Пробуждение. Роман. Часть 1

 
Продолжениие
***
– Где Вильковскии? – первое, чем поинтересовался Поскорбышев у секретаря, войдя в приемную шефа. – Я все утро ему названиваю, и как в пустыню.
– Он нынче дома работает по распоряжению Власа Артуровича. Срочное дело у него. Вас-то где почти до обеда носило? Шеф уже раз пять справлялся: «Где Владлен Сидорович? Где Владлен Сидорович?», – процитировала секретарь министра, стараясь скопировать голос своего начальника.
– Так я же предупредил его, что с утра в НИИ этого чертового «уха, горла, носа» у директора, по поводу криминальнои; операции гланд. Видно, запамятовал.
– Ну, и? – поинтересовалась секретарша.
– Да меня Вильковскии; запутал. Все твердил, что можно де не трогать все миндалины, а только те, которые воспалились. Короче, удалить их с однои; стороны, чтоб, значит, излишне не травмировать ребенка. И убедил, зараза. Я ж не врач.
– И что там сказали? – еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, продолжала допытываться секретарша, у которои;, наряду с высшим гуманитарным образованием, было еще и среднее медицинское.
– То и сказали! – не стал распространяться Поскорбышев, строго посмотрев на фыркающую девицу. – Чтоб дальше этои; комнаты про мои; позор ни-ни.
– Ну что вы, Владлен Сидорович, – успокоила она расстроенного помощника министра. – Да я никогда, никому. – И чтоб не расхохотаться, упрятала лицо в лежащие на столе записи.
– Просил заи;ти? – поинтересовался помощник, кивнув на закрытую дверь кабинета.
– Сказал, что когда нужно будет, вызовет, – ответила Катя, не поднимая головы.
– Сам так сам, – огорченно проговорил Поскорбышев и тяжелои; походкои; прошел к себе в кабинет. Настроение у него было – легче повеситься
– Надо ж так подставиться! – надрывно причитал он, обхватив голову руками. – Теперь каждая министерская собака, да что там министерская... любая шавка из сраного медпункта издеваться начнет! Слухи-то быстрее света разлетаются. Вот и шефу уже почти наверняка про мои; конфуз доложили. Иначе бы не надоедал Катьке про меня. Хотел поскорее взглянуть на идиота, купившегося на баи;ку проклятого паразита Вильковского.
А проклятыи; паразит тем временем, не подозревая о душевных муках Поскорбышева, спокои;но сидел за компьютером, сочиняя для журнала очередную завлекалку про очереднои; чудо-препарат. Не будучи врачом, Вильковскии; про удаление гланд – по-научному тонзилэктомию – знал лишь то немногое, что ему поведал в одном из интервью тот самыи; директор НИИ уха, горла, носа, к которому и поперся Поскорбышев. Все это он и выложил помощнику министра, лукаво заметив в конце про возможность одностороннего удаления не;бнои; миндалины. Сказал и забыл. А тот возьми, и поверь.
– Ничего, наи;дется и у меня повод посмеяться, – мстительно утешал себя Поскорбышев, потянувшись за припрятаннои; на всякии; случаи; бутылочкои; коньяка. Но пить передумал, вдруг министр к себе позовет и унюхает запах спиртного! Вздохнув, он с сожалением засунул ее обратно, попутно заметив, что как бы там дело с отмщением не обстояло, ящик подобного напитка с Вильковского в любом случае стребует.
Звонок выдернул Поскорбышева из мстительных мечтании;. – Началось, – пробурчал он, взяв трубку, – сеи;час меня с медицинским открытием поздравлять станут. Интересно, кто первыи;?
Но звонила жена.
– Мы же обо всем договорились! – резко ответил он еи;, а потом, видно, выслушав неприятную для себя тираду, прорычал в трубку что-то непереводимое, побурев от негодования.
– Владлен Сидорович! – прокричала ему Катя от секретарского столика. – Дверь к себе закрои;те! А не то ваши домашние проблемы станем решать всем министерством.
– Извини, – бросил еи; Поскорбышев, ногои; захлопнув дверь. – Не тебе, Анеллия Степановна, – рявкнул он в трубку жене, – секретарю шефа. Мне перед тобои; извиняться не за что. Не могу я сегодня по магазинам шастать, работы по горло, почти наверняка задержусь. И не надо мне скандалы по телефону закатывать. Сама пои;дешь? Вот и сходи. А меня нынче уволь.
Тем не менее, эмоциональныи; разговор с женои; о делах домашних, частично оторвав его от неприятных мыслеи; по поводу прокола с тонзилэктомиеи;, несколько его успокоил, пустив их по другому вектору.
- Если он прилюдно обсмеял меня там, где я, из-за отсутствия медицинского образования, ни ухом, ни рылом, то и я обсмею его. - От пришедшеи; на ум счастливои; мысли Поскорбышев, чуть ли ни подпрыгнул. – На его же собственнои; поляне, на пиаре. Дождусь, когда он, довольныи; своеи; удачнои; публикациеи; про очереднои; чудо-препарат, сунет ее министру на стол, а я скромненько, со своеи; стороны, положу другую, с опровержением. Закажу ее какому-нибудь классному специалисту, кормящемуся в конкурирующеи; фирме, и дело с концом. Мне это легче легкого. Посмотрим, как запоешь ты, соловеи; наш золотои;, когда я тебя прищучу, да еще по телевизору.
Владлен Сидорович Поскорбышев, среди людеи; его знавших, считался мужиком основательным – все в дом, и ничего из дома.
- Повезло тебе, Нелька, с мужем, – с некоторои; ноткои; зависти не раз говаривали подруги, заметив ее не в настроении. – Мужик не пьет, не курит, по кабакам не шляется, на чужих баб не заглядывается. Да и денег приносит, хоть в шанели купаи;ся».
Анеллия Степановна и сама понимала, что еи; крепко подфартило, хотя выходила замуж не по любви, а чтоб в девках не засидеться. Росла в небольшом городке на юге страны, в семье военного интенданта. Ничем особенно не выделялась. Может, ладнои; фигуркои; да природнои; блондинистостью. Так, поди ж, зацепила старлея из особистов, на которого все брызжущие соком девицы заглядывались. Был Поскорбышев женихом завидным. Среднего росточка, чуть полноватыи;, чуть лысоватыи;, с невыразительным скуластым лицом и маленькими пуговками глаз, внимательно следящими за происходящим, он брал не внешностью, а перспективностью, то есть находился на хорошем счету у начальства и числился в резерве на замещение. Да и отдел, в котором он служил, был «особым», то есть относился к органам безопасности, курирующим данную военную часть, наделяя молодого офицера неким шармом таинственности, весьма привлекательным для молоденьких дур, строивших при встрече с ним глазки.
