздельное мычание, хоть и широко улыбнулась в ответ.
Я подошла вплотную к зеркалу и оглянулась по сторонам, так как не могла поверить, что это мое отражение. Голова больше похожа на воздушный шарик или мячик — настолько я отекла. Сине-желтые подтеки под выцветшими глазами, нос распух, как у молодого Мохаммеда Али после ожесточенного боя.
Все лицо, кроме щек, забинтовано или заклеено белым пластырем, который местами пропитался кровью и желтой липкой жидкостью. Волосы на голове склеились от грязи и пыли и безжизненно свисают на поникшие плечи.
Если прибавить забинтованные руки и ноги, то я — вылитое привидение. Нежно-голубой халат, который мне выдала Сьюзи, лишь придает образу завершенность. Но железная капельница, стройно стоящая рядом, напоминает, что это не карнавал.
Когда медбратья в зеленой форме везли меня на первую в жизни операцию, они мило болтали и периодически смеялись во весь голос. Один из них, перекладывая меня на операционный стол, пошутил про железную челюсть у красивой принцессы и, наклонившись ко мне, пообещал, что все будет хорошо. Я верила. У меня не было другого выбора.
В тот момент, когда маска с наркозом опустилась на мое лицо, я была расслаблена и готова довериться лучшему хирургу острова Самуи. Улыбка которого была последним, что я видела перед тем, как погрузиться в глубокий сон.


ГЛАВА 14

Где-то вдалеке я слышу шепот, он постепенно становится все ближе и ближе. Настолько, что я ощущаю, возле своего правого уха тепло чьих-то влажных губ.
— Малышка моя, все хорошо... Ты справилась... Ты очень храбрая... Совсем скоро мы будем вместе купаться в море и наслаждаться нашим островом... Я обещаю тебе, все закончится хорошо и ты никогда не вспомнишь об этих днях. Мы всегда будем вместе, я больше ни на секунду не оставлю тебя.
С трудом приоткрыв глаза, я вижу возле себя бледного Макса, его веки закрываются от усталости. Но он, уловив мой взгляд, улыбается, нежно поглаживая мою неподвижную холодную ладонь своей теплой рукой. Тяжело вздыхая, Макс складывает руки у груди, закрывает глаза и говорит в потолок:
— Спасибо!
Мне трудно дышать. Осматриваясь по сторонам, я вижу, что мы не в палате, а в каком-то небольшом помещении с ярко горящей лампой на потолке.
— Мира, несколько часов назад тебе сделали операцию, и ты сейчас отходишь от наркоза, — говорит Макс, снова беря меня за руку.
Я закрываю и открываю глаза в знак того, что понимаю его, и жестом показываю, что мне трудно дышать. Макс осторожно отпустил мою руку и вышел из комнаты. Меньше чем через минуту он вернулся с медсестрой, которая подключила тонкие кислородные трубочки мне в нос. Дышать стало гораздо проще, и я жадно набрала воздух в легкие.
— Мы с тобой еще какое-то время побудем здесь, а потом тебя перевезут в палату.
Я попыталась ответить, но онемевшая нижняя часть лица не слушалась. Мои глаза наполнились слезами, но сон накатился с такой силой, что я не успела подумать ни о чем плохом.
Проснувшись в своей палате ближе к вечеру, я четко осознала, что самое сложное позади. Возле кровати — букет белых хризантем, и я догадываюсь, что цветы от Макса.
Он сидит на синем диване и с отсутствующим видом крутит в руках свой телефон. А я хоть и с удивлением, но отчетливо понимаю, что сейчас для меня это самый родной человек на свете.
Я не могу досконально исследовать свой рот языком — ему мешают сомкнутые челюсти. Приложив руку к уху, я жестом показываю Максу, что мне срочно нужен телефон. Он, удивившись моей первой после операции просьбе, быстро перекладывает свой айфон в мои руки.
Ослабевшими пальцами я моментально включаю фронтальную камеру, чтобы как можно тщательней рассмотреть результат операции.
Улыбаясь во весь рот, я похожа на безумного Щелкунчика, получившего от Гулливера кулаком в зубы.
Между верхней и нижней челюстью зигзагом натянута белая резинка, которая крепится к железным дугам, установленным на зубах. Даже в брекетах я выглядела не так ужасно — их, можно сказать, и заметно не было по сравнению с тем, что сейчас у меня во рту.
Мне одновременно смешно и грустно, а на глазах выступают предательские слезы. Макс, видя мое состояние, резко выхватывает у меня телефон.
— Мира, ты прекрасна как никогда! Даже больше, чем в первый день нашего знакомства.
Он говорит это с таким серьезным видом, что я начинаю всхлипывать от смеха. Но Максу кажется, что я расстроилась еще сильнее, и он продолжает:
— Ты посмотри, какие губы! Такие пухлые и сексуальные! Поверь, ты выглядишь привлекательно.
— Пеетань вать, — выдавливаю из себя я и снова смеюсь.
Я пытаюсь остановить поток наглой лести, но из-за скрепленных челюстей слова не выговариваются, и получается очень забавно.
Мы вместе смеемся до слез, и Макс обещает научиться понимать меня телепатически.
На следующий день я почувствовала себя гораздо лучше. Мышцы и раны на теле перестали ныть, а к своему новому отражению в зеркале я начала постепенно привыкать.
Макс общался с моей мамой и сестрами по телефону несколько раз в день. Мама хотела прилететь в Таиланд, ухаживать за мной после операции, но Макс уверил ее, что справится сам и в такой дальней поездке нет необходимости.
Многочисленные медсестры окружили меня домашней теплотой и заботой. Постоянно спрашивали, как я себя чувствую и не желаю ли чего-нибудь особенного. С первого дня, как я попала в госпиталь, они подавали мне на завтрак тарелку овсянки, зеленое яблоко и круассан с маслом. Несмотря на яркую табличку «Жидкая диета», висящую на моей капельнице. Макс возвращал им поднос, и медсестры, не переставая хохотать, приносили стакан протертой в блендере овсянки и пакетик молока с трубочкой. Почему-то они всегда заходили ко мне в палату парами — все, кроме Сьюзи.
В обед и ужин заботливые хохотушки уже не делали той же ошибки, но на следующее утро все повторялось вновь. Сквозь небольшое отверстие в том месте, где еще недавно находились передние зубы, я достаточно быстро приноровилась поглощать любую жидкую пищу через соломинку.
Когда меня пришел осматривать доктор, он между делом сообщил, что полететь домой я смогу только через шесть недель. То есть после того, как с моих зубов снимут шины — так называются эти резинки и железки. По правилам безопасности меня просто не пустят в самолет со скрепленными челюстями.
Если мы с Максом не понимали какое-нибудь слово, врач залезал в свой новенький айфон в золотом чехле и показывал нам перевод в гугле. На вопрос, почему меня не пустят в самолет, он долго, но безуспешно пытался что-то объяснить. А затем изобразил, как его тошнит, и отрицательно покачал головой, скрещивая две руки перед своим улыбающимся лицом.
— Мира, я поменяю билет и останусь на острове вместе с тобой, — сказал Макс, когда доктор вышел из палаты.
Я посмотрела на Макса. Его уверенный вид говорил о серьезности намерения, и, к собственному удивлению, я была рада, что мы проведем вместе еще целых шесть недель.
Через пару дней я настолько окрепла, что могла передвигаться до туалета без посторонней помощи. Макс не отходил от меня ни на шаг, пытаясь предупредить любое желание. Каждые полчаса спрашивал, не хочу ли я пить или есть, какой фруктовый шейк захватить для меня из соседнего кафе. Приносил утром кофе, заправлял мою постель и расчесывал волосы, хотя это я могла делать сама или попросить Сьюзи. Макс съездил на другой конец острова, в отель, которым владеют его знакомые, и набрал для меня книг на русском языке. После обеда он выводил меня на террасу подышать свежим воздухом и заботливо укрывал теплым пледом перед сном.
Проснувшись как-то рано утром, я увидела его сидящим около моей кровати. Он смотрел взволнованно и теребил в руках краешек моего одеяла. Внезапно он встал, обхватил меня за плечи своими загорелыми сильными руками и крепко прижал мое сонное тело к себе, и я растворилась в его объятиях.
— Фто слутилось? — спросила я, улыбаясь своему забавному произношению.
— Мне нужно с тобой поговорить, — ответил он и вернулся к своей кровати.
Сон после такого пробуждения улетучился моментально, и я кивнула головой, давая понять, что готова слушать.
Макс снова встал и нервно зашагал по палате, залитой утренним солнцем. Он ходил и молчал около минуты, а затем сел на стул возле меня и, заламывая пальцы, приступил к разговору:
— Я думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать.
Он сделал глубокий вдох, потом долгий выдох и продолжил:
— Ты стала для меня очень близким человеком, ты не просто островная девушка или что-то в этом роде, понимаешь? Мне бы хотелось, чтобы наши отношения стали постоянными.
Я совсем не ожидала спросонья, что Макс заведет разговор об отношениях, поэтому продолжала рассматривать его густую бороду, которая местами покрывается легкой сединой. Макс забавно морщит лоб, когда задумывается о чем-то, и сейчас три глубокие морщины разделили его лоб на четыре выпуклые части. Это заставило меня улыбнуться.
— В общем, я хочу быть с тобой рядом, мне это необходимо... Я чувствую себя настоящим только тогда, когда ты рядом. Я оживаю, становлюсь собой! Мое сердце бьется быстрее при взгляде на тебя...
Я ничего не ответила и закрыла руками глаза, к которым подкатили слезы.
— Мира, скажи что-нибудь. Знаю, я сильно обидел тебя чем-то, но, к сожалению, до сих пор не могу понять чем. В любом случае я прошу у тебя прощения и надеюсь на твое понимание.
Взволнованный Макс приподнялся со стула, обнял меня, и я почувствовала биение его сердца: быстрое и напористое, как он сам.
— Я знаю, тебе трудно говорить, — продолжал он. — Напиши мне... если хочешь.
Макс подошел к комоду, достал из него блокнот и упаковку разноцветных гелевых ручек. Он неловко вытащил одну из них и протянул мне вместе с блокнотом.
Я, не раздумывая, написала ответ, резким движением вырвала листок из блокнота и, незаметно смахнув слезы, протянула его растроганному от происходящего Максу.
На тонком листике, украшенном фиолетовыми сердечками, он за секунду прочитал мое послание, выведенное красными чернилами: «Мы можем остаться только друзьями».
Макс медленно поднял на меня разочарованный взгляд. Он смотрел около минуты и молчал. Я видела по прозрачно-голубым глазам, что в голове у него проносится ураган мыслей. Но я молчала тоже.
Не произнося ни звука, Макс взял у меня блокнот, достал из шуршащей упаковки новую ручку и написал ответ: «Это никогда не изменит моего отношения к тебе». На этот раз чернила оказались синими.
Я не стала уточнять, что конкретно он имеет в виду. Все идет так, как должно быть, и я не собираюсь как-то влиять на ситуацию. Я учусь принимать происходящее и чувствую, что поступаю правильно.
Родители и сестры каждый час присылали мне свои фотографии, подписанные подбадривающими сообщениями. Это напоминало о том, что пусть и очень далеко, но у меня есть дом, где меня всегда любят и ждут. Коля тоже несколько раз в день присылал фотографии или короткие видео их с Машей отдыха, утром и перед сном он обязательно звонил Максу — уточнить, как прошел день. Все, с кем я хотя бы один раз пересеклась на острове, написали мне слова поддержки или позвонили Максу, чтобы справиться о моем самочувствии.
После обеда планировала приехать Настя. Я попросила Сьюзи помочь мне наконец вымыть голову, так как самой мне было не справиться из-за перебинтованных рук и ног. Сьюзи посадила меня на низкий стул спиной к раковине, осторожно запрокинула мою голову назад и нежными пальцами стала мыть волосы. Рассказывая о том, что когда она приезжает на каникулы во Францию, то каждый вечер моет голову своей маленькой внучке Хлое.
Ее тонкие пальцы, скользящие по моим волосам, напомнили, как в детстве после долгих гуляний во дворе любимая бабушка сажала нас вместе со старшей сестрой в ванну, включала газовую колонку, чтобы пошла горячая вода, и, густо вспенив шампунь, мыла по очереди наши детские головы.
Около трех в палату, словно бабочка, впорхнула Настя. В руках у нее с трудом помещался огромный плюшевый заяц с пластиковой морковкой в сереньких лапках. Улыбку зайчонка украшали два огромных белых зуба.
Увидев меня, с ног до головы перебинтованную, сидящую на кровати с заплетенной косой, Настя сразу сделала шаг назад и смутилась.
— Мира, я не подумала... Прости... Эти чертовы зубы и морковка — как я могла! — расстроилась она.
Я засмеялась, за мной громко рассмеялся Макс. Настя тут же повеселела, подошла к кровати и посадила зубастого зайца рядом. Она крепко обняла меня и долго не отпускала.
— Я рада, что с тобой все хорошо! — прошептала она мне на ухо.
— Я тоже, — так же шепотом ответила я.
Макс поднял с кровати зайца, на которого не мог смотреть без улыбки, и отнес на диван, подальше от меня.
— Настя, Мире некомфортно разговаривать, поэтому, пожалуйста, не расспрашивай ее ни о чем, — сказал Макс поучающим родительским тоном, усаживаясь рядом с зайчонком.
— Хорошо. Я поняла! Вы же знаете, мне всегда есть что рассказать самой.
Я смотрела на Настю и искренне радовалась, что ей во время аварии досталось гораздо меньше, чем мне. На ее руках лишь небольшие ссадины и перебинтована правая лодыжка. Ведь за рулем сидела я, и мне было бы невыносимо тяжело, если бы моя неосторожная реакция причинила вред еще кому-нибудь.
Настю, кажется, это совершенно не беспокоило, и она с нескрываемым удовольствием начала свой рассказ:
— В ту ужасную ночь, когда мы не вписались в поворот и твой подбородок неудачно соприкоснулся с чертовым бордюром, произошло еще одно событие.
Настя растягивала слова, ей явно доставляло наслаждение держать нас в неведении. Макс сидел обнявшись с зайцем и с интересом слушал рассказ гостьи.
— В ту же самую ночь на пляже, причем рядом с рестораном, в котором мы отмечали день рождения Алекс, моего Андрея арестовала полиция.
Она остановилась и посмотрела на Макса, ожидая его реакции.
— И? — сказал он. — Что дальше? Это не такое уж неожиданное событие для такого типа, как твой бывший парень.
Настя вздернула нос, сделала глубокий вдох и перевела взгляд на меня, видимо прося поддержки. Я молчала и с легкой улыбкой ждала продолжения рассказа.
— Что и? Арестовали за то, что он курил травку! Макс, за травку! Этот подонок три года подряд снабжал килограммами наркотиков всех приезжающих русских. Несколько месяцев назад он решил завязать с торговлей, остался совершенно без денег, почти уже засобирался домой, в Россию. И тут его поймали за курением травки на пляже!
— Он в тюрьме? — равнодушно спросил Макс.
Настя кивнула головой и с нескрываемым удовольствием продолжила:
— Просит, чтобы я помогла деньгами для залога. Ага! Пусть посидит подумает, может, осознает, что выгонять меня на улицу без одежды было ошибкой.
— Не уверен, что сейчас он думает именно об этом, — сказал Макс и подмигнул мне.
— Нужно пятьдесят тысяч бат, тогда полиция отпустит его. — Настя ехидно улыбнулась. — Если он не соберет деньги, то будет сидеть в тайской тюрьме до суда, который может состояться только через месяц. А пятьдесят тысяч он, естественно, нигде не найдет. Его родители совсем недавно отправляли ему деньги на билет, и для этого им пришлось взять в долг у половины родственников.
По беззаботной Насте было понятно, что она ничуть не грустит по поводу ареста бывшего парня. В этот момент я подумала, что ничего не происходит просто так и за каждым нашим действием или бездействием обязательно последует продолжение.
Настя пробыла в палате до пяти вечера. Она рассказывала, как сама делает перевязки и меняет бинты — не хуже, чем медсестра или доктор. Передавала приветы и пожелания скорейшего выздоровления от наших общих знакомых. А потом внезапно заторопилась на последнюю вечернюю лодку, плывущую на остров.
