Екатеринбуржский цирюльник. Глава пятая

ГЛАВА ПЯТАЯ.
Савин ждал появления Лукьяненко. Он был абсолютно спокоен. Никаких сомнений, никаких мук совести мужчина не испытывал. Такова жизнь. Каждому свое, и каждый имеет возможность выбирать. Свой выбор Савин сделал много лет тому назад и не видит никакого смысла что-то менять. Зачем? Когда есть цель, которая оправдывает все. Все его действия и поступки это лишь очередные шаги на пути к этой цели. Первый шаг сделан и сделан давно, а сейчас вся его жизнь является лишь продолжением той кропотливой работы, которая имеет огромное значение. Конечно, в первую очередь для него самого, как для ученого, а уж потом для всего Человечества.
Лукьяненко паникует, а значит, сможет совершить глупость. Сейчас, когда успех так близок, когда Савин на пороге триумфа, этот слабак может испортить все. Ждать преданности от такого жалкого неудачника, как Лукьяненко, было бы глупо. Его паника и страх приедут к совершению необдуманных поступков, пусть незначительных на первый взгляд, но способных перечеркнуть весь многолетний труд. Этого Геннадий Дмитриевич допустить не мог. Дальнейшая судьба бывшего сокурсника была решена. Сейчас, сидя в своем кабинете, в своей клинике мужчина прокручивал в памяти каждый день, отданный работе. Он вспоминал все с самого начала.
Еще, учась в школе, Савин заинтересовался человеческим волосом. Возможно, на это повлияла его бабушка, у которой он проводил летние каникулы. Клавдия Петровна была деревенским фельдшером. Выйдя на пенсию, она продолжала лечить людей, но уже не способами традиционной медицины, а теми методами, которым когда-то обучила ее мать. Баба Клава, как называл Геннадий ее, будучи мальчишкой, не афишировала  свои способности народной целительницы. Однако желающих обратиться к ней за помощью было предостаточно.  Заметив однажды, что ее Гена с интересом следит за сеансом лечения, бабушка не стала ругать внука, она начала рассказывать  мальчику, что, как и для чего она делает. Из тех уроков его больше всего заинтересовали манипуляции с волосами. Взрослея, Савин стал сам изучать все, что только мог найти о человеческом волосе. К окончанию школы Геннадий был убежден, что волосы, это не просто украшение, данное нам природой.
Волосы - это своеобразное досье человека, и не только досье. Любое воздействие на них может изменить в ту или иную сторону не только внешний вид, но и нашу жизнь. Савин не сомневался, бабушка была права, когда говорила, что волосы являются носителями связи с Высшим миром. Все Вселенские силы проходят через них и наполняют наше тело и душу особой жизненной энергией. Поступив в Медакадемию, Геннадий продолжал углублять свои знания. Он пытался рассматривать волосы, как нервы, находящиеся на поверхности тела, своего рода суперсистемы, которые передают информацию в ствол мозга, в мобильную систему, в неокортекс.
Эту часть человеческого мозга считают центром умственной деятельности. Савину же нравилось называть неокортекс средоточием Истинного Интеллекта. Уже на первом курсе академии Геннадий проводил исследования в отцовской лаборатории. Тогда он пытался привлечь к своей работе Лукьяненко, но тот оказался далек от науки. Это не особо огорчило молодого человека. Пусть в тот момент от приятеля не было пользы, зато только с ним он мог делиться своими фантастическими идеями.
Получив диплом, Савин перебрался к родителям в Москву. Его отец в то время, так, кстати, занимался изучением головного мозга и возможностями генетики, способными повлиять на его развитие и совершенствование. Геннадий быстро включился в работу, так как нашел в ней много общего с собственными идеями. Объединив свои разработки с отцовскими исследованиями, он выбрал для себя главное направление - нейрофизиологию и приступил к глубокому изучению неокортекса. Эта область головного мозга, занимающая восемьдесят процентов всей его массы, и, присущая только человеку, была, по его мнению, совершенно не изучена. Савин решил доказать существующую связь неокортекса с человеческим волосом. Известно, что неокортекс воспринимает, анализирует, совершенствует сообщения, полученные от органов чувств.  Ему присущи такие функции, как рассуждение, мышление, принятие решений, реализация творческих способностей человека, осуществление целесообразного управления двигательными реакциями, речью. Геннадий был уверен, что он является шестым, психическим, интуитивным органом чувств, которое позволяет ощущать тончайшие вибрации Мироздания, молекулы ДНК, мысли других людей, воспринимать все бессознательные процессы, осознавать их, а значит, управлять ими.