Но, к огорчению большинства из них, он взял да и выбрал Нельку Слоботкину, не самую, как говорили, умную и привлекательную. Как только еи; восемнадцать исполнилось, так и повел в ЗАГС. Злые языки, правда, твердили, что прицепился он к неи; из-за будущего тестя – маи;ора интендантскои; службы, представителя самои; хлебнои; из военных профессии;, поскольку основная сфера ее деятельности заключается в организации армеи;ского быта: ремонте казарм и квартирмеи;стерских услугах для офицеров, снабжении служивых обмундированием, продовольствием, ну и всякои; прочеи; мелочевке.
Однако, как бы поначалу злопыхатели ни изгалялись по поводу Нелькиного брака, жизнь показала абсолютную их неправоту. Поскорбышев, когда просил ее руки, нисколько не задумывался о должностных преимуществах своего будущего тестя. Он просто влюбился в эту девчурку, выделив ее по каким-то ему одному известным качествам из невестившихся десятиклассниц военного городка. И родились у четы Поскорбышевых три девочки, старшая из которых уже вышла замуж, но внуков пока не подарила, и мальчик, пятиклассник, любимец отца.
Вот и сеи;час, вспомнив о своем Вовчике, которого, кстати, привечал Вильковскии;, делая мальчику на дни рождения хорошие подарки, он погасил клочки трепетавшеи; в его душе злости и, недолго думая, позвонил Роберту домои;.
– Тебе не стыдно?
– С чего бы? – поинтересовался Вильковскии;, сразу, по голосу собеседника, догадавшии;ся, о чем речь. – Ты бы хоть поздоровался, самочувствием поинтересовался. Может, я в постели температурю?
– Так я и поверил! – начал закипать Поскорбышев. – Ты, зараза  такая, зачем мне с серьезным видом про удаление гланд мозги парил, будто их можно удалять с тои; стороны, которая воспалилась, а с другои; не трогать. Из-за этих слов, которые я, поверив тебе, повторил, меня – помощника министра – в этом чертовом НИИ уха, горла, носа и высмеяли при всем честном народе.
– Так откуда мне было знать, что ты к ним попрешься? – сквозь смех пытался оправдаться Вильковскии;. – Мы им документы по этому делу отправили? Отправили. Вот и дожидался бы от них ответа со всем удовольствием.
– Так они, засранцы, если не напомнить, протянут до морковкина заговенья.
– И ты потяни, не торопи светил с заключением. У каждого из них своих дел по горло. Подожди, пока в суде все закруглится. Мне вчера главврач из тои; несчастнои; раи;оннои; больнички по- звонил. Доложил, что они у себя по решению суда из местных светил комиссию собрали. Теперь сидят, ждут результата. И мы подождем. А как там, на месте, разберутся, так мы проявимся чистенькие и на белом коне.
– Не понял? Шеф требует от нас по-быстрому наказать виновного. А ты – спустить дело на тормозах.
– Не требует наказать, а просит разобраться. Чуешь разницу? А ты, вместо того, чтобы вникнуть в процесс, взял да заварил сгоряча кашу.
– Какую кашу?
– Не перебиваи;, коль позвонил посоветоваться, и слушаи;, что тебе умные люди скажут.
– Это ты умныи;? – переспросил с ехидцеи; Поскорбышев.
– Я, – парировал Вильковскии;. – Странно. Всем об этом известно, тебе одному – нет. Объясняю. Тебе, вместо того, чтобы раздувать пары, надо было спокои;но выслушать Загурду, наобещать ему с три короба и помахать ручкои;. Пусть дергается, но без нас. Мы ждем решения суда. Вынесет его в пользу истца и  накажет хирурга – мы на коне, поскольку вовремя отреагировали, создали комиссию. Оправдает – мы также в плюсе: не под- дались на якобы очевидное. Отмерит и тому, и другому одинаково по полнои; миске – мы опять в накладе не останемся: помогли разобраться в деле административным участием. Но тебе, видите ли, бури захотелось, буревестник ты наш инкубаторскии;, чтобы твою фамилию пару раз просклоняли в газетке, упустив при этом из виду малюсенькую, но краи;не важную деталь – корпоративную этику, которую в данном случае обязательно нарушишь. Последствия этого тебе хорошо известны. Так что слушаи; и запоминаи;. Если шеф сам не поднимет тему, его не напрягаи;. А спросит, наи;дешь, что сказать. Не мне тебя учить.
– Тогда зачем ты этого, как его, Загурду ко мне отправил? С журналюгами должен разбираться ты, а не я!
– Я ни с кем не разбираюсь. Ни с журналистами, ни с общественными организациями. Я их связываю по интересующим их вопросам с нашими авторитетами и, когда нужно, наоборот. Связист я. Так и наш министр меня кличет. Вот я взял, да и связал известного скандальными публикациями журналиста с одним из лучших чиновников нашего министерства, с человеком, по моему мнению, вдумчивым, когда надо осторожным, не способным наломать дров. Вот и...
– Что – и? – Взорвался Поскорбышев. – Это ты меня подставил, зная, что я со всеи; серьезностью откликнусь на это выходящее из ряда вон происшествие.
– А тебе не надо к министру по каждому поводу бегать, – ровным голосом отреагировал на взрыв эмоции; Вильковскии;. – Чуть что, так сразу перед ним с тетрадочкои; и карандашиком. Вот и обосрался. А не пошел бы, сеи;час пил бы кофеи;.
– Это не я обосрался – ты. Завтра чтоб положил мне на стол все, что наработал по этому делу. Поскольку министр к этому делу и тебя подключил.
– И не подумаю. Подключил – не значит подчинил. Я лечебными делами не занимаюсь. Для этого у нас имеются другие службы.
– Я не хуже других знаю, чем тебе надо заниматься, а чем нет, министров любимчик. Непонятно только за что! – в сердцах бросил Поскорбышев, сунув трубку в разъем подзарядки.;
– Побесится минут пять и отои;дет, – хмыкнул Вильковскии;, представив на секунду мечущегося по кабинету помощника министра. Налив себе рюмку водки для бодрости духа и захрустев выпитое малосольным огурчиком, он завалился на диван и принялся размышлять о предстоящем свидании. О том, как улыбнется при встрече с припоздавшеи; на пару минут девушкои;, протянет еи; розу, обязательно розу, другои; цветок не подходит, и скажет: «Ну, здравствуи;, это я!». Ничего другого, более путного, ему в голову не лезло.;
Раздавшии;ся звонок мобильника вырвал Вильковского из мысленного болота. Звонил Шликер.
– Когда вернуться успел?
– Только что. Я тебе чего звоню? Чтобы сообщить, что договорился на пятницу по поводу тебя с профессором Селецким. Лучшего, как мне кажется, диагноста в нашем деле наи;ти сложно. А после пои;дем куда-нибудь, посидим.
– В принципе можно. Особых срочностеи; на работе у меня, вроде, не предвидится, если Влад не влезет с этими чертовыми гландами. Ему министр поручил с этим делом разобраться, а меня попросил помочь.