На прощание она взяла мои холодные ладони в свои теплые руки и на ее ясных глазах выступили слезы. Я вопросительно посмотрела на подругу.
— Мира, я улетаю послезавтра в Москву. Мое вечное лето закончилось... И мой остров тоже закончился.
Я округлила уставшие глаза в знак того, что требую подробностей, но Настя взяла свой рюкзак, украшенный значками с изображением Боба Марли, и, помахав нам с Максом рукой, выпорхнула из палаты так же стремительно, как и появилась.
Спустя еще несколько дней врач сказал, что я могу отправляться на остров, но должна буду вернуться в госпиталь для снятия шин ровно через пять недель. Он посоветовал мне тщательно следить за гигиеной полости рта и не терять позитивного настроя.
Общий счет за пребывание в госпитале вместе с операцией составил шестьсот тысяч сорок девять бат. Половину из них еще неделю назад оплатил Коля.
Без капли сожаления, что мне приходится расстаться с достаточно внушительной суммой, отложенной на покупку новой машины, я заплатила недостающие сотни тысяч со своей карты.
Сьюзи помогла мне собрать вещи. Несколько раз со строгим лицом она повторила, чтобы я обязательно ходила в местный госпиталь на перевязки, иначе будут проблемы с заживлением ран.
Также моя милая медсестра предупредила, чтобы я всегда закрывала шрамы от солнца, не то их будет заметно, даже когда все полностью заживет. Она проводила нас с Максом до такси и махала рукой, пока машина не скрылась за поворотом.
Наконец-то я возвращаюсь на любимый остров! Пусть у меня нет передних зубов и в двух местах сломана челюсть, пусть вся кожа на лице разодрана асфальтом, а руки и ноги перебинтованы почти полностью. Я счастлива медленно плыть на бело-голубом пароме в сторону своего второго дома. Отдаляясь от Самуи, я рассматривала статую Большого Будды, стоящего на высоком пьедестале, и благодарила Бога, что осталась жива, почти невредима, и особенно за то, что меня окружают настоящие друзья. А прохладный морской ветерок, развевая растрепанные волосы, намекает мне: все лучшее впереди.
Подплывая к пирсу Хаад-Рин, я увидела на берегу прыгающих от радости Машу и Колю, они махали руками, будто показывая лодке, в каком направлении плыть.
При поддержке Макса я, немного прихрамывая, сошла на берег. 
Вместе с обгоревшими под палящим солнцем Машей и Колей на пирсе меня встречала Саша-Алекс. Она стояла в сторонке в нежно-голубом длинном сарафане, накручивая на палец длинную прядь светлых волос, и смущенно наблюдала за нашей теплой встречей с друзьями. Я помахала Алекс рукой и позвала присоединиться к нам.
— Мира, я рада что ты улыбаешься! — Ее глаза наполнились прозрачными слезами.
— Да, — ответила я, и в этот момент Алекс увидела, что у меня скреплены зубы.
Она попросила остаться с ней наедине и, придерживая меня за руку, отвела в сторону.
Смущаясь еще больше, красавца Алекс нежно приобняла меня за плечи и тихонько заплакала. Решив, что слезы вызвал мой устрашающий внешний вид, не разжимая объятий, я начала неразборчиво мычать о том, что у меня ничего не болит и я чувствую себя замечательно.
— Мира, дорогая моя… — всхлипывала она. — Эта авария, эта ужасная авария, произошедшая с тобой в день моего рождения, расставила в моей голове все на свои места.
Я приготовилась слушать очередную захватывающую историю об «истинном предназначении» Саши-Алекс. Мы разомкнули теплые объятья и, сделав жест друзьям, что нам нужно несколько минут для разговора, отошли в тень, падающую от невысокой кокосовой пальмы, так как солнце нещадно припекало наши головы.
— Мне жаль, что мы не можем поговорить нормально, — сказала Алекс. — Но я надеюсь, когда-нибудь у нас с тобой будет такая возможность. В то утро, когда я узнала, что с тобой случилось, я словно взглянула на свою жизнь со стороны. Ведь когда-то я хотела семью и много детей, уютный домик где-нибудь на юге Франции и выходные в кругу любимых друзей. Пусть это банально и обыденно, но это было моей мечтой. — Алекс, смахивала ладонью капающие слезы. — И на каком-то этапе моей жизни совершенно чужие люди заставили меня поверить, что на самом деле я ищу другое.
Алекс, внимательно посмотрела в мои глаза, словно ища там ответа. Но я молча и неподвижно слушала ее.
— Вегетарианство, медитации и йога — это чудесно, и это очень помогало мне, но я углублялась все больше, — продолжала она. — А потом все и вовсе встало с ног на голову, я окунулась в жизнь, противоречащую моим принципам и желаниям.
Я смотрела на ее расслабленное лицо, а Алекс все вытирала и вытирала слезы руками. Впервые я видела ее без косметики: оказывается, Алекс выглядит гораздо моложе.
— Мира, через несколько дней, я улетаю в Париж. Во Франции мой настоящий дом, там прошли лучшие годы моей жизни, там я была по-настоящему счастлива. На протяжении всего времени, что я здесь, мне каждый день звонит бывший муж, он просит меня вернуться, — вздохнула она. — И проснувшись на следующее утро после дня рождения, я поняла, что сама хочу обрести потерянную семью. Бенуа, мой муж, самый добрый человек на свете, я люблю его и хочу родить от него ребенка. И я впервые чувствую, что действительно готова стать матерью. Это удивительно, ведь я хотела детей, прилагала к этому все усилия, но сейчас я просто чувствую, что готова, и уверена, что стану мамой совсем скоро.
— Я очень рада за тебя, — тихо сказала я и улыбнулась.
Алекс снова крепко обняла меня, и я почувствовала тепло ее рук и ровное дыхание. Первый раз за наше знакомство я увидела, что она никуда не торопится, а в ее глазах спокойствие и уверенность. Она светится любовью и действительно знает, что ей сейчас нужно.
— Спасибо! Спасибо, Мира! Я не перестану просить у Бога здоровья и счастья для тебя... Мне жаль, что случилась эта ужасная авария, но именно благодаря ей я поняла, что и в моей жизни что-то идет не так.
Мы попрощались с Сашей-Алекс, и она медленно пошла в сторону пляжа, а я — навстречу улыбающемуся Максу. Вглядевшись в свое отражение в его глазах, я нашла там такие же спокойствие и любовь.
Коля, шелуша облупившуюся кожу на носу, расстроенно сообщил, что уже завтра утром они покидают остров. И уплывают на той же лодке, на которой только что приплыла я. Маша, допив до последней капли огромный зеленый кокос, вытащила из него тонкую трубочку и рассказала нам, что уговаривала мужа остаться еще хотя бы на неделю, но его работа не позволяет им насладиться островом больше, чем запланировано.
— Что ж, завтра приедем провожать вас, — сказал Макс и кивнул в сторону машины, намекая, что пора ехать.
Пока я разговаривала с Алекс, он купил у миниатюрной тайской бабушки два кокоса. И, несмотря на то что они были теплыми, а одноразовые трубочки выглядели так, словно их уже неоднократно использовали, мы выпили содержимое с огромным удовольствием за несколько секунд.
А потом загрузились в черный джип, в котором Коля все это время не выключал двигатель, чтобы внутри, не переставая, работал кондиционер, и в приятной прохладе поехали в сторону дома.
Следующим утром Макс привез меня на этот же пирс провожать ребят. Я не предполагала, что будет настолько страшно снова ехать на мотобайке, даже на пассажирском сиденье.
Когда мы проезжали «американские горки», ведущие на Хаад-Рин, я зажмуривала глаза и отчаянно молилась всем святым, которых мне удалось вспомнить. Мне хотелось кричать во все горло и на ходу спрыгнуть с байка, но я не могла этого сделать и лишь тихонько стонала, крепко прижимаясь грудью к влажной спине Макса.
Прощаясь с ребятами на пирсе, мы сделали несколько памятных фото, подпрыгивая на фоне лодки.
— Коля, спасибо вам с Машей огромное за помощь и поддержку. Если бы вас не было рядом, я вряд ли бы справилась, — сказала я, обнимая друга.
На моих глазах показались слезы, но я часто заморгала, и они не успели скатиться с щек.
— Мира, хорошо, что все хорошо, — задумчиво ответил Коля. — Я рад, что о тебе есть кому позаботиться. — И он слегка кивнул в сторону Макса.
Мы еще тысячу раз обняли друг друга, и я проводила ребят до лодки, на которой вчера вернулась на остров.
Они медленно уплыли в сторону Большого Будды, а мы с Максом поехали обратно домой. Вчера он привез меня в наш домик под манговым деревом, который я так стремилась покинуть всего неделю назад. Теперь мне кажется, прошла целая жизнь, и я искренне радуюсь, что вернулась сюда. Что вернулась сюда вместе с Максом.
С того самого разговора в госпитале мы ни разу не возвращались к теме наших отношений. Хотя прекрасно понимали, что после операции и проведенных дней в одной палате стали гораздо ближе друг для друга. Макс не делал попыток меня поцеловать, да и, учитывая мои сомкнутые губы, это было бы странно. Он без конца рассказывал какие-то истории о себе, об острове, о розовом кварце. Несколько раз в день обнимал меня и говорил что-то ободряющее, словно давая понять: он здесь, рядом со мной, и все у нас хорошо.
Впервые с момента той ночи, когда произошла авария, нам пришлось спать в одной кровати.
Макс неловко поцеловал меня в щеку, пожелал спокойной ночи, и мы, смущаясь, отвернулись друг от друга.
Я долго смотрела в окно, считала яркие звезды, рассматривала пальмы, освещенные полной луной, и чувствовала, что Макс, как и я, тоже не может уснуть.
Он переворачивался с боку на бок, тяжело вздыхал, ходил то на кухню, то в туалет, снова ложился и крутился в постели.
Наконец спустя минут сорок Макс повернулся ко мне, обнял сзади, крепко прижал к себе, и мы заснули за считанные секунды.
 
ГЛАВА 15

Каждое утро теперь начиналось одинаково. Выходя из душа, Макс просил меня назвать любое число от одного до ста. Я, не задумываясь, отвечала, а он натягивал пляжные шорты и уезжал на фудмаркет.
В зеленой палатке, стоящей в самой гуще лотков с тайской уличной едой, на выбор есть сто вариантов свежевыжатых соков со льдом — шейков, как здесь их называют.
Макс покупал мне шейк согласно числу, которое я называла. И каждый был вкуснее другого. Иногда я просила добавить йогурт или мед, еще реже шоколадную или арахисовую пасту.
Пока Макс ездил за витаминным завтраком для меня, я жарила омлет из трех яиц с шампиньонами, луком и помидорами. А потом готовила тосты с оливковым маслом и варила крепкий кофе. Это любимый завтрак Макса. Он говорил, что я почти идеально научилась делать омлет, обжаривая шампиньоны, лук и помидоры строго в определенной последовательности. 
Каждый раз Макс привозит шейк с новым вкусом, и я отгадываю, из чего состоит сегодняшний напиток. После того как я почти всегда безошибочно определяю состав, мы долго спорим, какой же вкуснее: этот или тот, что был вчера.
Я привыкла разговаривать со сцепленными зубами, и моя речь стала куда понятнее, чем была сразу после операции.
Ездить далеко на мотобайке мне не хотелось, даже в качестве пассажира, и в основном я проводила время рядом с домом, на пляже. Иногда Макс отвозил меня в тайскую сауну при храме или смотреть закат. Каждый вечер, как только садилось солнце, мы устраивали чаепитие, часто звали гостей.
Как-то рано утром после очередных вечерних посиделок мы проснулись от шума подъезжающего мотобайка. Макс встал с постели, отодвинул темно-коричневую плотную штору от стеклянных дверей, в которые сразу просочилось теплое солнце, и перед нами возник Толя.
— Толик, как я рад тебя видеть! Ты все это время был на ретрите? — спросил Макс, открывая двери.
Толя держал в руках три стакана с соками и смотрел на нас изможденным взглядом.
— Я позавчера вернулся на остров из Бангкока. Мира спит? Как она?
— Ей уже гораздо лучше, — сказал Макс и натянул на себя футболку и шорты.
Я приподнялась на кровати и сквозь уходящий сон в знак приветствия помахала рукой.
Толя поднялся по лестнице, перешагивая через две ступеньки, и обнял сонного Макса, затем улыбнулся мне и торжественно поднял руку с большими пластиковыми стаканами, наполненными разноцветными жидкостями.
— Мира, привет! Я принес тебе завтрак. Авокадо-банан, манго-ананас или морковка с имбирем?
Я выбрала авокадо-банан, а остальными соками поделилась с ребятами.
Нырнув в растянутую футболку с американским флагом, которую Макс надевал на занятия йогой (на мне она смотрелась как платье), я включила музыку и пошла варить кофе.
Макс, зевая, сел на деревянный шатающийся стул и уставился на холодильник. А Толик, попивая морковку с имбирем, начал рассказ.
— Я прошел семь дней ретрита, и хоть было достаточно тяжело, все же это здорово прочистило мои мозги.
— Неужели? — скептически спросил Макс.
— Мы просыпались каждое утро в четыре тридцать. Сначала казалось, ранний подъем — это самая тяжелая часть ретрита. Я засыпал на утренних медитациях… И все же находил в себе силы изо дня в день вставать с постели, когда до рассвета еще часа два.
— А где Тоня? — спросила я, ставя медную турку на газовую конфорку.
Толя немного смутился, услышав, что я разговариваю, будто у меня во рту три здоровенных грецких ореха. Но я подмигнула ему, давая понять, что все хорошо, и достала из холодильника три манго и маленький арбуз.
— Мира, дорогая, я порежу фрукты. Вари кофе, он у тебя лучший в мире. — Макс поцеловал меня в щеку, забрал фрукты и отошел к раковине.
— В том-то и дело. Тоня — это и есть самое сложное, что случилось со мной в ретрите.
Толя замолчал и опустил глаза. Он сделал большой глоток морковно-имбирного напитка, набрал полную грудь морского воздуха, задержав дыхание на несколько секунд, затем выдохнул и продолжил:
— Ей было очень тяжело. Очень. И хотя разговаривать было нельзя, я видел это по ее глазам. Она продержалась четыре дня и вечером, перед тем как все легли спать, передала мне записку. В ней сухо сообщалось, что ее любовь ко мне прошла и она хочет улететь домой.
Я поставила на огонь рядом с кофе маленькую кастрюльку с молоком и подумала, что остров играет в свою игру, по своим правилам. Здесь легко, за пару дней, создаются новые пары и так же быстро разрушаются самые крепкие браки. Макс увлеченно резал арбуз, а я разлила в чашки ароматный кофе и добавила теплого молока.
— И она улетает? — не поднимая головы от манго и арбуза, спросил Макс.
— На следующее утро я пришел на медитацию, а Тони нет. Думал: спит, устала, надоело или еще что-нибудь. На завтраке ее тоже не было. К вечеру я окончательно понял: она покинула храм.
— А ты? — почти прокричали мы с Максом в один голос.
— Я остался… — Толя опустил потухшие глаза в пол. — Я планировал и готовился к ретриту несколько месяцев, к тому же мне казалось, она написала это сгоряча или просто от усталости. Оставшиеся дни я думал только о нашей совместной жизни и осознал, что никогда даже не понимал, насколько сильно люблю ее. Тоня — тот человек, ради которого я просыпаюсь каждое утро, и мне не хочется ее отпускать.
Мы перешли к столу, расставили фрукты и чашки с кофе. Толик ограничился водой. Он сел напротив Макса и уставился куда-то в пустоту.
Несколько глотков кофе и холодный арбуз окончательно разбудили меня. Неловкое молчание, наступившее после откровений истощенного Толика, затянулось, и каждый из нас хоть и хотел его нарушить, но почему-то продолжал молчать.
— Так она улетела? — не выдержал Макс.
— После ретрита я несколько дней искал ее и с трудом разузнал у общих знакомых, что сразу из храма Тоня поехала в Бангкок. Я сразу бросился за ней, но, как оказалось, она первым же рейсом улетела домой.
— Так лети за ней, — сквозь зубы прошептала я.