Исследования на животных были бесполезны. Но, Савин старший был против проведения испытаний на людях. Они серьезно поругались, когда Геннадий, без его ведома обратился к вышестоящему руководству с подготовленным проектом, в котором подробно изложил свою теорию и описал весь план задуманных им исследований. На заседании ученого совета этот проект был одобрен. Предложением Геннадия заинтересовались спецслужбы и военные. Благодаря такой поддержке Савин одержал первую победу. Государство выделило денежные средства для работы научного центра в этом направлении, а главное дало право ему самому принимать решения о целесообразности привлечения к испытаниям людей. Дмитрий Иванович не смог смириться с такой деятельностью родного сына и демонстративно отказался от участия в этой работе. Он собирался уйти на пенсию, но передумал. Отец остался, видимо для того, чтоб хоть как-то контролировать Геннадия, и, тепля надежду, что сможет при случае его остановить.
К проекту были привлечены лучшие специалисты и ученые. Ими были созданы тончайшие прозрачные микросхемы. Толщина такой микросхемы была один микрометр, что составляет одну шестидесятую человеческого волоса, в который ее транспортировали. Эту микросхему предполагалось поместить в клетки волосяного корня, которые группировались в 3Д- сфероиды, чтобы сохранить генетическую идентичность, а затем необходимо было вживить все это  в волосяную луковицу. В теории все выглядело идеально. Осталось набрать группу людей добровольцев. Савин не видел в этом никаких трудностей.  Он развернул целую компанию, для чего была придумана косметическая фирма, выпускающая, якобы, средства для ухода волос. Узнав об этом, его отец устроил скандал.
- Остановись, сын! Что ты творишь! Рано проводить такие опыты на людях.
- Это ты так считаешь, - перебил его Геннадий.- Рано! А когда будет пора? Что тебя не устраивает? Ты же понимаешь проводить исследования на животных бесполезно. Мы не сможем из них сделать человека. Ради чего тогда все это начиналось? Скажи мне, ради чего?
- Хороший вопрос. Действительно, ради чего? Ты что, возомнил себя Богом? Хочешь лепить людей по образу и подобию, которые устраивают тебя?
- Ну почему же только меня. Не забывай, я лишь исполнитель. А как же безнадежно больные? Как же те, что потеряли надежду? Как же те, которые хотели бы вернуть к полноценной жизни своих родных и близких?
- Не прикрывайся благородными целями! «Благими намерениями устлана дорога в ад». Ты забыл?
- Знаешь, а ведь я могу обойтись и без твоих советов. Хочешь ты этого, или нет, работа уже началась.
- Я не позволю, слышишь, не позволю…
- Что ты можешь,- перебил отца Геннадий.- Что ты можешь? На моей стороне государство. Понимаешь? Так что, смирись. А еще лучше, иди на пенсию и уезжай куда-нибудь в теплые страны. Тебе пора на покой.
- Даже так?
- Да. Так будет лучше.
- Пошел вон! – сорвался Дмитрий Алексеевич.- Я не хочу тебя больше видеть.
 Геннадий, молча, вышел из отцовского кабинета. Он чуть не налетел на мать, подходившую к дверям. Та пыталась что-то сказать, но сын пролетел к себе в комнату и захлопнул дверь. На следующий день Савин встретился с человеком, который курировал работу всего их научного центра, и рассказал о возникших проблемах с отцом. В тот момент он не задумывался, что предает его. Главным было обеспечить себе полную поддержку и спокойно продолжить выполнение проекта.
Через несколько дней родители Геннадия погибают в автокатастрофе. Была ли эта трагедия неожиданной для Савина? Конечно, нет. Он все понимал, он все знал, он принял это, как неизбежность. Фанатизм, с которым Савин относился к своей работе, не оставил в его душе места для раскаяний, сочувствия, любви к близким. Все эти сантименты просто лишние, они мешают двигаться вперед, считал тогда он. Похоронив отца с матерью, он погрузился в работу.