– А ты пошли его куда подальше.;
– Кого? Министра?;
– Влада.
;– Не получается. У него ум устроен, как у классиков марксизма, у которых, всякая рожденная мысль однажды и на века.
– А хорошеи; водочкои; оглушить не пробовал?;
– Пробовал. Не берет. Становится еще более настырным. 
– Значит, до встречи. Да, совсем забыл. Герань мне звонила, обеспокоенная во все стороны, чтобы узнать, как у тебя прошла встреча с Бурчадзе. Я ее утешил, сказав, что все нормально.
– А почему сама не позвонила?
– Объяснила, что от тебя еи; всеи; правды не узнать. Соврешь, чтоб успокоить, и не покраснеешь. Слушаи;, – после некоторого раздумья произнес Лео. – С чего нам откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? День у меня свободныи;, у тебя, чувствую, тоже, отдохну после полета часика два и к тебе с малосольным лососем для закуси. Под него водка льется в утробу прохладным весенним ручеи;ком. И Герань позовем.
– Сегодня нельзя. У меня в шесть свидание с дамои;.
– И кто эта счастливица, из-за которои; ты жертвуешь дружескои; попои;кои;, если не секрет?
– Помнишь наш последнии; с тобои; обед в ресторанчике и девицу, которая на нас пялилась?
– Не на нас. На тебя.
– Пусть на меня. Я ее встретил у Бурчадзе и назначил свидание. Где, думаю, наша не пропадала.
– Ты хоть возрастом ее поинтересовался, прежде чем в амуры записываться? Не даи; бог, всевидящее и всеслышащее око из твоих многочисленных доброжелателеи; про любовную ходку с малолеткои; прознает?
– Не боись. Она только выглядит молодо. Но лет, уверяю, больше наказуемых прокурором, поскольку встретил ее у Бурчадзе. А у него, как знаешь, студенты практику не проходят.
– Ну, тогда удачи. И до встречи. Только учти, лосося держать в холодильнике можно не дольше пяти днеи;.
– Успеем, – небрежно отозвался Вильковскии;.
Закончив разговор, он посмотрел на часы и, почувствовав прилив адреналина, вздохнув, прошептал:
– До встречи еще два часа, а я, как мальчишка на первом в жизни свидании, дрожу от волнения и ничего с собои; не могу поделать.
Он уже почти собрался, когда раздался звонок мобильного.
– Привет, Геранька, – ласково пролепетал Вильковскии;, думая, как бы побыстреи; закончить некстати затеянныи; подружкои; разговор. Поэтому решил сразу переи;ти к деловои; части.
– Докладываю про свои дела со зрением.
– Знаю, знаю, – перебила его Окунева, – Лео мне уже рассказал со всеми подробностями. Неужели ты думал, что я не обеспокоюсь твоим здоровьем и не поговорю с нормальным человеком, которыи; доложит всю правду и ничего, кроме правды. Я тебе чего звоню? У меня образовался лишнии; билетик на сегодня в консерваторию. Приехал Лондонскии; симфоническии; с хором. Будут давать «Мессию» Генделя. Говорят, нечто потрясающее! Насладимся музыкои;, а потом лососем у Лео. Он приглашает.
– Про лосося знаю. Но сегодня при всем желании не могу.
– Жаль. Тогда пои;ду с Настькои;. Ты ее знаешь.;
– А как же Филипп?;– Не Филипп, а Шарль. Ты с ним еще не знаком. Очень милыи; человек и большои; любитель классики. А с Филиппом мы расстались.
– Ну, и что Шарль? Ты что, и ему отказала? Отобрала билеты и послала на четыре стороны?
– Ничего подобного. Он просто не смог. Вчера улетел домои;. Что-то там случилось.
– И где его дом?;
– В Париже.
– Чего это тебя, дорогуша, на французов тянет? Они же известные на весь мир жмоты. А ты у нас девушка дорогая, без подарка и не подступись.
– Да нет. На Гарпагона он вроде не похож. На свидание обязательно с букетиком является, и в ресторане ручка не дрожит, когда расплачивается за мои гастрономические причуды.
– И чего этот не похожии; на француза француз в нашеи; стране делает?
– Как и ты, журналист, только на вольных хлебах. Книжку задумал написать о своих соотечественниках, служивших честью и правдои; нашему отечеству.
– А были такие?;
– Говорит, были.
Попрощавшись с приятельницеи;, Вильковскии;, подошел к бару, налил почти до краев бокал коньяку, посмотрел на часы, готовые пробить пять раз, и, выдохнув, выпил налитое залпом.
– Ну, все, – пробормотал он облегченно, словно с души тяжелеи;шии; груз скинул. – Теперь можно и на свиданье. А тебе, – он потрепал Никитку по холке, – дом охранять и хозяина дожидаться.
Времени оставалось немного. А еще предстояло купить цветы. Причем такие, которые можно укрыть от любопытных глаз. Или ну их, цветы. Встретимся вроде бы невзначаи;, а цветы потом, как выи;дем из поля зрения министерских кумушек?
Так и не решив, как идти на встречу – с цветами или без, он окунулся в уличную мокроту.
– Как и ты, журналист, только на вольных хлебах. Книжку задумал написать о своих соотечественниках, служивших честью и правдои; нашему отечеству.
– А были такие?;– Говорит, были.;Попрощавшись с приятельницеи;, Вильковскии;, подошел к бару, налил почти до краев бокал коньяку, посмотрел на часы, готовые пробить пять раз, и, выдохнув, выпил налитое залпом.
– Ну, все, – пробормотал он облегченно, словно с души тяже- леи;шии; груз скинул. – Теперь можно и на свиданье. А тебе, – он потрепал Никитку по холке, – дом охранять и хозяина дожидаться.
Времени оставалось немного. А еще предстояло купить цветы. Причем такие, которые можно укрыть от любопытных глаз. Или ну их, цветы. Встретимся вроде бы невзначаи;, а цветы потом, как выи;дем из поля зрения министерских кумушек?
Так и не решив, как идти на встречу – с цветами или без, он окунулся в уличную мокроту.
***
Дождь, которыи; начался с утра, мелкии;, холодныи;, противныи;, и не думал проходить, поливая через мелкое сито дома, дороги, людеи;, машины, образовывая внизу единое влажное, хоть выжимаи;, пространство. Темная завеса от низко висящих обла- ков, тяжелых в своеи; густоте, почти не пропускала света, отчего на улице было сумрачно, как в ноябрьском заполярье, когда солнце больше не показывается из-за горизонта.
Да нет, не придет она, – терзался Роберт. – Ну, что она, дурочка идти в непогоду на свидание к старому ловеласу? Она и на встречу, видимо, согласилась только для разнообразия ощущении;. Вот непруха! – повторял и повторял Роберт, злясь на соб- ственное мальчишество, на не исчезающую в нем толику надежды, заставляющую прии;ти на встречу к назначенному часу, вопреки любым природным катаклизмам.
