Баба Яга и Серый волк

В самый разгар лета, когда вся природа цветёт и благоухает, в лесах, парках, скверах и у водоёмов становится все больше людей. Некоторые умудряются даже с ночевками на берегах озёр и рек оставаться.  Но там, где Водомер тринадцатый и Баба-Яга жили, этого, вроде, не наблюдалось. Поэтому общение между ними, в основном, в ночное время происходило.  Только они даже не догадывались, что за их встречами кто-то тайно наблюдает. И был этот «кто-то» не простым и безобидным существом, а страшным, огромным Серым волком. Появился этот зверь в парке недавно, но ему там так понравилось, что он решил задержаться и пожить в нём подольше.  Под корнями огромной липы, он соорудил себе логово, в котором   днём спокойно отсыпался. Собаки, изнеженные своими хозяевами, едва почуяв волчий запах, обходили его нору стороной.  Кроты, белки, птицы, а также остатки еды, брошенные людьми после   их «отдыха» на шашлыках, не давали ему голодать.   Но волк, как и все хищные звери, мечтал насытиться теплым, парным мясом до отвала, а крупных животных, в том месте не водилось. Собаками питаться он считал ниже своего волчьего достоинства и потому, в поисках более крупной добычи, часто бродил по всему парку. Однажды ночью, пробегая мимо пруда, он услышал голоса. Но когда волк,   подкравшись поближе,  увидел тех,  кому они принадлежат, то крайне смутился.  Оказалось, что это была Баба - Яга, которая в темноте о чём-то мирно беседовала с Водомером тринадцатым.  Вот уж кого он тут не ожидал встретить!  Хозяин-то пруда ему был безразличен, как та шишка, что на ёлке висит, но от Бабы – Яги волк всегда старался держаться подальше.   Не любил он, когда она в его владениях появлялась, ведь до того жадна на мясо была что, ловко орудуя своей железной клюкой, не упускала ни одной возможности отнять у него добычу.   Любая   встреча с нею волку ничего хорошего не сулила.  И, хотя иногда ему приходилось оказывать ей всякого рода услуги, но, всё же он предпочитал держаться от неё на почтительном расстоянии. Вот и теперь, не замечая обманчивой внешности старушки, волк вновь почувствовал в ней   угрозу для себя, но покидать облюбованное место ему совсем не хотелось. Немного успокоившись, он решил понаблюдать за своим врагом, но его слежки за нею продолжались недолго:  уже через неделю хищник понял, что от прежнего звериного нутра у Яги, почти ничего, не осталось. На охоту она больше не выходила, а питалась, приобретёнными в человеческих магазинах, продуктами. У неё даже огород свой был!   И волк успокоился. Для него теперь самым главным делом стало: на глаза Яге не попасться, чтобы не разбудить в ней прежний дух соперничества.  Пока она в человека играет, основным, пусть и тайным хозяином леса, все равно он будет! Шли дни и вскоре, Серый настолько обнаглел, что стал выходить на охоту даже днём.  Однажды, ближе к вечеру, он, лёжа в кустах, которые густо разрослись у самой тропинки, увидел, как пухленький мальчик, лет трёх, четырёх, отбежав от своей бабушки, оказался рядом с ним. И тут волк понял, что ему выпал шанс вкусно поесть. Но мгновенно схватить добычу он побоялся: бабушка была слишком близко.  И тогда ему на ум пришла хитрость: он решил заманить ребёнка в своё логово, разыграв из себя собаку.   Весело виляя хвостом, злой хищник подбежал к мальчику и ласково лизнул ему руку. Увидев, что малышу это понравилось, волк, непрерывно кружа   вокруг него, стал отступать в кусты. А мальчик, смеясь, поспешил за ним: какому же ребёнку не хочется побегать с такой большой и доброй собачкой! Они были уже почти у самого волчьего логова, когда неизвестно откуда, между ними вдруг выросла фигура Бабы-Яги. Глаза её метали искры, рот оскалился, а из горла вырывалось приглушенное, злобное рычание.  Подняв свою палку, с которой она никогда не расставалась, и всю тяжесть, которой ему пришлось уже не единожды испытать на своей спине, Яга накинулась на волка.  И зверь, поджав хвост, позорно бежал, а малыш, при виде разъярённой старухи, разревелся чуть не на весь парк. Когда бабушка прибежала к своему испуганному внуку, то рядом с ним ни волка, ни Бабы-Яги уже не было. Серый хищник, потеряв не только свою законную добычу, но и мечту о спокойной жизни, мчался через весь парк, куда глаза глядят.  А Баба – Яга добрела до своей избушки и, присев на покосившееся деревянное крылечко, горестно вздохнула: даже сейчас, когда уже всё прошло, она не могла понять, что заставило её, злую каргу, встать между мальчишкой и волком.   Может, она опять захотела показать Серому: кто этом парке хозяин, а, может, просто малыша пожалела? Но одно Яга знала точно, что в этот раз, воюя с волком, она о ребёнке, как о своей добыче, совсем не думала.  Неужели в ней, от той злой Бабы-Яги, какой она была, живя в избушке на курьих ножках, уже почти ничего не осталось? Если самой себе честно признаться, то, в какой-то момент, она и сама испугалась, когда увидела, с каким ужасом на неё смотрит малыш! Тем более, сейчас ей было обидно, что её первый добрый поступок оказался непонятым: не кровожадного волка испугался ребёнок, а её - своей спасительницы!  Из кустов она видела, как запыхавшаяся от бега, бабушка, обнимает, целует плачущего внучка, а тот что-то лопочет ей про добрую собачку и страшную Бабу-Ягу, напавшую на них. Вроде, маленький, а даже в новом обличье узнал её!  Ну как тут не обидеться!  И всё же, в глубине   души, несмотря на всю странность своего поступка, Яга, почему-то, испытывала ощущение гордости и довольства собой.  – Ох, кажется, я окончательно человеческой хворью заразилась, которую они добротой называют, – со вздохом пожаловалась она своей единственной подружке – серой вороне.  А хорошо это для меня или плохо, как знать!  Ведь сегодня, наблюдая за этой бабушкой с малышом, я такую черную зависть испытала из-за того, что та может обнимать своего внучка, гулять с ним, любить его и получать в ответ то же самое!  А мне вот, наверное, уже никогда этих чувств не узнать! И вдруг, впервые в жизни, Баба-Яга, сидящая, на прогретом солнечными лучами крылечке, негромко всхлипнула, а по её морщинистой коричневой щеке покатилась крупная слезинка – первая в её жизни, но совсем такая же, как у обычной одинокой старушки.