Добровольцев на участие в эксперименте нашлось много, только толку от них было мало. Многие отказывались подписывать договор, прочитав строку, где было написано, о  добровольном согласии на все виды исследований, а также об отказе их от всяческих претензий к организаторам этого мероприятия. В общем, из толпы народа остались человек десять, а из них Савин сам отобрал только трех. Эти трое доставили немало хлопот, а результата не было никакого. Не приживался в их голове «умный» волос. Но, Геннадий Дмитриевич не отчаивался. Через месяц набор людей повторили. Тогда он среди всех желающих лично выбрал молодую девушку, Анжелу. Нет, он не собирался использовать ее, так же как и всех остальных, а готовил из нее преданную помощницу в его другом эксперименте. Мужчина привез ее к себе и даже согласился на близкие отношения. Девчонка влюбилась в него, что Савин, конечно же, решил использовать во благо своей работы.
Геннадий Дмитриевич прекрасно понимал, что когда-нибудь, те люди, чьей поддержкой он сейчас пользуется, в один прекрасный момент с легкостью организуют еще одну автокатастрофу, посчитав его лишним. Савин был дальновиднее своего отца. Он продумал все, и, конечно возможность своевременного исчезновения из страны. Для начала мужчина решил перенести всю работу в  Екатеринбург. У него нашлось достаточно убедительных доводов для руководства, чтоб продолжить свое дело в родном городе. В короткие сроки там был построен суперсовременный исследовательский центр, завуалированный под клинику пластической хирургии. Савин с радостью вернулся в Екатеринбург. Здесь он чувствовал себя свободным от надзирательных органов власти. Здесь он сам чувствовал себя властью, зная, какая поддержка стоит за его спиной, не забывая, правда, что эта поддержка не представляет для него угрозы до тех пор, пока он работает.
Все шло как по маслу, все. Встреча с Лукьяненко была судьбоносной, не смотря на то, что он сам нашел бывшего друга. Именно после нее Геннадий Дмитриевич задумал свой новый проект, которому позже даст негласное название «Екатеринбуржский цирюльник». Участником эксперимента стала семья Кныш. Семья, которую создал он. Анжела, приехавшая с ним из Москвы, согласилась на роль жены. А куда ей было деваться, он выбрал ее из той толпы желающих подзаработать, выбрал и создал для нее шикарные условия. А главное, он сохранил ей жизнь и сделал эту жизнь достойнее. Теперь она – Лариса Геннадьевна Кныш. Над ней Савин не проводит никаких экспериментов. Она нужна ему в качестве обыкновенной женщины с естественными эмоциями, естественным поведением и восприятием мира. Сеансы гипноза и сна в специальной камере необходимы лишь для периодического контроля ее физического и психического состояния, ну и, конечно же, для получения той информации, что она пытается утаить от него. Находясь в трансе, женщина рассказывает все подробности «семейной» жизни, отвечает на все, интересующие Геннадия Дмитриевича, вопросы. Без этого не обойтись. Все должно быть под контролем. Правда, госпожа Кныш последнее время пытается проявить характер, но это легко исправить. В ее лице Савин не видит никакой угрозы. Не беспокоит его пока и главный участник эксперимента, господин Кныш. Это он его создал. Он вернул его с того света, и не просто вернул, а полностью перезагрузил его мозг. Кныш первый, в чьей волосяной луковице прижилась микросхема. Одно это уже можно считать успехом.
Можно сказать, эксперимент удался. Кныш быстро шел на поправку. Ему даже не потребовалась пересадка кожи. Ожоги заживали, и пусть, на теле остались рубцы, и цвет кожи на восстановленных участках отличался от родного цвета, тело мужчины вновь обрело жизнь.
Кем был раньше этот мужчина, Савин не знал. Кем угодно, но только не парикмахером. «Значит, будешь»,- так решил Геннадий Дмитриевич еще тогда, кода осматривал пострадавшего  в отделении у Лукьяненко. Он дал задание электронщикам медико-биологической лаборатории. Те заложили в микросхему все, что могло стимулировать развитие этих способностей. Результат превзошел все ожидания. Конечно, можно было добиться и большего, вернуть мужчине его прежний облик. Но, Савин не собирался делать этого. Никто не гарантирует, что у ставшего известным владельца салона «Мирабель» не найдется родственников, или знакомых, которые смогут узнать его. Такие сюрпризы могут помешать дальнейшей работе.