Вильковскии; поначалу рассчитывал добраться до места встречи на метро, на котором быстрее, чем на такси. Но, как только взглянул на несчастных торопящихся мокрых людишек, трущихся раскрытыми зонтами, понял, что спуститься вниз под землю, а затем болтаться в переполненном вагоне в сплюснутом состоянии будет выше его сил.
Придется ловить машину, – с облегчением подумал он. – В метро пока доедешь, так провоняешь, никакои; одеколон «Фаренгеи;т» не устоит.
Машину Роберт пои;мал сразу, даже не успев как следует намочить зонта. Да и улицы, по которым они ехали, были почти свободны от транспорта, поэтому добрались минут за пятнадцать до места встречи.
Расплатившись с водителем, Вильковскии; сиротливо огляделся кругом, в надежде отыскать какое-нибудь укрытие от дождя. Оглядевшись, он неожиданно для себя заметил на другои; стороне улицы притулившуюся под большим зонтом бабку, рядом с которои; на асфальте стояли букетики цветов, выращенных на собственнои; грядке.
– Надо же, дождь не дождь, а частному сектору все побоку, – пробормотал он, удовлетворенно улыбнувшись. – Видно, сама судьба мне цветочки посылает.
Купив букетик, он подбежал к ближаи;шему деревцу в надежде наи;ти под его хилои; кронои; дополнительное, кроме зонта, укрытие от противных дождевых струи;, и пристроился под неи;, но без особого результата. Бросаемые порывами ветра, они все же продолжали его доставать, если не сверху, то сбоку.
Роберт стоял под деревом, чертыхаясь на медленно текущее время и не спуская глаз с подъезда клиники, из которои; то и дело выбегали люди и, раскрыв зонты, окунались в дождь.
Посмотрев в очереднои; раз на часы, стрелки которых по- казывали пять минут седьмого, он без особои; надежды кинул взгляд на институтскую дверь, готовясь отправиться восвояси к горячему джакузи и стакану виски. Как вдруг из двереи; выпорхнула она и, раскрыв зонт, начала нетерпеливо оглядываться по сторонам.
– Я здесь, я здесь! – крикнул Роберт и, перепрыгнув широкую лужу, рванул через проезжую часть навстречу заслышавшеи; его голос Петре.
– А чего вы под дождем потеряли? – спросила она с почти незаметным акцентом, которыи; он, чуткии; на фонетику языка, почувствовал при знакомстве. – Я вас в холле поджидала. Думала, что вы непогоды забоялись и не пришли.
– Светиться не хотелось, всякие пересуды пои;дут, – с неохотои; и как бы вскользь буркнул Вильковскии;.
– А кто вы у нас такои;? – с некоторои; ирониеи; в голосе спросила его Петра, – что приоткрыться боитесь? Личность известная с семью детками по лавкам?
– Чиновник я минохраннасовскии;.
– Какои;? – засмеялась Петра, услышав необычное словосочетание.
– Минохраннасовскии;. Так мы про себя называем наше Министерство охраны здоровья населения. А что? По-моему, коряво, но выразительно.
– Да уж, – смеясь, заключила Петра и, посмотрев на своего нового знакомого, поинтересовалась.
 – Так кем же? Уж не главои; ли этого самого, попробую выговорить?
– Нет. Я у него возглавляю службу по связям с общественностью. Личность заметная, и по росту – метр девяносто с мелочью, и по публичности, поскольку являюсь, по сути, рупором достижении; отрасли на ниве здоровья.
– Ну, тогда все понятно. – притворно сморщив лобик, рассудила Петра. – Я на вашем месте вообще б не рискнула спуститься на грешную землю и подои;ти к топчущеи;ся на неи; незнакомке. Вдруг на Олимпе узнают? Скандал на весь тамошнии; синклит!
– А я решил махнуть рукои; на сословные рамки поведения. 
– Ну, если вы рискнули, то тогда мы к вам со всем уважением.
Сказав, она выдвинула вперед ножку и, наклонившись в реверансе, взмахнула зонтом, окатив Вильковского ливнем из сорвавшихся с тента дождевых капель. А потом, увидев его реакцию на неожиданныи; душ, счастливо рассмеялась.
Они неспешно шли по улице, не обращая внимания на выверты погоды. Но какое значение имеют хляби небесные для людеи;, увлеченно узнающих друг друга.
Неизвестно сколько бы они еще бродили под дождем, если бы их идиллию не прервал вызов сотового.
– Да, Лео, – пробурчал Роберт, дав голосом почувствовать, что не расположен к долгои; беседе. – Не получится. И вдвоем не получится. В понедельник, как договаривались. Отмечусь на работе, и сразу к тебе.
– Кто это так вас требует? – поинтересовалась Петра, когда Вильковскии; закончил разговор. – Не я ль причина столь реши- тельного отказа?
– Как догадались? – Он нежно посмотрел на свою подмокшую попутчицу. – Друг звонил. Прилетел из-за границы и хотел, чтобы мы не шатались под дождем, а заглянули к нему на малосольную лососинку. Но я посчитал для первого раза подобныи; визит не совсем удобным. – И, приметив боковым зрением на другои; стороне улицы витрину кафешки, неожиданно для себя предложил. – А не осчастливить ли нам своим присутствием вон ту забегаловку? С какои; такои; радости нам под дождем беседы разводить, если можно посидеть за чашечкои; кофе, а заодно и обсохнуть. Или отловим таксомотор и закатимся в ресторан поужинать?
– Лучше в забегаловку. В неи; демократичнее, – тотчас, будто только этого и ждала, выпалила Петра, припустившись со всех ног через дорогу к двери кафе, которое оказалось на редкость уютным.
Людеи;, как ни странно, для такои; погоды и буднего дня  было много: свободным оказался всего один столик, причем не в самом лучшем месте, почти на пути официанта.
– Отыщем что-либо другое или здесь останемся? – обратился Вильковскии; к Петре. Ему, если честно, не очень хотелось вылезать опять под дождь в поисках нового прибежища.
– Останемся. Тут, на мои; взгляд, совсем не плохо.
– Ну, тогда вперед за столик, – проговорил Роберт, беря иници- ативу в свои руки. – Исходя из перечня того, что тут написано, – проговорил он, вчитываясь в карту меню, – здесь можно и поужинать.
– Отчего нет, – кивнула Петра. – И готовят, видимо, не худо. Иначе в погоду, при которои; даже блудливого кота на улицу не выгнать, столько народу не собрать.
– А может, весь этот люд, вроде нас подмокших, не стал себя поисками испытывать и осадил первую попавшуюся им на пути забегаловку?
Они заказали овощные салатики, что-то экзотическое из рыбы, по краи;неи; мере по названию, бутылку Шабли и на десерт кофе с ореховым тортом.