— Она не отвечает на мои звонки и заблокировала во всех соцсетях свои страницы.
Макс встал из-за стола и зашагал по периметру веранды. Мы наблюдали за ним несколько секунд, не шевелясь. Вдруг он остановился, посмотрел на друга и вскинул руки к небу.
— Ну и что? Ты любишь ее. Лети домой! — сказал он и снова заходил по веранде. — Любовь — это самое главное в жизни. Только она дает смысл и меняет нас. Я уверен, и Тоня любит тебя, просто что-то сломалось и пошло не так, но это не причина опускать руки. Ты должен сегодня же купить билеты и полететь за ней.
Мы с Толиком смотрели на раскрасневшегося Макса во все глаза и не могли поверить, что слышим это от него.
Толя задумчиво посидел около минуты. Взял кусочек арбуза, вытащил из него все косточки и положил обратно. И засобирался.
— Вы правы. Я должен лететь за ней, — сказал он, вставая из-за стола.
— Да, это единственно верное решение, — смущенно пробурчал Макс. Он наконец перестал расхаживать по веранде, глядя себе под ноги, и плюхнулся на свой стул.
— Мира, ты была в храме на севере острова? — почему-то спросил Толик, допивая морковный сок.
Я отрицательно покачала головой.
— Тебе стоит его посмотреть. Он находится сразу за китайским храмом, слева от дороги.
— Я знаю, где это, — сказал Макс.
— Тогда вам стоит поехать туда прямо сейчас.
Глаза Толи засияли надеждой. Он уверенно пожал руку Максу, крепко обнял меня, и я почувствовала, как колотится его сердце.
Как только мы остались вдвоем, Макс подошел ко мне и взял за руки.
— Мира, ты для меня очень близкий человек. Я рад, что ты рядом. Просто хочу, чтобы ты знала.
Я улыбнулась ему в ответ и поцеловала в бородатую щеку. От избытка чувств, нахлынувших из-за поцелуя или из-за Толиной истории, Макс подхватил меня за талию и поднял вверх. Я не стала сопротивляться, обхватила его голову руками и запустила пальцы в густую шевелюру. Мы крепко прижались друг к другу, и мне хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался.
Мы стояли обнявшись, вдыхая запах друг друга, пока Макс не начал терять равновесие. Сидя на полу, мы долго хохотали, потом вместе варили кофе, и наш завтрак, как обычно, растянулся до двенадцати дня.
И в самую жару мы все-таки решили отправиться в храм, про который говорил Толя.
Ехали мы минут двадцать, хотя раньше этот путь оказался бы втрое короче. Я держалась за плечи Макса и, как только он пытался разогнаться больше тридцати километров в час, безжалостно впивалась ногтями в его пропитавшуюся солнцем кожу.
Забравшись в крутую горку при въезде в храм, мы припарковались, и я наконец-то слезла с заднего сиденья мотобайка.
Как и в любом буддистском храме, около дверей стояла табличка с просьбой оставить обувь при входе. Мы скинули с ног невесомые сланцы и зашагали по широким влажным ступеням.
Храм представлял собой небольшое одноэтажное здание белого цвета, внутри которого обнаружилось помещение метров сорок. С противоположной стороны от входа оно было заставлено золотыми статуями Будды, желтыми свечами разных размеров и живыми белыми хризантемами. С трех других сторон по периметру тянулись резные шкафы из красного дерева, в которых аккуратно были разложены старые книги.
— Мы здесь совсем одни, — прошептал Макс.
И в ту же секунду откуда-то слева вошел монах. Он широко улыбался, приветствуя нас, и был одет как и все монахи, которых мне удалось повидать на острове: в платье, похожее на огромный кусок ткани шафранового цвета. На вид ему не больше пятидесяти, бритая наголо голова и почти прозрачные глаза.
— Helloooo, — протянул он на тайский манер.
— Савадикап, — громко ответил Макс.
Я лишь кивнула головой. Монах жестом показал, что здесь можно помолиться. Мы с Максом посмотрели друг на друга и, не раздумывая, встали на колени лицом к золотистым статуям Будды.
Шурша шафрановой накидкой, монах снова исчез. Но вернулся через несколько секунд и дал нам в руки по маленькой подушке, чтобы подстелить под колени. Из широкого ковша он взял палочки, похожие на бенгальские огни, и я обратила внимание на длинные тонкие пальцы монаха. Он развернулся к нам лицом и преклонил колени на подушку, лежащую рядом со статуями.
— Come here, — сказал монах, внимательно наблюдая за нами с Максом.
Но ни я, ни Макс не сдвинулись с места.
Монах посмотрел мне в глаза и позвал еще раз. Я взяла подушку, выданную им только что, и придвинулась ближе. Не торопясь, он зажег три палочки благовоний и по одной передал мне. Я покорно взяла их в руки, с интересом глядя на служителя храма, который закрыл глаза и начал читать молитву.
Я последовала примеру и тоже закрыла глаза. Незнакомые слова растворялись в глубине моего сердца, и стало как-то тепло и уютно, словно я приехала в гости к близкому родственнику, а не стою на коленях перед человеком, которого вижу впервые.
Он читал молитвы несколько минут, и за это время в моей голове не промелькнуло ни одной мысли. Я не ощущала своего тела и ничего не слышала, кроме его проникновенных слов, о значении которых я могла лишь догадываться.
Когда монах закончил, он жестом показал, что благовония нужно поставить в огромную чашу справа от него. В чаше было много пепла и торчали основания палочек, я без труда воткнула в середину свои три и снова повернулась к монаху. Возможно, мне лишь показалось, но он как-то особенно улыбался, глядя мне прямо в глаза. Он дождался, пока я поставлю палочки и вернусь на свое место, наклонился ко мне и тихо проговорил:
— You are need silent.
Взмахнув шафрановой рукой, он приложил указательный палец к своим губам, давая понять, что отвечать не нужно.
Затем такую же церемонию монах провел с Максом, с той лишь разницей, что ничего не сказал ему. Когда они закончили, Макс, не вставая с колен, повернулся и долго не отводил взгляда от моих глаз.
Наверное, сейчас я, как и он, излучаю любовь. Любовь ко всему, что меня окружает, любовь к себе, миру, людям вокруг, этому монаху и острову. Находясь здесь, невозможно не впустить в свое сердце всепоглощающую доброту и обволакивающую каждую клеточку тела любовь.
Когда мы оторвали взгляд друг от друга, монаха в комнате уже не было, и мы, взявшись за руки, медленно пошли к выходу.
— Что он тебе сказал? — спросил Макс.
Я приложила ладонь к губам и помотала головой.
Буддистский монах сказал важную вещь. Мне действительно нужно помолчать. Освободить мозг от мыслей и эмоций, просто наблюдать и принимать. Не знаю, получится ли у меня, но я готова попробовать хотя бы пару дней.
На сегодня мне назначили снятие послеоперационных швов с подбородка. Сделают все в местном госпитале, на соседний остров плыть не придется.
Макс предложил перед госпиталем заехать на фудмаркет, я в знак согласия кивнула. Так как говорила я в последние дни очень мало, он еще не успел догадаться о моем обете тишины.
Подъезжая к фудмаркету, Макс по привычке попросил назвать любое число. Я отцепилась от его плеча и выставила растопыренную ладонь.
— Пятый ты еще не пробовала, — заметил он, и я почувствовала, как он улыбается.
Улыбаясь сама себе и всем окружающим, я направилась под крышу — спрятаться от палящего солнца. На улице не меньше тридцати пяти градусов, и, как только я слезла с байка, лицо моментально покрылось испариной. Мне пришлось завязать волосы в тугой пучок, потому что они прилипали к влажным щекам и становилось невыносимо жарко. А Макс быстрым шагом, почти бегом, закрывшись ладонью от солнца, устремился за ледяными шейками.
Мои ноги и руки до сих пор перебинтованы, а на подбородке белая повязка с приклеенным крест-накрест пластырем. Я все еще немного прихрамываю, так как при сгибании колена бинт натягивается, тревожа заживающую рану. Поэтому почти каждый, кто видит меня, волочащую за собой правую ногу, округляет глаза и заинтригованно произносит:
— Motobike incident?
И этот раз не стал исключением. Все, мимо кого я проходила, одаривали меня сочувственным взглядом и понимающе кивали головой.
В самом дальнем углу, где я собиралась спастись от любопытных взглядов и однообразных вопросов, одиноко сидел загорелый мужчина лет сорока пяти. На нем не было футболки — только потрепанные штаны али-баба, в которых в Азии ходят многие туристы. Судя по темно-коричневой коже, он давно путешествует по солнечным странам. Я часто видела его на фудмаркете, иногда мы улыбались друг другу, заказывая одинаковые шейки в зеленой палатке. Так что мне он уже казался давнишним приятелей, хотя мы ни разу с ним не разговаривали. Его волосы завивались в забавные черные кучеряшки, которые мне всегда хотелось потрогать.
Сегодня он единственный из всех присутствующих не обращал на меня никакого внимания. Он увлеченно рисовал на листовке, рекламирующей какую-то вечеринку, лишь иногда отрывая взгляд от карандаша. Убедившись, что мне не придется отвечать на вопросы об аварии, я села за соседним столом.
Но обладатель идеального загара тут же отвлекся от рисования и впервые за все время нашего безмолвного знакомства произнес:
— Bonjour!
Я кивнула и опустила глаза в пол, давая понять, что не готова к разговору, даже с полуобнаженным загорелым французом.
— Bonjour! — повторил он еще громче.
Посмотрев на него, я показала на свой подбородок и несколько раз провела возле него ладонью.
— О! Ты не можешь говорить? — вдруг сказал он по-русски с забавным акцентом.
Я снова кивнула в ответ. Француз приподнялся со своего стула и направился ко мне.
— Я Хамид. Как тебе завуд?
Его русский хоть и не идеален, но все же лучше, чем у иностранцев, которых я здесь слышала. И в других обстоятельствах я бы обязательно поболтала с ним о Париже, погоде или еще о чем-нибудь приятном. Но сегодня, первый раз в своей жизни, я решила молчать, и мою волю не сломает даже хороший русский у идеального француза. Который, к удивлению, не собирался отступать.
— Ты можешь написать. У меня есть бумага.
Он ловко сунул мне листок, на котором только что рисовал, и коротенький покусанный карандаш. Мне удалось рассмотреть его рисунок, и сначала я даже не поверила своим глазам. На помятом флаере со вчерашней дискотеки была изображена я. Рассмотрев портрет, я быстро написала на нем свое имя и вернула флаер французу.
— Мира, —прочитал Хамид, сделав ударение на последний слог. — Are you from Russia?
Я кивнула и уставилась в бетонный потолок, на огромные вентиляторы, прикрученные к нему. Вот, оказывается, почему на фудмаркете прохладно в любое время дня. За четыре месяца я впервые обратила на них внимание.
Отводя глаза от Хамида, я увидела идущего в нашу сторону Макса. В одной руке он держал два стакана с шейками, а в другой тарелку со спринг-роллами.
— Hello! — сказал Хамид.
— Hello, — сухо ответил Макс.
Макс отдал мне стакан, и я погрузилась в изучение его содержимого.
— I am Hamid.
— Макс.
— Nice to meet you! — улыбнулся Хамид и сел за наш столик.
— Что он здесь делает? — бесцеремонно спросил Макс, повернувшись ко мне.
— Я говорить с Мира. Но она не говорить. Поэтому я буду говорить с тобой, — ответил Хамид за меня.
Макс заинтересовано посмотрел на Хамида.
— У тебя хороший русский.
— Спасибо. Моя бывшая девушка из России.
Мы с Максом переглянулись и почему-то улыбнулись друг другу.
— Мои друзья из России показывают кино. Приходите. Сегодня вечером, — продолжил Хамид.
— Думаю, у нас не получится, — сказал Макс и жадно откусил от спринг-ролла с овощами.
Я посмотрела ему в глаза и вопросительно выставила ладони вперед, сдвинув брови так, что ощутила, как между ними образуется глубокая морщина.
— Если успеем, может, и заедем. Где и во сколько? — Похоже, Макс понял мои намеки.
— В Шритану, около школа йога. Только повернуть со средней дороги — и справа будет два дома.
Хамид быстро закончил портрет и протянул мне флаер. На рисунке у меня не было бинтов и шрамов. И волосы были распущены, а не собраны в пучок, но все же черты лица были очень узнаваемы.
— It is for you!
Я улыбнулась и снова кивнула. Это первый в моей жизни портрет.
— Come after sunset, — сказал Хамид почему-то на английском и поцеловал меня в щеку на прощание.
— Мира, это кто? — спросил Макс, как только наш новый знакомый отошел. — Ты давно его знаешь?
Я улыбнулась, развела руками и пожала плечами. Проводив уходящего француза долгим взглядом, Макс повернулся ко мне.
— Ты угадала, что в твоем шейке?
Я снова развела руками и многозначительно пожала плечами. Хотя на самом деле с первого глотка распознала там манго, маракуйю и драгон-фрукт.
— Ладно, нам пора ехать в госпиталь. Наконец-то тебе сегодня снимут повязки и швы. Если успеем, можем потом поехать смотреть кино к этому художнику.
Мои губы расплылись в улыбке. Я допила растаявший шейк и поцеловала Макса в щеку. От неожиданности он не смог произнести ни слова, мы так и ехали в тишине до самого госпиталя, того самого, куда меня привезли сразу после аварии.
Нас долго оформляли в регистратуре, после чего сотрудница удалилась на несколько минут. А вернувшись, сообщила, улыбаясь во весь рот, что рабочий день доктора закончился и швы мне снимут завтра утром. С тайцами так во всем: любую новость они преподносят с такой детской непосредственностью и искренней улыбкой, что у тебя нет другого выбора, как ответить тем же.
— Тогда поехали смотреть кино. Думаю, успеем: до Шритану отсюда минут пять, даже с нашей скоростью в тридцать километров, — сказал Макс, и мы бодрым шагом направились к байку.
Найти нужный дом не составило труда: после поворота мы увидели натянутую белую простыню между двух пальм. Сегодня здесь кинотеатр под открытым небом.
Едва я слезла с байка, как увидела возле себя Хамида. Несмотря на то что солнце уже зашло за горизонт, он по-прежнему был по пояс обнажен, демонстрируя свой идеально ровный загар и прокачанные кубики на животе. Хамид обнял меня, будто мы не виделись целую вечность, и расцеловал в обе щеки, точно так же как француженка Катрин в том отеле, где мы раньше завтракали с Максом. Ему Хамид молча кивнул, даже не заметив разъяренного взгляда в ответ.
На небольшой полянке возле деревянного дома собралось человек пятнадцать. Все расположились на подушках и надувных пуфиках, раскинутых на высохшей от жары траве.
Девушка в белом платье, одиноко сидящая в самом центре, чистила зеленые манго и складывала их в тарелку, а рядом с ней лежали два маленьких арбуза. Обе ее руки были увешаны браслетами до самого локтя, а на груди висело громоздкое украшение, больше похожее на ловца снов. Нарезав полную тарелку манго, она громко предложила всем угощаться фруктами. Но почему-то никто не обратил на нее внимания.
Хамид проводил нас к хозяину дома Никасу, чтобы познакомиться. Оказалось, Макс знает его с самого первого дня на острове, так как они вместе плыли на пароме из Сураттани, а потом иногда пересекались на пляжах или на фудмаркете. Никас дал Максу две огромные подушки и предложил выбрать удобное место.
Когда все поздоровались и познакомились, высокая худощавая девушка, на вид лет пятнадцати, с выбритой наголо головой, прошлась по поляне и предложила каждому зеленого чаю. Я с удовольствием согласилась, и она налила мне горячий напиток в большую желтую кружку, добавив немного молока. А потом незаметно и бесшумно включила проектор.
Мы с Максом расположились на мягких подушках в левом углу от натяжного экрана-простыни. Как только на нем появились титры, сзади подошел Хамид и, не сказав ни слова, уселся между нами.
Так как кино уже началось, Макс не стал объяснять, что это его место, а просто встал и протиснулся между мной и французом и, взяв меня за руку, дал ему понять, что не стоит повторять попытку. Я не сопротивлялась. Мне почему-то приятно, что Макс ревнует. Мне нравится смотреть на него, когда ко мне приближаются другие мужчины. Взгляд Макса в эти минуты вспыхивает и не угасает до тех пор, пока между мной и выдуманным соперником не образуется безопасное расстояние.