Кныш знает о себе только то, что ему положено знать. Вся информация о его прошлом благодаря работе Геннадия Дмитриевича была стерта из его памяти. По крайней мере, так считал Савин. Легенда, придуманная им, прижилась в семействе Кныш. Даже Анжела Кислицина, ставшая супругой, неплохо вжилась в свою роль. Геннадий Дмитриевич готов был праздновать очередную победу. И тут, вдруг, бунт на его корабле. Семейство Кныш решило проявить характер, Лукьяненко ведет себя, как нашкодивший пацан. Его надуманные страхи перед какой-то там журналистской только еще больше разжигают ее любопытство. Такие проблемы Савину не нужны. Хотя, сложившаяся ситуация еще раз убедила, что не зря он готовил себе путь к отступлению. Повторять участь своих родителей мужчина не собирался. Лукьяненко, паникуя, способен натворить глупостей, последствия которых могут не только помешать работе, но и лишить этой работы. Не для того он все эти годы посвятил своему делу, чтоб какой-то трусливый идиот разом все испортил. «Ты не оставил мне выбора, Сергей. К сожалению, это так»,- заключил Геннадий Дмитриевич, мысленно обращаясь к бывшему другу. С минуты на минуту тот должен был подъехать в клинику. Савин был абсолютно спокоен. В его душе не было места ни сомнениям, ни угрызениям совести.

**************
Лукьяненко влетел в кабинет Савина и плюхнулся на стул.
- Какого черта!- начал он без всяких приветствий и вступлений.- Какого черта, ты не брал трубку?
- Во-первых, добрый день,- перебил его Геннадий Дмитриевич.- А, во-вторых, что за паника? Что ты весь трясешься? Что случилось? Успокойся, возьми себя в руки!
- Успокойся? Как я могу быть спокоен, если эта журналистка все знает!
- Что она знает? Что она вообще может знать?
- Да то, что твой Кныш, совсем  и не Кныш.
- Почему же, мой? Он наш. И вообще, я тебе уже говорил, что Орлову я беру на себя. Ее догадки так и останутся догадками.
- Да, черт с ними. Генка, во что ты меня втянул? Скажи мне, что ты вообще делаешь? Чем на самом деле ты занимаешься? Скажи мне, только не пытайся убедить меня, что…
- Ты хочешь знать?- снова перебил его Савин. Что ж, я не только расскажу, но и покажу тебе все. Для начала успокойся.
Геннадий Дмитриевич подошел к шкафу, что стоял справа, у стены, и достал бутылку коньяка. Прихватив два стакана, он поставил все на стол.
- На, выпей, и хватит истерить,- Савин налил коньяк и подвинул один из стаканов  Лукьяненко.
Тот, не задумываясь, взял его в руки, но, тут же поставил на место.
- Что, боишься, отравлю? Пей, параноик,- Геннадий Дмитриевич первым сделал несколько глотков.
Сергей, посмотрев на него, залпом проглотил свою порцию.
- Ну, вот, а теперь рассказывай.
- А что рассказывать,- уже спокойнее произнес Лукьяненко. – Она достала меня. Эта Орлова знает, что Кныш на самом деле совершенно другой человек. Она знает о нашей с тобой дружбе.
Слово «дружба» вызвало у Савина улыбку. «Какая дружба, ты о чем»,- подумал он, а вслух сказал:
- Ну, и что в этом особенного. Об этом знает не только она, и что? Да, мы учились вместе, да, дружили, и что? Даже тот факт, что я, вернувшись из Москвы, нашел тебя, и оказал помощь вашей больничке, не является удивительным. Что криминального в том, что я спонсировал ваше заведение? Никто этого не скрывал, я сам упомянул об этом в одном из своих интервью. Ничего нового твоя Орлова не открыла. Что касается Кныша, и тут ты зря паникуешь. Откуда ей знать, кто он? Ты и сам-то этого не знаешь. Мужик попал сюда из Челябинска, ты забыл? Если у него и есть родственники, в чем я сомневаюсь, то они бы его искали. Допустим, его кто-то ищет, допустим. И что? Кому придет в голову, что владелец салона «Мирабель» в городе Екатеринбурге, это их муж, брат, сын. Наш мистер икс не имел раньше никакого отношения к его нынешней профессии, я уверен. А выглядит он так, что вряд ли будет опознан родной матерью. Теперь об Орловой. Я выяснил, кто эта женщина, что наводит на тебя столько страха. Молодая журналистка хочет прославиться, ищет подходящий материальчик, вот и все. Ты пойми, если я захочу, прикроют их журнальчик, и все. Закончится тогда карьера госпожи Орловой. Не пройдет и недели, как о ней все забудут. А ей самой будет не до выяснений, кем на самом деле является Кныш. Так что, не паникуй, у меня все под контролем.