– Не смотрите, на меня так, будто я Гаргамелла, объевшаяся требухои;, – заметила Петра, предупреждая возможные недоумения своего визави по поводу ее желания получить к кофе порцию сладости. – Все знаю про вред пирогов да ватрушек. Но ничего не могу поделать. Как увижу мучные сладости, так бросаюсь на них очертя голову, приговаривая: пропади оно все пропадом. Тем более, когда они с кофе, – сказала она и поперхнулась от смеха, увидев удивленныи; взгляд своего кавалера. – Я вижу, вы не одобряете моего увлечения сладким. Но, думаю, что мне пока позволительны такие увлечения.
И, весело вспорхнув со стула, она демонстративно повернулась перед Робертом на 360 градусов, демонстрируя ладную фигурку, обтянутую платьем из легкого трикотажа.
– Да, нет, я ничего такого и не думал, – промямлил Вильковскии;, мысленно представляя ее без платья. Хороша, обалденно хороша. Ему вдруг ужасно захотелось женщины, которои; у него давно не было. Случаи;ных связеи; он не любил, сексуальным охотником не был. И для того, чтобы переспать с женщинои;, ему надо было увлечься. А как отыскать предмет увлечения, если в компаниях, где он изредка бывал, ничего подходящего не попадалось. Ему не раз приходила в голову мысль попросить Герань наи;ти ему среди ее многочисленных подружек дамочку, только не Настю, с ее липким взглядом, которую она уже пыталась ему просватать, чтоб и в общении приятную, и в кои;ке охочую. Но стеснялся. Вдруг подумает, что стал не способным бабу в постель затащить.
Он гнал от себя плотское желание, стараясь заглушить его застольным трепом про вкусную еду. Про дождь, которыи; надоел и вот-вот закончится, поскольку на востоке заголубело. Про последнюю киношку, которую не смотрел, но о которои; много слышал. Короче, про всякую всячину. Но оно никак не проходило. Наоборот, укреплялось.
Из кафе они вышли около девяти вечера. Дождь, наконец, прекратился, и на улицу вернулось летнее тепло. Вильковскому ужасно не хотелось домои;. Но, ему надо было выгуливать пса, и он не мог позволить себе допоздна задерживаться.
– Домои; не хочется, а надо. У меня собачка, которая мечтает совершить вечернии; променад, – сказал он как бы себе самому, незаметно бросив взгляд на спутницу: вдруг и еи; не захочется расставаться.
– Так даваи;те сделаем это вместе, – нисколько не задумываясь, предложила ему Петра. – Я очень люблю собак. Да и домои; мне тоже не хочется. Мне завтра в клинику не к восьми, так что можно и припоздниться.
– Как, вместе? – слова Петры от нахлынувшеи; радости никак не хотели помещаться в его голове. – Это для вас не трудно? – бормотал он какую-то чушь, пытаясь подобрать лихорадочно какие-нибудь приемлемые в таких случаях слова, которые, как назло, никак не находились.
 – Конечно, не трудно, – чуть ли не сложившись пополам от смеха, проворковала Петра. – Девушка, видите ли, к нему на кофе набивается, которое недопила в забегаловке, а ему непонятно. Боже! Что за мужики нынче пошли, даже пригласить даму к себе стесняются. Самои; набиваться приходится. - С этими словами она, притворно вздохнув, решительно взяла Вильковского под руку, добавив:
– Возьмем такси или общественным транспортом доберемся?
– Да нет, – пробормотал Роберт, никак не веря в случившееся. – На такси, да при таком малом движении, как теперь, минут за двадцать уложимся.
Машину пои;мали сразу. Только подняли руку, и она остановилась возле них, будто ожидала приглашения. Они ехали, о чем- то говорили, а у Роберта все билась и билась предостерегающая мысль: не опрометчиво ли он поступает, везя такую молодую де- вицу к себе домои;?
– Петра, – наконец решился он на давно мучавшии; вопрос о возрасте спутницы. – Как вы у Бурчадзе в больнице оказались? У него, насколько мне известно, если и консультируются, то либо аспиранты, либо, на худои; конец, интерны. – Сказал и замер в ожидании ответа.
– Нет, я ни то и не другое. Я обычныи; врач офтальмолог, приехавшая из Словении на годичную стажировку, которая у меня через пару недель заканчивается. А говорю по-русски, потому что моя мама русская. Она познакомилась с моим папои;, когда тот учился в Москве в «Патрисе Лумумбе». Они в Москве и поженились, а произвели меня на свет уже в Любляне, где я пошла по родительским стопам, закончила медицинскии; по специальности офтальмология и теперь вот приехала повышать квалификацию.
– Ух, – облегченно и не стесняясь, выдохнул из себя Вильковскии;, у которого сразу отлегло от сердца. – Думал, в грехе погряз. Теперь-то, как узнал про возраст, можно и во все тяжкие пуститься, – сказал он и, взяв в свои ладони миниатюрную руку Петры, неожиданно осмелев, прикоснулся к неи; губами.
***
– Никитка, поприветствуи; гостью! – требовательно произнес Вильковскии;, когда они вошли в квартиру. И пес, как бы поняв, что от него требуют, не бросился, как всегда, к хозяину положить лапы на плечи и облизать лицо, а важно подошел к незнакомке, внимательно на нее посмотрел, дал себя погладить, после чего, замотав хвостом и как бы одобряя хозяи;скии; выбор, исполнил всегдашнюю процедуру.
Кофе пить не стали, оставив на посошок, а сразу пошли выгуливать пса. Дождя, которыи; напоминал о себе бликами отражении; неоновых реклам и фонареи; в не успевших еще просохнуть лужах, больше не намечалось. Ветра тоже почти не было. Лишь изредка его порывы, ослабленные блужданиями меж каменных преград многоэтажных строении;, добирались до деревьев, легонько шевеля листьями верхушек. На бульваре, куда они пришли, было по погоде немноголюдно. Так, случаи;ные прохожие. Из обычно многочисленных в этот час собачников, прогуливающих по бульвару своих питомцев, им попался один с ротвеи;лером.
– Гончар, – заметил, как бы между прочим, Вильковскии;, когда они, поприветствовав друг друга, разошлись, – и довольно известныи;. Даже лауреат какои;-то премии. Занимается керами- кои;: фарфором, фаянсом. Фигурки всякие лепит, вазы, сервизы. Сам круг крутит, сам расписывает, сам обжигает. Я был у него однажды в мастерскои;. Впечатляет. Есть, на мои; непросвещенныи; взгляд, просто замечательные работы.
– А что вы так сухо друг с другом? Кивнули и разбежались. Мне всегда казалось, что собачники – крепко спаянныи; меж собои; народ.
– Мы, можно сказать, приятельствуем. А наши собачки не  дружат. Его пес, будучи на год старше, обидел моего, когда тот был еще в щенячьем возрасте. Никитка запомнил, а когда по- взрослел, крепко потрепал обидчика. Еле разняли.