Мы просидели взявшись за руки все время. Это был гениальный Вуди Аллен с обожаемым мною фильмом «Вики Кристина Барселона», и Макс каждые десять минут повторял:
— Тебе нужно обязательно увидеть Барселону. Это лучший город на земле.
Хамид же, не дождавшись и середины фильма, сухо попрощался с нами и уехал.
Кино закончилось, и все долго обсуждали, какой фильм показывать в следующий раз. Большинство пришло к выводу, что стоит продолжить наслаждаться творчеством Вуди Аллена, после чего все быстро разъехались, условившись встретиться ровно через неделю.
Когда мы поздно вечером ехали домой по дороге вдоль моря, я от холода и ветра прижималась к Максу все сильнее и сильнее.
— Я хочу показать тебе Барселону... Тебе очень понравится, это идеальный город. Я уже знаю, что покажу тебе в первую очередь, — сказал Макс, подъезжая к дому и сбрасывая скорость.
Кажется, он еще не понял, что за сегодняшний день я не произнесла ни слова.
Следующим утром предстояло долгожданное снятие швов. Мне так надоели эти белые повязки на подбородке — я не могу даже нормально умыться, да и вообще, выгляжу как привидение. Наконец-то я дождалась этого дня, когда стану похожей на человека.
Я проснулась в прекрасном настроении и удивилась, что рядом нет Макса, который обычно нежно обнимает меня всю ночь, а я делаю вид, что сплю и ничего не замечаю. Потянувшись в кровати, я посмотрела на часы. Уже девять тридцать. Через час мне нужно быть в госпитале. Выбрав в плей-листе Нину Симон, я поставила кофе на плиту и включила газ. Пока кофе варится, успею сходить в душ.
Вчера бритоголовая девушка, которая оказалась женой хозяина дома и которой, как выяснилось, вовсе не пятнадцать лет, а тридцать шесть, услышав от Макса историю моей аварии, принесла свой старенький ноутбук и скачала на флешку музыку. Когда мы уже собирались домой, она подошла ко мне и тихонько сказала:
— Мира, послушай... Это мантры. Думаю, это то, что тебе сейчас нужно.
Обязательно послушаю их на днях, возможно, даже сегодня вечером. А пока бодрый подъем под любимый джаз.
Я вышла из прохладного душа с белым полотенцем на голове, которое в сочетании с моими бинтами и повязками делало меня еще больше похожей на Каспера, ну или на симпатичную моль. Улыбаясь своему отражению в зеркале, я вспомнила про кофе.
Я стянула влажное полотенце с волос и по дороге на кухню попыталась наспех укутаться в него. В дверях с чашкой в руке и с видом, словно произошло что-то грандиозное, стоял Макс.
— Спасибо за кофе, — сказал он и протянул из-за спины букет белых пионов.
Полотенце еле прикрывало выпуклые части моего влажного тела. Чувствуя, что щеки краснеют, я, опустив глаза в пол, взяла цветы и бегом вернулась в комнату.
Почему он делает это сейчас, а не несколько недель назад, до аварии? Ведь теперь у него нет никаких шансов. Я простила его давно — сразу, как только увидела в госпитале. Но я больше никогда не смогу впустить этого человека в свое сердце.
И где он нашел на острове пионы?
Одевшись, я быстро приготовила Максу омлет, он так же быстро его съел, и мы отправились к врачу.
Как я ни просила снимать швы сидя в кресле, меня все же уложили на железный стол. Он обжигал холодом спину, и в памяти всплывали минуты, когда мне обрабатывали раны, здесь же, сразу после аварии.
Макс сидел рядом, он взял меня за руку и не отпускал, пока врач не закончил. Мне было совсем не больно, но как-то волнительно и страшно. Длилась процедура минут двадцать. Все это время тучная медсестра с юношескими усиками светила фонариком мне в лицо, наверное, для того, чтобы доктор не пропустил ни одной ниточки. А Макс, пытаясь рассмешить меня, строил смешные гримасы и показывал язык доктору, когда тот отворачивался.
С момента аварии прошло почти три недели, и наконец-то я вижу свое лицо без повязок, бинтов и пластырей. На лбу раны затянулись и остались лишь царапины. На переносице мокрая желтая болячка, которая из-за влажности никак не засохнет. А подбородок украшает шрам темно-бордового цвета. Да и само лицо стало немного другим: поменялись очертания и улыбка какая-то чужая.
Может быть, это пройдет, когда с зубов снимут шины и моя мимика вернется. Ведь я еще достаточно сильно похудела за эти недели. Мне пришлось отказаться от привычной пищи, теперь я питаюсь фруктово-овощными шейками и овсяной кашей, перемолотой в блендере. Вот и весь мой рацион. Ну и, естественно, кофе с молоком. Но к удивлению, благодаря такому питанию чувствую я себя гораздо легче и лучше, чем раньше. Во мне за день накапливается больше энергии, я четче слышу запахи, безошибочно распознаю состав шейков, я словно летаю от легкости, но в то же время совершенно не испытываю чувство голода.
— Ты прекрасно выглядишь! — сообщил Макс, как только я поднялась с железной кушетки.
Я улыбнулась ему в ответ. Как же мне хочется обнять его, прижаться и не отпускать долго-долго. Возможно, всю жизнь. Но я лишь улыбаюсь, а в моих глазах показываются слезы. Это слезы счастья.
Еще каких-то три недели — и я освобожусь от железных скрепок на зубах и совсем скоро поеду домой. А завтра нам предстоит поездка на границу с Малайзией, чтобы продлить визу еще на месяц.
Мы вернулись в Тонгсалу купить билеты на очередной виза-ран. Пропускать его нельзя, даже со сломанной челюстью, так как штраф за безвизовое нахождение в стране — пятьсот бат в день, к тому же можно попасть в черный список для следующего въезда в Таиланд.
С вечера я завела будильник на три сорок — лодка отходила в пять. Мы планировали выпить перед долгой дорогой кофе, но, по непонятным причинам, будильник не сработал.
— Мира, скорее вставай! Четыре тридцать! Мы проспали! — кричал Макс, забегая в душ почему-то уже с зубной щеткой во рту.
Я поднялась с кровати и по привычке после душной ночи первым делом тоже пошла принять прохладный душ.
Макс энергично чистил зубы, не отрывая взгляда от зеркала, жадно рассматривал меня, просыпающуюся под быстрыми струями воды.
Второпях я даже не подумала о том, что после аварии он впервые видит меня обнаженной. Стащив с крючка полотенце, я промокнула им ледяные капли с загорелого тела и побежала одеваться. Все это время Макс так и стоял, уставившись в зеркало и активно орудуя зубной щеткой.
По дороге к пирсу он разогнался до семидесяти километров. На байке ранним утром такая скорость ощущается как взлет реактивного самолета. К удивлению, мне даже не было страшно, я крепко обнимала Макса за талию и на каждом повороте прижималась к нему все сильнее.
— Когда ты перестанешь молчать? — спросил Макс, перекрикивая гул ветра.
Я ничего не ответила. Мне кажется, сейчас самое подходящее время для тишины. Я накапливаю энергию, наблюдаю за людьми, природой, миром, за собой и своими мыслями. И это самое естественное состояние, в котором я когда-либо находилась.
Макс оставил байк около пирса, и мы, самые последние, забежали на огромную баржу «Radga Ferry», плотно забитую машинами и людьми.
До рассвета еще целый час, поэтому лучше всего поспать в каюте с кондиционером. Мы разместились на оставшихся свободными двух креслах, прямо перед телевизором, звук которого, к счастью, был выключен.
— Я скачал мантры с флешки в свой телефон, если хочешь, можешь послушать, пока плывем, — предложил Макс и раскинул кресло, готовясь ко сну.
Я утвердительно кивнула, и он достал свой старенький айфон из синего рюкзака с надписью «American tourister».
Потом Макс долго искал в нем наушники, а когда нашел и отдал мне, сразу же натянул на глаза капюшон толстовки и отвернулся в другую сторону.
Три часа дороги проплыли незаметно под расслабляющую музыку и повторяющиеся четверостишия на санскрите. Сидя на неудобном дерматиновом кресле под мощным кондиционером, я кожей и всеми частями тела чувствовала, как очищается мое внутреннее «я», мои мысли и пространство вокруг меня.
Все это время я не открывала глаза, передо мной яркими картинками проносилась жизнь с самого моего рождения. В голове всплывали какие-то старые обиды и тут же без остатка растворялись в музыке, звучащей в моих ушах.
Неожиданно вспомнилось то, что я не успела сказать своим ушедшим навсегда родным и близким. Сомкнув руки у груди, я наконец-то проговаривала про себя нашедшие выход из самого сердца слова, а из закрытых глаз текли слезы.
Духовная теплота окутывала мои мысли и разливалась по всему телу, растворяясь в каждом движении.
Я очнулась, когда Макс осторожно дотронулся до моей руки и прошептал:
— Просыпайся, мы подплываем.
Но в отличие от только проснувшегося Макса, я не спала ни минуты. И эти три часа на тайском пароме дали мне больше ясности и осознанности, чем многие годы безуспешного поиска истины и смысла жизни.
Около парома нас ждал тот же водитель-таец, с которым я ездила на свой первый виза-ран. Он так же размахивал руками, держа в одной из них табличку с названием агентства, где мы купили билеты. Своим суровым видом водитель давал понять, что нужно поторопиться.
В этот раз снова не обошлось без суеты и пересаживания фарангов из одного микроавтобуса в другой. Спорить с водителем никто не стал, хотя его действия не поддавались никакой логике. Нас с Максом он посадил вместе, на самые дальние и неудобные сиденья своего микроавтобуса. Там уже тихонько спал, накрывшись пледом с логотипом «Трансаэро», бородатый юноша. Мы аккуратно расположились рядом с ним, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить. Водитель между тем успел пересадить беременную девушку из своего микроавтобуса в другой и потом обратно. Она покорно переходила и каждый раз устраивалась поудобнее, подкладывая себе под спину огромную желтую надувную подушку.
Водитель недвусмысленно демонстрировал: он главный над тремя микроавтобусами и все должны слушать его. Он последний раз заглянул к нам в автобус, еще раз пересчитал одиннадцать пассажиров, проверил, что сидим мы именно так, как он показал. После чего торжественно забрался на свое сиденье, закурил сигарету, и мы наконец тронулись с места. На все эти рассадки и рокировки ушло сорок минут.
— Я два года подряд раз в месяц провожу целый день с этим придурком, — уставшим голосом говорит наш сосед.
Я поворачиваюсь к нему и вижу, что глаза его по-прежнему закрыты, рыжая борода шевелится от глубоких вдохов и выдохов.
— Из-за него мы однажды опоздали на последний паром и плыли всю ночь на каком-то рыбацком суденышке, лежа прямо на полу.
Сосед не открывает глаз, что заставляет задуматься: нам ли вообще он это говорит или просто беседует сам с собой?
Мы с Максом, еле сдерживая смех, в ожидании продолжения смотрим на соседа. Но он больше не говорил, и даже его борода перестала шевелиться.
Я вставила наушники в уши и продолжила наслаждаться мантрами, а Макс через несколько минут заснул на моем плече.
Мне кажется, мы знакомы с ним всю жизнь, и я готова ехать в этом микроавтобусе вечно, слушать мантры и смотреть на спящего Макса. Я положила свою руку на его ладонь и увидела, как он улыбнулся во сне.
К счастью, доехали до границы мы очень быстро, так же быстро прошли все посты. И на обратном пути я спала всю дорогу, сидя между Максом и странным бородачом, так и не проронившим больше ни слова. В автобусе бородач все время смотрел в окно, а на границе ходил за нами с дурацкой ухмылкой на лице.
Обратный паром отправлялся на остров в шесть. Нас привезли к нему за двадцать минут до отплытия. Уставшие, обессиленные, мы молча брели к парому, когда бородач догнал нас, держа в руках огромный белый пакет.
— Вы любите дуриан? — спросил он заговорщически, обращаясь ко мне.
Я посмотрела на Макса.
— Она не разговаривает, — объяснил он.
— А ты? Чувак, ты ешь дуриан?
— Чего?
— Дуриан! У меня в пакете огромный дуриан. Будешь со мной? — Сосед поднял пакет прямо перед лицом Макса.
— Ну и вонища! Что это?
— Я же тебе говорю: дуриан. Будешь или нет?
— Буду!
Макс обернулся ко мне. Я улыбалась. Лично мне дуриан нравится, даже его специфический запах не отталкивает от сладко-тягучего вкуса. Но всего несколько дней назад Макс говорил мне, что никогда не пробовал дуриан, и удивленно спрашивал, как люди по собственному желанию употребляют этот фрукт.
Поднявшись на паром, наш сосед по микроавтобусу приобнял Макса за плечи и уверенно затараторил:
— Я купил его только что, прямо на пирсе, по очень хорошей цене. Сейчас не сезон, и на острове дурианов вообще нет. А это самый вкусный фрукт в мире, чувак.
Судя по блестящим глазам и активной жестикуляции, покупка любимого фрукта немало раззадорила обладателя рыжей бороды.
— За последние годы цены в Тае поползли вверх. Даже шейки на маркете со вчерашнего вечера стали стоить двадцать пять бат вместо двадцати. — Бородач округлил глаза и сжал губы в ниточку. — А сейчас вообще-то low season, и цены должны падать. Но приезжают наши соотечественники и, откровенно радуясь, спрашивают у тайцев: почему все так дешево?! И ведь сами же припрутся на следующий год и будут возмущаться, что цены растут и на них, бедных туристах из России, наживается местное население.
Макс ничего не ответил. Бородач ловко раскрыл дуриан, и нас окружил его приторно-сладкий запах. Несмотря на то что мы стояли на палубе и дул морской ветер, запах не только не испарялся, но даже усиливался.
— Не уверен, что хочу это пробовать, — смущенно улыбаясь, признался мне Макс.
— Ты что! Это же дурик, чувак! — Любитель дурианов похлопал Макса по плечу и протянул небольшой кусочек мякоти.
— Да ведь он воняет какими-то грязными носками, замоченными в луковом отваре.
Но у Макса не было выбора. Он уже держал в руке кусочек дуриана и внимательно наблюдал за тем, как наш попутчик жадно уплетал свою половину.
— Чувак, ты должен попробовать дуриан хоть раз в жизни, чтобы понять, нравится он тебе или нет. Третьего не дано: этот фрукт либо любят, либо терпеть не могут.
На этих словах Макс откусил совсем немного, а затем сразу еще и еще чуть-чуть. На мгновение мне показалось, что ему понравилось и Макс вот-вот попросит отломить ему добавки. Но его глаза обратились на меня с немым вопросом. Через секунду весь корабль наблюдал за тем, как испуганный Макс, перегнувшись через железные перила, освобождает содержимое своего желудка прямо в море.
— Чувак, ну ты даешь! — только и повторял бородач.
Когда Макс отошел от перил, я протянула ему литровую бутылку воды.
— Это самое ужасное, что мне довелось пробовать в жизни. Неужели тебе это нравится? — спросил он после того, как выпил до дна весь литр.
Я забрала у Макса пустую бутылку и, не в силах больше сдерживаться, рассмеялась.
Мы поспешили распрощаться с новым знакомым, который увлеченно доедал дуриан, не обращая никакого внимания на взгляды всего парома в нашу сторону. И, не сговариваясь, побрели в комнату с кондиционером.
На остров мы вернулись около девяти вечера, и сил у меня осталось только на то, чтобы сходить в душ и лечь спать.
Когда Макс выходил из ванной комнаты, я лежала в кровати, и мне почти снился сон. Притворившись спящей, я сомкнула глаза еще крепче и не шевелилась. Макс подошел к кровати, наклонился и дотронулся до моих волос.
— Как я раньше жил без тебя?
Он провел теплой рукой по моим влажным волосам и отстранился. Через мгновение я почувствовала его губы на своей щеке. Больше всего мне хотелось повернуться и обнять Макса, сказать, что он мне очень дорог и я рада, что он рядом. Зарыться пальцами в его волосах и вдыхать запах его кожи. Но я продолжала лежать неподвижно.