- И все же,- пытался вставить Лукьяненко.
- Никаких, и все же. Давай еще по чуть-чуть, и я покажу тебе свою лабораторию.
Лукьяненко сам плеснул себе в стакан коньяка, не заметив, что Савин так и не допил свой.
Через несколько минут мужчины шли по коридору клиники. Геннадий Дмитриевич шел впереди и остановился у лифта. Дождавшись, когда его створки закроются, он нажал на кнопку, находящуюся отдельно от остальных. Лифт бесшумно двинулся с места. Лукьяненко понял, что они опускаются вниз. Когда  двери открылись, Савин сделал рукой жест, приглашающий пройти вперед.   
- Прошу,- сказал он и посмотрел на Сергея.
- Что ж, идем. Посмотрим твои владения,- произнес тот, осматривая коридор, в котором они оказались.
- Помнишь, я говорил тебе о значимости человеческого волоса? Тогда ты с иронией отнесся к моим словам, считал, что я несу бред,- Геннадий Дмитриевич пошел вперед и остановился напротив одной из дверей. – Так вот, я оказался прав, - продолжил он, приложив руку на небольшое устройство, похожее на монитор.
Через минуту раздался тихий щелчок, и, дверь, не имеющая ручек, стала отъезжать в сторону. Лукьяненко, пораженный увиденным, осторожно прошел в образовавшийся проем.
- Как в кино,- только и смог сказать он.
- Да, мне есть чем гордиться. Хотя, это заслуга моего отца. Он начинал строительство этого здания, хотел вернуться в Екатеринбург и продолжать работу здесь. Но, так получилось, что его мечты претворять в жизнь досталось мне. Правда, многое здесь пришлось переделать. Прогресс идет семимильными шагами, поэтому от отцовских задумок мало что осталось.
Мужчины оказались в небольшой комнате. В ней почти не было мебели, лишь с двух сторон стояли шкафы. Геннадий Дмитриевич подошел к тем, что слева, и открыл один из них.
- Переодевайся,- сказал он и открыл еще один.
Через несколько минут, облачившись в голубого цвета комбинезоны, натянув на ноги бахилы, нацепив на лицо маски, похожие на респиратор, мужчины прошли к двери, что находилась напротив и открывалась точно так же. Помещение, в котором они оказались, было просторнее.
- Здесь работают мои программисты,- произнес Савин.- Стерильность необходима для сборки микросхем, на которых не должна попасть ни одна пылинка. Это  ювелирная работа. С помощью ДНК-микрочипов выделяется вся генетическая информация. После анализа специалистами проводится ее корректировка, в ходе которой в микросхему закладывают нужную программу, оказывающую влияние на неокортекс, помогая развить у человека любые способности, активировать угасающие или поврежденные функции организма, отвечающие за восстановление клеток ну и всего организма в целом. Эти, почти невидимые микросхемы, вживляются в луковицу человеческого волоса. Я покажу тебе сейчас, насколько она мала. Геннадий Дмитриевич пригласил Сергея пройти к микроскопу. Тот никогда не видел таких современных приборов и пришел в очередной шок. Ему казалось, все, что он видит, это не настоящее, это ему просто снится. За все время такой экскурсии он не проронил ни слова. Когда Савин закончил демонстрацию всего оснащения своей супер лаборатории и подвел итог, Лукьяненко с трудом смог выдавить из себя:
- Как тебе это удалось?
- Я работал. Я просто работал. Теперь  ты убедился, что не зря? Кныш, это первый результат моего труда. Вспомни, на кого он был похож, когда попал к вам в больничку. Обгорелый кусок мяса, не так ли?  А теперь он здоров, у него есть жена, у него есть любимое дело, которое принесло ему известность. Он обрел новую жизнь.
- Но, ведь у него была своя жизнь. Его никто не спросил, хотел бы он ее поменять, или нет? Получается, ты сделал из него то, что хотел ты сам.