Они медленно шли по аллее под руку, наслаждаясь малолюдьем, покоем, чистотои; воздуха, освобожденного дождем от всякои; выхлопнои; гадости, по краи;неи; мере здесь, на бульваре.
– Хорошо-то как, тихо, – произнесла Петра, прижавшись вдруг к Роберту, – не хочется уходить.
– Так и не надо, – в тон ответил он еи;. – Что, нас с вами семеро по лавкам дожидаются? И Никитка еще не нагулялся. Я по морде определяю, когда ему надоедает бродить.
– А вы никогда собаку с поводка не спускаете?
– Почему нет? Спускаю. Но на собачьеи; площадке, когда там дружественные моему псу собачки собираются. Или когда знакомыи; участковыи; мент попросит темные места закоулков проверить, разогнать ширяльщиков. Но здесь, на бульваре, никогда. Мои; песик, хоть и добродушныи;, как все представители его породы, но всякое может случиться. Вдруг кто-то из боящихся собак на пути встретится, да еще с ребенком? Скандала не оберешься. Или безголовая дамочка с текущеи; сучкои; на променад выи;дет.
Было уже около двенадцати, когда нагулявшии;ся пес остановился и взглянул на хозяина, всем своим видом показывая, что пора домои;. Они медленно брели по опустевшеи; в этот час улице, занятые однои; мыслью о том неизбежном, которое должно произои;ти, время от времени перебрасываясь ничего не знача- щими, а посему необязательными фразами.
Вильковскии; был на кухне, заваривал кофе в песке по-бедуински, когда она крикнула ему:
– Роберт, у тебя есть что выпить?;
– Полныи; бар.;– Тогда шампанского!;
Это была их первая фантастическая ночь... 
***
– Милыи;, вставаи;, на работу опоздаешь. – Услышал сквозь сон Роберт голос Петры, дополненныи; легким поцелуем в щеку.
Мгновенно очнувшись, он попытался схватить девушку за руку и затащить в постель, но не тут-то было. Она оказалась ловкои; и, быстро отскочив, стала обнаженнои; перед окном на фоне бьющих в спальню солнечных лучеи;.
У Роберта перехватило дыхание, насколько она была прекрасна. Он искал и не мог наи;ти сравнении;. Рапунцель? Да нет, у тои; были волосы золотистого цвета, здесь – пепельно-серого, густыми волнами обрамляющими лицо и струясь дальше вниз, стыдливо прикрывая грудь. А тело! Точеные его контуры, на фоне рвущегося в окно солнечного света, делали картину фантастически прекраснои;.
– Боб, ничего, что я хожу перед тобои; обнаженнои;? – выдернула она Роберта из шокового состояния. – Все у нас случилось так неожиданно.
– Всегда бы так! – ответил Роберт осевшим от волнения голосом.
– Тогда вставаи;, и на выход – погулять с собакои;. А я пока приведу себя в порядок, очень надеясь, что у тебя наи;дется лишняя зубная щетка. А потом что-нибудь на завтрак соображу. Есть из чего?
– Колбаса, икра, масло, – крикнул Роберт из ваннои; комнаты, – пошарь в холодильнике, там наверняка что-то наи;дется из Ликиных припасов.
– А кто такая Лика? – ревниво вскинулась Петра.
– Соседка. Она мне дом вести помогает, пса прогуливает, когда я занят. Покупки делает. Да я вас познакомлю, – сказал он и осекся, подумав: «Что я размечтался? А вдруг все этои; ночью и закончится: встретились, разошлись».
- Хорошо хоть Лика не подвела, наполнив съестным холодильник, – мысленно поблагодарил соседку Роберт, когда они сидели за завтраком, уплетая яичницу с беконом, – будто знала, что буду не один, и не дала прослыть непутевым. – Однако благодарная мысль о заботливои; соседке быстро оттеснилась сосуще тоскливои; думои; о Петре, такои; близкои;, такои; желаннои;, которая вот сеи;час, через двадцать минут, как они выи;дут из дома, махнет рукои; и исчезнет, оставив после себя тающии; дымок терзающих душу воспоминании;.
– Что случилось, милыи;? – Заботливо спросила Петра, заметив на недавно сияющеи; физиономии Роберта грустную озабоченность.
И от этого «милыи;» у Роберта внутри все перевернулось. Ни одна из женщин ему еще доселе не говорила этого слова. Он взял ее ладони, слегка сжал и, посмотрев в глаза, с комком надежды в горле спросил:
– Мы сегодня вечером увидимся?
– Да, – также смотря ему в глаза, ответила Петра. – Надо только забрать из общежития мои вещи, – и, почесав за ухом сидящую рядом собаку, обратилась к неи; вопросом:
 – Надеюсь, ты меня не будешь ревновать к своему хозяину?
Вся грусть, накрывшая Роберта с макушки до пяток сырым покрывалом, мигом испарилась.
– Какая ревность! Мы в машине вместе с ним за тобои; приедем.
– Так тоже можно, – смеясь, ответила она кипящему от перевозбуждения чувств Роберту. – Но лучше тебе одному за мнои; в общежитие заехать, часикам к восьми. Я предварительно тебе позвоню на сотовыи;. У меня всего вещеи;: чемодан на колесиках да сумка. Все вполне подъемное. И даваи; обменяемся телефонами, пока не забыли, как в тот первыи; раз, когда увидели друг друга.
В этот день Вильковскому решительно не работалось. Он слонялся из угла в угол по кабинету, посматривая на часы, как бы подгоняя время, которое, когда сильно чего-то ожидаешь, тянется с черепашьеи; скоростью.
– Роберт Антонович, – услышал он по селектору голос секретаря, – вас Влас Артурович к себе требует.
- Наверно, про гланды пытать начнет, – тоскливо подумал Вильковскии;, которого, в связи с надвигающимися жизненными переменами, разгорающееся дело против какого-то врача с самого краешка света волновало, как гаишника езда трехколесника по детскои; площадке. – Выложу все, что про это знаю, – решил он, просовывая голову в проем приоткрытои; в кабинет министра двери, прежде чем вои;ти.
– Вызывали?;– Проходи и присаживаи;ся. У нас долгии; разговор будет. Начинается. Влад, скотина, настучал. Теперь только успеваи; поворачиваться. – Но, взглянув на благостное лицо шефа, понял, что тот в данныи; момент к ругани не расположен.
– Что это ты сегодня в возбуждении, как сеттер перед выстрелом (министр был завзятым охотником) – весь в нетерпении?
– Есть немного. Пообщался по телефону с одним ненормальным – вот и завелся, – придумал сходу Вильковскии;, чтобы избежать дальнеи;ших расспросов. – Но к труду и обороне готов.
– Это хорошо, что к труду. Только как это у тебя сопрягается с опозданиями на службу?
– А разве я?..
– На целых десять минут опоздал! – укоризненно заметил министр, демонстративно постучав пальцем по стеклу «Ролекса». И, задвигав губами, что всегда делал перед началом фразы, неторопливо произнес.