Макс дотронулся до моей ладони, раскрыл ее, притянул к себе внутренней стороной и нежно поцеловал. А затем быстро вышел из комнаты, и я услышала мощный звук двигателя, который отдалялся с каждой секундой.
Через несколько дней Макс предложил посмотреть закат в буддистском храме на горе, рядом с моим бывшим домом Дюймовочки.
— Я приготовил для тебя сюрприз, — объявил Макс, когда я, обхватив его за талию, устраивалась на байке сзади.
Он уже привык к моему молчанию и не ждал от меня ответа. Иногда Макс рассказывал мне что-то, но все больше времени мы проводили в тишине. Даже любимый джаз по утрам я заменила мантрами, которые благотворно действовали на нас обоих.
Мы оставили байк при входе в храм, слева от ворот, напоминающих шею дракона. Макс взял меня за руку, и мы направились к раскаленным от знойного дня валунам.
С того самого дня, как я побывала в этом месте впервые, я ни разу не видела здесь ни одного человека. Ни монаха, ни посетителя. Никого. И сегодня не стало исключением. Территория храма была наполнена звуками ветра, жужжанием насекомых и пением птиц. Лишь иногда истошное кукареканье петухов разбивало идиллию и возвращало меня на землю.
Было около шести часов вечера, и солнце еще стояло высоко.
— Солнце сядет в шесть тридцать девять, у нас уйма времени, — сказал Макс и достал из кармана джинсовых шорт сверток из белой салфетки.
Я вопросительно посмотрела на него. Макс осторожно начал разворачивать салфетку, которая прилипла к содержимому и никак не хотела сниматься. Наконец он справился с ней и протянул мне овсяную печеньку.
— Пополам! — торжественно произнес он.
Я громко рассмеялась, несмотря на висящую на дереве табличку, которая призывала соблюдать тишину на всей территории храма.
Макс собрался угостить меня печенькой! После всех тех недель, что я хожу с сомкнутыми зубами, он решил, что овсяное печенье — это то, что мне нужно. Когда мой смех перешел во всхлипывание, Макс начал аккуратно заворачивать печенье обратно в салфетку.
— Как я не сообразил, что у тебя не получится его съесть?! Я совсем забыл, Мира! Ведь это не просто печенье, понимаешь? Это печенька с марихуаной.
От этого я засмеялась еще больше.
— Мне показалось, было бы круто вместе посмотреть закат и съесть ее. — Он указал на белый сверток. — Я специально ездил за ней вчера ночью в Чалоклам.
Когда я наконец перестала смеяться, мы сели на камень, прислонившись друг к другу плечами. Вид на остров с высоты птичьего полета не сравнить ни с чем. Крохотные байки, похожие на муравьев, мчатся в разные стороны, а мы рассматриваем их сверху, и ухо улавливает, как рассекает воздух крыло пролетающей птицы.
Макс не стал есть печенье в одиночестве, но пообещал, что ночью меня ждет другой сюрприз. Он уверял, что наличие шин на зубах сюрпризу не помеха.
Желто-красное солнце соприкоснулось с морем, и я заметила на себе каких-то насекомых, которых раньше не видела. Точнее, видела, но не совсем таких. Эти же — как обычные большие муравьи, но с вытянутыми прозрачными крыльями. Смахнув с ноги троих, я обнаружила вокруг нас целый рой. Я старательно пыталась отмахиваться, но, кажется, их становилось все больше. Они вились тучей. Медленно и сонно, будто только очнулись от долгой спячки.
— Что это за муравьи такие? — громко удивился Макс, смахнув сразу несколько насекомых с моего колена.
Я вскочила с горячего камня и быстро зашагала к узенькой лестнице, ведущей вниз от валунов. Муравьи летели за нами, а Макс, широко размахивая руками передо мной, старался их отогнать. Поняв, что это бесполезно, он обнял меня и закрыл собой от надоедливых насекомых. От его прикосновений я покрылась мурашками до кончиков пальцев. Мне хотелось кричать и бежать со всех ног от муравьев, облепивших мои руки и ноги, но я изо всех сил старалась соблюдать спокойствие и идти помедленнее, чтобы продлить наши объятия.
Мы подошли к мотобайку, размахивая вокруг себя руками, но муравьев стало еще больше. По нарастающему пению цикад я поняла, что солнце полностью опустилось за горизонт. Макс достал из багажника свою ветровку и одним движением надел ее на меня. Следом он отдал мне свои солнцезащитные очки, но, как только мы тронулись с места, я вернула их обратно и зажмурила глаза. Через тонкую ткань куртки я чувствовала, как бьются об меня жужжащие муравьи. Некоторые умудрялись попасть за шиворот и, не переставая, двигали крыльями.
— Они врезаются мне в очки! — крикнул Макс, несясь на огромной скорости с горы, и сразу же резко замолчал. По-видимому, муравьи врезались не только в очки, но и беспардонно влетали в открытый рот.
Я натянула на голову капюшон и зажмурилась еще сильнее.
Спустившись с горы, мы оказались на основной дороге, и я почувствовала, что муравьев стало гораздо меньше. Я открыла глаза и стала рассматривать проезжающие мимо мопеды. Ничего необычного, все двигаются как всегда и никто не машет руками.
— Интересно, их кто-то замечает кроме нас? — спросил Макс, зная, что я не отвечу.
Когда мы подъезжали к дому, жужжащие насекомые пропали. Зато я заметила, что сотни этих странных крылатых муравьев валяются, не шевелясь, на земле. Что это было? Вся их короткая, но яркая жизнь в полете? Или, сбросив крылья, они поползут дальше по своим муравьиным делам? И вообще, муравьи ли это или что-то похожее на них? Эти вопросы так и остались для меня загадкой.
Макс резко затормозил возле нашего дома, заставив мотобайк качнуться влево. От испуга я прижалась к его спине всем телом. Макс заглушил мотор, замер и не шевелился. Спустя несколько секунд я нехотя убрала руки с его талии и, смотря куда-то под ноги, неуклюже слезла на землю. А Макс поехал на фудмаркет купить себе ужин, а мне — очередной вкусный шейк. Он даже забыл спросить, какой я выбираю номер, настолько его впечатлила наша поездка.
Я поднялась по высоким ступеням, зажгла свет на веранде и включила в розетку плетеную гирлянду из разноцветных шариков. Просторная веранда залилась легкими бликами желто-розового света.
Вернувшись, Макс ловко взбежал вверх по лестнице и, улыбаясь во все зубы, вручил мне стакан с соком. Я сразу определила на глаз, что это манго-маракуйя.
Макс, не переставая ни на секунду загадочно улыбаться, распаковал пакет с папайя-салатом и пластиковую коробку с пад-таем. Когда хаотичная сервировка стола закончилась, он торжественно произнес:
— Мне звонил Толик, он уже в России. И они с Тоней планируют летом пожениться.
— Круууто! — закричала я и захлопала в ладоши.
— Ну наконец-то ты заговорила, — засмеялся Макс. — Кстати, они позвали нас на свадьбу в конце августа.
Произнести слово вслух после долгого молчания оказалось настолько естественно, что стало даже как-то немного обидно. Я ожидала внутреннего трепета и дрожания голоса, волнения и радости момента. Но нет. Слово вылетело само собой, будто я и не молчала почти десять дней.
— Надеюсь, эту свадьбу я не пропущу, — сказала я и глубоко вздохнула. Ведь из-за аварии и операции мне пришлось пропустить свадьбу подруги, которая состоялась на прошлых выходных.
— Тебе будет куда надеть то красивое платье из Бангкока.
Я вспомнила про кружевное платье цвета слоновой кости, откровенно обнажающее спину. Те дни в Бангкоке и Камбодже кажутся такими далекими, хотя не прошло и месяца. Вообще, авария словно разделила мою жизнь на до и после. И несмотря на то, что я не могу членораздельно говорить, что мое тело в шрамах, а во рту нет зубов, — несмотря на все это, я самый счастливый человек на земле.
Сделав большой глоток любимого шейка из сахарного манго и кислой маракуйи, я поняла, что если дни в Бангкоке и Камбодже мне вспоминаются как что-то далекое, то жизнь в Москве представляется вообще чем-то фантастическим. Даже не помню себя в суете большого города. Как я жила там? Я здесь и сейчас — всего остального не существует.
— После ужина едем на Хаад-Рин, — сказал Макс и приступил к любимому папайя-салату.
Около десяти вечера, несмотря на то что я умоляла Макса лечь спать и никуда не ездить, а сюрприз отложить до утра, мы все же выехали из дома в сторону Хаад-Рина.
Я никак не могла понять, в чем сюрприз, даже тогда, когда он уже начался. Мы приехали на противоположную сторону от пляжа, где проходит Full Moon Party. Серебристая луна, висящая над нами, почти полная — и значит, уже через несколько дней остров снова захватят тысячи нетрезвых молодых ребят и загорелых девчонок со всего мира.
Мы припарковали байк и, выйдя к морю, оказались в уютной бухте, в которой расположен лишь один отель и несколько крошечных бунгало. Я бывала здесь не раз и одна, и с Максом, но ночью — никогда.
Мы прошли через ресепшн и ресторан, где к вечеру оставалось всего несколько посетителей, и повернули направо к пирсу из понтонов. Он тянулся метров на шестьдесят тоненькой тропинкой, уходящей в синее море, которую покачивало на волнах из стороны в сторону. Чем дальше от берега мы отходили, тем сильнее раскачивало понтоны.
— Это еще не сюрприз, — засмеялся Макс, увидев мои округлившиеся глаза.
Неспешным шагом, под ярким лунным светом, держась за руки, мы шли дальше. Я начала привыкать к покачиванию и ощущению, что вот-вот свалюсь в воду, но пирс, к счастью, закончился.
Количество понтонов увеличилось, образовав площадку примерно три на три метра, на которой, впрочем, как и на пирсе, кроме нас с Максом, никого не было. На далеком берегу виднелись только крошечные огоньки от ресторана и тусклый свет из немногочисленных бунгало, стоящих прямо у воды.
— А теперь начинается сюрприз. Я знаю, ты никогда этого не делала!
На этих словах Макс снял с себя футболку, оставшись в одних плавательных шортах. Неужели он хочет повторить нудистское купание, которое продемонстрировал мне в день нашего знакомства? Это, конечно, сюрприз — правда, я его уже видела.
Но, к моему удивлению, Макс, не снимая шорты, сделал несколько шагов и прыгнул в воду.
— Скорее, прыгай за мной! — успел крикнуть он, пока не ушел под воду.
И я, не раздумывая, повинуясь порыву, моментально стянула через голову коротенькое бежевое платье и прыгнула за Максом в освещенную луной дорожку, отходящую от пирса к горизонту.
По сравнению с нагретым за весь день густым воздухом вода была настоящим спасением. И как же это приятно — охладиться от изнуряющей жары! Черное небо, усыпанное звездами, сливалось с темно-синей гладью воды, освещаемой лунным светом. Пирс остался позади, я подняла правую руку вверх и соединила большой и указательный палец.
— Сюрприз удался, — сказала я.
— Развернись! — крикнул Макс.
— Что?
— Повернись к пирсу.
Я так и сделала. Отвернулась от Макса и поплыла обратно в сторону пирса. И тут под водой вокруг своих рук я увидела тысячи микроскопических светящихся точек. От каждого движения рукой они сквозь сияние неоновой луны расплывались в разные стороны от меня серебряной россыпью. Мне хотелось замереть, чтобы посмотреть, перестанут ли они светиться, если я не буду создавать колебаний. Но у меня не получалось достать ногами дна, и я продолжала плыть. Я подняла голову вверх и на черном небе увидела перевернутый ковш Большой Медведицы. А серебристых точек с каждым толчком руки вокруг меня становилось все больше. Я не боялась их, нет. Мне казалось, что мы единое целое с морем и небом, усыпанным звездами.
— Ты видел это? — закричала я Максу сквозь сцепленные зубы.
Я продолжала плескать руками в разные стороны, завороженно наблюдая за этим магическим действием.
— Конечно, — сказал Макс, подплывая ко мне.
От его движений вокруг нас все осветилось электрическим мерцанием. Я скользила по воде очень медленно, словно боясь, что этот волшебный миг внезапно закончится. От холодной воды моя кожа задубела и покрылась мелкими мурашками.
Это и есть сюрприз, догадалась я, и он действительно удался на тысячу процентов.
— Это лучшая ночь в моей жизни, — прошептал Макс тихо-тихо, скорее сам себе, чем мне.
Мы плавали еще какое-то время, свечение не прекращалось ни на секунду. Потом Макс помог мне забраться на понтоны, хорошенько подтолкнув меня за попу, и вылез сам. Мокрые и счастливые, мы просидели на пирсе еще минут сорок, болтая в воде ногами и делясь впечатлениями. Макс рассказывал, что уже плавал здесь с планктоном в самую первую ночь, когда прибыл на остров.
— Главное — дождаться, пока взойдет луна. Тогда планктон будет лучше видно, — объяснил он, показывая рукой на круглую серебристую луну.
Ехать обратно по горам Хаад-Рина было достаточно прохладно, несмотря на то что после жаркого дня воздух еще не успел остыть. Мокрые волосы застывали на ветру, противно прилипая к лицу. Я всем телом прислонилась к Максу, чтобы хоть как-то согреться и согреть его. Положив голову ему на спину, я закрыла глаза и всю дорогу мечтала о любви и о том, чтобы мое сердце снова открылось.

 
ГЛАВА 16
 
— Ну что же, нам осталось только подняться на самую высокую гору острова — и можно спокойно уезжать. В этот раз у нас хватит силы воли, чтобы утром встать с постели. Ты когда-нибудь поднималась на шестьсот тридцать метров над уровнем моря?
Я отрицательно покачала головой. Макс большим глотком допил утренний кофе, поставил чашку на облупившийся стол и соединил руки у груди.
Этот знак он показывает мне каждое утро после первой выпитой чашки, и это означает, что можно наливать вторую. Взяв наши одинаковые желтые кружки, я не спеша отправилась на кухню. Открыла холодильник, чтобы достать кокосовое молоко, и повернулась к Максу.
— Когда? — спросила я.
— Давай завтра?
Я кивнула, взяла из холодильника молоко и включила газ, чтобы разогреть остатки кофе. Совсем скоро я уплываю с острова. Сначала на Самуи, в госпиталь — снимать шины с челюстей, а затем в Бангкок. Я безумно соскучилась по родителям и сестрам, ни разу в жизни я не расставалась с ними так надолго.
Я улетаю в Москву через неделю, а это значит, в Королевстве Таиланд я пробыла ровно пять месяцев. И за это время мое мировоззрение кардинально изменилось. Я наполнилась любовью, еще недавно я даже представить себе не могла, что мое сердце может вместить столько любви. Любви, которую мне хочется дарить окружающим, чтобы она овладевала каждым их вздохом, каждой клеточкой тела, проникала в каждую мысль и каждый взгляд.
На следующее утро мы с Максом проснулись от звука будильника, который досаждал нам последний раз в Камбодже. Солнце еще не взошло, и нам нужно как можно быстрее добраться до подножия горы.
Я положила в синий рюкзак Макса две полуторалитровые бутылки воды. Позавтракать мы не успели, даже на кофе не было времени. Ровно в пять утра мы в кромешной темноте спустились с веранды и отправились покорять Као-Ра — так называется самая высокая гора острова.
Раны на моих ногах не успели зажить до конца, и правое колено иногда побаливало, но я решительно была настроена увидеть остров с максимальной высоты.
С дороги, ведущей на север, мы повернули направо и ехали еще несколько минут. Затем, оставили байк возле узенькой тропинки рядом с большим камнем, на котором алой краской написано «Khao Ra» и стрелочка указывает в самые джунгли. Когда Макс заглушил мотор, стало понятно: идти слишком темно. Сделав несколько шагов, я остановилась и стала осматриваться по сторонам, пытаясь привыкнуть к темноте. Но видимость была лишь на пару метров.
— У меня есть фонарик в телефоне. И у тебя тоже, — сказал Макс.
Он достал из рюкзака наши телефоны, и мы продолжили путь.