- Да. Но, не забывай, если б я не сделал этого, он вообще бы не жил. Да, мы стерли все его воспоминания. А зачем они? Они бы только тормозили весь процесс.
- Получается, ты можешь таким способом штамповать людей, создавать из них то, что тебе захочется?
- Ну, во-первых, не мне.
- А кому? Кому? Родственникам? Кому, ответь мне.- Лукьяненко, вдруг, начал нервничать.
- Всем. Ты просто не понимаешь важности моего открытия. Ты не понимаешь его ценности для всего человечества. Жаль,- Савин замолчал на минутку.
- Пошли отсюда,- попросил Сергей.
Мужчины вернулись в раздевалку и сменили стерильную одежду на свою.
- Такое чувство, что ты возомнил себя Богом,- произнес Лукьяненко, когда они снова оказались в коридоре.
- Где-то я это уже слышал,- сказал Савин, вспоминая слова отца.- А у меня такое чувство, что ты просто не хочешь принять мой успех. Ты не можешь согласиться с тем, что я был прав.
- Даже, если ты прав, я не хочу ничего слышать об этом. Ничего! Я просто хочу спокойно жить, спокойно работать, спокойно спать. Я не хочу быть участником твоих экспериментов, даже, если они, по-твоему, имеют великое значение. Я очень прошу, избавь меня от домогательств Орловой и оставь меня в покое. Зачем я тебе нужен? На тебя, я уверен, и так работает целая система. А кто я? Никчемный докторишка, неудачник. Но, меня вполне устраивает мое положение.
- Я понял тебя. Успокойся,- перебил Лукьяненко Геннадий Дмитриевич.- Я понял. Никто никому ничего не должен. С Орловой я разберусь сам, я тебе уже сказал.  А тебе нужно взять себя в руки и успокоиться, только и всего.
Савин провел Лукьяненко к лифту. Они снова вернулись в его кабинет.
- Давай, выпьем еще по чуть-чуть. Ты все равно за руль уже не сядешь. Потом вызовем такси и разъедемся по домам.
- Я и сюда на такси добирался. Не в том состоянии, знаешь ли, чтоб за руль садиться.- Сергей, не дожидаясь Савина, плеснул себе коньяка.
«Вот и славно»,- подумал тот, и подошел к сейфу, находящемуся в углу за шкафом. Взяв пачку пятитысячных купюр, он немного подумал, после чего закрыл сейф и протянул деньги Лукьяненко.
- Держи. Я надеюсь, это хоть как-то компенсирует твой моральный ущерб. Будем считать, что на этом наше сотрудничество завершено.
- Надеюсь, так оно и будет,- произнес уже изрядно захмелевший Сергей и налил себе еще.- Ты знаешь, уеду я отсюда. В какой-нибудь маленький тихий городок. Надоело все. Думаю, Галина будет только рада. Она давно мечтала вернуться на родину. А такие специалисты, как я, нужны везде.
- Что ж, неплохое решение,- Геннадий Дмитриевич сел в кресло.- А где родилась твоя жена?
- В Копейске. Она давно хотела перевести свою мать сюда, но та отказывалась. Вот я и подумал, зачем ее сюда привозить, лучше мы сами в Копейск. Квартиру продадим. На эти деньги там можно купить шикарное жилье.
- Я думаю, с работой у тебя там проблем не будет. В провинциальных городках специалистов всегда не хватает.
- Вот и я о том же,- Лукьяненко потянулся за бутылкой.
- Может, хватит? Нам еще до дома добираться,- пытался остановить его Геннадий Дмитриевич. Вернее, делал вид.
- Все, по последней и домой,- Сергей плеснул коньяка и в стакан Савина, а остатки вылил себе.
Он не замечал, что тот не пьет. Осушив стакан, Лукьяненко сунул пачку денег в карман джинсов и плюхнулся на стул.
- Вызывай такси,- сказал он и отрубился.
Через час Савин тащил пьяного друга через вахту. На улице уже ждала машина.
- Геннадий Дмитриевич, вам помочь?- спросил его охранник Максим.
- Да,- ответил тот.- Мой друг слегка перебрал.
- С кем не бывает.
Охранник подхватил Лукьяненко под левую руку. Вдвоем они довели его до машины и впихнули на заднее сидение.