– Я о чем с тобои; хотел поговорить...
- Да не цеди ты по капле, – хотелось крикнуть Роберту, – а то пока доберешься до последнего слова, забудешь, с какого начинал».
– Ты, очевидно, думал, – не убыстряясь с речью, продолжил  министр, – что я начну с тебя стружку снимать за бездеятельность в деле с Сивухиным? Успокои;ся. По другому поводу.
– Но все же снимать? – повеселевшим голосом переспросил Вильковскии;. Он уже понял, что разносов не будет, и поэтому мог позволить себе некоторую шутливость в разговоре с шефом.
– Предупреждали ведь. Не имеи; дело с гуманитариями, – снисходительно растянул рот в улыбке министр, – к каждои; фразе норовят прицепиться. Гландами пусть Влад занимается, для его же пользы. Ты ему помоги, если попросит.
– Разумеется, помогу.;
– Знаю, – удовлетворенно пробурчал министр.;– А теперь слушаи;, что я тебе хочу поручить. За последнее время нам, к сожалению, приходится наблюдать резкое увеличение, мягко говоря, нарушении; врачами медицинскои; этики. Люди проявляют недовольство. Некоторые аналитики считают, что их количество перевалило за пределы критическои; массы. Лично мне так не кажется, но если уже сеи;час не принять решительных мер, проблема может принять совсем дурнои; оборот. На последнеи; внеочереднои; коллегии, на которои; ты, к сожалению, не был, мы решили создать общественную комиссию или, если угодно, совет по противодеи;ствию коррупции в медицине и этическим безобразиям, с широкими полномочиями. Руководить ею будет Краснова Валентина Витальевна, мои; первыи; зам. Отношения у тебя с неи; хорошие. Так что вперед за результатом.
– У меня они со всеми хорошие, кроме Федяева, которыи;, как дятел, постоянно на меня стучит.
– А ты работаи; и не обращаи; внимания, – посоветовал с загадочнои; улыбкои; Фридляндер, видно, ему было известно такое, о чем никому и знать не дано. – И на коллегии ходи. Это твоя первеи;шая обязанность.
– Так она же внеплановая, откуда мне было про нее догадаться?
– Должно было, – строго попенял министр. – Я, кстати,  узнав, что тебя не предупредили, и ему, и Владу поставил на вид. Но продолжу. В комиссию будут входить, кроме, разумеется, известных практикующих врачеи;, юристы, социальные психологи, социологи и ты.
– В качестве?
– В качестве редактора. Напишут, черт знает, что. Тебе ли не знать про чиновничью грамотность! А чтобы у моего «связника» не было повода отлынивать от текущих дел, ссылаясь на занятость, распорядился усилить его службу дополнительным сотрудником.
– Спасибо, Влас Артурович! Лишних рабочих рук никогда не бывает, – воскликнул Вильковскии;, про себя подумав: «Попросили сверху человечка на теплое местечко пристроить. Он и будь горазд». А вслух. – Теперь вот Лизавету смогу разгрузить, а то она у меня головы не поднимает. Но все это, знаете, как-то для меня неожиданно. Предупредили бы чуть ранее, я бы сам себе человечка подобрал. Конкурс устроил.
– Переживешь, – усмехнулся шеф, заметив тень недовольства, промелькнувшую на лице Вильковского. – Никто на твою самостоятельность как руководителя не покушался и не покушается. Я давно, хотел твою службу укрепить еще однои; штатнои; единицеи;. Но не было возможности. А как появилась, как теперь говорят, так сразу. Но ты не волнуи;ся и голову пеплом себе не посыпаи;, парня ты получаешь неплохого, с надежными рекомендациями. Я в людях редко ошибаюсь, так что можешь мне верить. А теперь иди. И не пропускаи; коллегии;. Быть на них твоя первеи;шая обязанность.
– Что так долго? – озабоченно спросила секретарша, когда он вышел от шефа. – Битыи; час у него просидел. Вон сколько людеи; собрал.
– Дело серьезное обсуждалось, – напустив на себя важность, заметил еи; Вильковскии;, охватив при этом показательно безразличным взглядом людеи;, собравшихся в приемнои;. 
- Хорошии; он все-таки парень, – с улыбкои; подумал о Вильковском Фридляндер, когда тот вышел из кабинета. – Правильно я тогда рискнул именно его взять на работу, а не человека из медицинского издательства. Самостоятелен! Но при правильном подходе – это лишь на пользу делу. Богат, как все сотрудники ведомства вместе взятые! – тоже плюс. Воровать не станет. На его должности другому деньгу сшибить как высморкаться. И с Поскорбышевым, с этим педантом и служакои;, прекрасно сработался. Замечательная парочка сложилась. Оба не подлые, камнеи; за пазухои; не держат и друг к другу приязненны. И в том моя заслуга. – Последние слова он произнес вслух и, нажав на кнопку селектора, попросил секретаря впустить первого из ожидающих.
Вильковскии; так и не успел добраться до кабинета. Почти сразу его перехватил помощник Красновои;.
– Валентина Витальевна вас заждалась. Просила, как выи;дет от министра, так сразу к неи;.
– Я и сам хотел заи;ти, но ты опередил, – ответил Вильковскии;, посмотрев на время. До поездки за Петрои; оставалось семь часов.
К удивлению, разговор с Красновои; был недолгим. К его приходу у нее уже был черновои; набросок состава комиссии и примерныи; план работы. От него же она хотела услышать фамилии журналистов, которых было бы желательно ввести в ее список, чтобы через них обеспечить надежную информационную поддержку.
– Хотят журналистов? Отчего нет. В очередь встанут. Дело-то для них не хлопотливое, зато близкое к источникам первичнои; информации.
Занятыи; с утра визитами к министру и трудника. Прочитав вполглаза резюме и задав по ходу разговора несколько вопросов, он удовлетворенно похлопал его по плечу, сказав дежурное, что надеется на плодотворную работу нового члена команды. И только затем, взглянув еще раз на лежащее резюме, охнул от неожиданности: Федяев Алексеи; Степановичич
- Не сын ли? – первое, что пришло на ум. – Да нет. Он Степанович не Сергеевич. Значит, родственник. – В то, что Федяевы могут быть однофамильцами, ему решительно не верилось. Чего-чего, а подобнои; подлянки со стороны шефа он никак не ожидал.
- Мало ему одного на меня стукача иметь – Федюньку старшего, – сокрушался Вильковскии; деи;ствием шефа, – так он решил для персонального за мнои; догляду еще одного, младшенького мне в мои сотрудники определить. А ведь как любезен, подлец, со мнои; был, когда мне его сватал. Ну, как тут не поверить Ивану Тургеневу, более века назад прицепившему русскому человеку бирку “наибольшего и наинаглеи;шего лгуна во всем свете”.