Минут через пятнадцать я решила, что островитяне преувеличивают: дорога не слишком трудная, да и подъем не такой уж и крутой, как мне рассказывали.
Сквозь джунгли вела протоптанная тропинка, возле нее на высоченных сваях стоял маленький деревянный домик, но было видно, что здесь давно никто не живет.
С каждой минутой становилось светлее, хотя, судя по времени, солнце еще не должно было взойти. Вскоре глаза привыкли, и мы выключили наши фонарики. Макс шел первым, а я, оглядываясь по сторонам, семенила за ним. Мы двигались молча, прислушиваясь к звукам природы и каждому шороху. Иногда на пути попадались деревянные таблички-указатели, прикрученные к банановым пальмам. На одной из них заботливые таиландцы предупреждали европейских туристов, что в джунглях нельзя разводить костры. На другой напоминали, что оставлять мусор нельзя, его следует забрать с собой.
Еще четверть часа неспешной ходьбы — и начал ощущаться легкий подъем вверх. Узенькая протоптанная тропинка то исчезала, то появлялась.
— Осталось минут тридцать, — говорит Макс.
Что же, гулять по джунглям почти прогулочным шагом в шесть утра — это не самое тяжелое испытание в моей жизни. Однако приятный утренний променад моментально завершился, когда мы увидели перед собой земляную стену. Вертикальная гора с торчащими корнями деревьев, а по обеим сторонам — непроходимые джунгли. Судя по осыпающемуся песку, иногда здесь кто-то поднимается вверх. Надеюсь, в большинстве случаев это все-таки люди.
Макс сделал несколько глотков воды и убрал бутылку обратно в рюкзак. Ничего не сказав, он поднялся первый и, осмотревшись несколько секунд, крикнул:
— Дальше будет легче!
Потом спустился вниз, поднял меня за талию, чтобы я смогла зацепиться за верхние ветки огромного кустарника, растущего с обеих сторон. Но у меня не получилось подтянуться.
Макс снова забрался наверх, лег животом на землю и протянул мне обе руки:
— Держись крепче и упирайся ногами.
— Я боюсь, — еле слышно сказала я.
— Мира, мы прошли половину пути. Осталось каких-то полтора километра. Ты же не предлагаешь развернуться и пойти обратно?
Если честно, именно про это я и думала, глядя на свесившегося Макса, окруженного лианами, пальмами и оголенными корнями деревьев, как в фильме ужасов. Но сделав максимально непринужденный вид, я подтянулась на носочках и крепко, изо всех сил, ухватилась за руки Макса, почувствовав, как осыпается земля под моими ногами, однако я твердо решила, что обратного пути нет.
Макс тянул мои руки, которые то и дело соскальзывали из-за влажности и пота. В обувь набился песок, животом я собирала целые комья земли, вспоминая про разных червяков, гусениц, пауков и прочих экзотических насекомых, обитающих в этих краях. Нащупав ногой выпуклый корень дерева или, может, камень, я встала на него обеими ступнями, чтобы перевести дух.
— Не останавливайся, — крикнул Макс.
Я готова была его убить! Зачем я вообще потащилась на эту гору? Спала бы себе спокойно до десяти утра под кондиционером в чистенькой постельке.
Сделав длинный выдох, я оттолкнулась обеими ногами и снова изо всех сил ухватилась за Макса.
Забравшись на горку, я несколько минут пыталась отдышаться. Белая футболка стала желто-коричневой на груди и под мышками. Лосины, в которых я когда-то ходила на йогу к Рауфу, были густо вымазаны землей, а из кроссовок пришлось высыпать песок.
Отдышавшись, мы выпили немного воды, отряхнулись от земли и песка и уверенно направились вперед.
— Дальше будет легче, — повторил Макс.
— Угу, — недоверчиво откликнулась я.
Насекомые, птицы и животные начали просыпаться: джунгли постепенно стали наполняться звуками природы. Громче всех звенели цикады, и мне вспомнилось, как в первые дни на острове я просыпалась по утрам в домике Дюймовочки и восхищенно слушала пробуждение джунглей.
Дорога становилась все сложнее. Подъем вверх делался только круче, и я, подхватив толстую палку, обвитую зелеными листьями, шла теперь, опираясь на нее. Футболка насквозь промокла, пот струился по лицу, стекал на грудь и дальше по животу. Под ногтями скопилась земля и мокрый песок.
Я каждые две минуты, если не чаще, просила Макса дать мне передышку и пользовалась этим, чтобы сделать глоток воды. Мне хотелось выпить сразу обе бутылки, которые мы взяли с собой, но я понимала: если три литра воды окажутся во мне, идти будет гораздо тяжелее.
Узенькая тропинка, с которой начинался наш путь, постепенно превратилась в одну сплошную стену препятствий из земли, песка и массивных корней деревьев. Я цеплялась руками за высокую траву и влажные кустарники, сердце стучало как сумасшедшее и отдавало эхом в ушах. Я глядела только вниз на дорогу и свои пыльные кроссовки, цвет которых уже было не разобрать. Изредка я поднимала голову, чтобы увидеть спину Макса и удостовериться, что он не сдался и идет впереди. И он шел. Шел молча, иногда оборачиваясь посмотреть на меня.
— Я больше не могу, — сказала я в какой-то момент и села на траву, бросив рядом свою палку.
— Выпей еще воды.
Макс дал мне бутылку, и я допила то, что в ней оставалось, одним глотком.
— Мы скоро придем. Судя по времени, мы где-то рядом.
— Нет… Я не могу. — Я слышала себя словно со стороны. — Это невыносимо, Макс. Кажется, я целую вечность поднимаюсь в эту гору.
Отдышавшись, я попросила открыть вторую бутылку и смыла с лица и шеи соленый пот. Макс снял с себя рюкзак, плюхнулся рядом со мной, и мы просидели молча минут десять.
Пальцы рук еле шевелились, а ноги и вовсе не слушались. Насквозь мокрые от пота, мы смотрели каждый в свою точку так долго, что я начала замерзать от утренней прохлады островных лесов.
— Пошли. Мы сможем, — набрав полную грудь воздуха, сказала я и сама удивилась, услышав свой голос.
Макс поднялся и подал мне руку.
Я чувствовала себя словно на краю Вселенной, и сил не осталось ни шевелиться, ни говорить, но остановиться сейчас и пойти обратно, так и не увидев остров с высоты шестисот метров, после всего, что я пережила за последний час, — это еще хуже, чем мои трясущиеся руки, покрытые липким слоем грязи.
Солнце пробивалось сквозь высокие деревья и пальмы, забирая ночную прохладу. Значит, сейчас примерно половина седьмого утра, не раньше, и, судя по этому, мы идем около часа. Всего лишь час, но по ощущениям я карабкаюсь на эту гору полжизни. Если я отожму свою футболку и лосины, точно наберется двухлитровая бутылка пота и грязи.
Я протянула руку Максу и поднялась на ноги. Сделала глубокий вдох и резкий выдох и, выбросив все мысли из головы, двинулась вперед.
Через несколько шагов, обогнув огромный кустарник с крошечными колючками и ярко-зелеными бутонами, я вдруг увидела перед собой полянку, перетекающую в безграничное небо. Мы дошли до конца!
Даже не верится, что я сделала это! На двух пузатых камнях гордо вздымалась деревянная табличка с надписью «Khao Ra». Макс застыл, уставившись на нее, рассматривая сотни надписей, нацарапанных людьми, которые, как и мы, несмотря ни на что, смогли добраться наверх.
Перед нами открывался вид на всю северную часть острова и бесконечные бухты Сиамского залива, покрытого утренней испариной. Небо, усыпанное облаками, опускалось на зеленые горы, и я почувствовала, как остров дышит, а птицы вместе с нами ликуют от победы.
Я взяла Макса за руку и приблизилась к самому краю горы. Теперь мне не страшно. Мощный поток энергии охватил сознание и тело, я чувствую себя отдохнувшей и полной сил. Я уверена, что после такого подъема смогу забраться на Эверест. И только сейчас я поняла, что сам путь для меня был гораздо важнее, чем конечная цель нашего похода.
Мы провели на вершине около двух часов, сделали десятки совместных селфи и фотографий друг друга. И за все время не появилось ни одного человека. Не каждый готов отважиться на такой поход, даже ради незабываемого вида с высоты птичьего полета.
Спускаться с горы оказалось гораздо легче. Но иногда склон был настолько крутым, что я боялась соскользнуть и кубарем покатиться вниз.
Около деревянного домика на сваях, который мы проходили рано утром, теперь появился самодельный стол из бамбука. На продолговатой столешнице лежали связки желтых бананов, а рядом стояла пустая картонная коробочка из-под сока. Мы подошли поближе, и стало видно, что на каждой связке черным маркером по ярко-желтой кожуре нарисована цена. От пятнадцати до двадцати пяти бат, которые, судя по всему, следовало положить в коробку.
На веранде дома сушились два полотенца и мужские шорты. Видимо, здесь все же кто-то живет, зарабатывая на жизнь продажей бананов, которыми и без того увешаны все пальмы вокруг.
Достав из кармана рюкзака две железные монеты по десять бат, я кинула их в коробку. И взяла со стола самую спелую ветку пузатых карамельных бананов, которые ни капли не похожи на те, что продаются в магазинах в Москве.
Когда мы спустились с горы, единственным моим желанием было окунуться в прохладную воду. Я положила в багажник связку бананов, так как только сейчас сообразила, что не смогу съесть ни одного. Макс оторвал два самых спелых и проглотил их почти целиком, после чего мы сели на байк и уже через пятнадцать минут плавали в бирюзовой воде.
— Послезавтра ты уплываешь с острова, — грустно сказал Макс.
— Уверена, я еще когда-нибудь сюда вернусь, — ответила я. — А что решил ты?
— Сейчас я чувствую, что именно здесь мое место.
Я нырнула под воду и подплыла ближе к Максу, чтобы посмотреть в его голубые глаза. Он разглядывал мои мокрые волосы, и в его взгляде читалось одиночество.
— Думала ли ты остаться здесь навсегда? — спросил он.
— А ты?
— Я подумываю над этим, — смущенно признался Макс.
— А я нет, — честно ответила я. — В Москве моя семья, мой дом.
— А если бы здесь был твой дом, семья, дети?
Ничего не ответив, я снова ушла под воду с головой и почувствовала, как наконец расслабились мои мышцы после тяжелой утренней прогулки. Вода, не успев остыть за ночь, сохраняла тепло солнечных дней.
Внезапно мне вспомнился разговор с Настей в мое первое островное утро, когда я завтракала на веранде у ребят. Настя рассказывала про местные тусовки на пляжах, куда не проехать и не пройти, а можно добраться только на лодке.
— Макс ты был в «Eden Garden»? — спросила я, вынырнув из прозрачной воды.
— Конечно.
Я опять погрузилась в воду. Как сейчас слышу слова Насти: «Если ты не была в “Eden”, ты не была на острове».
Высунув голову из воды, я услышала удивленный голос Макса:
— Мира, если ты не была в «Eden Garden», считай, что ты не была на острове.
— Угу, — пробормотала я.
— Я хочу, чтобы ты там побывала. Нам повезло: сегодня суббота, вечеринка начнется ближе к двенадцати ночи.
Я вышла из воды, крупные соленые капли стекали с моих волос, напоминая об утренней прогулке в гору. Макс вышел следом, и мы расположились в тени высокого мангового дерева.
— Хорошо, поедем, — сказала я и перевернулась на спину.
— Значит, завтра снова просыпаемся до рассвета, — заметил Макс.
Он увлеченно рассматривал песчинки на моем мокром животе.
— Зачем? Я думала на лучшей вечеринке острова танцуют ночью, — засмеялась я и стряхнула с живота прилипший песок.
Макс заговорщически улыбнулся мне в ответ, положил голову на скрещенные руки и закрыл глаза. Он явно знает что-то больше, чем я.
Солнце разогревалось все сильнее, даже в тени дерева становилось невыносимо жарко, хотя еще не было и одиннадцати. Подул легкий ветерок, снова осыпав меня песком, похожим на желтую пыль, и откуда-то запахло жареной яичницей.
— Если честно, я сильно проголодался, на одних фруктах долго не продержишься, — сказал Макс и отломил очередной банан от похудевшей связки. — Поехали завтракать к Катрин?
— Я мечтаю о чашке кофе, — ответила я.
Катрин в отеле не было. Как сообщил официант, юноша европейской внешности, она уехала продлевать визу в Сингапур. Отель без нее выглядел опустевшим, и мы, допив вторую порцию кофе, решили отправиться в тайскую сауну при храме.
По дороге мы заехали в массажный салон, и я купила пять баночек кокосового масла, чтобы взять их с собой в Москву. Все это время по совету хозяина дома Дюймовочки Мууна я покупала масло у старенькой бабушки, которая варила его каждую пятницу. Только она готовит масло так, что потом от тебя весь день пахнет свежеиспеченной кокосовой печенькой.
Хозяйка сауны выдала нам по длинному саронгу и с улыбкой на уставшем лице сообщила, что платить сегодня не нужно. На вопрос «почему?», она смущенно пожала плечами и посмотрела в сторону храма.
Надышавшись лемонграссовым паром до состояния опьянения, мы выпили два чайника зеленого чая и, опьянев от счастья еще больше, поехали домой. Завтра меня ждет лучшая вечеринка на острове, по крайней мере так говорят все, кто там был хотя бы однажды.
Второе утро подряд просыпаться в четыре оказалось сложнее, чем я думала. Мышцы болели после вчерашнего подъема в гору, и первое, что мне пришло в голову, когда прозвенел будильник: остаться дома и спать дальше. Но Макс сонно пробурчал, что, отказываясь от поездки, я делаю самую большую ошибку в своей жизни.
Собрав всю волю в кулак, я поднялась с кровати, и ровно в четыре тридцать мы выехали из дома.
Остров еще спал, и солнце пока не вышло из ночного синего моря. Чем ближе был Хаад-Рин, тем больше попадалось проезжающих мимо мотобайков. Ощущалось приближение Full Moon Party, которая начнется сегодня вечером.
Макс оставил байк на крохотной парковке около отеля на пляже, и мы направились к морю. Слоняющиеся туда-сюда пьяные туристы, разрисованные флуоресцентными красками, даже не подозревают, что самое интересное уже происходит в соседней бухте.
Макс, не обращая внимания на замусоренный пляж и громкую музыку, доносящуюся из каждого бара, целенаправленно вел меня к зеленым деревянным лодкам, болтавшимся в воде. Он заплатил хозяину лодки шестьсот бат, и мы тут же загрузились в нее и поплыли.
Обычная рыбацкая лодка, но к ее хвосту с облупившейся зеленой краской прикреплен огромный черный мотор, похожий на газонокосилку. Юноша, одетый в джинсы и теплую куртку, так резко дергал мотор за веревку, что чуть не опрокидывался вниз.
Сидя на тоненькой деревяшке, пересекающей лодку пополам, я наблюдала, как секунда за секундой становится светлее, но солнце еще не взошло. И размышляла о том, что это уже приключение. Вот так проснуться в четыре утра и плыть на какой-то неизведанный пляж, к которому невозможно проехать на байке или машине. За спиной Макса я видела только огоньки неспящего Хаад-Рина.
— Скоро приплывем! — крикнул Макс сквозь ветер.
Плыли мы не дольше пятнадцати минут. Периодически я от страха закрывала глаза руками. И мне показалось, что дорога заняла целый час. Лодка рассекала волны и, становясь на мотор, взмахивала к небу. Я вцепилась пальцами в деревянную лавку и смотрела на худощавого тайца, обращаясь ко всем святым с просьбой, чтобы он не грохнулся в холодную воду. Когда этот отважный моряк высаживал нас на берег, мне хотелось его обнять и поцеловать от радости, что все остались живы, или от мысли, как же он продержится на обратном пути без моих молитв.
— Осталось немного пройти пешком — и мы на месте, — сказал Макс. — Видишь вон те камни?
Он снял с ног шлепанцы, и я последовала его примеру. Вдалеке я действительно увидела огромные камни, похожие на валуны из буддистского храма, где мы смотрим закаты. Макс взял меня за руку, и быстрым шагом по холодному песку мы направились в сторону скал, откуда доносилась музыка.
Подойдя к скалам, я увидела навесной деревянный мостик, сооруженный поверх камней.