- Спасибо, Максим.
- Да не за что. До свидания, Геннадий Дмитриевич.
- До свидания,- Савин устроился рядом с водителем и назвал таксисту адрес Сергея.
Тот всю дорогу спал сзади, похрапывая и бормоча что-то невнятное. Геннадий Дмитриевич знал, что Лукьяненко проспит до утра, а когда проснется, то уже ничего не будет помнить. Когда он отрубился после последней порции коньяка, Савин имплантировал ему в корень волоса микрочип. Эту мизерную микросхему никто не заметит. Снаружи она выглядит, как обыкновенный волос белого цвета. Имплантация происходит с помощью специального пистолета, одним щелчком, после которого остается лишь маленькая капелька крови, и то не всегда. Его Геннадий Дмитриевич положил к себе в стол до приезда Лукьяненко, который, напившись, сам позволил без труда им воспользоваться. Через день заложенная в микросхему программа начнет воздействовать на мозг Сергея. Результатом этого воздействия будет полная потеря памяти, как минимум. А как максимум, совершенно неадекватное поведение потерявшего рассудок человека.
Когда такси остановилось возле подъезда Лукьяненко, Савин попросил водителя помочь ему. Вдвоем они вытащили Сергея из машины и усадили на скамейку. Тот, казалось, слегка протрезвел, сидел, покачиваясь, и требовал оставить его в покое. Таксист уехал, а Геннадий Дмитриевич достал из карманов друга мобильник и пачку денег. Деньги он сунул к себе во внутренний карман пиджака, после чего набрал номер Галины.
- Галя, здравствуй. Тут такое дело, твой супруг слегка перебрал. Спустись вниз, помоги довести его до квартиры.
- Я сейчас,- ответила женщина.
Через минуты три она уже стояла рядом.
- Где же он так набрался?
- У меня в клинике. Представляешь, приехал какой-то весь возбужденный, ничего толком не объяснил. Попросил коньяка для успокоения, ну и на успокаивался. Я оставил его одного, сама понимаешь, работа ждать не будет. Когда вернулся, он уже спал в моем кресле.
- Да уж, мне так стыдно за него,- начала оправдываться женщина.
- Прекрати, с кем не бывает,- перебил ее Савин, приподняв Лукьяненко со скамейки.- Ты иди, открывай двери,- попросил он женщину, а сам повел Сергея.
Тот узнал Галину и покорно, без слов передвигался вместе с Геннадием Дмитриевичем. Все трое благополучно добрались до лифта. Оказавшись у себя дома, Лукьяненко, не снимая обуви, оттолкнув Савина, прошел в спальную и рухнул на кровать.
- Я сейчас,- сказала Галина.
Она подошла к мужу, стянула с него кроссовки и прикрыла дверь.
- Надо же было так нажраться,- сокрушалась женщина.- Мне так стыдно.
- Прекрати,- остановил Галину Савин.- Ты мне лучше скажи, что у вас случилось? Не мог он просто так напиться.
- Не знаю, Ген, не знаю. Он вообще последнее время сам не свой. Мне ничего не говорит. А я вижу, что-то изводит его. Весь на нервах, злится, срывается по любому поводу. Может, на работе, какие неприятности?
- Возможно. Он же мне так ничего не успел сказать. Устал, нервишки сдали. Почти каждый день видеть умирающих людей, поверь, это не приносит удовольствия. Когда он последний раз был в отпуске? Отдых, нужен отдых. Пусть он спит, ты его не трогай.
- Нет, конечно, не буду. Хорошо хоть у него завтра выходной,- произнесла Галина.- Спасибо тебе. Может, пройдешь? Я чайком угощу.
Савин вежливо отказался.
- Ты звони, если что. Я всегда готов помочь,- сказал он на прощанье.
Покинув квартиру Лукьяненко, Геннадий Дмитриевич с облегчением выдохнул. Все оказалось гораздо проще. Все получилось как надо. Никаких претензий к нему Галина иметь не будет. Она никогда не догадается в чем причина нервозности мужа. А все изменения в его поведении, которые будут происходить дальше, воспримутся ею, как результат нервного срыва. Савин шел по улице в сторону метро. Он забыл, когда последний раз пользовался этим видом транспорта. «Пора быть ближе к народу»,- сказал себе мужчина и стал спускаться по лестнице.