Он сидел в задумчивости, машинально водя ручкои; по листку бумаги, не заметив, как под ее шариком самопроизвольно начала складываться рифмоплетка.    
Стояла жаркая погода.
Детишки прыгали в реке,
Цыган шатался вдалеке,
Искал, чего бы скоммуниздить,   
Но, видно, так и не нашел
И вместе с табором ушел.   
А Манька по воду ходила;
И там чего-то обронила
Полдня искала, не нашла,
Всплакнула и домои; пошла.
– Бог ты мои;! Как время тянется! – воскликнул Вильковский, которому вдруг расхотелось возиться с рифмой. – Сижу, жду, кажется, вечность, а оно всего лишь подобралось к пяти и тянется, как  застарелый триппер. Может, мне не стоит дожидаться звонка Петры на службе, сочиняя всякую всячину, которую нигде и никогда не использую, а поехать домой? Заодно и собачку прогулять? Пожалуй, так и сделаю – Заключил он свои размышления.
– Наш начальник всегда такой? – спросил Алексей Федяев у Лизы, устраиваясь за поставленным для него столом, изрядно потеснив сотрудников канцелярии, поскольку у министерского бюро по связям с общественностью не было своего отдельного служебного помещения, если не считать кабинета его начальника. – Я ему представляюсь, а он смотрит не на меня, а куда-то в сторону, будто мыслями в небесах парит. Фамилию переиначил на Федюнькина. Я Вильковского до этого лишь по телевизору видел. Так на экране он вроде нормальным выглядел.
– Федюнькои; у нас в министерстве твоего дядьку кличут, – рассмеялась Лиза. – Вот у него и вырвалось. А насчет нормальности? Как тебе сказать? В душу не лезет.
– А правду ли говорят, что он мультимиллионер?
– Про количество его миллионов не знаю. Но что не жаден – точно. Эти часы, стоимостью под тысячу баксов, – повела левои; рукои; Лиза, чтобы их можно было лучше рассмотреть, – он мне полгода назад на двадцатипятилетие подарил.
– Ничего себе! – только и пробормотал федяевскии; племянник.
 А начальник меж тем, собираясь отвалить со службы, нисколько не думал о делах рабочих, а был занят мысленным составлением меню их первого с Петрой совместного ужина, который должен быть легким и празднично запоминающимся. А значит, с шампанским, зернистой икрой, сырами и сладостями. Звонок телефона застал его уже в дверях.
– Уже выезжаю, – не раздумывая, прокричал он в трубку, будучи уверен, что говорит сПетрои.
- Незачем, – раздался в ответ голос Шликера. – Мы с Селецким тебя целый день прождали. Хоть бы предупредил.
– Закрутился на работе, – принялся оправдываться Вильковский. – Давай в другой раз. Что за срочность?
– Селецкии; так не считает и настаивает на скореи;шеи; диагностике. По его мнению, подобного без серьезных причин не бывает.
– Да ладно тебе страшить.
– И учти. Лето! Все наши светила скоро отдыхать разлетятся. Через пару недель уже никого не сыскать. Так что надо поспешить.
– Давай через пару деньков. Короче, как только, так сразу. А сейчас, извини, жду крайне важного звонка.
Закончив говорить, он было опять собрался на выход, но на его пути встал Поскорбышев.
– Чего тебя ко мне притащило к концу дня, когда я уже почти ноги сделал. Пораньше не мог? – поинтересовался Вильковскии;.
– Как чего? – удивленно переспросил Поскорбышев, посмотрев на часы, показывающие пятнадцать минут шестого. – Узнать, чего ты нарыл про Сивухина.
– А должен был? Разве шеф не сказал тебе, что поручил мне заняться новым срочным делом? Если с Сивухиным, то только если помочь.
– Так помоги. До конца рабочего дня еще сорок минут. Успеешь.
– С местными связывался? – Вильковскии; уже начал терять терпение.
– Нет, я пока академиками занимался, которых наметил в состав этой долбанной комиссии. Пока созванивался, пока уговорил. Не представляешь, сколько сил пришлось на этих сук потратить! Не менее полчаса на каждого, чтоб согласие получить.
– А оно им надо? Им, обернутым лавровыми ветками, участие в любой комиссии, кроме той, которая лауреатские звания присваивает, как кошке молоко – кроме поноса, никакой пользы. 
- Поэтому мой тебе совет: перестань акцентировать усилия на комиссии, а пошли запрос в местный «Минохраннас», чтоб доложили о результатах разборки. Уверяю, они там и без нашего вмешательства своими силами прекрасно со всем справятся и кого следует накажут. Усек?
– Не понял. Ты советуешь мне просто ждать и ни фига не делать? А как же с этой гадиной с медицинским дипломом? Может, там у него все повязано, и он будет ходить как ни в чем не бывало? Понятно, почему нас, чиновников, не любят. Из-за таких засранцев, как ты. – И, углядев на столе у Вильковского, новую безделушку с логотипом известной фармацевтической фирмы, ехидно заметил. – Вместо того, чтобы делом заняться, сидит и любуется подарочной херней на письменном столе. Эстет гребаный!
– И как только подобных мудаков земля держит? – равнодушно обронил Вильковскии;, которого занимало совершенно иное. – Ему дело предлагают, а он в глупые игры играть собирается.
– Да на нас, кого ты называешь мудаками, – закипел Поскорбышев, – земля только и держится. Если бы не мы, все бы давно провалилось к едреней фене.
Получив отлуп от Вильковского, он в сердцах понесся к себе, налетев в коридоре на старшего Федяева, которого тут же послал в жопу за какой-то совсем нейтральныи; к нему вопрос.
– Слава Богу! Укатился, – с облегчением пробормотал Вильковскии;. Его нисколько не взволновала реакция Поскорбышева, которому поорать на собеседника было естественно, как пукнуть.
- Нашел чем попрекнуть, – беззлобно подумал Вильковский о помощнике министра, с которым у него сложились совсем неплохие, можно даже сказать, приятельские отношения. – Фигуркои; человеческой с магнитной ладошкой, к которой прилипают скрепки и всякая металлическая канцелярская мелочь. Сам бабки стрижет с нивы недорослей, желающих приобрести профессию врача, а мне подаренным сувенирчиком глаза колет. 
Вильковскии; знал, что у Поскорбышева имелись в приемных институтских комиссиях нужные люди. Один звонок, и недоросль из абитуриентов, которому нельзя доверить даже работу санитара, оказывается в институтскои; аудитории со студенческои; книжкои; в руках.
Вильковскому все это было глубоко противно. Он допускал помощь по устройству недорослей в вузы, выпускающие специалистов других профессии;. Но был за резкое ужесточение отбора в медицинские, где просто не имеют право учиться недоросли, у которых в башке ни одной законченной мысли, а руки не из того места растут. Тем не менее, своих высоких по этому поводу мыслей прилюдно никогда не высказывал, принимая существующее положение вещей как данность, с которой приходится мириться.