— Теперь только пройти мост — и мы на месте. — Макс осторожно потянул меня за руку, подталкивая к узкому мостику.
Некоторые деревяшки под ногами были сломаны, и приходилось перепрыгивать, держась за раскачивающиеся потертые перила-канаты. Я пыталась не смотреть на волны, ударяющиеся о камни прямо под нами, но брызги от них попадали на ноги, и взгляд автоматически устремлялся вниз. Мостик петлял вокруг камней, и за очередным поворотом нас ждал следующий. Но наконец после очередного я увидела те самые скалы, а над ними тот самый райский бар, сотканный из деревянных прутьев.
Потом мы снова шли по песку и скользким каменным ступеням, торчащим из мокрой земли. Я пританцовывала под ритмичную музыку, которую никогда не слышала раньше. Ноги и руки двигались сами по себе, в такт нахлынувшим ритмам. Становилось все светлее. На огромных валунах перед входом в бар расположились две девушки, они расстелили белые коврики для йоги и начали делать приветствие солнцу.
Я услышала за спиной быстрые шаги.
— Сейчас взойдет солнце, — сказал обогнавший меня высокий парень с голым торсом.
— Видимо, да, — ответила я ему в спину.
Парень оглянулся — наверное, не ожидал услышать русскую речь в ответ.
— Рауф! Привет! — закричали мы с Максом одновременно.
— Ребята, намасте! Рад вас видеть, — ответил йог и обхватил нас обоих своими длиннющими руками. — Скорее пойдемте встречать рассвет!
На Рауфе болтались длинные белые шорты. Они были велики ему на несколько размеров, но, судя по всему, это нисколько его не смущало. Он подвернул их на талии в несколько раз так, что даже боковые карманы оказались завернутыми внутрь.
Несмотря на нелепые гигантские шорты, Рауф выглядел брутально, его идеальное лицо, с греческим профилем и разноцветными глазами, покрылось трехдневной щетиной, а красные плечи и грудь давали понять, что последние дни он провел на палящем солнце.
Рауф привел нас на валуны, где йогини добросовестно прогибались в «собаке мордой вниз», и посадил справа от них. Сам Рауф, улыбаясь во весь рот, сел в позу лотоса, закрыл разноцветные глаза и соединил руки у груди.
Из-за горизонта медленно показался край огненного диска, и моментально стало светлее. Музыка, доносившаяся из бара на скале, заиграла еще громче и ритмичнее. Солнце просыпалось, а вместе с ним — все живое вокруг.
— Я здесь все выходные, — сказал йог, открыв один глаз. — Снял домик, вон там, слева на берегу. Заходите, если решите отдохнуть от сумасшедших танцев.
Рауф поднялся на ноги, как только солнце полностью выплыло из моря. Он долго обнимал меня, потом Макса и пожелал нам хорошо провести день. Потом расцеловал меня в обе щеки и бодрой походкой направился в сторону, откуда слышалась музыка.
Макс осторожно обнял меня, положив голову на мое плечо. Йогини, доделав последние асаны, скрутили коврики в специальные мешочки и ушли вслед за Рауфом. А мы посидели на камнях еще несколько минут, наслаждаясь утренними лучами солнца и солеными морскими брызгами. Мы даже не шевелились, боясь спугнуть волшебство происходящего момента.
— Это идеальное утро, — сказал Макс.
Я ничего не ответила.
Перед входом в «Eden Garden» оказалось несчитанное количество пляжных шлепанцев, кроксов, кроссовок и прочей обуви. Около ста пар терпеливо ожидали, когда их хозяева вдоволь напляшутся босыми ногами по деревянному танцполу.
— Запомни, где оставляешь обувь, — сказал Макс, пританцовывая. — Часто на выходе люди надевают первое, что хоть немного напоминает цветом то, в чем они пришли.
Макс поставил свои синие сланцы рядом с большим горшком, из которого торчало растение, похожее на засыхающий папоротник. Я последовала его примеру.
Мы прошли мимо диджея, европейца лет сорока с объемной прической из кучерявых черных волос, он был похож на воздушный шарик. В центре небольшого, обдуваемого со всех сторон морским ветром пространства танцевало человек пятьдесят и еще столько же сидели по периметру на разноцветных подушках и просто на полу, отдыхая от лучшей ночи в их жизни.
Как я потом узнала, каждый новый поход в «Eden Garden» любой островитянин считает лучше предыдущего, и вообще считает, что это самое лучшее событие за все время жизни на острове. Кто-то спал, кто-то скручивал косяк, а кто-то просто наблюдал за танцующими, поймавшими вторую волну бодрости после рассвета.
Мои ноги и руки не слушались меня, они слушали только музыку. Все тело повиновалось ритму и звуку, и я отдалась его воли. Один трек переливался в другой, и единственное, чего я хотела, — чтобы музыка никогда не останавливалась. Почему я не поехала сюда в первые же выходные?! Ведь Настя предупреждала меня.
Несмотря на то что солнце уже поднялось, никто не собирался уходить с танцпола, наоборот, людей только прибавлялось. Мужчина лет пятидесяти в полосатых штанах и белом общипанном боа, обвитом вокруг шеи, энергично отплясывал, обмахивая всех окружающих огромным веером. И ни у кого из присутствующих его внешний вид не вызывал удивления. Потому что собравшиеся здесь, на одном из отдаленных пляжей острова, где нет ни одного магазина и нормальных дорог, были на одной волне. Волне любви, счастья и тотального блаженства. Все, кто был вместе с нами на танцполе, наслаждались каждой секундой, каждым движением. Лица расплывались в улыбках, и отовсюду слышался счастливый смех. Иногда к нам подбегал загорелый Рауф, не переставая ритмично пританцовывать на своих длинных ногах. Он обнимал меня, целовал в щеку и снова убегал в самый центр ритуальных островных танцев.
Я не знала, сколько прошло времени. Мы ни на минуту не покидали танцпол, моя футболка стала мокрая насквозь и прилипала к телу, а Макс уже давно танцевал в одних шортах.
Я растворялась в ритмичной утренней музыке возле огромного вентилятора, обдающего разгоряченные тела местных тусовщиков приятной прохладой. Но все равно волосы прилипали к шее и плечам от пота, стекавшего крупными каплями прямо на пол.
Около часа мы танцевали не останавливаясь, после чего Макс предложил искупаться в море и немного остыть. Мы позвали с собой Рауфа и побрели на соседний пляж, даже не пытаясь отыскать свою обувь.
— Долго вы еще пробудете на острове? — поинтересовался Рауф.
— Завтра я поеду провожать Миру на Самуи, она долетит до Бангкока и там сразу в Москву, — ответил Макс за меня.
Он посмотрел на меня грустными глазами и уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но его опередил Рауф:
— А я, друзья, решил остаться здесь навсегда.
Он скинул с себя смешные белые шорты и нагишом забежал в воду.
— Это лучшее место на земле! Зачем его на что-то менять?! — крикнул он, вынырнув из прозрачной воды.
Рауф помахал нам рукой, перевернулся на широкую спину и поплыл в сторону горизонта. Макс с тоской посмотрел на меня, бросил мокрую от пота футболку на песок, рядом с шортами Рауфа и быстро зашагал к морю.
На пляже, кроме нас, не было ни единого человека. Слева маленькое кафе с тремя белыми пластиковыми столиками, но в нем нет ни посетителей, ни хозяина. Справа, метрах в пятидесяти, несколько шезлонгов, но они тоже пусты.
Я посмотрела вслед удаляющемуся Максу, потом перевела взгляд на Рауфа, превратившегося в маленькую точку, качающуюся на волнах, и решила, что когда-нибудь это должно произойти впервые. И думаю, сейчас самый подходящий момент.
Скинув футболку, затем шорты, я быстро развязала красные веревочки на шее и спине. Молниеносно стянула с себя купальник и побежала к воде, смущенно закрывая грудь руками. Оказывается, это действительно круто, совершенно другие ощущения, когда заходишь в воду полностью без одежды. Какая-то тотальная свобода витает в воздухе и плавает вместе с нами в воде, обволакивая меня с головы до ног.
Макс нырнул под воду следом за мной.
— Мира… Ты все-таки сделала это! — удивился он, когда вынырнул. — Я люблю тебя!
Мы дурачились и безостановочно ныряли в кристально чистое море, смеялись и брызгали друг в друга водой. А потом без капли стеснения вышли на берег, оделись и, засунув ноги в горячий песок, ждали, пока Рауф вернется из заплыва.
Макс взял мои ладони в свои и смущенно произнес:
— Я серьезно.
Конечно, я понимала, о чем он говорит. Но сейчас я была совершенно не готова обсуждать наши отношения или чувства, которые ни у меня, ни у него никуда не ушли, а с каждым днем лишь все сильнее наполняли наши сердца. Я расстелила футболку Макса и легла на нее, зажмурив глаза от солнца.
— Завтра я улетаю домой, — сказала я, преувеличенно растягивая каждый слог.
После того как Рауф вышел из воды и вновь натянул на себя гигантские шорты, мы решили позавтракать. На пляже, где проходит самая лучшая в мире вечеринка, есть только одно кафе, в которое мы и направились.
Кафе находится на громадном валуне: под навесом беспорядочно расставлены крошечные деревянные столики, вокруг которых раскиданы разноцветные подушки. Кроме нас, здесь никого не было, мы разлеглись на подушках на самом краю камня, наблюдая за танцующими людьми, неподвижным морем и моторными лодками, издалека похожими на маленьких зеленых жучков. Кто-то уже натанцевался и возвращался домой, а кто-то, наоборот, еще только приплывал, чтобы повеселиться среди близких по духу людей.
— Сюда невозможно попасть иначе, кроме как на лодке, — заметил Рауф, делая заказ юному официанту в растаманской шапке.
— Мы уже поняли, — протянул Макс и уткнулся в меню.
— И если вдруг посреди ночи нагрянет полиция, ее будет видно задолго до того, как она высадится на берег, понимаешь? Именно поэтому все, кто здесь тусуется, старательно оберегают это местечко от посторонних.
Впервые после аварии я почувствовала голод и заказала сразу два сока из манго и домашнее кокосовое мороженое. Макс с Рауфом выпили по чашке кофе, съели по две фруктовые тарелки и три омлета на двоих. Сытые и счастливые, мы снова разлеглись на подушках, прислушиваясь к доносившейся до нас музыке.
Через полчаса Рауф нас покинул. Он сказал, что хочет наконец поспать, и, зевая, побрел по горячему песку в сторону своего домика. А мы с Максом вернулись на танцпол, на котором сотрясалась каждая дощечка.
Я забыла обо всем на свете и протанцевала, не останавливаясь, еще около двух часов. У Макса после обильного завтрака не осталось сил, он ждал меня, устроившись на плоских подушках, и рассматривал танцующих.
Потом мы снова искупались, на этот раз прямо около лодки, которая отвезла нас обратно на Хаад-Рин.
Небольшое деревянное суденышко с гигантским мотором уносило нас с самого прекрасного пляжа на свете. Я обязательно вернусь сюда, и не раз. Такой мощный поток энергии шел через меня непрерывно, пока я танцевала, плавала и просто лежала на камнях после завтрака, что я зарядилась на долгое время.
Макс высадил меня около фудмаркета и поехал домой, поспать после бурного дня, а я ходила по магазинам, покупала подарки родителям и сестрам. Но меньше чем через час Макс вернулся. Смущаясь, он признался, что без меня уснуть не удалось, и мы отправились на самое главное ежедневное событие каждого островитянина — закат солнца.
Мой последний закат на острове мы решили провести не в полюбившемся буддистском храме, а на пляже около нашего дома. Макс сел на горячий песок, а я легла рядом и положила голову ему на колени.
— Ты знаешь, это было удивительное время, — сказал он, глядя на уплывающую вдаль лодку.
— Согласна. Мышцы еще танцуют.
— Нет, я не про утро. Хотя оно тоже запомнится мне навсегда. Я имею в виду время, которое мы провели вместе. Я был по-настоящему счастлив каждую минуту рядом с тобой.
Осторожно запустив пальцы в мои волосы, он стал нежно поглаживать меня по голове.
— Я тоже, — тихо прошептала я.
Мы рассматривали краски горизонта до тех пор, пока окончательно не стемнело. Голубое море медленно превращалось в черно-синее, а затем полностью слилось с небом. Где-то вдалеке мерцали крошечные зеленые огоньки. Это рыбаки вышли в море.
Я почти заснула, размышляя о том, что частичка моего сердца останется здесь навсегда. Но тут Макс осторожно убрал руку с моих волос, встал на ноги и помог мне подняться. Мы молча побрели в сторону дома, Макс держал меня за руку и весело напевал мелодию, под которую мы танцевали все утро.


ГЛАВА 17

Следующим утром, когда еще было темно, назойливой мелодией прозвенел будильник. Ощущение такое, что я просто еду на очередной виза-ран или проснулась для утренней пробежки. Но нет, все вещи собраны, и наш уютный деревянный домик смотрится опустевшим без моих разбросанных футболок и лосьонов для загара.
Я приготовила Максу омлет и сварила нам кофе. Быстро позавтракав, мы спустились вниз. Около ворот уже ждала хозяйка дома, чтобы пожелать мне хорошей дороги. Она смущенно обняла меня и побрела обратно. В это время, пока нет самого пекла, она всегда поливает цветы на своем участке.
Солнце еще не показалось из-за горы, но было уже достаточно светло. Макс забрался на мотобайк. Он поставил перед собой мою розовую сумку, а на нее рюкзак. Я села сзади, обхватив Макса обеими руками, крепко прижалась к нему, и мы медленно поехали в сторону пирса. От мысли, что это наша последняя поездка по острову, сжималось сердце и наворачивались слезы.
На пирсе Макс купил билеты, и на огромной барже как-то буднично, словно я вернусь сюда уже завтра, мы отплыли от острова, изменившего мою жизнь. Острова, который за несколько месяцев подарил мне любовь, новое восприятие самой себя, незабываемые мгновения, интересных людей и встречу с Максом.
Несмотря на то что этот маленький островок в Сиамском заливе находится в нескольких тысячах километрах от Москвы, он теперь живет в самой глубине моего сердца, и я точно знаю, что вернусь сюда снова.
Мне хочется ехать, лететь, плыть, бежать вперед. У меня столько сил и энергии, а сердце наполнено такой любовью и добротой, что, кажется, я готова обнять весь мир и поделиться с ним своими ощущениями. За месяцы, проведенные здесь, в моем сознании случился поворот, и никогда уже мне не стать прежней.
Я наконец-то научилась безоговорочно принимать себя. И принимать других людей такими, какие они есть. Я осторожно впустила в свое сердце любовь, и она поселилась там навсегда. Любовь к себе, к миру, к людям вокруг меня. Я радуюсь каждому дню, каждой минуте, это великое счастье — наслаждаться подаренной тебе жизнью.
Мы приплыли на Самуи и сразу же на пирсе взяли в аренду машину, маленький «ниссан» ярко-салатового цвета. Макс захотел проводить меня до самого самолета, который улетает в Бангкок в двенадцать дня. А до этого времени мне нужно успеть к доктору, чтобы снять железные скобы со своих зубов.
Несмотря на ранний час, пристань была заполнена людьми. Кто-то только приплыл, кто-то, наоборот, тащил чемоданы, набитые фруктами, в сторону лодок.
Белокожие и обгоревшие на солнце туристы, заспанные таиландцы, рыбаки с уловом и снующие туда-сюда дети. В воздухе пахло том-ямом и потом. Окружающая суета и шум, от которых я так отвыкла, постепенно возвращались в мою повседневную жизнь.
Я положила сумку и рюкзак в крошечный багажник «ниссана», и, взяв в ближайшем кафе по бумажному стаканчику с кофе, мы отправились в госпиталь.
Движение на Самуи совсем не такое спокойное, к какому мы привыкли на нашем острове. Здесь много автомобилей, такси и микроавтобусов, развозящих по отелям отдыхающих со всего света. Мне хотелось как можно скорее отъехать подальше, в какое-нибудь тихое местечко.
— Рядом с госпиталем есть очень красивая смотровая площадка, о которой почти никто не знает, — сказал Макс.
— Хочешь заехать? — спросила я.
— Я хочу показать это место тебе.
Мы долго ехали вверх по извилистой горе. Дорога становилась все у;же, а вид из окна завораживал все больше. Утреннее море растекалось по горизонту и переливалось голубыми и белыми красками. Вдалеке я разглядывала очертания острова, с которого мы только что уплыли, и это заставляло меня улыбаться. В какой-то момент асфальтная крошка закончилась, и путь перегородила деревянная табличка с белой надписью «Private area».
— Оставим машину здесь, — сказал Макс. — Осталось пройти метров пятьдесят.
Я вышла из миниатюрного «ниссана» и не спеша направилась вслед за Максом. Я сделала всего несколько шагов, рассматривая соседний остров и предаваясь воспоминаниям, как вдруг услышала его голос:
— В машину! — кричал Макс. — Быстро садись в машину!
Оторвав задумчивый взгляд от горизонта, я увидела огромного коричневого питбуля, несущегося прямиком на нас. По его виду было понятно: он готов проглотить нас вместе с машиной. Естественно, намордника на собаке не было.
Не знаю как, но я оказалась на пассажирском сиденье за долю секунды: я запрыгнула в машину прямо с того места, где стояла, захлопнула дверь и трясущимися влажными пальцами принялась судорожно жать на кнопку, закрывающую окно.
Обернувшись, я увидела, что Макс на водительском сиденье старательно делает то же, что и я. А зубастый охранник частной территории, встал напротив моего окна и замер. Лишь слюна стекала с его морды на потрескавшуюся от жары землю.
Собака смотрела мне прямо в глаза, но почему-то именно в этот момент страх ушел. Я снова взглянула на Макса, и мы расхохотались. А питбуль не сдвинулся с места даже после того, как мы тронулись и медленно поехали в обратную сторону.
Мы смеялись всю дорогу до госпиталя и еле сдерживали смех, сообщая мои данные в регистратуре.
После получасового ожидания из своего кабинета медленно вышел мой лечащий врач. Выглядел он как всегда безупречно. Доктор извинился за опоздание и пригласил меня пройти в процедурную, где заботливые медсестры, задвинув голубые шторки со всех сторон, уложили меня на кушетку и сделали почти безболезненный укол. То, что происходило дальше, я помню очень расплывчато. Только глаза Макса, которые постоянно были где-то рядом.
Окончательно я пришла в себя только в машине, по дороге в аэропорт.
— Мира, это был местный наркоз, но для тебя он оказался слишком сильным, — сказал Макс, не отводя глаз от дороги.
Не могу поверить, что через пару часов я буду в Бангкоке, сяду в самолет и еще через девять часов окажусь в Москве. Уже завтра утром я проснусь в своей квартире. Одна, без Макса. И никогда больше не увижу, как он садится на мотобайк, чтобы поехать на фудмаркет — купить мне манговый шейк. Не буду варить ему кофе и жарить омлет на неудобной газовой плитке, подключенной к опасному зеленому баллону.
Мы остановились на светофоре, и Макс прервал мои размышления:
— Ты хочешь домой?
— Куда? — спросила я, глядя в окно.
Губы после снятия шин размыкаются не намного шире, чем раньше, но говорить стало гораздо легче.
— Домой.
— Ты имеешь в виду в Москву? — переспросила я.
Макс ничего не ответил.
Теперь я и не знаю, где мой дом. В Москве, где я провела почти всю жизнь, где все мои родные и друзья, в городе, где я училась, влюблялась, ошибалась и не раз начинала все с начала? Или в тайском домике, стоящем под тенью мангового дерева, на острове, где я знаю каждый пляж, каждую тропинку и всех продавцов в единственном супермаркете?
— Я хочу туда, где хорошо, — сказала я, когда машина тронулась с места.
— Я хочу туда с тобой, — еле слышно ответил Макс.
Я повернула голову к водительскому сиденью и в упор посмотрела на Макса. Растрепанные выгоревшие волосы, кожа цвета молочного шоколада и светло-голубые глаза. Он стучит пальцами по рулю, смущенно поглядывая на меня и, видно, пытается что-то сказать, но никак не осмелится переступить какой-то выдуманный барьер. Чего он хочет на самом деле? Этот взрослый ребенок, привыкший к своему одиночеству.
Мы ехали в плотном потоке машин, и мне не верилось, что сегодня ночью я наслаждалась тишиной, а ранним утром — пением птиц и звуками пробуждающихся насекомых.
Вдоль дороги мелькали торговые центры, двухэтажные магазины мебели и сотни ресторанов, заполненных туристами. Отовсюду доносилась музыка, несмотря на то что на часах еще не было и одиннадцати. Отдыхающие плотным потоком шли на пляж, держа в руках надувные матрасы, пляжные зонтики и фотоаппараты. Соседний остров в каких-то пятнадцати километрах, но такое ощущение, что это другая планета.
Макс оторвал левую руку от руля, взял мою ладонь и поднес ее к своим влажным губам.
— Пока тебе снимали швы, я купил билет в Москву, мы полетим одним рейсом, — смущаясь, будто вглубь себя, пробормотал он.
Такой родной, такой теплый и любимый мой человек. От него пахнет песком и морем, солнцем и островом. Пахнет домом. В голове ни одной мысли, я ничего не вижу и не слышу вокруг. Есть только я и он. Человек, перевернувший всю мою жизнь. Как же я прожила двадцать восемь лет без его теплых рук и бесконечно глубоких глаз?
— Я прошу: ничего не говори мне сейчас, — продолжал Макс. — Я не хочу оставлять тебя одну. И не хочу оставаться здесь один, без тебя возвращаться на остров, просыпаться в пустом доме и повсюду искать твои следы.
Из моих глаз медленно потекли слезы. Сейчас я готова отдать все, что угодно, лишь бы не улетать, вернуться в наш крошечный домик под манговым деревом и не расставаться больше никогда.
Мы подъехали к аэропорту, со всех сторон окруженному пальмами. Макс припарковал ярко-салатовый «ниссан», заглушил мотор и, стесняясь заглянуть мне в глаза, убрал ключи в крошечный бардачок. После чего позвонил хозяину машины — сообщить, что оставляет ее в аэропорту. А следом — хозяйке нашего островного дома, чтобы предупредить о внезапном отъезде и о том, что за вещами заедет кто-нибудь из друзей.
— Прости, что так вышло, — сказал он ей в конце разговора, почему-то на русском.
Макс достал из багажника мои вещи, и быстрым шагом, не оглядываясь, мы направились к стойке регистрации.
— Ребята, вы домой? — услышала я бодрый голос у себя за спиной.
Повернув головы, мы увидели симпатичного молодого человека с намертво приставшим загаром и слипшимися от пота русыми волосами до плеч.
— Я жил на острове почти два месяца и часто видел вас на пляже, — сказал парень, широко улыбаясь.
— Летишь в Москву? — полюбопытствовал Макс.
— Да, хоть мне и не верится, что уже вечером я буду дома. Сюда я ехал шестьдесят суток.
Солнце раскалило асфальт, его жар чувствовался даже через обувь. Мы, не сбавляя темпа, шли в сторону аэропорта, и наш новый знакомый ускорил шаг, чтобы сравняться с нами.
— Два длинных месяца автостопом по России и потом через Китай, — гордо сообщил он. — Я мечтал об этом несколько лет… И я добрался до острова.
— Ты сумасшедший! — засмеялся Макс.
Я слушала их вполуха и пыталась размышлять: а чего же хочу я? Завтра. Через месяц. Через десять лет. Я не знаю, чем буду заниматься всю жизнь и как пройдет мой следующий понедельник. Но я точно знаю, что хочу путешествовать по миру и любить. Себя, своего мужчину, родителей, сестер, будущих детей, окружающих меня людей и все, что я делаю.
Мы отдали паспорта сотруднице авиакомпании в красно-белой форме, я поставила на багажную ленту свою сумку и попросила получить ее уже в Москве, а не в Бангкоке. В ответ мне послали ослепительную улыбку и дали сразу четыре посадочных талона, на оба рейса.
Повернувшись к Максу, я вновь почувствовала, как по щеке течет слеза. Он вытер мои слезы своей теплой ладонью, потом взял меня за руку и потянул вглубь аэропорта.
— Мы с тобой потеряли слишком много времени, хоть и были рядом друг с другом, — сказал он и прибавил шаг.
Впервые в жизни я увидела аэропорт, где залы ожидания находятся на улице. И ты как будто в цветущем саду на территории пятизвездочного отеля. Пассажиры неспешно бродят между резными деревянными беседками, вдоль которых журчит миниатюрный ручеек. И не подумаешь, что это зал ожидания в аэропорту небольшого островка в Сиамском заливе.
Повсюду высажены цветы, они растут в керамических горшках около деревянных лавочек и просто окутывают вычищенные до блеска дорожки с обеих сторон. До меня отчетливо доносится пение птиц. Неужели такое бывает? В тени одной из самых больших беседок укрылся уютный бар, где можно перекусить печеньем и бутербродами, выпить кофе, сока или воды совершенно бесплатно.
Если бы не объявили посадку на рейс, мы бы гуляли по дорожкам, рассматривали клумбы и наслаждались щебетанием тайских птичек до самого вечера.
Я завернула в первый попавшийся туалет, смыла горячие слезы ледяной водой, промокнула лицо салфеткой и посмотрела в зеркало. Глаза уставшие, но все же светятся счастьем и добротой, а кожа сияет приятным желто-коричневым загаром.
Улыбнувшись своему отражению, я пошарилась в полупустом рюкзаке и нашла тушь для ресниц. Ловко проведя по ресницам кисточкой, я вернула тюбик в рюкзак.
Теперь на меня смотрит совсем другая девушка. И зачем мы каждый день наносим на себя краски? Ведь мое лицо прекрасно без дополнительных оттенков. За пять месяцев я научилась принимать себя такую, как есть, с «голым» лицом, без капли макияжа и тщательно уложенных волос. Даже странно, что раньше это придавало мне уверенности. Я — это я, и никакая помада не делает меня лучше или хуже, умнее или красивее.
Я смотрю в зеркало общественного туалета в тайском аэропорту, у меня сломанные зубы, шрамы по всему телу, на мне болтаются выцветшие шорты и безобразно растянутая футболка, но я ощущаю себя самой красивой и желанной девушкой в мире. Я люблю, и это взаимно. Как я могла пытаться скрыть это от самой себя?
В самолет мы зашли одни из последних, и поиски посадочных мест отвлекли от грустных мыслей о неизбежном расставании с любимым Королевством Таиланд.
Мое место оказалось возле окна, у Макса — посередине между мной и уже сидящим в этом ряду у прохода нашим новым знакомым, добравшимся до Таиланда автостопом.
Разместив свои рюкзаки под креслами впередисидящих пассажиров, мы с Максом пристегнули ремни безопасности и взялись за руки. Самолет, оставляя пять жарких месяцев позади, набирал скорость для взлета, и Макс все крепче сжимал мою руку.
Наконец авиалайнер оторвался от земли и стал стремительно набирать высоту. Свет в салоне еще не включили, вокруг стоял гул от множества голосов и работающего двигателя. Макс не отпускал мою руку, увлеченно беседуя с соседом, а я закрыла глаза и невольно слушала их разговор.
— Вообще, мне двадцать девять. Я юрист, закончил МГУ по настоянию отца. Но ненавидел свою профессию жутко, хотя благодаря ей, и отцу конечно же, купил двушку на Таганке, машину и два мотоцикла.
Я вытянула уставшие ноги, поставила их на рюкзак и попыталась устроиться поудобнее. Как же утомительно лететь в таком замкнутом пространстве. Зато есть время подумать обо всем, что произошло со мной в Таиланде, и о том, чего бы мне хотелось в будущем. Есть время загадать новые желания.
— Ты не поверишь: все, кто попадался на моем пути, хотели меня накормить, — сосед эмоционально продолжал свой рассказ. — Многие не брали плату за ночлег и давали с собой какие-нибудь пирожки или бутерброды. Дальнобойщики откровенно смеялись, угощали обедом в придорожном кафе и не верили в мою затею. Я практически не потратил денег за это время. Только представь, мой путь из Москвы до острова обошелся всего в шесть тысяч рублей! Я увидел абсолютно другой мир…
— Наверное, это мир автостопа, — засмеялся Макс.
— Нет, это мир людей. Не роботов, работающих по двадцать часов в сутки, чтобы купить новую тачку круче прежней на пару миллионов. А добрых, отзывчивых, настоящих людей.
Я искренне порадовалась за открытия, произошедшие в сознании нашего соседа, и вернулась к своим улетающим мыслям. Чего же все-таки хочу я?
Да, я мечтаю и всегда мечтала о путешествиях. Увидеть непохожие друг на друга уголки нашей планеты. Есть местную пищу, знакомиться с жителями, учить их язык, беседовать по утрам с соседями, стоя в очереди за овощами на местном рынке, ездить на велосипеде за свежим молоком. Что может быть лучше? Но я точно не хочу больше путешествовать одна. В этом я уверена на тысячу процентов.
Тут в салоне включили свет, и пропиликал сигнал о том, что можно отстегнуть ремни безопасности.
— Понимаешь, Макс, мечты должны сбываться! — сказал наш попутчик и, извинившись, удалился в хвостовую часть самолета.
Да, мечты должны сбываться! Я буду путешествовать по миру с любимым человеком. Вот то, чего я по-настоящему хочу.
— Ты спишь? — прошептал Макс мне на ухо.
Я открыла глаза и зажмурилась от неприятного желтого освещения.
— Нет, — ответила я.
— Я люблю тебя.
Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но никак не могла сообразить, что именно.
— Подожди. Что бы ты сейчас ни ответила, знай: я люблю тебя. Люблю с самого первого дня нашего знакомства. Люблю и, что бы ни произошло, буду всегда любить. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Я люблю просыпаться с тобой, люблю вместе завтракать, смеяться, делиться впечатлениями или просто молчать рядом с тобой. Смотреть, как ты засыпаешь или как вспыхивают твои глаза, если тебе вдруг что-то не нравится. Это все, может, звучит жутко банально, но я люблю тебя. Люблю, и мне это нравится.
Он обвил пальцами мою ладонь, крепко сжав ее, и заглянул во влажные от слез глаза.
— Я люблю тебя, — прошептала я.
Макс нежно обнял меня и осторожно прижал к себе, а я запустила свои пальцы в его пышные, просоленные морем волосы.
— Есть только одна проблема, — тихо произнес он. — Но, надеюсь, мы попытаемся ее решить вместе.
И Макс так же осторожно, как только что обнимал, отстранился, чтобы вновь посмотреть в мои заполненные слезами счастья глаза.
— Я не могу сидеть на одном месте, — продолжил он. — Проверено годами… Меня тянет увидеть что-нибудь новое, посетить какую-нибудь неизведанную страну или город, ездить утром на рынок на велосипеде или мотобайке, покупать у местных жителей свежие овощи, ну или молоко например.
Я смотрела на Макса и не верила своим ушам. Он говорит то, о чем я только что думала. Как такое может быть?!
— Ты понимаешь, о чем я? — услышала я его голос где-то вдалеке, хотя сам Макс сидел на расстоянии десяти сантиметров.
— Понимаю, — засмеялась я.
Зато Макс смотрел на меня непонимающим взглядом. Он отпустил мою ладонь и начал заламывать свои пальцы, словно первоклассник, который забыл выучить домашнее задание. А я все смеялась и не могла поверить своему счастью.
— Мира, я серьезно. Через два месяца я планировал улететь путешествовать по Испании. На полгода — может, на год. Пожалуйста, поехали! Поехали вместе. Я уже все продумал, тебе понравится наш маршрут. — Макс снова схватил мои руки и поцеловал кончики дрожащих пальцев.
— Я даже…
— Подожди. Если ты не захочешь, я останусь с тобой. Я хочу, чтобы ты это знала.
— Я хочу, чтобы ты это знал… Я поеду, поплыву, полечу с тобой куда угодно…

Спустя два с половиной месяца, в восемь утра по местному времени, наш самолет приземлился в международном аэропорту города Барселона.
И с трапа спускалась Мира Волк, и это уже была совершенно другая девушка, жизнь которой наполнена смыслом, любовью и благодарностью к каждому дню.